скачать книгу бесплатно
Фаетон. Книга 1. Тир
V. Speys
Цивилизация ФАЕТОНА, некогда прекрасной планеты-близнеца Земли, была создана Союзом высокоразвитых существ-гуманоидов Вселенной. Принц Лакии, Тир, (одного из государств на ФАЕТОНЕ), жертва дворцовых интриг, попадает в жаркую безводную пустыню, чудом остаётся жив. Ценою лишений и страданий добирается до жилища пастухов. Спустя год возвращается во дворец, где ждут его новые испытания. Судьба ФАЕТОНА предопределена. Как предопределено будущее Земли? Ответы на загадочное прошлое и будущее человечества найдёте в пережитых приключениях героев этой книги. Это первая книга из 12, где читатель познакомится с героями, которые будут вести страницами 12 книг романа путём невероятных приключений…
V. Speys
Фаетон. Книга 1. Тир
Вступление
Много миллионов лет тому назад Союз Высокоразвитых Цивилизаций Вселенной стал воплощать в жизнь основной Закон существования и развития разумной жизни, которая должна развиваться на окраинах галактик, наиболее пригодных для этого. Наша галактика Млечный Путь имеет хорошие условия для воплощения замысла. Была выбрана Солнечная система. И воплощение началось на планете Фаетон. Пока велась подготовка и первые этапы воплощения, среди Цивилизаций было согласие, ибо каждая преследовала свои цели. Но, по мере того как на Фаетоне развивалась жизнь развивались и разногласия в среде Союза. Эти разногласия в основном разделились на две категории, а именно:
Первая – за эксплуатацию жизни Человека путем исследования поведения в искусственно создаваемых экстремальных ситуациях и отбор при этом живительных энергий, генерируемых Человеком для питания и пополнения своих собственных жизненных сил.
Вторая – более гуманная, за эксплуатацию жизненного опыта Человека накопленного в процессе жизни в искусственно созданных экстремальных условиях. Эти две концепции породили непримиримые разногласия и вражду между двумя группами внутри Союза, но обладая исчерпывающими знаниями законов Космического устройства Вселенной и зная, что войны между собой равносильны самоубийству. В Союзе царит мир и строгое соблюдение правил и Законов экологических процессов, происходящих в Космосе.
Скованные жесткими рамками сосуществования, эмоции разногласий перенесены на многострадальное Человечество… И питание жизненными энергиями Человека идет как при его жизни, так и после смерти (используется накопленный жизненный опыт, превращенный в энергетические сгустки сгенерированных Человеком энергий). А что же сам Человек? Человек, как было сказано это воплощение лучших качеств отданных
Высокоразвитыми Цивилизациями и сконцентрированных в нем. Наделенный этими качествами, он стремится вырваться из-под контроля своих создателей-опекунов, но каждый раз, когда знания достигают знаний высших Космических Законов Вселенной, Союз стирает с лица планеты- инкубатора Человеческую Цивилизацию. Для чего? Перед неумолимым Законом уничтожения, который является итогом конца необходимо возрождение, ибо материя Вселенной сжимается до состояния точечной субстанции, когда нет ни пространства, ни времени, ни материи. Возрождение происходит из Высшего Разума, который возрождает Вселенную из точки и возрождается Сам Высший Разум, ибо Он всегда есть и не может существовать в материальной субстанции без пространства, времени, как и сама материя. Итак, для возрождения необходим накопленный опыт Цивилизаций, а для его приобретения выведен Человек наделенный лучшими качествами, которые дали ему как дары Высокоразвитые существа Вселенной. Человек запертый в оковы атмосфер и сил притяжения планеты; фактически явился в мир заложником своих создателей – экспериментаторов, обладающих могущественными орудиями Космического знания. Стремясь вырваться из этих оков. Человек, намного превосходящий, своих внешне непривлекательных создателей, по своим способностям, восприятию красоты и гармонии Вселенной, быстро достигает совершенства. Но Союз не дремлет, ибо знает, что, достигнув совершенства Человечество утвердится в Космосе и разорвет живительные токи генерируемых энергий, в изобилии питающих разумных создателей. Заняв достойное положение в Космосе, Человек сравнится с Высшим Разумом Вселенной, которым является Бог, Бог осуществит обещанное, отдаст Союз Высших Цивилизаций (Библейских ангелов) в подчинение Человеку и Человечество станет народом Самого Бога. И только разжигая в Человеке дикие инстинкты, рожденные в борьбе за существование, как- то: злость, предательство, братоубийство и прочее… Цивилизации Вселенной преподносят Богу Отцу (Высшему Разуму Вселенной) Человека не достойного, Человека – разрушителя и как итог стирание с лица планеты- инкубатора Человеческой цивилизации, достигшей «запретных» знаний. Высший Разум Вселенной, Бог, стремится помочь Человеку, созданному по образу и подобию Его. Неоднократно посылал Он к людям Мессию. Поэтому есть у Человека Библейский путь по которому может он вырваться из кабальной опеки Космических «отцов» и занять достойное место среди Вселенских Цивилизаций. Но, никогда Высшие Цивилизации Космоса, ни при каких обстоятельствах не поделятся с Человеком своими достижениями, ибо будут немедленно оттеснены на второй план по естественным законам развития, что равноценно вырождению, гибели или жизни во служении Человеку. Поэтому, обладая возможностью быть невидимыми для Человеческого восприятия, они влияют на ход исторических процессов с целью увлечь Человечество на ошибочные пути, затормозить эволюцию.
