скачать книгу бесплатно
Много раз он просыпался в чужих кроватях, рядом с посторонними женщинами, не всегда привлекательными, не всегда молодыми. И столько же раз зыбкий образ, придуманный им идеал, в котором мало оставалось от настоящей, некогда живой Тали, возникал перед ним. В ее нежном облике не было ни укора, ни презрения. Лишь печаль и сожаление. Так в детстве на Виллема смотрела мать, прознав о его шалостях. Два светлых лика, две утраты – мать и возлюбленная – сплелись в один, и он сам не мог бы объяснить, из-за кого рыдал, перед кем каялся.
И этим утром сердце сжалось в предчувствии бурного раскаяния. Но его оборвали на самой пронзительной ноте. Случайная любовница заворочалась и проснулась. Приподнялась на локтях. Одарила Виллема восхищенным взглядом, заставляя позабыть и о головной боли, и о жажде, превращая жар из пытки в удовольствие. А после само собой случилось то, что случается обычно между молодым здоровым мужчиной и молодой красивой женщиной, оказавшимися в одной постели.
– Милая, – застегивая рубашку, обратился Виллем к незнакомке, подарившей ему чудесное утро. – Прости, запамятовал твое имя. Уверен, оно так же прекрасно, как и его обладательница.
– Веренея, милостивый государь, – жеманно хихикнула девица.
Замысловатое, наверняка выдуманное имя, деланый смех, раскрасневшиеся пухлые щеки, огромная грудь, рыхлый живот и натруженные руки с широкими ладонями и короткими толстыми пальцами показались графу донельзя вульгарными, а сама ситуация – пошлой до омерзения. Утро вмиг утратило былую привлекательность. Виллему захотелось броситься куда глаза глядят, только бы подальше от этой грязной комнатушки и ее обитательницы, чтобы стереть из памяти случившееся между ними. Он уже было шагнул в сторону ободранной двери, но остановился, вспомнив о деле, которое привело его на постоялый двор. Обернулся. Девица впопыхах натягивала платье.
Он вспомнил ее. Вечером в общем зале постоялого двора, где он выследил белоярскую шпионку, эта девка подавала еду и убирала со столов. Флиртовала со шпионкой, ошибочно приняв ту за смазливого юношу. И откликалась на менее вычурное и более подходящее ей имя. То ли Вийка, то ли Вейка.
– Веренея. Что ж, и вправду, чудесное имя. Расскажи-ка мне, любезная Веренея, как я очутился в твоей комнате.
– Нешто вы не помните, сударь? – вполне искренне изумилась девица.
– Увы. Я должен был встретиться здесь с одним своим знакомым. И, если мне не изменяет память, встреча состоялась. Вот только детали ускользают от меня.
– Ох, сударь! – девица всплеснула руками. – Да как же так? Вы же, сударь, настоящий герой! Вы заступились за меня! За честь мою девичью. Меня же наемники снасильничать хотели, прямо в коридоре. Я так кричала, так кричала, на помощь звала, да все без толку. Постояльцы-то и хозяин попрятались по своим норам, как крысы трусливые. И лишь вы на мой крик откликнулись и один, безоружный, с тремя наемниками управились. Только вас во время драки по темечку – р-раз! и тюкнули, – вот вы чувств-то и лишились. И запамятовали обо всем. А я вас к себе в комнату волоком притащила, чуть спину не сорвала. Но ради такого доброго сударя мне ничего не жалко.
Веренея врала складно, как по писаному. Но что врала, Виллему было очевидно. Слишком важное дело привело его на постоялый двор. И крики трактирной подавальщицы не отвлекли бы его от цели. Да и честь свою девичью она давным-давно продала заезжему торговцу, а после за вознаграждение делила койку с постояльцами. Стал бы он безоружным бросаться на помощь потасканной прислужнице и вступать в заведомо проигрышную при таком раскладе схватку с наемниками? Отделался бы, ввязавшись в драку, одним ударом по голове? Маловероятно. Но по голове его все-таки приложили довольно ощутимо. И напали исподтишка, со спины. Возможно, позарились на туго набитый кошель, которого он не обнаружил среди своих вещей, заботливо развешенных на стуле. И пока он валялся без сознания, белоярская шпионка улизнула.
