скачать книгу бесплатно
Удивлённый скрытностью дочери, Потап позвонил Борису и попросил заодно опросить учителя физкультуры Сан Саныча о происшествии в конце учебного года.
Почти такие же вкусные, как у старушки матери, вареники были съедены, но от усталости вкусовые рецепторы притупились, и Потап, засыпая на ходу, дожевал остатки. Предупредив Лиду, что преступник пока ещё на свободе, он запретил выпускать дочь без нужды на улицу, особенно в тёмное время суток и отключился.
Через пару часов Потап приступит к службе, ведь жить ради спасения жизни – оправданная цель. Провалившись во тьму, он храпел на все лады.
Борис с не означенной фамилией тетрадью направился в школу. Озадаченный оперативником, директор быстро сориентировался, вызвал классных руководителей старших классов и попросил просмотреть неизвестную тетрадь. Каждый неспешно осматривал листы исписанные заданием, сверял в памяти, пляшущие в разные стороны крючки. Не ахти прилежный почерк был весьма запоминающийся. Ученик был явно неуспевающим в учёбе, явная безграмотность выдавала владельца. Учительница, преподающая русскую литературу в нескольких старших классах, вспомнила, что на уроке у Димки Ухватова из десятого «Г» отсутствовал портфель, и она снабдила ученика тетрадью и ручкой для выполнения школьного задания.
– Неблагодарный! Даже не соизволил подписать тетрадь, – в её словах сквозила обида.
Борис был на пороге счастья, когда прозвучала фамилия подозреваемого. Оказалось все очень просто.
– Надо же, – думал он, – как я ошибался. Убийцей был другой человек. Потап, конечно, молодчина. Он всегда на высоте. Как хорошо, что он меня во время останавливал.
Раззадоренный результатом, Борис опросил учителя физкультуры Сан Саныча. Подробный рассказ о погоне за эксгибиционистом собственно только отнял золотое время следователя. Было не ясно, кто был тот нарушитель спокойствия. Физрук, тем не менее, уверил опера в том, что со спины узнает негодяя. Борис попытался было обсудить с пятиклассницами прошлое событие, но внятных показаний не получил, от стыдливости они не хотели обсуждать щепетильную тему.
На повестке дня стоял вопрос ареста Ухватова Димы ученика десятого «Г». Для координации действий, он вернулся в райотдел милиции.
Отдохнувший за пару часов Потап, побритый, аккуратно одетый, работал в другом направлении. Он отбирал в следотеке отпечатки пальцев по глобальным признакам, – видных не вооружённым глазом. Он искал отпечатки, оставленные на записке, по папиллярным узорам аналогичным в базе.
Эксперта увлекала теория, что по типу узора определяется характер, темперамент и способности человека, которая то и дело являлась к нему в виде размышлений о личностях. Откладывая в сторону ненужные для исследования следы с узором «петля» и «дельта», он оставлял отпечатки с узором смешанной «спирали», после чего ему предстояло по локальным признакам, которых в каждом отпечатке не менее семидесяти, найти похожий. Это был не благодарный труд, который вёл никуда. Плёвое дело сравнить оставленный преступником след и дактилоскопированный отпечаток. В данном деле наличествовал только фрагмент отпечатка большого пальца левой руки убийцы.
В дверь ввалился раскрасневшийся от прохладной осени Борис и пожал крепкую руку эксперта. Восторженный, он мечтал порадовать Потапа удачным походом в школу. Отпустив рукопожатия, опер потёр руки, и многозначительно взглянув в глаза эксперту, лукаво произнёс:
– Товарищ старший лейтенант, я задание выполнил на пятёрку.
– Рассказывай не томи!
Потапу шла его с чертовским блеском лучезарная улыбка, когда обнажался ряд крепких ровных зубов. В воздухе кабинета при обмене новостями витала долгожданная победа. Удачливый альянс опера и эксперта с каждым успехом крепчал, завязываясь в плотный узел доброжелательных отношений. Они посовещались и, приведя мысли в порядок, поднялись наверх в логово начальника, готовые доложить об успешном раскрытии преступления. Арест убийцы был делом техники.
Милицейский уазик остановился напротив частного дома из него вышли крепкого телосложения парни в форменной одежде во главе с Кабановым.
Дом окружили, постучали, в дверь. Через пару минут звякнули засовы, и на пороге появилась растрёпанная пьяная особа. Вздыбленные, перехваченные резинкой выбеленные пряди, торчали будто солома. Чертыхнувшись, она заплетающимся языком спросила.
– Чё надо?