Примеров этому много. Прогрессивные исторические личности Человечества Земли, как правило, успевали сделать только один толчок к прогрессу, как немедленно «злой рок» уносил жизнь еще полного сил и замыслов лидера. Чтобы выжить, получить обещанное Богом: бессмертие, счастье, радость жизни без боли болезней и т.д., Царствие небесное на Земле, надо помнить, что Человек – это избранник Бога, Космического Разума Вселенной и научится защищаться от массированного потока дезинформации, хлынувшей на Человечество. Чем интенсивнее мы будем защищаться, тем интенсивнее на нас будут воздействовать высшие Цивилизации Космоса, ибо по замыслу Божьему мы Его народ, а защитится и выжить Человек может только соблюдая простые истины, изложенные в Слове и проповеданные Его посланниками известными с древних времен во всех религиях Мира; Уничтожая Человечество на Фаетоне, как порок пред Лице Божия,
Союз вынужден возрождать нового Человека, подыскивая подходящие земли, материки на новых планетах…
Пролог
Среди городов Мира на Фаетоне главенствующее место принадлежит Миражу. Этот город возник на стыке двух времен двух исторических эпох. Первая еще не успела умереть, вторая – окрепнуть. Первая эпоха принадлежит к эпохе разрушительных междоусобных войн, когда государства планеты, снедаемые алчной завистью друг к другу, вели опустошительные войны, приведшие к небывалой бедности, голоду, разрухе и эпидемиям. Вторая эпоха принадлежит к эпохе небывалого процветания, расцвета человеческого гения. А было так: Среди воюющих государств затерялось одно, маленькое и незначительное в политической жизни, монархическое государство, управляемое царем. Оно умело лавировало, сохраняя нейтралитет, и не воевало. Воюющие страны незамедлительно использовали его, как нейтральную страну для тайных переговоров, встреч и бесед, хитросплетений и политических интриг. Страна эта кишела тайными агентами спецслужб всего Мира, и гостиницы в нем не пустовали. Мало- помалу в банках Лакии, так называлось государство, стали скапливаться мировые запасы золота. Государство постепенно превратилось в Богатейшую страну Мира, к голосу которой прислушивались. И настал день, когда солдаты воюющих государств договорились между собой, минуя генералов, пославших их на смерть, и прекратили войны. Просто разошлись по домам. В государствах царил хаос. Чтобы хоть как- то спасти свою власть, правительства заключили долгосрочный Союз о мире и дружбе, так называемый Союз Перемирия. А поскольку Лакия сохраняла статус нейтрального государства, то договорились также, что Лакия будет играть главенствующую роль в Союзе и поможет поддерживать порядок, где это будет необходимым. Союз Перемирия принял решение; царя называть Президентом, а царского визиря – Советником Президента и возложить на него также обязанности министра иностранных дел. А чтобы не обидно было другим государствам, решено построить Столицу Мира в центре безводной пустыни. Проложить к ней автострады и железнодорожные коммуникации и превратить пустыню в цветущий край. Безбрежные барханы песков, огромное пространство и плоды Мира и Союза государств не замедлили сказаться. Миллионы безработных, голодных людей получили работу. Все как один осваивали мертвые пески. Пустыня Пястка ожила, наполнилась голосами людей и гулом моторов. В сердце ее стал вставать белокаменный город. Союзные правительства потирали руки, как ловко им удалось провести Лакию. Ведь на средства этой страны строилась Столица Мира и оживала пустыня. Мир принес странам: богатства, счастливую и радостную жизнь, свободный труд. И настал день. Президент въехал в свой роскошный дворец, выросший в центре Столицы, со всех сторон обсаженный молодыми саженцами будущего огромного парка. Город