скачать книгу бесплатно
Туристы выстроились в очереди в Лувр, галерею Уффицци, музей Прадо, Эрмитаж и Ватикан. Витя побрел дальше по улице Ракоци, свернул на Сансетбульвар, прошел по авеню Фош, постоял на Трокадеро и направился взглянуть на фонтан, где опытный стоматолог Самсон выискивает кариес в зубах здоровенного льва.
Зажглись огни на террасах и подфарники у такси. В «Опера Гарнье» заиграли увертюру, прогулочные пароходики причалили к пирсу у Цитадели. Молодые незамужние женщины стали громче смеяться незамысловатым шуткам моряков, сошедших на берег у мола Святого Бертрана. Старосты закрывали двери гулких церквей, поторапливая особо истовых богомольцев, а прекрасные девушки уже садились на задние сиденья перламутровых мотоциклов своих юношей, чтобы вместе, подставляя лицо влажному ветру, умчаться на край света.
Витя шел.
Когда солнце село за холм с садами Гуэль, стемнело. Карнавал давно закончился, мотыльки превратились в коконы, а Дюймовочки – в Спящих Красавиц. Коррида, как и все теперешние, в отличие от прошлых, прошла бездарно, за что влетело бабушкам мушкетеров. Невесток парикмахеры причесали отменно, но оценить пока было некому. Папаши в тотализатор сегодня выиграли. По чуть-чуть. Пора расплатиться за свое пиво и идти домой. Официант, счет! По дороге им встретились прекрасные девушки, которые как раз возвращались на мотоциклах с края света.
И Витя Горбушин пешком возвращался в гостиницу, чтобы съесть украденный за завтраком помидор с одной четырнадцатой маминого бутерброда и лечь спать.
Город Витя обошел весь.
Проснулся Витя здоровым и голодным. Похмелье кончилось. К завтраку он спускался, мечтая, как будет рассовывать по боковым карманам омлет, а сосиски одну к одной составит во внутренний карман, рядом с шариковой ручкой. Сыр, колбасу и ветчину, которые они тут тонюсенько нарезают, Витя положит между страниц взятой с собой книжки в мягком переплете. Положит перед собой, словно читает за завтраком, такая у него вредная привычка, нужно страничку перелистнуть, и он туда раз… колбаски краковской, еще страничка – сырок пошехонский. Там и салаты вчера были, компоты, пряники, тосты. Жаль, что брать можно только плоские продукты питания, – а вдруг к вечеру захочется чего-нибудь кругленького или длинного? Как выносить сардины в оливковом масле? В рыбе так много фосфора, а он необходим для мозговой деятельности. «Что-нибудь придумаем», – махнул рукой Витя и прибавил ходу.
Дверь в столовую оказалась заперта. Завтрак Витя проспал. Харчи со столов съели и рассовали по карманам другие туристы. На книжку, в которой он планировал выносить колбасу, упала слеза.
Витя вышел на улицу. Город жрал.
Пиццу с грибами, гамбургеры, макароны, пельмени, устрицы, котлеты, пирожки, орешки, картошку фри и курей гриль. Запивал все это пивом, кока-колой, калифорнийским красным и белым мускатом, чаем, текилой, молоком и апельсиновым соком. А еще он потягивал кофе. Густой, вкусный-превкусный, с седой, словно прокуренные усы старого рыбака, пенкой черный кофе.
Есть хотелось жестоко. В животе урчало так, что если бы не гомон толпы, на Витю бы оглядывались как на приближающийся гусеничный трактор.
Он попил водички из фонтана Треви. Идти было никуда. Все уже видел вчера. И решил он постоять. Но, чтобы не торчать истуканом в проходе, пристроился в конец очереди, ведущей на строительную площадку храма Святого Семейства. Желающих туда попасть было немало. Очередь на час.
Между тем к голоду добавилась еще одна мука – захотелось курить. Вчера с похмелья не тянуло, а сейчас…
Сигарет из Москвы Витя взял только пачку и метко ее облевал в первую ночь. Вы будете курить облеванные сигареты? Вот и Витя не стал. Выкинул еще вчера.
А сегодня, наверное, не выкинул бы. А вы?
Очередь подходила к кассе, и Витя уже подумывал, не пойти ли занять ее заново, как вдруг рядом прозвучала родная речь:
– Я такую очередь стоять не буду. Зачем мы тогда Перестройку делали? За что корячились? – говорил пузан в спортивном костюме и курил. Курил на всю округу. Витя не выдержал:
– Товарищ, вставайте ко мне, я вас пропущу.
