скачать книгу бесплатно
– А как же? – удивилась учительница.
– Можно просто. Просто Филя.
Весь класс утонул в хохоте. Сквозь смех различались повторяющиеся слова: «Ой, не могу! Простофиля! Умереть можно!» Кто это там собирался умереть от смеха, Филя не стал разглядывать. Он покраснел и уткнулся взглядом в парту. Хорошо, что директор увел Филю к себе в кабинет, якобы для ознакомительной беседы. Но Филя-то знал: директор таким образом просто увел его от продолжения посмешища.
Так что совершенно ясно, что Филя был обладателем целой коллекции кличек. Тут тебе и Простофиля, и Лопух, и Лопушок. Кто остроумный, может продолжать дальше… Вдобавок ко всему Филя, что называется, не вышел ростом. А если говорить правду, он был совсем маленький… Просто как пятиклассник какой-нибудь или как девчонка! К тому же голова у него была круглая и довольно большая. Правда, мама говорила, что из-за этого он выглядит умным и серьезным. Но Филя ей совсем не верил. Да он вовсе и не хотел выглядеть умным и серьезным. А хотел не только выглядеть, но и быть – смелым, решительным и сильным! Только никогда ему это не удавалось…
Глава II. ИЗ СЫЩИКОВ – В АРЕСТАНТЫ
Значит, очень впечатлительным был Филя, если такое обычное событие, как чье-то хулиганство, привело его в бешенство. И особенно взбесила надпись на потолке лифта. После всех своих школьных кличек такое оскорбление он простить не мог. Филе почему-то показалось, что эта надпись направлена прямо по его адресу, хотя он и понимал, что так думает любой человек, поднявший голову. И, стоя прямо под этой надписью, он поклялся отомстить обидчику не только за себя, но и за всех обиженных. Но какая месть может быть за обиду? Поимка преступника!
Приняв решение, Филя успокоился и даже окинул одним взглядом свою жизнь. И сразу убедился: какой же эта жизнь была скучной! Учеба – каникулы, учеба – каникулы, болезнь – выздоровление, дача – город и две поездки на море. Вот и вся биография. Даже у бабочки-капустницы она интересней. То она куколка, то – гусеница. А Филя как жил, так и живет – одинаково, как тысячи и тысячи людей вокруг…
И поэтому он очень даже обрадовался, что судьба подбросила ему приключение. А станет ли это приключение интересным, во многом зависит от него самого. Ведь можно плюнуть на все эти надписи, уйти домой – и валяться на диване перед телевизором или опять читать про египетские пирамиды… А можно напрячь все свои извилины и заставить их ответить на несколько простых вопросов.
Кто это сделал? С какой целью? И как этого «кого» поймать? Собственно, Филя уже потихоньку начал отвечать на эти вопросы. Нашел же он по отпечаткам краски тринадцатую квартиру!
Правда, от одного из этих вопросов Филя даже прыснул смехом, не удержался. Как это – с какой целью? На это никто не ответит. С какой целью хулиганы ломают почтовые ящики, разбивают окна на лестничных площадках, выбрасывают пачками старые газеты с верхнего этажа? Без цели. Просто так.
Филя вообще считал, что самыми необъяснимыми вещами на свете являются всякие глупости и неприятности. Такой вывод он сделал в одном недавнем споре с папой. Правда, спором их трудный разговор все-таки нельзя было назвать. Папа возмущался по поводу случайной двойки по русскому.
– Я все жду! – громко говорил он. – Я жду, когда ты, наконец, поймешь, что все имеет свои причины и следствия. Твоя необязательность превратилась в двойку, двойка в будущем превратится в обыкновенное незнание. А это самое страшное. Незнание превращает жизнь в скучное существование.
– Ни во что оно не превращает, – проворчал Филя.
– Что ты там бормочешь? – недовольно переспросил папа. – Значит, ты имеешь на этот счет свое мнение? И какое же?
– Не имею, ничего я не имею, – отмахнулся Филя. – Просто мне кажется, что незнание, наоборот, интереснее всех знаний.
