скачать книгу бесплатно
– Из квартиры должен идти провод! – брызгал слюной Жеребец. – Провода нет – значит, нет сигнализации!
– А как же сейф? – удивлялся Матрос.
– Может, нет никакого сейфа! – горячился тот. – И вообще, может, все это липа на счет квартиры. Кто тебе свистнул, что там бабки лежат? Он, может, последний хрен доедает, братец прокуроров.
Высказался и замолчал, не глядя в сторону Матроса. В электрических делах Жеребцу не было равных – хоть пусть это будет сам Матрос.
…Вовочкины «танцы» возле объекта продолжались примерно полчаса, когда из-за угла вдруг показались две гражданские автомашины – уазик и жигули. Они двигались на повышенной скорости.
«Черти разъездились!» – выругался про себя Садовский, с удивлением понимая, что у машин скрипят тормоза.
В ту же секунду дверцы отворились, на тротуар высыпало сразу несколько человек – рожи у всех озабоченные. В другую секунду Вовочка уже лежал лицом на истоптанном газоне, а ногами на твердом асфальте. Руки в плечевых суставах ломило от боли, на запястьях трещали наручники.
– Больно, гады, – успел возмутиться Садовский, прежде чем снова ударился носом в твердый грунт.
«Ладонью в затылок стукнули», – догадался он.
– Вставай Кочан! – потребовал голос.
Вовочка шевельнул головой, попытался встать, но не смог.
Безжалостные руки уцепили сзади наручники и, заставив вскрикнуть от боли, подняли Садовского кверху. Но распрямиться не позволили – перед глазами была лишь земля. От сильной боли в суставах хотелось бежать. Он кинулся вперед и, не глядя, угодил лицом в сиденье уазика.
– Скотина, – ворчал за рулем мужик. – Всю машину изгадил…
Из подъезда вывели Матроса. Вид у него был жалок. Его конвоировали через загиб руки за спину. Подвели к машине и положили. Лицом в каменный асфальт. Вовочка не верил собственным глазам.
– Какое вы имеете право! – возмутился он.
Водитель повернулся к Вовочке:
– Говорят, ты превосходный «шпилист»? Хочешь сыграть? В подкидного дурака?
Вовочка опустил голову.
– Тогда сиди и молчи…
Матроса подняли, стали сажать в машину, но тот вдруг стал вырываться. Не хотелось «крылатому» идти на нары. Он это понимал всем сердцем и потому кричал. Он просил помощи, заметив посторонних людей.
Народ толпился в стороне, смотрел во все глаза, но близко не подходил.
В машину заглянул какой-то возбужденный узкорылый мужик и спросил.
– Сидит?
– А куда он денется, – ответил водитель.
– Ушли два черта, – вздохнул мужик. Он прыгнул на первое сиденье и приказал водителю:
– Возвращаемся на базу…
– Как с остальными, Григорий Олегович?
– По-прежнему, – уклончиво ответил тот…
Вскоре Подшивалов сидел у себя в кабинете, а подозреваемый по кличке Кочан стоял перед ним у стены. Двое оперативников молча сидели по углам. Их словно бы не интересовало происходящее в кабинете. Подшивалов задавал вопросы задержанному, а тот не хотел отвечать. С какой стати он обязан. Без адвоката он вообще не пойдет на базар.
– Зря так, Володенька… – бормотал Григорий Олегович. – Мы с тобой как с человеком, а ты на контакт не идешь. Что с тобой? Тебя в детстве не роняли? Но, может, ты в погреб падал?..
– Не буду ничего говорить, – твердил Садовский.
Он был абсолютно уверен, что не добьются от него показаний. Подумаешь, какой-то Григорий Олегович лично взялся допрашивать…
– Может, ты думаешь, что ты партизан и попал в гестапо? – вновь спросил Григорий Олегович. – Тоже нет? Тогда я отказываюсь понимать. Но запомни, Володенька, времени у нас мало.
Вовочка слушал. От напряжения шевелились уши.