был выстроен довольно быстро в течение пяти лет. К городу со всех сторон тянулись автострады и железнодорожные пути. Всего их было четыре: Южная, Северная, Западная и Восточная ветки. В Столицу по ним доставлялось все необходимое для продолжающегося строительства и жизни города. Но самое главное, без чего немыслима жизнь! – это вода. Ее нашли на глубине трехсот метров. Целое море пресной воды, сдавленной со всех сторон глубинной породой, ждало своего часа. И час пришел. Из скважин хлынул поток, устремляясь по старому руслу реки в пески. Строители тут же соорудили канал, и река замкнулась в круг. Из этого надземного водохранилища по множеству ответвлений – каналов вода уходила в пески на орошение. Так образовалась река Непри. За годы существования Столицы Мира, до сего времени пустыня превратилась в цветущий сад, а жаркий климат в мягкие субтропики. Государства, получив передышку и окрепнув, подумывали уже о первенстве над Миражом. Но было поздно. Свод законов, изданный во время Соглашения Президентом подчинил их его воле, а налаженная государственная машина, силой армии Лакии и наемников, закаленных в войнах, опытных и безжалостных, быстро и жестоко подавляла любые выступления. Но ситуация с каждым годом усложнялась, и нынешнему Президенту, и его Советнику, как никогда, нужны были надежные, преданные люди, готовые на любые действия, в любое время дня и ночи…
Глава первая
Зной. Высоко в синем небе трепыхается крылышками маленькая птичка. Если лежать на спине и смотреть вверх, то птичка кажется комочком земли, застывшим в небе, лишь разливистое пение и трепыхание крылышек выдает в ней певца полей – жаворонка. Над хлебным полем, тянущимся от недалекой рощицы до озера, застыло несколько живых комочков. Соревнуясь друг с другом в пении, жаворонки подымаются все выше и выше в бездонную синь. Хорошо лежать на спине в прохладной тени колосьев хлебного поля, когда вам всего десять лет от роду и когда вокруг никого, кроме неба, просторов полей да бесконечной песни жаворонка. Вдруг в гуще стеблях раздался шелест. «Это, верно. Русалка!» – пронеслось в сознании. Леденящий страх полз к босым ногам Мальчика. Он вскочил с места. Худощавый, с выступающими ключицами, виднеющимися сквозь ворот расстегнутой безрукавки. Расширенные зрачки каре-зеленых глаз с испуганным любопытством смотрят в сторону шороха. Слышен лишь шум ветра в волнистых колосьях. И вокруг никого. Но вот, метрах в трех от мальчика, зашелестели колоски и стремительной дорожкой устремились прямо к нему. Он испуганно застыл на месте. Черное лохматее существе бросилось из сплошной заросли стеблей на мальчишку, скуля по-щенячьи, пытаясь лизнуть в лицо.
– Марсель, это ты? – со вздохом облегчения сказал мальчишка. Пес с обвислыми ушами весело прыгал вокруг. Мальчик теребил его за голову, совал в открытую пасть руку, а тот делал вид, что кусает, осторожно прижимая пальцы руки зубами. Пес и мальчик, играя, вышли на проселочную дорогу и направились в сторону озера. Марсель первым бросился в воду. Вздымая тучи брызг, пес носился по песчаной отмели берега, весело вертел головой, с нетерпением дожидаясь мальчишку. Тот еще возился на берегу, снимая одежду, когда пес, потеряв терпение, холодной мокротой шерсти обжег тело.
– Пошел вон, гад! – выругался мальчик, отгоняя пса. Тот отскочил в сторону, чтобы броситься вновь, уже следом за хозяином, в теплые волны озера и плыть рядом. Высоко над ними, белыми пуховыми копнами, плыли облака. Среди голубых просторов неба бежали тучки далеко в неведомые неизведанные края. «Взлететь бы к ним»! – мечтательно думал мальчик, уже представляя себя летящим рядом. Словно в невесомом пространстве парил он над землей, ощущение, растворяющее вес тела, давала вода.