Девица, справившись со своей одеждой, помогала ему надеть мундир. Заливалась соловьем, восхваляя рыцарство и доблесть доброго сударя, и определенно переигрывала. Устав слушать лживые дифирамбы, он сжал ее горло. Не слишком сильно. Но этого хватило, чтобы она умолкла и начала сипеть.
– А теперь послушай меня, Веренея, или как там тебя на самом деле зовут. Я не спрашиваю, где мой кошелек. Понимаю, его уже не вернуть. Не спрашиваю, где твои сообщники, по чьей милости я получил по голове. Даже если ты выдашь их, у меня попросту нет времени рассчитаться с ними. Все, что мне нужно знать, так это то, куда делась девчонка, возле которой ты вчера весь вечер крутилась.
Вейка продолжала сипеть, вращая выпученными покрасневшими глазами, в которых дрожали слезы. Виллем разжал пальцы.
– Говори!
Напуганная до полусмерти служанка судорожно вдохнула, обхватив горло ладонями.
– Девчонка? – прохрипела она. – Не понимаю, о чем вы, благородный господин.
– Девчонка, переодетая в мужской наряд. Смазливая, кудрявая, синеглазая.
Вейка не сразу поняла, о ком вел речь благородный господин. Она и представить не могла, что красивый скромный паренек окажется переодетой девицей.
– Так это… ранним утром… еще до зари уехал. Уехала.
– Куда она направилась?
– Да почем же мне знать, сударь? Я у постояльцев не спрашиваю, куда и зачем они путь держат. Не мое это дело.
Сильные пальцы снова сомкнулись на Вейкиной шее.
– Не шути со мной, Веренея. Девчонка из-за собственной глупости может попасть в беду. Она повздорила с отцом и сбежала из дома. По его просьбе я ищу ее, чтобы вернуть любящему родителю, который от беспокойства сна лишился. У меня нет времени ходить вокруг да около, убеждая тебя помочь. Поэтому или ты сейчас отвечаешь на мой вопрос правдиво и без уверток, или мы идем в ратушу, где я, граф д’Оррет, выдвину обвинение против трактирной служанки Веренеи в соучастии в похищении дочери барона д’Варро. Из ратуши ты прямиком попадешь в тюрьму, а после – на виселицу. Штрафом или поркой в этом случае не отделаешься.
Вейка была не настолько безрассудна, чтобы рисковать жизнью ради неизвестной девицы. Если граф не врет и вчерашний юноша, которого она, очарованная его миловидностью и застенчивостью, собиралась приласкать совершенно безвозмездно, – благородная леди, пропавшая из отчего дома, и если к этой пропаже приплетут Вейку, последней несдобровать. В суде она сорвет голос, доказывая, что непричастна к похищению баронской дочки, что и похищения-то никакого не было. Она может призвать половину постоялого двора в свидетели, да все без толку. Что значит слово простолюдина против слова аристократа?
Спустя несколько минут Виллем д’Оррет покинул постоялый двор. Служанка, испугавшись угрозы, рассказала все, что узнала накануне из болтовни с девчонкой и ее соседом по столу. И этот рассказ подтвердил опасения графа. Белоярская шпионка направлялась в ставку герцога д’Ирва под личиной посыльного. У Виллема не было сомнений насчет ее целей. Они очевидны. Втершись в доверие к герцогу, она займется тем, для чего и была направлена в империю: сбором секретных сведений и передачей их врагу.
Барон д’Варро – редкостный простак, давший приют и собственное имя белоярской змее. Но так ли этот человек прост? Не исключено, что они заодно. Виллем, давно не навещавший Гарета, во время последнего визита заметил, что дела барона явно идут в гору. Дом отремонтирован и обставлен новой мебелью. Сад облагорожен. Слуг в поместье прибавилось. На какие деньги барон, обычно крайне стесненный в средствах, произвел столь значительные улучшения? Не получает ли он вспомоществование из белоярской казны? Не переметнулся ли на сторону извечного врага, не купился ли на щедрые посулы? Виллему не хотелось верить в предательство несостоявшегося тестя, но факты подтверждали: барон не благонадежен.
