скачать книгу бесплатно
Через улицу вокзал. Стеклянная, слепая, лютая клетка – бочка – ночка крыши. Дремотно-белозубая колоннада развершая разорённую пасть – спать посередине. Каркающий робкими коробками корабль блеющего блеска, скуласто проглотивший изящно спящее шествие неба.
На вокзальных часах остаётся одна минута.
Если б можно добежать до вокзала напрямик, то он ещё успел бы! Но как пробраться сквозь толпу? Не просунуться в её суету. Не переждать каждого. Люди льются как из ведра – плотной, настойчивой струёй.
Отчаяние. Кочка в болоте.
Внезапное тепло. Серые добрые пропасти глаз, пропасти покоя. В отчаянии ночи, сразу утро стронулось. Это возникла Умима.
Она ни на кого другого, только на себя похожа. Но она смутна, как сквозь синее сонное молоко.
Но ради неё ведь он живёт! А она, оказывается, ради него.
Она молчит и проходит – протекает мимо. Исчезая, тая, разливаясь. Но он то знает для чего она пришла. Сказать сказку покоя!
Но вокзал. Зал усталых запахов. Слипаются глаза билетных касс. Билет на следующий поезд. Вздох. Ушёл. Шёлк скользкий. Догонять!
Спех в вагоне. Сонное шершавое освешение. Сосущая синии щи бессоница. Пассажиры жирно сопя, тускло дремлют. Проводник метёт, поднимая мудрую тучу пыли. Спех сухо задыхается.
Наконец станция. Спех едва успевает выпрыгнуть.
Спех окунулся в останавившуюся реку глухой, мозглой, тёплой, плотной темноты. Из глубины высматривает Спеха станция, чёрная с жёлтыми глазами.
Но почему так темно? Хрюкнул рок. Хриплый, властно-захолустный полустанок вместо станции яростно-рыжей. Жирное жующее пепелище ожидания – труп ссор огня.
Сменолиц:
– Так ты же поспешил слезть с поезда! Это не твоя станция. Ты попал, как всегда, не туда и не вовремя.
Спех: (снова в отчаянии)
– Теперь я уже их не догоню! Следующий поезд когда ещё будет!
Сменолиц:
– Следующего не будет. Следущее – это прошлое. Будущее и есть тo, что пропущено. (успокаивающе) – Но они тут где-то близко. Или сюда вернутся. Иди пешком. Туда. Там дождёшься – не дождёшься, жди.
VIII. Подворотня. Память тьмы
Сменолиц – всегда странно-знакомый перевоплощенец, переселенец лиц многократный – он – это переселение душ в одном лице. Чужое – живой упрёк в разных лицах. Упрёк нам и упрёк один, в том, что мы не нужны миру, но живём. Но и наше лицо – не лицо ли многих миллионов поколений? И может быть весь мир – это одна личность, которая силится, но не может вспомнить саму себя.
IX. Восток тока
В могучей мычащей ночи, – быстрые острова простора, рыщут. Немые чернила. Полчища молчания. Меховой хор страха. Тёплый колокол молящегося прищуренного молока. Испуганные угли гула. Ленивая влага смуглого волнения.
Спех торопится. Мимо вздохов. Мимо тьмы. Дремучая деревня. Машина тишины.
Но ночь вдруг текучими точками прострочена. Постройки крупного деревенского хозяйства поплелись. Теплицы, скотники, конюшни, склады.
Корабли пробирающиеся в щах сияющих разморенного моря к обрыву берега рваному и тёмногривому, немому.
Пушистые избушки закопошились. Заулыбались белолобые платочки домиков-намёков.
Воздух иногда чист, как стакан звона звёзд, но иногда повеет навозом или болотом.
Спех едва плетётся. Одышка одолела. Кто-то, – не Сменолиц ли, – долго, нудно водит его по сутулому хозяйству. Мимо усталого посёлка.
В домиках доверчивые, курчавые огоньки. Остаться бы здесь! Навсегда.
Но Спеха заводят в контору. Никого. Острова махорочного дыма висят рассеиваясь. Пустые столы уставились на Спеха.
Спех: (спохватывается снова)
– Но где же они?
Сменолиц:
– Побыли-уехали Или не были. Но и не будет. (смеётся) – Ты опять не туда попал и не вовремя. Теперь возвращайся.
Опять сломя голову. Болтыхаются бархатные камни темноты. Вот и станция. Глянцевая. Как облизанное блюдо безлюдной дали.
Чёрный дождь огней. Хромой грохот. Поезд мчится мимо. Здесь нет остановки.
Билет? Лет плеть. Без билета.
Спех заскакивает на ходу. Неудачно. Рука соскальзывает вниз по поручню. Спех висит. Шпалы пляшут. Щебень взбешен. Мчатся пощёчины.
Вот-вот Спех упадёт. Но Сменолиц подтягивает его.
Гневный вагон. Мелко трясущиеся колёса сердцебиения. Отдышался шепелявыми лохмотьями. Яма воздуха вспухла.