Внизу сквозь прозрачную ее чистоту видно дно, поросшее водорослями, словно чудится с высоты Земля с ее лесами, полями и оврагами.
– Уф- ф- р! – фыркнул он. Дух перехватило от мечты о безграничных просторах голубых далей. А если закрыть глаза и нырнуть, то попадешь в невесомость Космического пространства, и ты уже в скафандре на неведомой станции, забытой пришельцами с других миров.
– Уф- ф! – не хватало дыхания, а то бы погоняться за жирными карпами, сонно виляющими хвостами невдалеке…
Вечерние сумерки сгустились над поселком. По пыльным улицам брели отары овец. Пастухи на меленьких юрких лошаденках вертелись возле отар, подгоняя длинными плетками отстающих. Овцы блеяли, словно сговорившись, в строгой очередности одна за одной, то дружно, то поодиночке. От гиканья пастухов и голосов овец на улицах поселка воцарилась вечная песня веков, и ныне ожившая с вечерними сумерками. То возвращались с пастбищ чабаны. Старая седая крестьянка стояла возле ворот, вглядываясь тусклым взглядом в серую мглу. Черные одежды старухи покрылись коричневым налетом пыли. Чтобы лучше видеть, она поднесла сухую со скрюченными пальцами дрожащую ладонь ко лбу.
– Эй, Амир?! – беспокойно окликнула она проезжающего мимо пастуха.
– Ты не видел моего сына?
– Видел, мама Наа. – Ответил тот молодым звонким голосом, он идет последним!
Старуха успокоилась, стала ждать. Пыль осела, поднятая последней отарой. А старая Наа все так же стояла в ожидании, устремив морщинистое лицо в темнеющую даль. В сумраке вечера доносились отдаленные голоса овец, со всех концов поселка, трудно было что- либо разобрать в разноголосое наступающей ночи. Из серой мглы вынырнули первые овцы. Издали они напоминали охапки сена, чудом ожившие и семенящие на четырех палочках- ножках. Они быстро приближались и, увлекая за собой остальных, вбегали в раскрытые ворота.
– Ах, сорванец! – ругался хриплым простуженных голосом чабан! – Ну появись мне, я с тебя семь шкур спущу!
Он шел пешком, сильно хромая на правую ногу. В левой руке держал повод исхудалой лошади, которая плелась следом.
– Что, опять пропал? – трескучий от старости голосом спросила Наа.
– Да, и пса с собой утащил. Мне целый день пришлось гоняться за овцами.
– От паршивца! – громко выругалась старуха. Было ясно, что того, о ком говорят, здесь не любили.
– Эй, Жаннет! – крикнул чабан.
На порог деревянного дома выбежала молодая девушка в длинной юбке и переднике с толстой тугой косой черных как смоль волос, ниспадающей до пояса.
– Помоги загнать отару в хлев.
Жаннет и чабан быстро загнали животных в помещение… Мальчик пришел поздно. В окнах деревянного дома ярко горел свет. Он осторожно подобрался к стеклу, заглянул вовнутрь. За столом сидели пастух, Жаннет и Наа. В тарелках парилась пища, каждый черпал ложкой и ел. Мальчик проглотил слюну. Марсель вертелся у ног и вдруг жалобно заскулил. Пастух за столом оторвался от еды, прислушался. Затем резко вскочил со стула и, ковыляя, направился к низкой двери. Возле косяка снял с гвоздя ремень и вышел во двор.
– Где шлялся, щенок?! – громко крикнул он, вглядываясь в темноту. – Ану иди сюда, я с тобой разберусь?
Мальчик сидел в зарослях лопуха, дрожа от страха. В животе бурлило. Голод оказался сильнее. Он нехотя поднялся и медленно, потупив взор, направился к отцу. Через минуту донеслись хлесткие удары ремня и сдержанное всхлипывание. Жаннет сидела за столом, закрыв лицо руками. По щекам у нее текли слезы.
