Три недели с моим братом

скачать книгу бесплатно

– Посмотри, какой он высокий! Хочу залезть на него!

Гид разрешил, и мы принялись взбираться на храм. С другой стороны здания стояли шаткие подмостки из трухлявых досок, перетянутые гнилой веревкой. Мы с Микой раньше всех добрались до вершины храма, и первые несколько минут он принадлежал только нам.

На горизонте клубились черные тучи, а под нами голубела лагуна и зеленели джунгли, простираясь на тридцать миль во все стороны. Густые кроны скрывали землю, виднелись лишь несколько верхушек пирамид. Наверху царила тишина, прерываемая только нашим шумным дыханием, – мы запыхались, пока лезли сюда. Склоны пирамиды круто уходили вниз, и стоя у края, я испытывал головокружение, но с наших губ не сходила улыбка – несколько часов назад мы выехали в путешествие всей нашей жизни, и вот стоим практически на вершине мира, в месте, которое всегда хотели увидеть.

– Сфотографируй меня, – внезапно попросил Мика. – Кристине это должно понравиться.

– Если бы она поехала с нами, думаешь, полезла бы сюда?

– Ни за что. Она не любит высоту. Она осталась бы с теми, кто не полез. А Кэти?

– Она тоже не любит высоту, но она бы поднялась сюда. Хотя не стала бы подходить близко к краю.

Мы сфотографировали друг друга, потом сделали еще несколько снимков пейзажей. Еще какое-то время мы восторженно осматривались, а потом я достал из рюкзака спутниковый телефон.

– Позвоню Кэт, – пояснил я, ощущая потребность разделить с ней эти мгновения.

Я набрал ее номер, раздались гудки. Удивительно – я звоню из затерянного мира! Когда Кэти ответила, я первым делом выпалил:

– Я стою на вершине храма майя, посреди джунглей!

– Вот это да! – восторженно ахнула Кэти.

Я восхищенно огляделся.

– Здесь невероятно. И стало бы еще лучше, будь ты сейчас рядом со мной.

– Я по тебе тоже скучаю, – вздохнула она.

Когда я нажал отбой, Мика попросил у меня телефон – позвонить Кристине. Увы, ее не оказалось дома, и он раздосадованно сбросил вызов, оставив сообщение на автоответчике.

Миг спустя появились остальные путешественники, и наше уединение закончилось.

* * *

Вечером в гостинице состоялся фуршет, перешедший в ужин по системе «шведский стол». Несмотря на предупреждение насчет салатов и овощей, многие все равно их ели. И подтверждая предсказание врача, через несколько дней около десяти человек заболели. Некоторым из них нездоровилось до самого конца путешествия.

Мы сидели за столиком с Бобом и Кейт Девлин, которые поочередно жили то в Коннектикуте, то в Нью-Йорке. С ними было легко общаться. Они сказали, что мы напоминаем им сыновей, которые были примерно нашего возраста. Мы тоже отметили их сходство с нашими родными.

– Тебе не кажется, что Кейт похожа на нашу маму? – спросил Мика, когда мы шли в номер.

– И впрямь, – согласился я, удивленный схожестью наших мыслей.

Погрузившись в раздумья, остаток ночи мы почти не разговаривали.

* * *

Тикаль был культурным центром цивилизации майя, и ЮНЕСКО внесла его в список всемирного культурного наследия. Открытия, раскопки и реставрации велись здесь десятилетиями.

Некогда вокруг Тикаля жили сотни тысяч человек. Город кормил их и предоставлял защиту, однако в конце десятого века цивилизация почему-то начала угасать. Выдвигалось множество теорий: перенаселение, войны, вырождение правящего класса, засуха, голод, истощение почвы, а то и обычное недовольство правителями, которые заставляли людей совершать набеги на другие племена. Неизвестно, что стало причиной, но через несколько поколений жители Тикаля окончательно оставили город. Расцвет и внезапный упадок цивилизации майя до сих пор считается одной из величайших мировых загадок.

Развалины Тикаля включают в себя около трехсот зданий: дворцы, храмы, помосты, площадки для игры в мяч, площади и террасы… Они были построены в течение шестисот лет – некоторые строения смотрелись гораздо старше остальных, было заметно, как менялась архитектура, и это помогало археологам точнее датировать остальные постройки майя в Центральной Америке и Мексике.