– О, ништяк, братан! Клево! – Компания из четырех пузанов обоего пола пристроилась перед Витей.
– Давно стоишь?
– Час. Я сигареты в гостинице забыл… – начал Витя.
– А чё не купишь?
– Мелочи нет, – покраснел Витя.
– Кури, чего уж там… – протянул ему пачку «Дуката» пузан-перестройщик: – Бери две.
Витя взял две и пошел в конец очереди.
За час с небольшим он, таким образом, ставя туристов в очередь, скопил семь сигарет и две жевательные резинки. Резинок он не просил, угощали сами.
Дело Витя поставил так: занимал несколько очередей и отходил курить к лотку с буклетами и путеводителями, листал, якобы выбирая. Попадались и на русском языке. Витя углубился в чтение. Короче, к вечеру Витя знал все, что нужно знать рядовому туристу. Когда кем построено и нарисовано, как добираться, где что и почем есть и пить, где делать покупки и куда звонить. Хотел все это Витя рассказать очередным соотечественникам, но очередь рассосалась. Храм закрыли. Витя пошел домой есть вторую четырнадцатую бутерброда. Ночью ему снились даты.
На завтрак Витя явился первый. Повара еще спали. Не беда – в холле тоже есть лоток с буклетами. Темой углубленного исследования стал Версаль.
Наконец открыли столовую. Витя оказался ее единственным пока посетителем. Шведский стол ломился от продуктов питания. Бери и ешь.
По опыту зная, что тарелки начнут пустеть через час, в самый наплыв посетителей, резчик колбасы отправился потискать горничную третьего этажа, жарщик яишен, известный лентяй, задремал, пекарь включил спортивные новости, а кондитер пошел побольшому. Просчитались! Ошибка вышла в расчете! Наплыв им Витя обеспечил сам, один. Жрал и прятал! Прятал и жрал! Омлет, салат – по карманам. Сыр, ветчину – в книжку. Йогурт, масло, мед, джем за пазуху, хлеб за пояс, маслины в носки. Огурцы, сосиски – в рукава, виноград – в кепку, рыбу – в трусы… Брал всё! Плоское, круглое, продолговатое, угловатое, кустистое, ворсистое… Не до церемоний. Пора, конец, отходим… И, пока повара раскачивались, Витя побежал, опасаясь погони, дожевывая на ходу, к себе в номер – прятать добычу. Он понимал, что допускает стратегическую, роковую ошибку, что завтра за ним будут зорко, с пристрастием следить, но поделать с собой ничего не смог. За спиной оставался не шведский стол, а пустыня Сахара. Без оазисов…
Рассортировав по укромным местам провиант, Витя отправился добывать сигареты.
Очереди в музеи уже выстроились.
Управившись за час с дневной нормой сигарет и ознакомившись по путеводителю с особенностями местной кухни, Витя не стал занимать очередь, а остался с поставленными к себе в очередь туристами из Арзамаса. И принялся щедро делиться с ними накопленными знаниями. Как положено, он доложил даты и размеры, годы правления и гонения, изложил этапы становления и основные направления, обрисовал, как водится, перспективы и высказал сомнения. Только он хотел приступить к количеству ступеней и колонн, как вдруг почувствовал позыв.
Позыв сокрушительной силы. Захваченные врасплох за завтраком харчи разобрались, что к чему, и устро или свару. Особенно сильно конфликтовали между собой соленые огурчики-корнишоны и смородиновый йогурт.
Витя впал в уныние, перетекающее в панику. Справа от него лежала равнина Дворцовой площади, слева текли воды Темзы, за спиной стояли стены Колизея, а впереди рос величественный Храм Святого Семейства. Ни одного укромного местечка. Нет, удобства были. Сколько хочешь. Но за деньги. Акт опустошения стоил, как Витя вычитал в туристическом справочнике, пять сольдо. Именно за столько Буратино продал свой букварь. У Вити букваря не было. Напирало, однако, уже из всех щелей. Бежать в гостиницу? Абсурд! Гостиница располагалась аж за Монмартром, в самом центре Сохо. Не добежишь. Продолжая гнать познавательный текст из путеводителей, Витя принялся пританцовывать, а в самых созвучных его состоянию местах истории, таких, как бомбежка Дрездена и открытие Миклухо-Маклаем Ниагарского водопада, он даже извивался.
Он торопливо шагал вместе со старой гвардией маршала Мюрата, настороженно замирал, как египетский сфинкс, скакал по-половецки и танцевал в стиле кочевых племен Руанды.