Уточнив личность, не отвечая на ее вопрос, милиционер втолкнул блондинку в дом. Ей приказали молчать, и вести себя тихо.
Нина Ухватова не сильно сопротивлялась и села на обшарпанный табурет у стола, на котором валялись пустые пивные бутылки, стояла не допитая в рюмках водка, немытые жирные от грязных рук стаканы, заветренное сало на грязной алюминиевой миске. В доме пахло закисшим мусором, табачным дымом и перегаром.
Мадам, стянув резинку с волос, тряхнула немытыми патлами, прихорашиваясь. Корявыми пальцами она взбила волос на затылке. Указательным и большим пальцем провела по углам губ, счищая заеды, и кокетливо, если так можно сказать, закинув нога за ногу, спросила:
– Мальчики вам налить?
Полы халата разлетелись, оголив обвисшую грудь и дряблые ноги. Её язык не повиновался, и фраза получилась нестройной.
– Сколько же надо выпить, чтобы довести себя до такого состояния, – подумал Борис. – А ведь она мать. Таких матерей на виселицу отправлять надо!
– Запахнись, бесстыжая! Сын дома? – Борис рывком прикрыл наготу опустившейся женщины.
– А черт его знает, где эта скотина шляется! – её отвисшая нижняя губа дрожала. – По мне так пусть лазает, где хочет, чем кормить тунеядца.
Она сплюнула на пол, оголив в ехидной улыбке прогнившие через один зубы.
Обвиняя в тунеядстве сына школьника, мать выглядела нелепо. Она не работала и жила с подачек любовников, таких же горемычных пьяниц, как сама. Почему её не лишили родительских прав, осталось загадкой.
– Часто он домой не приходит?
– А мне то что? Пусть не приходит.
– Вот ордер на обыск. Где комната сына?
– Нет у него комнаты.
– Где он хранит учебники и вещи?
– В чулане, – она махнула рукой в сторону.
Хотелось выскочить на свежий воздух из ада, который устроила из жилища эта так называемая мать. Но работа есть работа и никто не придёт её делать за тебя.
Дом обыскали, а попытки выведать у нерадивой мамаши, где сын, ни к чему не привели. Она понятия не имела о том, какой жизнью живёт сын. Изрядно пьяная она засыпала, роняя, упёршееся в ладонь лицо, на котором красовался лиловый нос. Находясь в алкогольном угаре, она не отдавала отчёт, что собственно происходит, и почему милиция интересуется сыном.
Обыск не принёс особой пользы для дальнейшего расследования. Опытные милиционеры определили, что мальчик рос в неблагополучной семье, возможно, голодал и был предоставлен сам себе. Среди вещей сына улик причастных к убийству не нашли. Школьный портфель отсутствовал. Дело осложнилось. Никто не знал, как и когда исчез Дима.
Сразу же после обыска милиция объявила в розыск Диму Ухватова, предполагаемого убийцу или соучастника, или жертву.
Пока его отпечатки пальцев не дактилоскопированы, не проведена процедура сверки почерка, нет признаний, по закону, – нельзя заочно вынести обвинение, и считать человека виновным.
Некоторые сомнения появились и у Потапа. Может Диму, тоже убил маньяк, и его труп лежит в одном из парков города или на дне реки. Не факт, что хозяин записки был убийцей Нади. Только комплексные доказательства подтвердили бы выводы эксперта.
Ухватов в понедельник в школу не пришёл и дома не появлялся. Пропал по непонятным причинам. Фото Дмитрия распространили по городу в многолюдных местах. Время шло, а результат поиска сводил многодневный труд эксперта к нулю. Рано радовался Потап. Жизнь так просто не сдаёт позиции, она все время подбрасывает трудности.
Вторник оказался судьбоносным днем для Ухватова. Он явился в школу на первый урок. Одноклассники ничего не подозревали, они привыкли к частому пропуску уроков отстающего в учёбе Димки. Все было, как обычно, учитель сверил с журналом учеников, отметил отсутствующих, вызвал к доске пару человек и озвучил новую тему.
Директор тем временем заглянул в класс и, увидев Ухватова, срочно сообщил Борису.
Звонок сорвал с места учеников, девчонки, складывая учебники, неугомонно щебетали, как стая налетевших галок. Мальчишки, заигрывая со скромницами, ржали от удовольствия, что им удалось их смутить. Они увёртывались от грозных девочек, получая в ответ тетрадями по голове.