Граф торопился к границе, в ставку герцога д’Ирва. Перед отъездом он дал указание своим солдатам найти художника, который по словесному описанию нарисует баронессу, и, имея на руках ее портрет, отправиться на поиски. Виллем рассчитывал перехватить шпионку до того, как она окажется в приграничном лагере и нанесет непоправимый урон интересам империи.
Глава 4
Народу на паром набилось немало. В основном солдаты с лошадьми и повозками, груженными оружием и провиантом. Местных, переправлявшихся на ту сторону, практически не оказалось, а те, что готовились к отправке, вскоре должны были составить часть народного ополчения, про которое накануне говорил Милек. Прощаясь с мужьями, сыновьями и братьями, выли в голос, нагоняя тоску, крестьянки, и Тали с нетерпением ждала, когда судно отчалит от берега.
Плыли недолго. Другой берег смутно виднелся еще с пристани. По мере приближения к нему девушка смогла разглядеть толпу, ожидавшую судно. Людское море исступленно колыхалось. Жители приграничных сел, в спешке покинувшие свои дома и огороды, метались по берегу. Над рекой разносились мычание коров, блеянье овец и визгливая ругань до смерти напуганных баб.
Милек смачно выругался.
– Началось, – обреченно буркнул парень. От обычной жизнерадостности не осталось и следа. – В самое пекло задницу тащить.
Тали еще утром, едва проснувшись, решила после переправы смешаться с толпой, скрыться от Милека и повернуть обратно. Домой. Сейчас же, видя картину надвигающейся войны, она утвердилась в своих намерениях, понимая, что графу будет не до нее. Войска Виллема наверняка уже на границе, и встретить его самого там шансов гораздо больше, чем в родном доме. Ехать в приграничное село, куда Тали направила кормилица, равносильно самоубийству. Такие села сметаются вражескими отрядами в первую очередь. О том, что оборону не удержать, непрозрачно намекнули вчерашние собеседники из отряда графа. Император слишком небрежно отнесся к донесениям разведки и не укрепил своевременно приграничные гарнизоны, оставив охрану северных рубежей на попечение баронов и графа. Отряд герцога д’Ирва, стоявший на границе, также был невелик. В общем, начнись война завтра, земли до самой переправы отойдут северянам без особых усилий с их стороны. Так рассуждали вчерашние ее сотрапезники.
Неожиданная мысль заставила девушку отказаться от своего плана. Из того, что она услышала от графа д’Оррета в гостиничном номере, где лежала привязанная к кровати, находясь в полной его власти, Тали четко уяснила: барон д’Варро не отец ей. Она усомнилась, что возникшее у него когда-то отцовское чувство не уступит инстинкту самосохранения и он не надумает избавиться от названой дочери как от доказательства своей нелояльности короне. В военное время паранойя на почве шпионажа существенно возрастает.
Рисковать не хотелось. Девушка посчитала, что шансов выжить в творящейся в армии неразберихе больше, чем в родном доме, где Виллем оставил соглядатаев – своих дружков. Она отмела сомнения и приняла решение продолжить путь в ставку герцога. Мысль слиться с толпой беженцев и затеряться на просторах империи не пришла ей в голову.
Сойдя на берег, Милек и Тали продолжили путь в компании солдат графа и крестьян из ополчения. Через пару часов небольшой отряд свернул на запад, а парень с девушкой погнали коней на север. Полдня прошло в напряженном молчании. За каждым кустом мерещились затаившиеся белоярцы. Наконец дорога вывела к ставке герцога.
Постовые задержали путников, велели спешиться, выспросили, по какому делу прибыли. Один из них взялся проводить молодых людей.
Военный лагерь занимал широкое поле, вытоптанное солдатскими сапогами. Всюду, куда ни кинь взгляд, стояли палатки. В лагере бурлила обычная жизнь: горели костры, сновали туда-сюда люди.
Проходя между рядами палаток, Тали с интересом наблюдала армейские будни. Над кострами висели котлы, на натянутых веревках сушилась одежда, кто-то точил и чистил оружие. Заметив женщин, свободно передвигавшихся по лагерю с корзинами не то с бельем, не то со снедью, девушка удивилась.