У папы от удивления брови медленно поползли на лоб.
– К-как это? Будь добр, объясни.
– Да все просто. Чего-то не знаешь – и стремишься узнать. И узнаешь. Вот и интересно. А если уже знаешь, то сидишь довольный, как… Как компьютер!
– Интересный ход мыслей, – хмыкнул папа. – Только я почему-то не замечаю за тобой именно этого стремления. А кстати, вот ты не знаешь, как появилась эта двойка. Подумай, пожалуйста, используй свой метод и пойми, в чем причина. Поинтересуйся, так сказать, у самого себя.
– А неприятности вообще необъяснимы! – воскликнул в сердцах Филя и вздохнул. – Это просто несправедливость… Вот, например, объясни мне, если ты все знаешь о природе, для чего существуют комары?
– При чем тут комары? – удивился отец. – Ты какие-то глупости говоришь.
Папа был ученым-биологом, и поэтому Филя так хитро повернул разговор. Чтобы интереснее было беседовать.
– Ничего не глупости. – Филя уже говорил увлеченно, будто и забыл, что он виноват. – Я к тому говорю, что существование в природе этой гадости объяснить нельзя. Это – просто неприятность. Вот так и двойка моя.
Папа рассмеялся:
– Неожиданное сравнение! Все-таки, в отличие от полчищ комаров, твою двойку можно прихлопнуть, да? В смысле – исправить. Хорошо?
Филя кивнул. А что тут скажешь? И так запутался. Знания, незнания, причины, следствия… На умные темы с папой лучше не разговаривать. Только начинаешь что-то объяснять, а он уже спешит все в шутку превратить. Привык, наверное, разговаривать с Филей-младенцем. И никак до него не дойдет, что его сын – вполне взрослый человек. Как говорил Карлсон, в полном расцвете лет. Скоро тринадцать будет. И хоть считается это число несчастливым, Филя дождаться не мог следующего дня рождения. А кто же его не ждет – всякое живое существо стремится стать постарше!
Филя все-таки заметил, что с годами вовсе не легче становится выражать свои мысли. Наоборот, кажется, все труднее и труднее сказать все так, как думаешь.
«Наверное, мои мысли становятся сложнее», – вздохнул Филя.
Вот и сейчас никому на свете не сумел бы он объяснить свою радость… Любой человек, послушав Филю, покрутил бы у виска пальцем – и был бы прав. Он рад тому, что кто-то в подъезде разрисовал стены и лифт! Вот это да!
Филя в очередной раз закашлялся и повернул ручку двери. Как хорошо, что никому ничего не надо объяснять. Лучше всего не болтать зря, а действовать. Выследить и обезвредить преступника – вот достойное занятие. И лучшее средство от скуки…
И вдруг Филя спохватился. Да как же он в таком виде покажется родителям! Глаза слезятся, кашель прорывается, как ни сдерживай… Да его просто никуда больше не выпустят из квартиры! Подумают, что он мгновенно простудился от какого-нибудь незначительного сквознячка. Видно, без прогулки на свежем воздухе не обойтись. На улице он придет в себя, избавится и от слез, и от кашля.
Войдя в лифт, Филя еле удержался, чтобы не посмотреть вверх. Не хватало еще любоваться этой дурацкой надписью! Одно воспоминаие о том, что эти слова начертаны над головой, портило настроение.
«Надо обязательно стереть или закрасить», – подумал Филя.
Но тут он представил, что будет закрашивать краской надпись – и его застукают за этим занятием. И будет он в ответе за все надписи, сделанные в подъезде. И в прошлом, и в настоящем, и даже в будущем. Потому что кто пойман, тот и вор. Хотя пословица звучит немного по-другому, но смысл примерно такой.
И с новой силой вспыхнуло в Филе желание обязательно выследить неизвестного обидчика. «Чего голову задрал дурак?» Эта надпись, казалось, уже сама собой произносилась внутри, как навязчивый мотив какой-нибудь песни.