Скоро выходить. Но вдруг – проверка билетов. Вагон битком. Спех уселся подальше от проверки и ближе к выходу. Может быть, дай Боже, не успеют до него дойти?! Да это же из другого сна! Но наконец вокзал!
Самголос:
– Но где же их искать?
Сменолиц:
– Опять ты не туда и не вовремя попал, Спех! Они проехали дальше. Теперь уж их, и правда, не догнать. Теперь-то уж поступай как знаешь. (исчезает навсегда)
Холодный пот. Топот спит. Затоптали. Нет дыхания, мха рта. Спех тало устал.
Откуда ни возьмись – Умима.
Серые глаза мостовых. Дождливая толпа списывает сияния. Теплынь молитвами ветвей. Освещение журчит.
Вздохнуть – вдохнут свидание.
Самголос
– Свидание – даль сближения.
Спех:
– Умима не отвернись теперь! Я пропал: они меня с собой не взяли.
Умима: (Туча голоса её низко стелется. Раскат-закат)
– Нам не сними. И не туда. И не во время, а вне времени. Нам в храм.
Тихий храм. Огромный как гром. Заросли русой красоты. Знойны иконы бездонного пения. Седые похвалы лохматого ладана. Парчовые ручьи сероглазого звона. Сиреневые ливни ковров.
Цветок упавшего ветерка. Роса воскресения. Влажный пожар умиления. Аналой алого поклона. Пришедшие ждут. Чего? Нема Умима. Утих Спех.
Мостки. Скитаний сток
1. Пристань – стон. Остановись сияние тени! Остовень остынь!
Корабль – вздох вдалеке. Молитвы чертежам сникли.
Крадутся звёзды гроз. Разута тень росы.
2. Полёт – калитка. Напиток веса.
Пальцы неба. Листья ям.
Кипит пинок. Спит люто поле лет.
3. Синяк бессоницы. Снесите острова!
Босые списки стихшего песка. Засуетилось тление.
Волн шлёпанцы вздохнули. Лунною соломой ждут.
Жутко жуют. Уютна жвачка.
4. Сам – срок.
Сознание – опоздание.
Создание себя.
5. Учить уроки свеч стучащих. Рощи рыщут.
Сердцебиение разбоя – риз изба.
Ссоры рос соря, рисуй сияния избиений.
Плачизна. Плач по волосам
столбец 3
I.Зазывальня
1. Вострубим в острожмурые трубы зауми, в острова гуслизова жемчужбины мостьбы! Рысы росы проруби бури грузьбы хрусь Руси, Сниковы оковы москови звин во поле вопля.
2. На кого же ты, Боже, покинул нас, малых детушек, шёл? оветушек слышнови? Осиротело тело безголовое у Руси, у всей молителой. Сиротство же наше – жаржажда, жди Бога.
3. Для разгону, развону разговор-разговение, ливоли, ливени, липоле. Сняли голову нашу, так по волосам и восплачем.
4. Плач – вече. Плач – вечен. Плач – вечер речьверчи, рычерви, рвиречи.
5. Но зачем же жечь стоны, затоны пухзвона, когда згинули мызги из мира ризжизни. Зачем меч – лечь плача, по волосам голосить, – ведь не все волосы дорости успели, а иные еще не выросли? А главное-безглавное, – мы ведь уходим навсегда?!
6. Нет мы не уйдем, хоть уходим. И этот плач – не по упущенному нами и невозвратимому, а по похищенному у нас. А похищенное должно вернуться к нам, потому что без него нам и уйти нельзя.
7. А упущенного у нас и не было. По нему пусть плачут похитители.
II.Волоселье
1. Плач звёзд дочерей очерних ночует вёдрами драмира яра чуд. Ладьи черныни ждаль снуют уютро. Мрачизны лжискры спят.
2. Всё созданое – это останки мысли, это – волосы на голове отрубленной. Города и вещи. Книги, летописи. Храмы разукрашенные. Песни, пляски. Одежды и обычаи. Искусства и науки. Веры и неверия.
3. Мы пренебрегаем головами, сберегаем волосы. Таково течение человечества во времени. Своё и общее. Потому что своё – это общее. А всё общее – лично. Не чужое – только волосы.
4. И память о человеке, и памятник ему, – это волосы. И душа и Бог – тоже волосы.
5. И уйти должны мы с волосами. Перевоплощение – не бессмертие. Плоть неотделима от души.
6. Деревни кружевные. Стремительные терема. Струятся судьбами усадьбы.
7. Рчища – городища. Рдыдар – род. Оруги города дырчат.
III.Восстанки
1. Плач тешит чешветры. Плачуры курчравят. Морчание звончара стручит.
2. Смерть – только образ, мера жизни. Бессмертие – это лишь иная мера.
3. Старость – не накопление смерти, а ступень роста.
4. Ветхость или юность? Старость – обновление.
5. Жизнь – игра в утраты. Игра в смерть. Любовь без смерти невозможна.
6. Жизнь есть воскресение. Останки должны жить.