– Сколько человек в вашей шайке? – нажимал Подшивалов. – Сколько намолотили за сезон? Всего два вопроса. Облегчи душу. Ведь знаешь, как бывает хорошо, когда облегчишься…
Григорий Олегович продолжал бормотать. Это вообще был не человек. Это был какой-то сплошной милицейский триумф. Всё у него на своем месте лежало. Он даже судьбу Вовочки угадал, сказав, что отправит его за решетку сроком на пять лет.
Вовочка не поверил.
– Как это на пять? Я пока что не попадался…
– Вот именно… Пока что! – повысил голос Подшивалов. – Но ты позабыл, за тобой числится не одна квартира! Будешь говорить или нет?!
– Не буду! – однозначно ответил Садовский и отвернулся. Хоть на куски его режьте. Не тот он человек, чтобы своих сдавать.
– Хозяин – барин: хочет – живет, хочет – удавится… – произнес Подшивалов бесстрастным голосом. – В машину!..
Вовочку вывели в сопровождении двух молодых оперативников. Те всего года на три старше Вовочки, а ведут себя, словно только что с Марса прилетели. Или с Луны. Водитель машины тот же. Подшивалов сел спереди, положив на колени папку и портативный магнитофон.
«Музыку слушать по пути собрались, – сказал сам себе Вовочка и усмехнулся. – Нашли время…»
– Куда? – обыденным голосом спросил водитель.
– А всё туда же, – ответил Подшивалов и отвернулся к окну.
Машина выехала со двора и пошла в сторону парка «40 лет Комсомолу». Прямиком вошла с городской дороги на центральную аллею и направилась мимо беззаботных редких прохожих.
Пешеходы недовольно отходили с проезжей части. Впереди мелькнула громадная серая масса воды и снова пропала – машина повернула с аллеи направо. Мелькали сосны, кустарники.
Машина опустилась в просторную котловину, поросшую сосняком. Вокруг низины желтел высокий забор. Машина уперлась в неказистый сарай и остановилась. Когда-то в этом месте располагался пионерский лагерь.
– Вылезай, приехали…
Вовочку, словно вещь, вынули из машины, поставили спиной к широкой сосне – та росла прямо в сарае, раскинув крону высоко над крышей.
Садовского трясло. Для чего-то ведь прислонили к дереву. У корневищ торчала из земли широкая ременная петля.
– Володенька, не заставляй брать грех на душу, – принялся за старое Подшивалов. И уставился, как удав, в самую душу.
– Будем говорить? – еще раз спросил.
Однако Садовский упорствовал. Ему до лампочки ментовские штучки. Он человек слова.
– Не обижайся, но мы обязаны так с тобой поступать, потому что ты гад, Вова, – тихо говорил Григорий Олегович. – Еще раз спрашиваю – будешь говорить добровольно?
Вовочка отвернулся, лихорадочно блестя глазами.
– Ну что ж… – вздохнул Подшивалов. – Ты сам выбрал дорожку…
Садовский вдруг понял, что с ним случилось что-то нелепое. На голову ему надели какой-то мешок. На обе ноги тоже что-то надели, кажется, веревки – на манер конских пут. Менты боятся, что он сбежит. Ну и дурачье. Значит, не убьют. И если искалечат, то ответят сполна.
Уазик завелся, хрустнул коробкой передач.
– Давай по малой, – командовал Подшивалов.
«К сосне решили прижать. Машиной…» – запоздало подумал Садовский. И тут же понял, что ошибся, потому что машина шла в другую сторону. На пониженной передаче.
Путы вдруг напряглись, и ноги у Вовочки двинулись в разные стороны. Кочан попытался устоять, но тут же упал задом в песок. Машина продолжала работать, ноги у Вовочки тихо двигались в разные стороны.
До Садовского дошло: на шпагат хотят посадить! И крикнул:
– Хрен вам на глупую морду!
– Это он сгоряча, – пояснял Григорий Олегович.
Вовочка внутренне ликовал: не получится у ментов подавить его волю.
Машина остановилась, потом вновь пошла, и почти сразу же Вовочка взвыл. Он верещал, как сорока на колу, изо всех сил пытаясь изменить положение тела, но это не удавалось, и ноги неумолимо расходились в разные стороны.