Филя даже не понял, почему он нажал кнопку не первого этажа, а пятого? Наверное, машинально.
«Не только преступники возвращаются на место преступления, – подумал он. – Но вот и… сыщики».
Так он назвал себя впервые – задумавшись, конечно, перед этим словом на мгновение. А как назвать? Полицейский, милиционер? Агент, инспектор? Нет нормального слова для человека, который по собственной воле наводит порядок и восстанавливает справедливость. Все слова разобрали профессионалы. Ничего, сойдет и «сыщик». Нормальное слово, хоть и есть в нем что-то собачье. А что плохого в собаке? Особенно если дело касается расследования. Вот и получается, что вполне подходит Филе слово «сыщик».
На этот раз он внимательно вгляделся в пятнышко краски на кнопке звонка. Даже если бы он умел снимать отпечатки пальцев, это не помогло бы. Потому что пятнышко было сплошным, безо всяких линий.
«Наверное, пользовались перчатками», – подумал Филя.
И вдруг он услышал за общей дверью шум. Открылась одна из квартир. Филя еле успел выскочить на лестничную площадку за мгновение до того, как кто-то вышел и вызвал лифт.
Затаившись, стараясь не дышать, думая о том, что он вот-вот закашляется, Филя прижался к стене. Ни к чему, совсем ни к чему ему выдавать себя в самом начале операции! Вот только никак нельзя упускать такую возможность… Ведь там, у лифта, может стоять тот самый «художник»! Филя осторожненько приблизился к двери и выглянул на площадку. Всего на полсантиметрика.
Спиной к нему стоял мальчишка примерно его возраста, но, конечно, гораздо выше его ростом. И тут у Фили дрожь пробежала по спине. Мальчишка растирал между большим и указательным пальцами краску! Филя даже заметил, как мелькает при шевелении пальцев яркий красный цвет. При этом мальчишка громко хмыкал, как будто размышляя про себя.
«Наверное, решает, где еще оставить свой драгоценный автограф», – решил Филя.
Он уже собрался выйти из своего укрытия, чтобы внезапно и громко крикнуть, испугав мальчишку: «Так вот кто гадит!»
И хорошо, что Филя не поспешил. Потому что вовремя успел сообразить: а никакого права так орать у него пока нет. Ведь он не видел, чтобы мальчишка разрисовывал стены. И на потолке в лифте надпись сделана вообще черным маркером. А измазанные пальцы мальчишка вполне может объяснить тем, что вот только что дома занимался рисованием… И, может, он вовсе не из тринадцатой квартиры.
Нет, что и говорить, следить надо с умом. Не так, как эта старуха-консьержка, которая обвинила в хулиганстве всех мальчишек одновременно. А обвинить того, кто не виноват… Что может быть на свете более несправедливого?
Филя еще раз высунул в дверь свои полголовы с левым глазом, внимательно рассматривая своего «подопечного». Тот все продолжал растирать пальцами краску, поглядывая по сторонам – так что Филе пришлось быстренько спрятаться обратно.
Странный предмет держал в руке мальчишка! Куда это он мог направляться вечером с такой ношей? Он держал что-то наподобие чемодана – если только можно назвать чемоданом высокий вертикальный цилиндр, накрытый покрывалом. Филя вспомнил, что однажды видел в цирке такой накрытый покрывалом ящичек. Туда фокусник помещал всякие предметы, которые потом благополучно исчезали.
«Тоже мне фокусник», – хмыкнул Филя.
Но странный предмет заинтересовал его. Филя уже и позабыл даже про краску на пальцах мальчишки. Он знал, чем будет заниматься в ближайшее время. Самым важным для сыщика делом – слежкой за этим подозрительным типом! Вот только для начала надо уточнить кое-какие детали.
Когда лифт уехал, Филя выскочил из своего укрытия и позвонил в квартиру тринадцать. Через несколько секунд за дверью послышался шум. Открывалась внутренняя, квартирная дверь.
– Ты что-то забыл, Дусик? – спросил женский голос.
