скачать книгу бесплатно
Право косиножки. Рассказы
Таня Станчиц
Грустные и весёлые миниатюры о людях, собаках и птицах, рассказанные девочкой-девушкой-женщиной, не переставшей верить в добро, любовь и сострадание. В этих невыдуманных историях, возможно, кто-то узнает себя…
Право косиножки
Рассказы
Таня Станчиц
© Таня Станчиц, 2017
ISBN 978-5-4490-1320-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Кутька
Смешная она, эта Кутька. Едва кончается ливень, бежит она во двор – спасать дождевых червяков. Выползают они на дымящиеся асфальтовые дорожки целыми толпами, и давят их подошвы и колёса почём зря. Червяки противнючие, и брать их голыми руками Кутьке брезгливо. Так она придумала цеплять бедолаг прутиками и сажать в траву подальше от дороги. Когда в обозримом пространстве не остаётся ни одной потенциальной жертвы, внимание Кутьки переключается на прохожих.
Вот ковыляют сгорбленная старушка с палочкой и колченогий дед на костылях. «Как это можно быть такими больными и старыми? Зачем же они состарились? Притворяются они, что ли? Вот у меня же ничего не болит, и я такая же сегодня, как была вчера» – думает Кутька. Дедушка, брось костыли! Без них гораздо удобнее – можно бегать, прыгать, плясать – вот так! Кутька вертится, скачет, изо всех сил стараясь показать преимущества активного образа жизни. Деду кажется, что его дразнят, и он замахивается на Кутьку костылём…
А вот гордо шествует Тарзан – крупный восточно-европейский овчар с лицом благородным и умным. Ах, бедняга Тарзан! Твой тщедушный хозяин-пьяница, говорят, спаивает тебя ЗА КОМПАНИЮ. Не поддавайся, пожалуйста! Собакам это вредно.
Я наблюдаю за Кутькой седьмой год. Забавная девчонка. Считает, что её родная кирпичная пятиэтажка, которую взрослые почему-то называют корявым словом ХРУЩЁВКА – лучший на свете дом. Доска, висящая на нём гласит, что он соревнуется за звание дома высокой культуры и образцового порядка. Кутьке обидно, что сосед это звание уже получил, а нашему по праздникам зачастую не достаётся флага. Глупыха даже написала мелом на стене: НЕ ЗАБУТЕ ПАВЕСИТЬ ФЛАГ! Как бы не так… Всё равно забывают. Ну не больно то и надо – птичка на этом флаге, вон там, в углу – кривая и злобная. Породы серпимолот…
А вот из подъезда выходит соседка – та самая, которая хочет спилить чудесные кусты сирени, так украшающие окрестность. Ей всё кажется, что в кустах кто-то прячется, и как выскочит! И как на неё бросится! Вот дура-то… Бедная сирень! Как она цветёт! Как пахнет! Вот тебе и дом культуры…
Вообще я рад, что мне на распределении досталась именно Кутька. Вот Мигель Иванычу не повезло – ему поручили даунёнка, да ещё и с пороком сердца. Не успел к нему привыкнуть, как уже и провожать. А у Захар Петровича и вовсе беда – такой чикатила достался, хоть плачь. Но что поделаешь – присяга.
Я-то со своей Кутькой подружился. Конечно, она смурная малость… С соседями не здоровается – стесняется, видите ли. Родители её за это ругают, пытаются перевоспитать – ха-ха! А вот бездомные собачки очень даже Кутькой довольны:
нежности можно и перетерпеть, а вот котлетки она выносит вкууусные! И не тайные они – бабушка разрешает. И это мне в кайф, братцы.