Казалось, еще секунда, и трепещущая развилка треснет вдоль задницы, как лопается чурка при ударе колуном.
О боже! Машина остановилась, но и назад не движется. Еще миг, и Вовочка просто скончается. Боль вселилась у самой развилки тела. Еще немного, и наступит конец. Это несовместимо с жизнью.
Двигатель заглох. Слава тебе, господи! Но сил всё равно нет у Вовочки.
– Что с ним делать? – спросил чей-то голос. Кажется, это был водитель.
– А давай его утопим. Все равно мы его порвем на части… – предложил чей-то голос.
– Не возражаю, – согласился Подшивалов. – Для гадов одна дорога…
Возле уха клацнул затвор. Вовочка сжался, и тут в него выстрелили. Так быстро, что некогда было думать. Садовский понял, что умирает, потому что в голове звенело. Странно, конечно, потому что, кроме звона, он слышал голоса:
– Мазила! Дай я…
И Садовский сдался. Однако он не получил облегчения – ноги оставались в прежнем положении.
– Не надо! – кричал он дурным голосом. – Я расскажу! Можете меня убить, но сначала отпустите. Отпустите сейчас же, иначе скончаюсь! Сейчас я помру!..
От страха и боли у него лязгали зубы, а голос казался чужим. Вовочка не узнавал себя и ничего уже не мог поделать. Он треснул до самой головы через заднюю часть, хотя никогда в это не верил.
– Я расколюсь! Честное слово, дядя Гриша. Вези меня обратно, на Петровку. Умоляю…
– А где это находится? – прикинулся Подшивалов. – Петровка какая-то. Мы разве в Москве?
– Ну, эта… Врача Михайлова, которая. В мусарню, короче, вези… быстрее…
– Так ты уже мертвый. Списали тебя… – куражился Подшивалов. И, обращаясь к другим сотрудникам, предложил: – Разорвем его на части и выбросим в реку – хоть толк будет для природы.
Вовочка продолжал просить о пощаде. Лицо вымокло. Как на грех, текли сразу сопли и слезы. Вовочка давился ими взахлеб. Только бы отпустили.
– Может, поверим? – осторожно подал голос водитель. – Пока соплями не изошел…
Дядя Гриша, вероятно, сделал отмашку, потому что машина вновь завелась и пошла в обратном направлении.
Мешок с Садовского сняли.
– Ну, как тебе королевский шпагат? – спросил водитель. – Говорят, помогает от мигрени…
Вовочка был подавлен. Он подпишет все, только бы вновь не пытали.
Однако оперативники пока не торопились из леса. Вовочке сунули микрофон и предложили рассказать, как Вова бомбил квартиры, как опускался по веревке к окнам. Абсолютно всё и в деталях, включая сообщников. О тех – в первую очередь.
– Не терзайся, Володенька, – успокаивал его Подшивалов. – Не ты один такой. Человек слаб и обычно признается. Правда, мужики?
– Конечно, дядя Гриша, – торопясь, отвечал за мужиков Садовский.
– Вот я и племянником обзавелся… – Подшивалов усмехнулся.
Через час обессиленного Садовского привезли назад и водворили в изолятор временного содержания.
– Может, тебе врача вызвать, Володенька, – спросил Подшивалов.
Садовский удивился. Слава богу, ноги не оторвали. Поневоле поверишь после этого в Гестапо, Абвер, Пиночета и других. И еще говорят, что в милиции не пытают. Интересно, как вел себя на допросе Матрос? Раскололся, должно быть, до самой жопы.
Среди ночи в конце коридора послышался вопль. Вовочка проснулся от крика, и мороз побежал по коже. Кричал Матрос.
– Кочан – козел! Ты сдал меня ментам! Крышка тебе будет!
– Сам ты козел! – ответил ему Вовочка. – Причем плешивый!..
Он отошел от стальных дверей и лег спать. Жизнь у Володеньки теперь точно будет другой. Она будет размеренной. Не будет в ней больше места матросам и прочим дикарям.
Матрос еще несколько раз пытался орать. Дежурному наряду надоело слушать. Матроса вывели из камеры и, для успокоения, принялись парить резиновой дубинкой. Слушались глухие удары.