Филя едва не расхохотался. Надо же, этого мальчишку называют, как кошку! Тут дверь открылась, и красивая высокая тетенька взглянула на Филю с удивлением.
– А он уже ушел? – быстро спросил Филя.
– Даня? Да. Я думала, что это он вернулся, забыл что-нибудь для прогулки. – Высокая тетенька внимательно рассматривала Филю. – А ты, мальчик, из какой квартиры?
– Из тридцатой. Так мы разминулись? Все, побежал!
И Филя шмыгнул на лестницу. Хватит, хватит обмана. А то он совсем запутается с этой тетенькой. Хорошо, что хоть так получилось – более-менее правдоподобно. Только вот что скажет этот Даня, когда придет домой? И слыхом он не слыхивал ни о каком мальчике из тридцатой квартиры… Вот забеспокоится его мама!
Филе на мгновение стало стыдно за свой обман. Но ведь как еще он мог узнать, в какой квартире живет этот мальчишка? А так – благодаря только одному звонку Филя проверил столько сведений! Во-первых, мальчишка живет действительно в тринадцатой квартире. Во-вторых, краска на его пальцах совпадает по цвету с той, которую распыляли на лестнице. В-третьих… Ну, хотя бы имя его стало известно. Тоже, между прочим, ценные сведения! Интересно, зачем этому Дане на прогулке такой здоровенный ящик?
Возле подъезда никого не было. Филя быстро огляделся и увидел под дальним фонарем мелькнувшую за угол дома бесформенную тень. Казалось, что ящик стоял у мальчишки на плече.
Но от свежего воздуха, как ни странно, на Филю напал такой приступ кашля, что он откашливался, наверное, минуты три. За такое время можно не только за углом скрыться, но и на другой конец улицы попасть!
Но главное – направление. Продолжая кашлять и отплевываться на ходу, наплевав таким образом в самом прямом смысле на правила хорошего тона, Филя ринулся вдогонку.
И вдруг рядом с ним раздался удар, посыпались осколки стекол, похожие на сухие льдинки, и завыла автомобильная сирена.
– Стой! Стоять! Ни с места! – заорал страшный голос. – Стрелять буду!
Уже и без того потревоженную тишину вечера прорезали сразу три оглушительных выстрела. Впрочем, Филя был разочарован. Вообще-то он всегда считал, что пистолет стреляет намного громче. А оказалось, что петарды, которыми балуются мальчишки, взрываются намного оглушительней. Конечно, не всякие, а те, что потолще. Которые скорее похожи на бомбочки, чем на петарды.
Но все-таки выстрелы из пистолета, хоть они и звучали не так громко, были страшнее, чем самые громкие петарды. Филя вобрал голову в плечи и присел от страха, затаился за первой попавшейся машиной.
И вдруг чья-то сильная, показавшаяся железной рука почти приподняла его в воздух.
– Ага! Спрятался! Значит, ты тут на стреме сидишь, а дружок твой по машинам шарит!
Филя с трудом посмотрел в сторону – мешал поднятый чужой рукой вверх воротник – и увидел злющее, перекошенное незнакомое лицо. Больше всего поразило Филю, что над этим лицом красовалась… милицейская фуражка! А когда он увидел, что милиционер размахивает рукой, в которой зажат пистолет, то ноги Фили сами собой ослабели и подкосились. – Стоять! – опять услышал он крик. – Отвечай, быстро, куда он побежал?
– К-кто? – пролепетал Филя.
– Конь в пальто! Говори, где твой сообщник! – очень громко, на весь двор, заорал милиционер.
Филя успел подумать, что это он специально так кричит, чтобы привлечь внимание.
Но внимание всех жильцов, скорее всего, привлекли не только эти крики. Выстрелы, звон разбитого стекла и вой сигнализации сделали свое дело. Вверху захлопали окна, зазвучали вопросительные голоса, и через минуту из подъезда один за другим начали выходить люди. Они окружили милиционера и Филю, наперебой спрашивая:
– Что случилось? Что за шум? Кто стрелял?