Опер и директор стояли у входа в класс и зашли после того, когда все покинули кабинет. Ухватов не торопился на выход, увлечённо рисуя на парте танки с немецкими крестами. Когда в класс зашёл директор, он от неожиданности подхватился, и рукой прикрыл измазанную парту.
– Портим школьное имущество? Ухватов! В конце года будешь в наказание красить все парты.
Дима извинился, скромно опустив голову.
– …тут к тебе пришёл следователь. Он хочет задать тебе несколько вопросов.
Маленький и невзрачный Ухватов покраснел, по шее поползли красные пятна. И шмыгнув носом, он ответил:
– Х-хорошо.
– А где твой портфель? – поинтересовался опер.
– Вот, – он достал из-под парты довольно изношенную, изрисованную картинками сумку.
– Где ты ночевал? – Борис смотрел в глаза Димке, но тот, не подняв глаз, ответил:
– Дома.
– Не ври мне, – следователь понял, что Ухватов чего-то боится.
– Я не вру, – ответил, опустив голову ниже.
– Мать сказала, что тебя не было.
– Она всегда пьяная и не знает.
– Давай мы пройдём в отделение. Поговорить надо. Только не вздумай удрать, я тебя потом из-под земли достану.
Ухватов послушно шёл следом. У Бориса закралось сомнение в причастности десятиклассника к убийству. На лице скромного мальчишки царило спокойствие, возможно ложное, ведь известно, что в тихом омуте черти водятся.
Они сели в машину и через четверть часа были в отделении.
Глава X
В архив
Поднялась осенняя завируха. Листья липли к одежде, их несло, кружило по просторам улиц, заставляя прохожих увёртываться. В одно мгновение из грозовых туч полился ливень. Борис был почти у двери в РОВД. Но пока он шел от машины, дождь залил лицо мелкими струями, словно из душа, и успел промочить верхнюю одежду.
Стремглав он проскочил дежурного и, распахнув дубовую дверь кабинета, быстро снял мокрый прорезиненный плащ. Он выглянул в окно с решёткой, чтобы засвидетельствовать стихию. На полу под плащом растеклась прозрачная лужа.
Он был несказанно рад, что он не один из тех листьев, которые вчера клубились в углу высокого забора, а теперь, плотно прижавшись, мокли, образовав уродливую кучу. Вспышка молнии ослепила глаза, а спустя дюжину секунд, прокатился оглушительный гром. Борис умножил количество секунд между вспышкой молнии и громом на сто, и оказалось, что удар в землю прошел в километровой удалённости. Небесное шоу восстановило нервное равновесие следователя. Искрящиеся мощные разряды спускались на землю и канонадой гремели все ближе и ближе, завершающим аккордом ударив последний раз. Борис вздрогнул. Казалось, если бы он стоял под открытым небом, то молния угодила бы прямо в грудь.
Буйство стихии выдернуло опера из раздумий в то время, когда ввели к нему Ухватова. Борис знал, что допрос может быть сложным и весьма простым, все зависело от того, насколько правильными будут вопросы.
Он ненавидел момент, требующий ювелирной точности удара. Надо было выявить слабые стороны опрашиваемого, надавить на него особым образом, чтобы получить признания. Предыдущая работа на допросах подтверждала верность его суждений.
К Борису почти сразу присоединился Потап. Ухватов вёл себя как затравленный зверёк. Почёсываясь, он шмыгал носом, не поднимая глаз, теребил рукой ухо, которое пылало алым цветом. Потап первым делом дал ручку и бумагу Ухватову.
– Сейчас будем писать сочинение сынок, – Потап склонился над лохматой головой Димки.
Доброта криминалиста подкупала Диму и он обмяк. Взял ручку и принял позу старательного ученика. Сыном его с детства никто не называл.
Эксперт диктовал текст, а Дима выводил буквы, помогая кончиком языка. Материал для экспертизы почерка был одним из главных улик. Юноше было невдомёк, для чего он пишет сочинение под диктовку милиционера. Необходимые слова встроили в текст, чтобы сверить написание конкретных слов из записки, оставленной убийцей «Такое будет всем вам». Ученик выводил под диктовку «Такое внимание ко всем людям будет приятно. К чему стремиться, вам покажет жизнь».
Потап мог по почерку установить, какое психическое состояние виновного в момент преступления – нормальное или болезненное. Легко определял возраст преступника писавшего слова. Через призму знаний видел непривычные условия при написании: сидел или стоял человек, был ли в невесомости или опьянении. Мог выявить наличие травмы. Наука двигалась вперёд. Шансов у преступников остаться в тени было все меньше.