– Маркитантки, – пояснил Милек, но Тали не знала значения этого слова, а спрашивать не стала, побоялась вызвать подозрение.
Раньше она мало думала о войне, практически не интересовалась ею. Героические баллады, сложенные бардами древности в честь доблестных рыцарей, не описывали прозаичный быт армейской жизни. В полюбившихся ей романах тема войны, в том числе последней, с тем же Белояром, не затрагивалась вовсе.
Проходя мимо занятой обедом женщины, еще молодой, но уже потертой жизнью, Тали, оглянувшись на Милека, заметила, как оживился парень.
– Солдатские жены, – с пошлой ухмылкой сказал он.
Женщина поймала взгляд Тали и улыбнулась ей.
– Любят тебя девки, – не удержался Милек.
– Ты тоже судьбой не обижен, – не осталась в долгу девушка.
Идти до офицерских палаток пришлось довольно долго. Постовой привел молодых людей к самой вместительной.
Охранявшие вход солдаты велели разоружиться. Милек, достав из ножен меч, положил его у входа. Тали последовала примеру товарища. О том, что в сапогах у нее два кинжала, девушка попросту забыла.
В герцогском шатре трое мужчин склонились над столом, сосредоточенно изучая карту и оживленно обсуждая планы предстоящих маневров. Увидев вошедших, офицеры замолчали. Самому старшему из них было лет шестьдесят на вид. Высокий, поджарый, с военной выправкой и благородной сединой в волосах, он непроизвольно внушал трепет. В его присутствии и Милек, и Тали вытянулись, как солдаты на плацу.
– По какому вопросу? – обратился к ним один из офицеров.
– Пакет от графа Валерио, – не глядя на задавшего вопрос мужчину, Милек отрапортовал герцогу и протянул бумаги.
Офицер перехватил пакет и вручил адресату. Последний вскрыл его, достал пачку писем, пробежал глазами некоторые из них. Содержание, похоже, удовлетворило герцога. Он передал письма офицеру. Пока тот сосредоточенно изучал их, позвал одного из солдат, охранявших палатку.
– Накормить, через полчаса привести ко мне, – распорядился герцог.
– Вернешься – получишь ответ, – предназначалось Милеку.
Парень с облегчением выдохнул, понимая, что сегодня же отправится обратно, и покинул палатку, кивнув Тали на прощание.
– Письмо от барона д’Варро, – следуя примеру Милека, сказала Тали.
Письмо из ее рук герцог взял сам. По рассказам Верта девушка знала: с герцогом у отца давняя дружба. Именно он ходатайствовал перед императором за барона три года назад, благодаря чему тот избежал трибунала за халатность в охране вверенных рубежей.
Герцог читал письмо, время от времени бросая на Тали короткие взгляды. Закончив, на минуту задумался.
– Барон хочет, чтобы я дал тебе место в своем отряде. Просит приглядеть за тобой и обучить. Видит в тебе перспективы, которые сам развить не в силах. – Мужчина скривился, словно откусил лимон. – Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – робко ответила Тали.
От такой новости у нее едва не подкосились ноги. Попала, нечего сказать! Из огня да в полымя.
– А по виду не скажешь. Грамоте обучен?
– Умею читать, писать, ваша светлость. Владею мечом… немного. – При последних словах герцог снова скривился.
– Звать как?
– Верт.
– На подвиги потянуло, Верт? Дома не сидится? Мать-то как отпустила такого?
– Сирота, ваша светлость. Желаю служить родине, – голос от страха сделался тонким, почти детским.
Службу родине она представляла себе иначе. Вышивать вместе с другими юными патриотками платки или кошели для солдат, писать незнакомым офицерам трогательные воодушевляющие письма, навещать раненых в госпитале. Этим, пожалуй, ее патриотическое рвение и исчерпывалось.