Зрителям Витино выступление понравилось. Их собралось уже немало и подходили еще. И, когда он делал вдох, чтобы перейти от дворца императора Диоклетиана, что в Далмации, к горячему Делийскому столбу, одна полная женщина из Ростова-на-Дону перебила его вопросом:
– Молодой человек, сколько вы возьмете за экскурсию по местам боевой казачьей славы с делегации из пятидесяти человек?
– Пять сольдо! Но деньги вперед! – прокричал Витя и, схватив сольдо на лету, побежал в туалет Колизея, холодея от мысли: а вдруг этот теперешний позыв – всего лишь осторожный авангард подступающей могучей серии?
Обошлось…
Витя стал пользоваться спросом. За ростовскими казачками, за символическую, согласитесь, плату познавшими всю многовековую, богатейшую, с отступлениями и ремарками историю казачества, последовали эвенкийские оленеводы, которые хотели подтверждения смелой гипотезы о том, что войска Ганнибала по Месопотамии передвигались не только на боевых слонах, но и на боевых оленях. Такие научные подтверждения оленеводы от Вити, разумеется, получили, и всего-то за четырнадцать дукатов. Но это не всё! За триста лир Витя доказал, что слова любимой песни Кола Бельды с припевом «А олени лучше…» – это, вне всякого сомнения, авторизованный перевод (имеются неоспоримые документы в библиотеке ЦРУ, которые будут рассекречены со дня на день) боевого марша улан Александра Македонского, выполненный Данте Алигьери специально для эвенков. Эвенки остались довольны и, подарив Вите бутылочку мутного пантокрина, добавили, что теперь всё расскажут якутам – пусть те попляшут. Под бубен… Про якутский бубен Витя тоже много чего знал, но пока промолчал.
Так прошел еще один день.
Утром в столовой Витю уже ждали. Вся вахта в полном составе. Четыре повара и три официанта. Обложили капитально. Глаз с него не спускали. Жаждали момента, когда Витя сунет себе в карман что-нибудь вроде яичницы с беконом, и тут они налетят всем скопом и «сделают ему стыдно».
Да такое «стыдно», после которого долго не оправишься.
Витя задумался. Уходить с пустыми руками он решительно не хотел. И дело даже не в голоде, который подберется к нему сразу после полудня, – на кусок пиццы с грибами Витя заработал. Дело принимало принципиальный оборот. Кто – кого.
Витя одновременно с салатом из помидоров нажевал три жевательных резинки и, имитируя доставание изо рта рыбной косточки, извлек и приклеил их, основательно расплющив, ко дну тарелки. После этого направился к столу за десертом. Выбирая себе выпечку, Витя, якобы в крайней задумчивости, опустил свою тарелку и прижал ее поплотнее к блюду с мясной нарезкой. Возвращаясь на свое место, Витя держал тарелку снизу. Ко дну ее прочно прилипли два ломтика сырокопченой и один, но большой, кусок вареной, аналога российской докторской.
Покидал столовую он хоть и под снисходительные взгляды персонала, но с ликованием внутри. Дух победы прочно обосновался в неширокой Витиной груди.
Как и договаривались, туристы уже ждали Витю возле Акрополя. Семья Ханты и семья Манси. Сегодня речь пойдет о Древней Греции. О персональной ответственности богов Олимпа, о воинских званиях в Спарте, росте Родосского колосса и размере лифчиков Венеры и Афродиты.
Витя был в ударе.
Перед взорами слушателей проплыли катера на воздушной подушке шкипера Одиссея. Молнии Зевса метко попадали в громоотводы Парфенона. Хрупкие, воздушные амфоры заполнялись недорогим краснодарским «рислингом» со склонов Эльзаса, голые мужики на Играх делали без фотофиниша стометровку за девять и пять и забрасывали плотницкие молотки за турникеты Центральной спортивной арены.
Экскурсанты внимали. Вопросов не задавали. Кроме одного, к которому Витя был готов: где выгоднее всего купить шубу? У площади Омония.
В шубной лавке было шумно. Торговля была в самом разгаре. Брали всё: канадскую норку себе, серебряного песца снохе, кролика мамаше, горностая дочери. Приценивались даже к козлику, но тот попахивал чем-то невкусным.
Витя стоял в сторонке, тихо ожидая гонорара за экскурсию. Сегодня он запросил четыреста песо. Дадут – и вопрос неудержимых потребностей будет закрыт до конца срока. Можно будет за завтраком брать йогурт, не оглядываясь на мнение огурцов.