Отпечатки пальцев докажут виновность, приоткроют скрытую информацию о характере хозяина, способностях и болезнях. Клочок бумаги с жуткой фразой всех убить и отпечатком на нем части большого пальца – неотвратимо приведут к убийце.
Уже на третьем месяце беременности человек приобретает метку индивидуальности и неповторимости пальцевых узоров.
Если пальцы наделены «дугами», то человек наверняка имеет неуживчивый характер, потому что он всегда знает, что такое белое, а что чёрное. Если обладатель дуг, не дай бог, станет лидером, то несговорчивость и упрямство превратят человека в диктатора.
Пальцы с «петлями» говорят о хозяине, что он вероятнее всего – холерик, скучающий от монотонной работы. Потап замечал, что обычно люди с такой меткой общительны, покладисты и доброжелательны. Отзывчивость и откровенность заставляют хозяина идти на компромисс. Отличные руководители, они скромны в желаниях.
Богемные, витающие в облаках люди, точно имеют «завитки» на пальчиках. Творчески одарённые, они схватывают на лету любую науку. Склонные к самокопанию люди, частенько мучаются сомнениями. Неустойчивая психика чаще всего вгоняет их в депрессию.
Благо, что в пальцевых узорах заложены сложные комбинации, рождая миру огромное разнообразие индивидуумов.
Получив желаемое – образец почерка и дактилоскопию пальцев Потап удалился. Для экспертизы нужно время. Задача Бориса состояла в том, чтобы в краткий отрезок времени разговорить Ухватова, хотя такой экспромт подчас приводил к серьёзным упущениям, требующим повторных допросов. Иногда это сильно осложняло и замедляло расследование. Борис был готов к любому исходу, убедив себя в виновности сидящего перед ним. Собрав волю в кулак, он развернулся от окна к сгорбленному, словно старик, мальчишке, и начал допрос.
Если бы не нос с горбинкой и пушковые усы, то хлипкое создание сошло бы за девушку.
– Предупреждаю, что препираться бесполезно! Ты убил Надю?
– Я? Я не знаю, кто такая Надя, – он так правдиво выглядел, что опер на минуту впал в неизбежное сомнение.
Ухватов ещё больше сгорбился, насупился, выпятил нижнюю губу и выдавил:
– Я никого не убивал.
Борис молчал. Пауза вызвала напряжение в воздухе, готовая в любую секунду разразиться молнией. Пора менять тактику, вертелось в голове опера.
Он подошёл ближе, мельком заглянул в лживые глаза, увидел в них трусливую душу, и явно ощутил, что перед ним убийца. Внутри ёкнуло предчувствие, что сыщик на правильном пути. Во рту разлилась горечь, запершило горло от колкой сухости, признак безошибочного решения. При появлении опасности его желчь разливалась по телу, как яд змеи. Борису захотелось сплюнуть ядовитую слюну в лицо убийцы.
Ничтожные создания не должны топтать землю, касаться божественного мира. Смерть – удел ублюдков, как Ухватов.
Борис строго исполнял предписание, ведь самосуд мог приблизить его и поставить в один ряд с преступником. Он вдохнул полную грудь воздуха и крикнул на выдохе:
– Говори сука!
Ухватов подпрыгнул. Это была неконтролируемая ситуация. Спустя секунды он снова, как и прежде, был спокоен. Привыкший к угрозам любовников матери Дима больше не реагировал на следователя.
Борис выдержал паузу, сел напротив, резко поднял Димке голову за подбородок и, глядя в упор, зло произнёс:
– Я не намерен терпеть здесь твоё присутствие больше положенного времени, – сознавайся, я все и так знаю, – опер брал его на понт.
– Я не понимаю, о чем вы спрашиваете, – блеял десятиклассник, кулаками растирая глаза.
– Ах, ты не понимаешь? Сейчас я тебе на пальцах объясню.
Лицо и уши юнца вспыхнули словно факел, только тронь, обожжёшься. Борис поостерёгся марать честь мундира из-за чудовища, которое, не успев преступить порог совершеннолетия, лишил жизни ребенка.
– Вот, здесь доказательства твоей вины! – Борис потряс в воздухе папкой, из которой вылетел листок и плавно опустился на пол.
Дима отстранился от следователя как ошпаренный, и склонил голову к коленям так низко, что чуть не сложился пополам, и замолк.
Игра недоросля в молчанку надоела Кабанову. Он гаркнул ему под ухо:
– Здесь твои отпечатки пальцев, написанная тобою записка и анализ спермы. Тварь! Говори правду или я выбью её из тебя вместе с душой!