Моего брата заинтересовали жертвенные камни, на которых убивали людей в качестве подношения богам. Пока наш гид гордо рассказывал об исторических и культурных значениях камней, Мика шепнул мне:

– Пусть кто-нибудь сделает снимок: я лежу на камне, а ты собираешься меня заколоть. Круто будет, правда?

Жутковатая задумка, но я неохотно согласился. Я передал фотоаппарат одному из туристов, и мы с Микой приняли требуемые позы. Гид замахал руками и бросился к нам.

– Нет, нет! – покраснев, закричал он. – Нельзя ложиться на эти камни и фотографироваться! Они имеют большое религиозное значение!

– Знаю, поэтому я и хочу сфотографироваться, – ответил Мика.

– Нельзя!

– Всего одну фотографию.

– Нет!

– Да ладно, всего одну. – Мика подмигнул гиду. – Мы никому не скажем.

Я засмеялся, но гид смотрел сердито. Подобно большинству живущих в округе гватемальцев, он был майя и наверняка решил, что мы хотим оскорбить его или его народ. Не дождавшись от гида улыбки, Мика неохотно слез с камня. Мы пошли за группой, и я покачал головой.

– Откуда у тебя только берутся такие идеи?

Мика засмеялся.

– Ему она не особо понравилась, да?

Я покачал головой.

– Он рассердился. Да и остальные, кто устроил этот тур, тоже. Ты оскорбляешь их культурное наследие. Из-за тебя у нас могут быть неприятности.

– Да что тут такого? Они уже и забыли.

Как же. Через час к нам и подошла одна из сотрудниц ТСС. Она была лет на десять старше нас, работала на разных турах и неплохо разбиралась в людях.

– Вы двое, похоже, еще доставите нам неприятностей.

* * *

Мы шли по главной улице Тикаля, разглядывали руины дворца, а над нашими головами верещали обезьяны. Затем мы ступили на главную площадь. По обеим ее сторонам высились одни из самых фотографируемых пирамид майя. На первую залезать было нельзя, а на вторую нам позволили взобраться.

Вид с вершины открывался такой, что дух захватывало. Мика наконец-то дозвонился до Кристины; когда он закончил разговор, мы сели на краю, свесив ноги. Внизу, в нескольких сотнях футов, по площади ходили туристы из нашей группы. Мало кто захотел лезть сюда, так что мы были предоставлены самим себе.

– Как Кристина? – спросил я.

– Все хорошо. Говорит, что скучает по мне.

– А как дела на домашнем фронте?

Мика улыбнулся.

– У нее голова идет кругом. Она не привыкла к моим отъездам, не то, что твоя Кэт. Кристина все твердит о том, сколько у нее дел – она начала этот разговор, еще когда я поехал в аэропорт. Говорит, что последние четыре дня были просто адскими и она собирается позвонить Кэти за моральной поддержкой.

Я улыбнулся.

– Скажи, чтобы звонила, когда старшие дети в школе, иначе Кэт не сможет говорить. Когда все пятеро дома, там все ходуном ходит. Особенно с пяти до девяти вечера. Мы называем это время ведьминским. Когда младшие угомонятся, старшие начинают стенать о том, что им нужно делать уроки. Кэти готовит ужин и как-то ухитряется уделять внимание детям. Потом начинается купание. Не пробовал купать разом пятерых детей?.. Но Кэти ко всему этому относится с оптимизмом. Она хорошая жена, а уж мать и вовсе отличная.

Мика обнял меня за плечи.

– Повезло нам с женами, правда?

– Да. Думаю, спасибо надо сказать маме – мы поняли, какой должна быть жена. Мы оба женились на умных женщинах с добрым сердцем и беззаветной любовью к детям. Вот чему научила нас мама.

– Хочешь сказать, что я фактически женился на маме?

– Мы оба.

Мика вскинул бровь.

– А чему мы научились у отца?

– Владеть собой? Помнишь, как он высовывал язык?

Мика рассмеялся.

– Да уж, он выглядел просто жутко, когда так делал. До сих пор мучают кошмары. Я не говорил тебе, что как-то опробовал это на Элли? Хотел посмотреть, как она отреагирует.

– И?

– Она убежала с визгом и долго еще не выходила из комнаты.

Я засмеялся.

– Нет, от отца мы взяли любовь к знаниям.

– Да. Когда я повзрослел, то понял, что мама умна. Очень умна. Но отец… он был в другой лиге.

– Из них получилась хорошая пара, правда?

– Они уравновешивали друг друга. Кто знает, как бы все обернулось, если бы они снова не сошлись после нашего пребывания в Гранд-Айленде?