– С тех пор, как умерла мать! – холодно говорила старуха, – Дену приходится туго. Мальчишка совсем от рук отбился, вместо помощника растим лентяя, нахлебника. Вон у соседей, Амир, золотым ребенком был и сейчас родители не нарадуются. Чабан! А это что?! – она не нашлась что сказать, махнула рукой. Затем принялась за еду.
Дверь скрипнула. На пороге показался Ден. Он держал за ухо мальчишку, тот плакал, размазывая смешанную со слезами пыль по лицу.
– Садись! – приказала ему старуха, указывая на свободный стул. Зятем зачерпнула из кастрюли половником и подала суп в тарелке. Мальчик с аппетитом стал есть.
– Поговаривают, – начал Ден, – что в воскресенье будет аукцион.
– Ты что же, надеешься, что- ни будь продать?! – спросила недовольно мать.
– Да, я бы хотел попытаться, может, на этот раз повезет.
– Ха- ха- ха, – нарочито зло засмеялась Наа, – ты надеешься на успех? Послушай, старую мать, если не хочешь потерять все, не суйся, еще время не пришло.
– Надоела мне нищета, мама! – в сердцах возразил сын. – Да и лентяй растет, разве ему эта крестьянская жизнь?
– Ты не крестьянин! Ты потомственный чабан! – властным голосом сказала мать, доказывая свое происхождение с горделивой осанкой, насколько позволяло ей старое тело.
– Я удерживала тебя, когда ты сунулся в наемники в Нарфу, и что из этого вышло. Получил увечье бедра. Э-эх, не слушался старую мать. Ни одна из нас плохого своему сыну не пожелает.
– Сколько вам доказывать, мама, не в наемники, а в дворцовую охрану. И потом я нашел золотую шерсть!
– Не время еще, я тебе говорю! И забудь об этом.
Мать по-мужски стукнула ладонью по столу. В такие минуты она нравилась мальчику. Он даже переставал есть, наблюдая восхищенными глазами за бабушкой. Ужины редко кончались без подобных застольных разговоров. Жаннет в это время гремела посудой, убирая со стола. Последним встал мальчик.
– Омар! – окликнула его девушка! – ты куда?
– А, спать. – Тепло взглянув на сестру вспухшими от слез глазами, ответил он. Жаннет нежно взглянула на брата. Ее девичье сердце, по- женски чуткое, сжималось всякий раз, когда отец наказывал Омара. Тогда бедной девушке чудилось, что будь у нее власть над отцом, она бы хоть на мгновение заставила его страдать. Ей казалась, что отцовская жестокость, как наказание судьбы, как ад, в который ввергла ее жизнь волею отца.
– Я приду к тебе.
Омар наморщился от этих слов сестры. Ему были непонятны ее ласки. Особенно его терзал, прилив бурной нежности, проявляющийся в эти минуты, когда девушка залезала к нему в постель, ласково гладила его каштановые жесткие волосы и прижималась всем телом, трепетно осыпая поцелуями. Он чувствовал ее крепкую налитую девичью грудь сквозь ткань ночной рубашки, и брату становилось неловко. Его пугала мысль, что когда-ни будь он не выдержит и скажет ей обидное слово, которое лишит его, быть может, единственного близкого друга в целом свете. И приходилось терпеть, и он терпеливо переносил «телячьи» нежности. Омар тем временем очутился в своей комнате, если можно так назвать каморку с деревянной кроватью, занимавшей почти всю ее площадь. Единственное окно выходило во двор. Под окном стояла будка Марсельки, и верный пес часто будил Омара по утрам, лая до тех пор, пока его хозяин не высунет патлатую голову во двор. Мальчик повесил одежду на вешалку слева от двери. Затем вышел в ванную. Ванная если учесть только название, то все остальное, что в ней находилось, не имело отношения к помещению под этим названием. Тем не менее в ванной был умывальник, прибитый к стенке. Под ним стоял на табуретке огромный медный таз. Рядом с умывальником кадка с питьевой водой и тут же в углу ночное отхожее место в виде помойного ведра. Мальчик умылся, помыл ноги в тазу. Затем вытер полотенцем лицо и ноги. Остаток воды слил из таза в помойку. Закончив туалет, он ушел к себе. Как сладостно уложить тело в мягкую белоснежную постель, расправить руки и ноги и погрузиться в забытье. Побои отцовского ремня ныли, не давая лечь поудобнее, наконец, все куда- то провалилось, возникнув странной картиной безбрежного синего простора. «Как странно, почему небо перевернуто?» – Он подошел ближе и разглядел, что голубая синь – это огромное пространство воды с бегущими по нему волнами. Волны вдруг выросли, зашумели, превращаясь на глазах из синих в соломенные, цвета хлебного поля.