– Служить родине можно и в тылу, – подтвердил мысли девушки герцог. – Но юность жаждет подвига. Славы. Вот только война – это прежде всего вши, кровавый понос и гнойные раны. Сотни новобранцев погибают в первом же бою, и лишь единицы обретают вожделенную славу, чаще всего посмертно. Что тут скажешь, война плодит романтиков. Восторженные мальчишки рвутся на поиски геройской смерти. И это только начало, – обратился к офицерам герцог. – Скоро костями таких вот патриотов будут усеяны все поля в устьях Эброльи. Ни силы, ни выучки. Да и ума… Ладно, просьбу барона уважу. Будешь вестовым, – сказал он Тали, – а там посмотрим. Как раз есть сообщение для барона. К нему и отправишься, благо лагерь его недалеко от поместья д’Варро. Да ты и сам знаешь. Может, он одумается и отправит тебя обратно в тыл. А нет, так вернешься, продолжишь родине служить.
Из шатра девушку вывел младший офицер, отдал приказ солдату. Тали забрала свой меч и в сопровождении солдата последовала в палатку вестовых, ведя за собой лошадь.
В палатке, рассчитанной на четверых, находились двое немолодых воинов. Перекинувшись с ними парой фраз, Тали расстелила на земляном полу то, что должно было служить постелью, и легла, положив под голову сумку. После нескольких дней верхом ныло все тело. Непривычные к подобным испытаниям мышцы отзывались саднящей болью на каждое движение. А впереди еще путь до лагеря барона.
Направляясь в ставку герцога, Тали не подумала, что отец тоже окажется на границе. Хотя где еще ему быть в такое время? До недавних пор она вообще не интересовалась политикой. О возможности нападения белоярцев слышала краем уха, но не воспринимала это всерьез. Гораздо сильнее она переживала по поводу свадьбы с графом и отсутствия других перспективных поклонников.
«Только бы Виллема там не оказалось», – думала девушка. Смирившись с предстоящей встречей с приемным отцом, она понадеялась на благоприятный исход, чему, безусловно, могло помешать присутствие в лагере барона мстительного жениха. Оставалось уповать на то, что граф занят организацией обороны на собственном участке.
Отдых прервал недавний солдат.
– Генерал ждет тебя.
В герцогском шатре прибавилось народу. Вокруг стола толпились офицеры. Герцог, он же генерал, вручил Тали конверт, ткнул пальцем в карту, указывая на лагерь барона. Она отдала честь (низко опустила голову, затем вздернула подбородок – подсмотрела этот жест в лагере) и вышла. На миг ей показалось, что среди присутствующих был Виллем д’Оррет. Но, сделав пару глубоких вдохов и выдохов, девушка успокоилась. Могло и привидеться. Она уже не раз вздрагивала и порывалась бежать, когда сталкивалась с кем-нибудь из офицеров, имевших такой же, как у графа, рост и похожую прическу.
Из ставки герцога Тали рванула галопом. Донесение срочное, да и очень хотелось увидеть отца. Тали старалась отогнать сомнения по поводу его отношения к ней, надеясь, что предстоящая встреча положит конец ее мытарствам и вернет к спокойной, размеренной жизни. Она неслась навстречу заходящему солнцу, туда, где был замок отца, недалеко от которого располагался его лагерь. Нужно успеть до темноты, чтобы не плутать на ощупь по незнакомым тропам.
Когда до пункта назначения по самым смелым подсчетам оставалось не больше часа, а на лес, сквозь который вела дорога, опустился вечерний сумрак, послышался перестук копыт. Кто-то нагонял ее. Тали не придала этому особого значения, рассудив, что кроме нее дорогу вполне могут использовать другие вестовые.
Лошади поравнялись. Тали бросила на случайного попутчика короткий взгляд и, вскрикнув, рефлекторно натянула поводья. Кобыла встала на дыбы, а девушка от неожиданности вылетела из седла. Замерла на миг, приходя в себя, затем кинулась в сторону леса, подальше от знакомого всадника.
Виллем д’Оррет наслаждался произведенным эффектом. Нагнал ее в несколько секунд и, глядя, как невеста мечется в безысходности, пытаясь обогнуть коня, выдал:
– Все, сучка белоярская, отбегалась. В этот раз долгих разговоров не будет.
Спешившись, он обнажил меч и направился к Тали, рассчитывая на скорую расправу. Понимая, что ничего другого не остается, девушка выхватила из ножен клинок, который в сравнении с мечом жениха казался зубочисткой, заняла оборонительную стойку и приготовилась отражать нападение. Мужчина рассмеялся и занес оружие. После парированного удара смех оборвался.