* * *

Первого декабря 1974 года наша семья воссоединилась в местечке под названием Фэйр-Оакс, находящемся северо-восточнее калифорнийского города Сакраменто. Чуть ли не через несколько минут после нашего приезда отец включил телевизор и сел смотреть любимый сериал «Колчак. Ночной охотник» – претенциозный, но донельзя увлекательный ужастик. Мы трое уселись рядом с отцом, взяли попкорн – и ощутили себя так, будто никуда не уезжали.

В доме – съемном, разумеется, – было четыре спальни: немыслимая роскошь по нашим детским представлениям, хотя одну из комнат отец отвел под рабочий кабинет. Самая большая спальня досталась родителям, а из оставшихся двух одну мама отдала Дане по все той же причине: «Она ведь девочка».

Учебная четверть заканчивалась, идти в школу уже не было смысла, так что мы начали учиться после Нового года. Родители купили доберман-пинчера по кличке Бренди, и мы с братом, как всегда на новом месте, принялись обследовать окрестности, на сей раз с собакой. Улица, на которой мы жили, через несколько домов заканчивалась, переходя в пустырь, и нашим первым порывом было «изучить территорию». Сейчас Фэйр-Оакс почти полностью застроен, а тогда там еще встречались обширные поля и холмы, заброшенные дома и деревья, по которым можно было лазать. На этой же улице жили и другие дети нашего возраста. Почти все соседи вели кочевую жизнь, схожую с нашей, так что там были и другие новички. После обеда они играли на улице, и постепенно мы с братом познакомились с ними. И как в Небраске, Мика вскоре начал предпочитать мне компанию новых друзей.

Хотя родители снова сошлись, они продолжали жить каждый своей жизнью. Мама, устроившаяся работать помощницей оптометриста, поднималась рано и отводила нас в школу. Отец в это время еще спал. После работы мама два-три вечера в неделю приходила в пустой дом – отец в те дни допоздна преподавал. А когда он был дома, то проверял работы студентов или читал, чтобы не отстать в выбранной области знаний. Как и все университетские преподаватели, он должен был публиковать статьи, и частенько из его кабинета доносился перестук пишущей машинки. Родители сталкивались на кухне, но редко проводили время вместе.

Можно предположить, что им не нравилось находиться в обществе друг друга – они не ходили вместе в гости, – однако отношения между ними сложились довольно душевные. За обедом они смеялись и шутили, иногда отец целовал маму в шею, думая, что никто этого не видит. Родители не выставляли свои чувства напоказ, но и не страдали от эмоциональной зависимости или ревности. Я никогда не слышал, чтобы они говорили что-нибудь плохое друг о друге, ссориться они тоже стали реже. Они начали жизнь с нового листа гораздо успешнее многих пар.

Ни один из них не просил луну с неба. Отцу хотелось жить не так напряженно и иметь меньше проблем с финансами – он никогда не жаждал богатства, однако частенько бывал обескуражен каждодневной борьбой за то, чтобы содержать семью. Улучшения не предвиделось, и это тоже довлело над ним. То же самое происходило с мамой. Однажды я увидел, как она плачет в спальне, и ужаснулся. От удивления я разревелся, и она обняла меня.

– Я просто подумала, как замечательно жить в сельской местности, где есть лошади – так, как я жила в детстве, – сказала она. – Быть может, иметь маленький домик и приезжать туда по выходным… было бы чудесно. Вот бы устроить подобное для ваших детей…

Если мечта не сбывается, она рушится. Самые простые мечты обычно и самые болезненные – ведь они такие личные, такие разумные, такие… близкие. Кажется, что мечты вот-вот сбудутся, а они все никак не даются в руки, и это разбивает сердце.

* * *

Мой брат продолжал расправлять крылья и с легкостью находил новых друзей. Моя сестра тоже нашла подруг, и одна из них стала ей как сестра. Я в делах дружбы преуспел меньше – мне не везло. Моим лучшим другом в третьем классе стал Тим, в четвертом он перевелся в церковно-приходскую школу, и с тех пор наши дороги редко пересекались. В четвертом классе моим лучшим другом был Энди, а в пятом и он перевелся в церковно-приходскую школу, и мы с ним тоже больше не виделись. В пятом классе я подружился с Уорреном, а в шестом он переехал в Австралию. В шестом классе моим лучшим другом был Кевин, а на следующий год мы стали учиться в разных классах.