«Да это же пшеница». – Шум усилился. Его вдруг подхватила хлебная волна, закружила и бросила наземь…
– Омар! – послышался шепот девичьих губ. Мальчик открыл глаза. Рядом лежала Жаннет. Она ласково гладила его волосы, чуть касаясь длинными пальцами правой руки.
– Какой ты стал уже большой. Скажи, а тебе не больно?
– Нет, уже прошло.
– А, знаешь, я бы не выдержала.
– Ну ты же девчонка. – с мальчишеским достоинством обронил он. Она нежно прильнула к брату. Омар скривил было от побоев гримасу, но усилием над собой подавил боль. Неприязнь ласк побуждала оттолкнуть сестру, но он дал возможность излить прилив нежности. Она обняла его двумя руками, затем уснула. Он еще долго не засыпал. Когда сестра перестала шевелиться и углубилась в сон, он осторожно высвободился от объятий. Повернулся спиной и крепко заснул…
– Омар, Жаннетта! – властным голосом звала седовласая Наа своих внучат, – Просыпайтесь. Сегодня мы едем в Нарфу. Что, забыли?!
Жанетта была уже давно на ногах. Вертелась добрый час у большого зеркала, примеряя наряды. Сквозь стекла окон в большую комнату пробивался рассвет. Солнце еще не взошло. Поселок уже гудел. Во дворах слышны басовитые голоса хозяев. Ржали лошади, лаяли собаки. Приближался восход солнца, а с ним и день праздника Аукциона фермеров. Раз в год в Нарфе собирались скотоводы со всего Мира. С отдаленных его концов съезжались побогаче, кто жил поближе, мог попасть на торжество, не прибегая к лишним расходам. Лучшие породы овец, быков, лошадей и разных других животных свозились сюда со всех сторон Мира. Праздник начинался с Аукциона. На огромном поле царского ипподрома проходило торжество. Между загонами для торга разбивались палатки с разного рода товарами, украшениями и сельскохозяйственным инвентарём. Ставились летние кафе с зонтиками, под тенью которых укрывались гости, сидя за столиками. Крепкая водка, разбавленная ароматными соками, лилась здесь рекой. Она бродила в буйных головах, валила с ног, и нередко чрезмерное ее употребление приводило к дракам. Для детей устраивались развлекательные аттракционы. Народ Лакии любил праздник и готовился к нему на протяжении целого года. Семьи становились крепче, если молодая чета знакомилась ни Аукционе. Капитал становился надежней, если начало ему положено на том же Аукционе. Деловые связи скотоводов прочнее, если они зарождались на Аукционе. И бедность преследовала всю жизнь, если разорение пришло с Аукционом.
– Ты все-таки не слушаешь мать! – пыхтя маленькой женской трубочкой, гудела старая Наа. Плечи ее покрывал цветастый платок. Длинное широкое платье, черное в огромных бледно- розовых цветах, колыхалось в разные стороны под тяжелой поступью. Она уже была готова в путь и теперь, снедаемая бездельем, ходила возле легкой тачанки, у которой возился Ден, – Ты хочешь пустить нас по миру?!
Сын, прихрамывая, вынес из сарая сбрую и прилаживал к тачанке молча, делая свое дело.
– Почему ты такой упрямый. – Наседала мать. В сарае громко блеяли овцы, казалось, их голоса еще больше распыляли старуху, – Ведь ни у кого в мире нет того, что у тебя, а ты хочешь везти с собой. Ты, сын, с ума спятил!
Ден молча делал свое дело, прилаживая к тачанке тележку для перевозки овец.
– Мама, как я сказал, так и будет! – твердым голосом ответил сын. – Это наш последний шанс, и упускать его я не намерен. Жаннет нужно замуж за порядочного человека. Омар должен учиться, где мне взять средства?
– Сдай в аренду лучше серых овец и часть пастбища. Ведь это царская земля, и ты хоть и бедняк, но хозяин.
– Вот как раз это и есть все, что у меня осталось и останется на всю жизнь, что бы ни произошло, как ты этого не понимаешь?!