Туристы расплатились за шубы, выпили с хозяином по рюмке «метаксы» и, растроганные сервисом, потянулись к выходу. Витя всем своим видом скромно показывал, что ждет оплаты. Вспомнили и о нем. Дали. Он бережно пересчитал желтые купюры, в который раз вздохнув о своем бумажнике, и собрался выходить вслед за Ханты и Манси из магазина.
– Стой! – властно остановил его только что услужливый и невозможно почтительный хозяин шубной лавки. Витя встал.
– Приводи еще, – шепнул хозяин и сунул ему в ладонь комок свернутых бумажек.
На улице Витя быстро попрощался с туристами и за углом раскрыл ладонь. Сорок тысяч драхм! Половина той суммы, что попутчица вытащила у него в самолете.
Так Город одобрительно похлопал Витю по плечу. Прошло несколько дней. По утрам на обычном рабочем месте Витю всегда ждали. Сегодня многочисленное семейство из Казани хотело вкусно отобедать. Только без свинины. И Витя должен был им в этом помочь. Не в том смысле, что обследовать и вытаскивать из их тарелок все, что имело отношение к этому сытному животному, а в том, чтобы не допустить его попадание туда. То есть привести в ресторан и объясниться с понятливым официантом.
Такое место Витя знал. Сербская корчма в Дубровнической крепости. Все знакомо, похоже, даже матерные выражения. Сиди и радуйся. Туристы остались довольны и заплатили, разумеется, и за Витин ужин. Голод отступил на сутки. Когда прощались с хозяином, старым Зорко Стоичем, тот просил Витю зайти к нему через минуту со двора. Витя зашел, получил четыреста хорватских куно, литровую бутылку вина и длинную палку твердой, хорошо прокопченной колбасы, и услышал:
– Приводи еще.
Витя был горд, что его поблагодарили и те, и эти. Он был счастлив, что оказался нужен и этим, и тем.
Нет, определенно Город полюбил Витю.
Сейчас Витя, срезая путь в гостиницу, шел по извилистой прибрежной улице в небогатом рыбацком районе, где соленый воздух навсегда пропитался запахом выброшенных из сетей водорослей и ароматом супа из жареных панцирей тигровых креветок. Шел по району, где не проходит мода на бело-синие тельняшки и выцветшие зюйдвестки, где туго наполнены попутным ветром парусиновые занавески в открытых окошках с зелеными подоконниками, а на лицах встречных мужчин навсегда поселился бронзовый загар. Шел и думал:
– Я здесь больше недели. Я не пропал, не сник. Я много увидел и узнал нового. С Городом мы поладили. От постоянного движения я окреп, похудел, стал уверен в своих силах. Я ни от кого не завишу и никому не должен. У меня хватает денег отдать долг матери и брату.
– Эй ты! – вдруг окликнули Витю двое.
– Подойди-ка сюда. А сами уже шли к нему. Черные, небритые, в спортивных костюмах на голое волосатое тело.
– Мы давно за тобой наблюдаем. Активно работаешь. К тебе неплохо прилипает. Надо делиться.
– Делиться? – удивился Витя. – Почему? Я уже делюсь.
– С кем? – насторожились брюнеты. – С тамбовскими? С Бубоном?
– Нет, не с бубнами. Я делюсь со всеми желающими. И делюсь я знаниями. Могу и с вами.
– Знаниями?! Мы и без тебя всё что нужно знаем, сука! Нам бабки в общак нужны, зону греть.
– Что греть? Тепло на улице. Ничего греть здесь не требуется, – Витя был озадачен.
– Тюрьму греть. Зекам деньгами помогать, питанием, куревом, адвокатам платить, чтоб отмазывали, судьям, прокурорам, работникам правоохранительных органов, чтоб срок скостили.
– Кому помогать? – не понял Витя.
– Заключенным.
– А за что их заключили-то?
– Да кого за что. Кто ларек грабанул, кто бумажник вынул, кто еще за что. Какая разница, за что. Надо греть! Так положено. Гони бабки. Половину. Если сейчас нет, должен будешь. Завтра отдашь на четверть больше. Понял?
Витя все понял, и стало Вите грустно. Опять у него есть руководители, начальство, хозяин. И, как всегда, не Витя ищет и выбирает себе начальство, а оно само его находит и навязывает ему свои платные услуги.
– А те, у кого уже того… – спросил он. – Тоже должны?
– Что «того»? – не поняли брюнеты.
– У кого бумажник уже вынули.