– Я стрелял, – уже спокойно ответил милиционер. – Не волнуйтесь, граждане. Стрелял вверх, в воздух. Пытался остановить преступника. Вот, полюбуйтесь – разбили в машине окно, чтобы вытащить магнитолу. Хорошо, что я неподалеку проходил.
Какой-то дяденька недоверчиво спросил:
– Вот этот мальчик разбил окно?
– Да не этот, – ответил милиционер. – Преступник убежал. А этот – его сообщник. Ну ничего! Он расскажет нам, куда его дружок скрылся!
Тут Филя увидел, как из подъезда выcкочил папа, сбежал по ступенькам и стал пробираться сквозь толпу. Сразу почему-то закружилась голова, и Филя лишь успел почувствовать, как папа подхватывает его под руки…
Глава III. ИСПОРЧЕННЫЙ ТЕЛЕФОН
Кошка Дуся покачивалась вверх-вниз. Потому что она устроилась дремать, свернувшись клубочком, прямо на животе у Фили. Он дышал, а кошка покачивалась. Филя улыбнулся и вспомнил любимое свое занятие во время отдыха на море: покачиваться на волнах, лежа на надувном матрасе.
Правда, однажды он так увлекся, то есть уснул, что потом его буксировали к берегу на спасательном катере. Волн на море не было, а легкий ветерок дул со стороны берега – и матрас потихоньку стало относить все дальше и дальше. Филя пригрелся на солнышке, задремал и не заметил этого… Ему снилось, что его зовет мама. И можно сказать, – сбылся этот сон! Когда подплыл катер со спасателями, разбудившими Филю, он услышал наконец, что над морем как-то странно звучит его имя. Вначале он подумал, что это кричат в мегафон, но потом, вглядевшись в сторону пляжа, все понял. Оказывается, мама собрала всех загорающих в своеобразный хор – человек пятьдесят по ее команде дружно ревели: «Фи-и-ля!» Поэтому весь пляж и встречал катер с матрасом аплодисментами и дружным ревом, какой бывает на стадионе.
Потом до самого конца отдыха Филя был знаменитостью курортного поселка. И он понял, как тяжело бремя славы. Каждое утро его приветствовали даже бродячие беспризорные собаки, занятые сбором всяких вкусностей на многолюдной набережной. Про людей и говорить нечего – все наперебой старались показать свое остроумие, вспоминая приключение Фили. И про штормовое море шутили, и про акул, и про кругосветное путешествие… Филя уже, чтобы не встречаться с этими «остроумными» дяденьками, научился ходить, как горбун какой-нибудь – наклонившись чуть ли не к самой земле. Чтобы не узнавали.
Даже воспоминания не отвлекли Филю от тяжелых мыслей. Так вот он какой, оказывается, тринадцатый год жизни! Наконец-то дошло до Фили, что невезучий год как раз сейчас и идет. Ведь когда тринадцать исполнится – это уже следующий, четырнадцатый, год начнется. А сейчас он и есть, невезучий.
Да об этом можно было догадаться, и не умея считать! Достаточно вспомнить несколько последних событий этого злосчастного года.
Все началось с переезда, до которого жизнь вспоминалась сейчас Филе, как сказка. Жили-были себе не тужили Лопушковы-родители и сын их Филипп в старом пятиэтажном доме на окраине Москвы. Как в сказке. И совсем не против был Филя жить там и дальше. Но старый дом снесли, и в результате какого-то двойного обмена, который мама почему-то считала подарком судьбы, Лопушковы оказались в самом центре Москвы, рядом с площадью Маяковского, которая теперь называется Триумфальной. Это только кажется, что чем ближе к центру города, тем лучше. Филя готов был доказывать обратное и загибать сто пальцев, считая доказательства.