В конце концов мать и сын, как обычно, завязали ссору. За перебранкой Ден запряг лошадь в тачанку и стал по одной выносить овец из сарая. Руки его утопали в мягкой курчавой шерсти животных невиданной окраски. На первый взгляд казалось, что шерсть разукрашена в ярко- желтый золотистый цвет. Но рыжеватый оттенок шерсти издали создает впечатлении сходства с золотом. Ден загрузил тележку, заботливо накрыв ее куском цветной материи в ярко- красную и зеленую полоску. От этого тележка сразу выделилась на фоне серых незаметных предметов двора. Наконец, все было готово. И Наа ушла в дом звать детей. Первым выбежал Омар в короткой темно- синей куртке и такого-же цвета штанах. На голове у него красовалась соломенная шляпа с закатанными кверху полями. На ногах – красивые синие башмаки на кожаной подошве. Он легко, как это делают герои в приключенческих фильмах, вскочил на дрожки, к отцу. Затем на пороге дома показалась Жаннет. На ней был, облегающий стройную девичью фигуру, красный комбинезон. Волосы завиты кокетливыми прядями. В руках она держала сумочку, плетенную из соломки, с изображением на ней трех красных цветков. Наряд сочетался с хорошо со вкусом подобранными красками и шел девушке к лицу. На ноги она обула кожаные сандалии. Ногти на ногах и руках отливали перламутровым нежно- розовым лаком. Отец впервые увидел маникюр на дочери:
– А не рановато ли, Жаннет?!
Девушка залилась пунцовой краской, усаживаясь сзади на мягком сидении. Ден невесело подумал «Уже восемнадцать. А кто на ней женится без приданного?!» – Тяжело вздохнув, он посмотрел на мать. Та, гремя ключами, старательно запирала дом и сарай. Потом она отвязала породистого сторожевого пса. Тот сразу- же с громким лаем бросился за Марсельком, который едва успев нырнуть под крыльцо курятника, выглядывал теперь оттуда, ловя прощальные взгляды Омара. Тачанки, набитые хозяевами длинной вереницей, тянулись улицей поселка. Воздух наполнялся смехом, шутками, ржанием лошадей и блеянием овец. Легкие экипажи с празднично одетыми молодыми людьми, весело проносились мимо. Сердце Дена наполнялось предчувствием удачи. Он чувствовал выгодную продажу, возможность близкого богатства, щекотала нервы. Воображение рисовало радужные картины счастливого будущего. Настроение подымалось, замешиваясь еще и на впечатлении от сальных острот попутчиков, от которых у Жаннет краснели щеки и опускались глаза. На специально отведенной площадке, размещалась стоянка для экипажей. Хозяева, разгрузившие живой товар, бросали друг на друга недружелюбные взгляды настороженной недоброжелательности. Ден поставил свой экипаж на свободное место, рядом с дрожками, запряженными белым жеребцом в яблоках. Его лошаденка выглядела осликом рядом с этой породистой лошадью.
– Папа! – спросила Жаннет! – можно мы с Омаром пойдем прогуляемся?
– Хорошо, дети! – ласковым голосом ответил он, – идите, только если заблудитесь, то стойте на входе в Аукцион, если не заблудитесь, то поджидайте нас здесь. Вы меня поняли?!
– Да, папа. – Ответила дочь.
Держась за руки, они убежали. Аукцион только начинался и еще были свободные кабинки и загончики для овец, предназначенных для торгов. Зрители и покупатели постепенно занимали места под огромным навесом для торга, на лавках, ступеньками, уходившими под брезентовую крышу. В центре навеса была сооружена квадратная смотровая площадка, усыпанная желтым песком. По сторонам этой площадки, тесно примыкая друг к другу, расположены кабинки загончики. Ден перенес своих овец в кабинку, указанную служащим Аукциона, после того, как чабан подал ему купленный билет. Старая Наа курила трубку у тележки. Вокруг нее собралась толпа зевак. Даже самые матерые дельцы, съевшие собаку на купле- продаже лучших пород, не выдели таких овец и не встречали ничего подобного. Они наперебой называли цену. Наа взволнованно теребила платок. О таких суммах она не смела мечтать даже в дни своей молодости, когда, блистая красотой, кружила головы местным чабанам, и те, готовы были положить все свое состояние за обладание ее редкой величественной красотой. Сомнения в неудаче мало- помалу развеялось в душе матери, уступая место уверенности в предчувствии успешных торгов. Торги начались с боем гонга. Распорядитель Аукциона называл номер кабинки, и хозяин выводил очередную овцу, громко выкрикивая цену. Но цены на овец не превышали названных овцеводами сумм. Такого торга еще не было. Все с нетерпением чего- то ждали. Наконец очередь дошла до Дена. Распорядитель ударил в гонг. Чабан вывел первую овцу. Присутствующие вскочили с мест. По рядам пронесся гул голосов, Ден заломил такую цену, что все продавцы оторопело разинули рты от удивления и зависти, другие с остервенением принялись хлестать плетками своих не проданных овец. Третьи, которым удалось кое- как сбыть свой товар, ехидно улыбались, переглядываясь друг с другом.