Ну а девчонки с Кутькой не очень. Играть её зовут редко, а когда зовут, Кутьку очень огорчает их жульничество. И откуда, скажите, у шестилетки такие мысли: «ЛУЧШЕ ЧЕСТНО ПРОИГРАТЬ, ЧЕМ ПОДЛО ВЫЙГРАТЬ»? Ведь Главную Книгу она ещё не читала, и с кодеком чести британских спортсменов не знакомилась. А… Что-то припоминаю с первого курса… Врождённое боговдохновлённое чувство добра и справедливости…
Странная Кутька. Думает, что в каретах скорой помощи сидят этакие ангелы, летящие на помощь людям. Чуть не лопается от восторга и благодарности, и думает им вслед – скорей! скорей! У меня аж перья дыбом встают… Ау! Мы здесь! Хотя и эти, в каретах, чем-то на нас похожи…
Она – вполне обычный, счастливый ребёнок. Иногда, правда, чувствует себя одиноко: мама на работе, папа с девчонками не разговаривает, брат самоутверждается, бабушка любит брата, а собаки ещё нет. По вечерам засыпает под песни благородного пирата Высоцкого… тау-кита… тау-ките…
Да… Еще вчера была Кутька спокойна и бессмертна. Вы знаете, о чём я. А вот сегодня вечером, засыпая, она вдруг поняла, что когда-нибудь непременно умрёт.
Страшное слово НЕБЫТИЁ равнодушно зевнуло ей прямо в лицо. И она заплакала, желая уснуть, и боясь уснуть – ведь во сне можно забыть и то, что НАДО ДЫШАТЬ.
Вскоре мне удалось прогнать безглазый мрак, согреть её, навеять тихий сон…
Я так устал… Мне грустно, что я не могу изъять ни одной беды, ни одной болезни из Кутькиной жизни. Уж так заведено, и только так формируется душа человека. Но я постараюсь помочь ей перенести все страдания, и когда придёт время – возьму её душу туда, где все любимы и счастливы.
13-08-13
Синдром Андерсена
Этот рассказик почему-то очень нравился отцу.
Больше всех моих стихов вместе взятых.
Вы думаете – нет такой болезни?! Охо-хо… А у меня – есть.
Я подцепила бациллу гипертрофированного сочувствия (а может – вирус болезненной жалости) лет в шесть, когда бабушка читала мне сказки про оловянных солдатиков, пуговицы, иголки, метёлки и всякие полезные бытовые мелочи. Оказалось, что каждая из них имеет живую страдающую душу…
Через несколько лет мне поручили проводить в последний путь старую газовую плиту. Новая уже нагло водрузилась на кухне нашей маленькой двухкомнатной хрущёвки. И вот, морозным зимним вечером, я побрела на самую дальнюю помойку… На детских деревянных саночках, беспомощно растопырив белые облезлые лапы, лежала старая добрая плита…
Удивлялась, наверно, но вела себя тихо и доверчиво, думая, что её взяли на новогоднюю прогулку…
Всю дорогу я мысленно благодарила её за тепло и волшебство сине-оранжевых языков пламени, за все пирожки и котлеты, что она выдавала нам долгие годы верной службы.
Я чувствовала себя палачом. Предателем. Неблагодарной тварью.
Плача, с чудовищно лёгкими саночками, бившими меня по пяткам, я тащилась домой.
«Не покидай меня! Здесь так холодно и грязно! Как же я здесь без вас…»
Ушанка, закрой мои уши… Шарфик, сожми моё горло… Боже, прости меня…
10.11.11.
Птичка
Хорошо гулять вдоль железной дороги! Когда мимо пролетают зелёные весёлые электрички – можно махать в окна пассажирам. Если товарняк – длинный, как дракон – грохочет своими цистернами или вагонами с лесом (ах, жалко!), – можно петь во всё горло: «Нам бы нам бы нам бы нам бы – всем на дно! Там бы там бы там бы пить вино!» Но в тот день я гуляла с подружкой Светкой, и мы просто говорили обо всём на свете…
О Высоцком – оказывается, он не только певец, но и актёр…
О Бредбери – как здорово, что он у нас есть…
– Хорошо, что мы не в Америке родились… Я бы там не смогла.
– Да… Я читала – там прямо на улице мальчик умер, потому что у него не было денег и его не взяли в больницу… – ответила Светка.
– Ужас! А знаешь – в «Незнайке на Луне» Носов про Америку пишет, а не про какую ни про Луну. Это чтобы хороших американцев не обидеть.