– Кошечка выпускает коготки! Я ни секунды не сомневался, что ты не так проста, как хочешь казаться.
Тягучий лязг металла перекрыл щебетание птиц и стрекот кузнечиков. Тали, не задумываясь, на голых инстинктах, делала выпады, нанося удары и уходя от них. Все, чему учил Верт, вспомнилось в одночасье. Но кроме этого было жгучее желание выжить, повинуясь которому тело, невзирая на усталость, включило неведомые доселе навыки.
«Мышечная память», – почему-то пришло на ум. Учитель музыки говорил когда-то, что пальцы сами вспомнят, как играть на инструменте, даже после долгого перерыва. Видимо, сейчас скрытые резервы организма пришли на помощь.
Совершенно случайно ей удалось зацепить противника, но несерьезно. Наконечник меча слегка чиркнул по плечу мужчины, рассек рубашку. Ткань облепила руку, заалела вокруг пореза.
При других обстоятельствах девушка порадовалась бы собственным успехам в ратном деле. Но сейчас она сознавала, что достать жениха удалось лишь потому, что тот не ждал серьезного отпора. На самом же деле умения Тали были далеки даже до посредственных.
Трезвая оценка своего мастерства наполнила ее горькой отчаянной силой. Если уж отдать жизнь непонятно за что здесь, на пыльной, истоптанной лошадьми и повозками дороге, то отдать задорого. Так, чтобы любезному жениху надолго запомнился этот первый и последний их совместный танец.
Виллем больше не усмехался. Он устал гонять по придорожной траве ускользающую невесту. Силы девушки давно были на исходе. В какой-то момент граф перехватил удар, крутанул свой меч и резко дернул его в сторону. Клинок, выскользнув из мокрых, онемевших девичьих ладоней, полетел в кусты. У нее попросту не хватило сил удержать собственный меч. Она с безысходностью глядела в ненавистное лицо и понимала, что времени броситься за отлетевшим оружием катастрофически не хватает.
Неужели все? Конец? Мужчина не сомневался в этом. Его губы расплылись в торжествующем оскале. Короткий взмах меча…
Виллем содрогнулся всем телом. Замер. В его груди торчали металлические наконечники, белый хлопок рубашки окрасило, стремительно расплываясь, багровое пятно. Не сводя с невесты мутнеющего взгляда, граф рухнул на колени, а после упал лицом в траву.
Тали упала следом, прижавшись к земле. Кем бы ни был ее нежданный спаситель, в чудесное избавление она не слишком верила.
Вмешаться в поединок двух имперцев столь фатальным образом могли лишь их заклятые враги – белоярцы. Ждать от них добра не приходилось. В памяти ожили рассказы Верта о зверствах извечных противников Кардийской империи.
Надо бежать. Но как это сделать, не словив стрелу?
Тали, распластавшись по земле, ползла к лошади, когда почувствовала, как на спину опустилось что-то тяжелое, мешая продолжить движение. Она медленно повернула голову.
Их было трое. Один держал в руках взведенный арбалет. Другой с мечом наизготовку стоял чуть поодаль. Сапог третьего прижимал Тали к земле.
Девушку рывком подняли на ноги. Затем последовал удар в живот, после которого ее, согнутую пополам, задыхающуюся от боли, связали, и, натянув ей на голову мешок, закинули на коня, как поклажу.
Тали не помнила, сколько проехала, болтаясь поперек чужого седла. Голова, гудящая от прилившей крови и нехватки воздуха, билась о чужое колено. Любая попытка хоть немного изменить положение тела вызывала у всадника раздражение, которое он тут же срывал на пленнице, награждая ее ругательствами и тычками. Тали чувствовала, как затекли и онемели связанные руки, как пекло бедро и намокала брючина. В горячке боя девушка не заметила, что Виллему удалось зацепить ее, сейчас же порез пульсировал болью в такт лошадиному шагу.
Когда движение прекратилось, пленницу стянули с коня и, ухватив за подмышки, куда-то поволокли. Заскрипела дверь. Ударились о ступеньки ноги. Носками сапог она проскребла по дощатому полу, пересчитав половицы. Ее усадили на стул, привязав локти к спинке, лодыжки к ножкам. Сорвали с головы мешок.