– Э-э-э… Ты дуру-то не гони. Как мы проверим, что бумажник у тебя действительно вынули? Плати, не упрямься, – оскалили золотые фиксы брюнеты. – Может быть, ты не хочешь? – Недобро прищурились волосатые, уверенные, что их давно заученного спектакля устрашения хватит с избытком на этого невысокого Витю. – Не хочешь греть зону?
На скопленные деньги Витя планировал купить матери кофту из исландской шерсти, чтобы прогреть суставы. Витина мама никогда не грабила ларьков, не вытаскивала из сумочек чужих кошельков и не залезала в квартиры через форточки, хотя была совсем невеликих, а значит подходящих размеров. Даже машин она не угоняла ни разу. Может быть, именно поэтому ее и не нужно «греть»?
– Нет, – сказал Витя и испугался. Спроси его сейчас: чего ты, Витя, испугался? – он бы ответить не сумел. Его никто никогда не бил, и Витя не знал в точности, насколько это больно. Никто у него ничего никогда не вымогал, и поэтому не было известно, как это унизительно. Так чего же он испугался?
– Как это «нет»? – насторожились брюнеты. Они не любили непривычного. – Какое еще «нет»? – удивились брюнеты.
А Витя испугался, что у него опять будут начальники, которые опять будут им владеть. Посылать и спрашивать с него по-хозяйски, уверенные, что имеют на это право. Испугался, что опять станет тихим и робким, незаметным и покорным.
– А вот такое «нет»! – холодея от собственной смелости, Виктор Горбушин собрал свою робость, нерешительность, осмотрительность и незаметность, так ему надоевшие за тридцать с лишним лет, в правый кулак, в котором как раз оказалась палка хорошо прокопченной твердой колбасы, размахнулся во все плечо и ударил ею в лоб старшего брюнета.
Удар был хорош. Колбаса сработала как надо, получше милицейской дубинки. Небольшой мозг брюнета сразу перестал думать о Витиных деньгах, а сам брюнет свалился на пыльную мостовую. Но оказалось, что у Вити скопилось так много покорности и робости, что одним ударом ее не выбить. И Вите пришлось снова взмахнуть колбасой. На этот раз над головой младшего брюнета. Младший оказался посмышленней, и колбасой ему перепало уже по затылку, да и то вскользь, что ему только прибавило скорости. Гнаться за младшим брюнетом Витя не стал.
Оставшиеся до отлета два дня Витя провел в обычных хлопотах. Провел пару экскурсий, посетил пару магазинов, поужинал в паре ресторанов и накупил домой подарков. Щедрых и от души. Брюнеты на глаза ему не попадались.
В аэропорт трезвого на сей раз Витю отвозил тот же сотрудник турфирмы.
Вите было грустно покидать Город. Он его полюбил, трепетной, пытливой и честной любовью. Полюбил как настоящего друга, который подставил ему плечо в трудную минуту. Полюбил как отца, который дал ему дельный добрый совет и путевку в жизнь. Полюбил как брата, с которым делил невзгоды.
Городу Витя тоже пришелся по сердцу, ему нравились деятельные ребята.
Подходя к стойке регистрации на рейс до Родины, Витя еще чувствовал на своей спине ласковый взгляд из-под густых седых бровей Города и испытал прилив благодарности. «Надо Куряпину отплатить, и отплатить щедро, с походом, горкой, – думал Витя. – Подарю-ка я ему туристическую путевочку в дальнюю страну и сам приеду в аэропорт проводить… А там, чтобинтересней поездка проходила, бумажничек куряпинский вытащу и жене его подсуну в сумку… То-то мужик повеселится!» Витя сладко порывисто вздохнул.
– Виктор! Виктор, наконец-то я тебя нашла!
«Кто мне может кричать?» – подумал Витя. Он обернулся и – не побоимся этого слова – обомлел. Перед ним стояла Лена.
– Виктор, я так переживала: ты случайно свой бумажник засунул в мою сумку, и я увезла его с собой. – В руке Лены был зажат Витин, потертый коричневый бумажник. – Как же ты прожил все это время без копейки денег?
Лена за эти дни загорела, и ямочки на ее щеках загорели, и морщинки у глаз тоже. Да что там говорить! – загорела вся ее улыбка. А глаза выцвели до небесной голубизны.
– Витя, когда мы расставались, ты хотел мне чтото сказать, а я поторопилась и уехала, но… Но мне кажется, я знаю, что именно ты начал тогда говорить.
– Что? – потянулся к ней Витя.
– То же, что и я хочу сказать тебе с той самой минуты, когда тронулся мой автобус.