– Ага… И чтобы не было… этого… международного конфликта… Там у них буржуи – Скуперфильды всякие – кровь сосут у работяг. И негров обижают…
– А мне негры нравятся… танцуют здорово! И – добрые… красивые…
– Ага… и я хотела бы негритёнком быть… Только не у них!!!
Хорошо, что мы в Советском Союзе. У нас – дружба народов.
А у них главное – деньги… на людей плевать…
И ещё, знаешь… – там п р о с т и т у т к и есть…
– А кто это?
– Ну… это такие девушки, которые целуют и обнимают за деньги.
– Да ты что!
– Ага… и раздеваются до пояса.
– Да ну, ерунда! Кому надо-то?
– Им надо… Такие нравы!
– Ох! Я бы не смогла…
– Танька… А если бы у тебя… бабушка умирала, а денег на больницу нет?!
– Ну… если бабушка… наверно…
Помолчали скорбно.
Из-за забора психбольницы имени Скворцова-Степанова —
в просторечьи Скворечника – донеслись какие-то крики.
– А вчера псих сбежал буйный… Давай отсюда!
– Не боись…
– Ветер с Фермского дует… Мы не заразимся?
– Не… это не заразно… Смотри – что это? Птенчик…
И мы выудили из травы птичку со сломанным крылом. Самое страшное – её грызли какие-то жуки и черви. Заживо! И никак не удавалось выковырять их из-под перьев. Птенчик закатывал глаза, но дышал…
– Придумала! Давай его в ветлечебницу отнесём, я знаю где – за Светлановской площадью, там ещё вытрезвитель!
И мы бросились бежать, завернув несчастного в кусок лопуха.
Вот и районный доктор Айболит…
– Ну, что у вас?
– Вот…
– !!! (…) Дуры девчонки! Надо природе предоставить делать своё дело.
Чтоб я вас здесь больше не видел!!!
И он бросил птичку в помойное ведро.
Мы молча брели домой. Разговаривать не хотелось.
Хотелось – в далёкое созвездие Тау Кита, к Высоцкому…
21.03.12
Его улыбка
Что есть у мальчишек его возраста?
Верные друзья и недоступные красавицы. Смешные щенки и быстроногие велики. Индейские костры и пиратские моря. Бредбери на чердаке деревенского дома, под сладкий стук дождевых барабанчиков… ВСЁ ЕСТЬ!!!
А у Джоника – назовём его так – есть одиночная палата в неврологическом отделении Педиатрического института и нехороший диагноз. Есть скрюченное, перекрученное тело – даже нос не почесать! Есть «сохранный интеллект». Способность видеть, слышать и дышать (пока, до окончательной атрофии нейронов и паралича дыхательной мускулатуры). Ещё – способность плакать и улыбаться… Он предпочитает последнее, хоть это нам, студенткам, приведённым на него посмотреть, кажется невероятным…
Мы, дурындушки, часто мним себя несчастными:
– неполноценными – ненужными…
– одинокими – нелюбимыми…
– беспомощными – больными – смертными…
Но это лишь до того, как увидим Джона, и кто-то из нас подумает: «А слабо поменяться с ним судьбой?!»
ЛЕТИ, ЛЕТИ ЛЕПЕСТОК…
Он не завидует. Он терпит. Он улыбается нам издалека незабываемой – чистой и нежной – улыбкой… И любит жизнь. И всех нас.
29.11.2011
Казнить нельзя помиловать
Может быть ты думаешь, что рак – это наказание Отца нашего Небесного за грехи тяжкие?
«КАЗНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ!»
Да вряд ли… ТАКИЕ люди были схвачены раком – совесть и гордость России! Грешны, конечно, но не более ж чикатилы – а он-то был здоровёхонек!
Про невинных младенцев я уж и не говорю.
И потом… ОТЕЦ всё-таки… Не Бармалей.
А может, это испытание: «Кого Бог любит, того наказует»?
Ну, не знаю… Собачек-то за что? Божьи твари. Верные. Добрые. Чего их испытывать? А помирают почти сплошь от этого.
Впрочем, рак – действительно испытание, но не по чьей-то