– Сто тысяч двести. Раз! – громко извещал распорядитель, ударяя в электронный гонг резиновым молоточком. Удар, усиленный многократно усилителем, доносился и из репродукторов, установленных под крышей павильона.
– Сто тысяч триста! – крикнули из зала. По рядам волной прокатился возбужденный гул голосов.
– Сто тысяч триста! Раз! – монотонным голосом под бой гонга возвестил распорядитель. Он сидел в центре площадки за небольшим столом рядом с продавцами. И каждый раз записывал что- то, после объявления цены, в блокнот, который лежал рядом с гонгом и микрофоном.
– Двести тысяч! – вставая с места, выкрикнул толстяк с сигарой в руке. На указательном пальце его правой руки сверкнул бриллиант в золотом перстне.
«Целое состояние будет» – Определила Наа, окинув взглядом, горящим от небывалого игорного азарта, дорогой перстень на пальце толстяка, рядом с зажатой дымящейся сигарой.
– Двести тысяч! Раз! – распорядитель сделал паузу. Зал гудел, как встревоженный улей. Небывалый торг привлек зрителей с других площадок Аукциона. Зал практически опустел в скотоводческом павильоне и конном. Толпы пастухов протискивались вперед, стараясь занять места поближе к площадке.
– Господа, кто больше?! – распорядитель выжидательно смотрел в набитый зал. Толстяка с дорогим перстнем и сигарой почти не было видно. Торчали лишь его усы среди моря раскрасневшихся лиц.
– Кто больше?! – звучал голос распорядителя. Но охотников не находилось. Мало-помалу в зале воцарилась томительная тишина. Все ждали исхода. Назовет кто-либо сумму больше? Купит ли кто еще?
– Забираю всех семерых по двести тысяч за каждую! – выкрикнул толстяк, и тут же голос его утонул в новом взрыве громких возгласов.
– Всех семерых, по двести тысяч каждая! Раз! – голос распорядителя из репродукторов был громче гула, громче всех. – …Два! … Три! – почти не делая пауз между счётом, так как все равно равных миллионеру овцеводу из Южного Полушария, Сильвестру, по Богатству нет. Распорядитель Аукциона закончил свой счет словами:
– Продано!
И Дэн стал миллионером. Его суровое лицо тронула детская добродушная улыбка. Овцы перекочевали с помощью, ворчащей Наа в загон покупателя. Ден, толкая последнюю в проем загона, заметил:
– Мать, ты вечно недовольна, даже сейчас, когда слов не нужно, все понятно и так.
– Ты продешевил, глупец. Через год ты смог бы выручить в два раза большую сумму. Говорила я тебе, не торопись.
– Ты хотела, чтобы нас обокрали. Ведь мог Омар взболтнуть.
Жаннет, да и ты быстра на язык.
– Что ты напустился на детей. Да что я не понимаю, что за овцы у нас…
Но назревавшую ссору остановил подоспевший Фермер. Переваливаясь из стороны в сторону, он приблизился к своим уже овцам:
– Очень рад познакомится! – протягивая руку, сказал он.
Ден смутился, покраснел, как юноша. Ему уже давно не доводилось так запросто разговаривать с миллионером. И он несмело протянул свою.
– Сильвестр!
В шершавой мозолистой руке Дена очутились мягкие подушечки холеных пальцев. Холодная твердь перстня защекотала ладонь.
– Ден! – Заискивающе улыбаясь, представился. Наа бросила сердитый взгляд на сына.
– Это моя мать.