Во-первых, пустырь. Разве найдется в центре города такой прекрасный пустырь, напоминающий марсианский пейзаж? Во-вторых, речка – хоть и не для купания, хоть и называют ее Вонючкой, но все же природа. Лягушки в ней квакают, утки плавают, люди по берегам гуляют. И в-третьих, и в-четвертых… И аэродром рядом, на котором иногда проходят воздушные праздники, и гигантский овраг…
Филя всегда вздыхал, вспоминая свою родину. Там можно было спокойненько запрятать любой клад, чтобы пришедшие в гости друзья с восторгом потом искали его. Там можно было смотреть ночью на звезды. Однажды Филя увидел летящий метеорит – тот с шорохом скользил по небу, роняя искры. Папа потом объяснил, что такие метеориты называются болидами.
А вот на новом месте клад не спрячешь. Здесь прохожих столько, что обязательно какая-нибудь дотошная старушка поинтересуется: «А ты, мальчик, не бомбу закладываешь?» А звезд вообще не видно даже в самую ясную погоду. Про болиды и говорить нечего.
Новая школа к тому же… Требования в ней совсем не такие, как в прежней, потому что это не школа, а гимназия. И учебный год начался не очень успешно для Фили, судя по оценкам. И друзей здесь нет. Филя смотрел во двор и удивлялся: двора-то и нет в том, привычном для него смысле! Где футбол гонять, где в выбивалу играть? А без этого двор превращается в место, где только старушкам посидеть на скамейке.
Филя думал свои печальные мысли, разглядывая в книге египетские пирамиды, и ему казалось, что на каждой ступеньке пирамиды находится по одному неприятному воспоминанию. Он словно взбирался по этим ступенькам все выше и выше. А наверху, на самой вершине пирамиды, его ожидало самое последнее по времени и самое неприятное по ощущению воспоминание…
Никогда еще в жизни Филю не хватал милиционер, не кричал на весь двор, что вот поймал преступника! Что и говорить, неприятное чувство испытываешь при этом. Филя даже усмехнулся невесело. Мягко сказано – неприятное! Страшно было ему. Теперь он знает на собственном печальном опыте, как это страшно, когда несправедливо обвиняют в преступлении, которого ты не совершал, и смотрят все на тебя – кто со злорадством, кто с сочувствием. А ты ничего не можешь изменить. Кричи сколько хочешь – никто не поверит.
Хорошо, что это безобразие прекратил папа. Он подхватил Филю, хотел даже нести домой на руках, но Филя нашел в себе силы и сам пошел – на ослабевших ногах. Не поддался все-таки обмороку, который уже чуть было не свалил его. И милиционер, и все жильцы дома расступились, не смогли воспрепятствовать папе! Потому что у него такой был вид, что и милиционер притих, как кролик испуганный.
Хотя обычно в папином виде нет ничего воинственного. Даже, наоборот, он похож на такого смешного человечка, которого продают в некоторых цветочных магазинах. У этого человечка добродушное лицо и лысая голова. И если поливать эту голову обычной водой, то через несколько дней на ней начинают расти редкие зеленые травинки. Филин папа обычно как раз и напоминал такого человечка, голову которого поливали примерно неделю. Но тут он совершенно преобразился.
– Руки! – прорычал папа милиционеру, будто командовал ему вверх руки поднять.
И тот сразу же отпустил воротник Фили.
– Позвольте, позвольте! – завизжал какой-то Колобок в пижаме и тапочках. – А кто же ответит за мою разбитую машину? Кто заплатит?
– Кто разбил, тот и заплатит! – остановился, открыв дверь подъезда, папа. Он похлопал себя по карманам, что-то вспоминая, и достал визитную карточку, которую Колобок быстренько передал милиционеру. – Мы в тридцатой квартире живем. Если появятся вопросы, обращайтесь. А суд Линча здесь устраивать я не дам! И что это за стрельба в жилом квартале? Балуются здесь, как мальчишки петардами! А если бы не в небо попали, а в дом? В чье-нибудь окно?
И он так грозно посмотрел на милиционера, что тот, хоть и собирался что-то сказать, прикусил язык. Только и успел промямлить:
– Не попал бы… Не боевыми же… Это так, для испуга.
