скачать книгу бесплатно
И вот с такими мрачными мыслями, а что уж говорить о подавленном настроении, принц Уотский, сам того не заметив, оказался в этом кафе. Ну а как только от местных запахов пришёл в себя, то сразу же оголодал и решил сегодня себя ни в чём не ограничивать и заказать всё меню сразу и при этом в двойных порциях. А как решил, то вдруг вспомнил, что там, в неизвестной подворотне, у него забрали последнее, а без этого последнего, даже и на одну порцию картошки фри нечего рассчитывать (прямо-таки умнеет на глазах). Но как тут же выясняется, то с этими, за скобками выводами мы поспешили – непоколебимая самоуверенность, стоящая в его глазах и его взгляд сверху вниз на всех, говорил, что он всех тут, по-своему знает, а вот они его ещё его не знают (хотя обязаны знать).
С чем (с самоуверенностью), он и направился прямиком к Андрону, в ком он сразу же увидел близкое себе по духу лицо, которое просто обязано войти в его необычное положение и поспособствовать всему тому, чем он пожелает удовольствоваться.
И если смотреть на подошедшего незнакомца с его странным вопросом с этой стороны, то вполне объясняется, почему он так, через этот вопрос представился. Ведь все очень важные и представительные люди, только так: «Ты знаешь, кто я такой?», и представляются. И Андрон с такой версией представления этого незнакомца вполне бы мог согласиться, ведь он и сам не раз вёл себя таким представительным образом. Как, например, в общении с сотрудниками дорожно-постовой службы, где он частенько прибегал к подобного рода блиц-опросам. Так после того как они смели его остановить провокационным способом, с помощью оказавшегося на пути его автомобиля фонарного столба, он задавал им весьма интригующие вопросы: «Да ты знаешь, кто я такой?» или косвенный «А ты знаешь, кто мои друзья?».
Но что-то Андрону подсказывало (да хотя бы эти его руки, так нездорово поглядывающие на него со своего кулацкого положения – а у принцев ручки всегда такие белоснежные, без всяких видимых следствий на них от несвойственного им трудолюбия, а здесь прямо одна грубость), что этот тип точно не принц, а вот проходимец, который решил ввести его в заблуждение и, прикинувшись тем, кем он не является, чтобы за его, Андрона счёт, здесь как следует потрескать за обе щёки, то это куда как ближе к истине. Правда и эта версия пока что никаких обоснований не имеет и Андрон, дабы не ошибиться в своей правоте и не правоте на счёт этого скорее проходимца, чем принца, даёт ни к чему не обязывающий ответ.
– Мол, не знаю я тебя проходимец и, вообще, вижу в первый раз. – Красноречив взгляд Андрона на этого проходимца. Ну а так как Андрон не совсем уверен в том, что этот проходимец достаточно разумен, чтобы прочитать этот его лицевой посыл, то он к своему выразительному посылу добавляет. – Извините, но что-то я вас не припомню.
Ну а Свят, а в глазах Андрона совсем даже не принц, а проходимец, выказывает себя настырным малым, и вместо того, чтобы, наконец-то, обозначить себя и сказать, кто он есть таков, берёт и опять задаёт не понятно к чему обязывающий вопрос:
– И даже не догадываешься?
И Андрон от такого вопросительного поведения этого, видеть уже нет сил, что за человека, хоть и про себя, но взрывается: «Да что ж такое!». И решив, что с таким людьми разговаривать не имеет большого смысла и вообще бесполезно, пока они находятся под прикрытием своей незнакомости, перехватывает инициативу и с такой прямо холодной жёсткостью обращается к этому типу. – Извините, у меня нет совершенно времени на всё это. Говорите, что вы хотели сказать. И если это входит в мою компетенцию, то я постараюсь вам помочь.
– Вот и отлично. – Слишком быстро обрадовался этот проходимец, что совершенно не понравилось Андрону. А вот почему, то… Да хотя бы потому, что он Андрону надоел и всё, что исходило от этого типа, теперь не нравилось Андрону.
Свят между тем ведёт себя как человек, который совершенно не догадывается, какого рода чувства вызвало его поведение у его собеседника (что конечно наглость последней степени со стороны Свята), и он продолжает радоваться тому, что встретил такого отзывчивого человека в лице Андрона. А раз так, то сама простота Свят, ведёт отличающим такого рода простых людей образом. И он, поманив пальцем руки к себе Андрона, – а это вызвало на лице того оторопь, с испугом, вызванным непониманием, как себя дальше вести, – и после того, как Андрон поддался его злобному обаянию и придвинулся к нему лицом, тихо-тихо, так, чтобы его мог услышать только Андрон, спрашивает его. – Вчера, ты тоже здесь на смене был?
Ну а этот вопрос Свята, куда как более взволновал Андрона, чем все его прежде заданные вопросы. Да не просто взволновал, а прямо-таки застал врасплох – он теперь окончательно не понимал, кто это и что это за тип.
И вновь Андрона постигла участь думающего человека, без дум которого можно прийти только к одному, бездумному решению. И хотя такие решения почти всегда нравятся тем, кто подталкивает вас на такие неосмысленные действия, всё же нужно быть большим филантропом, чтобы так думать. Ну а Андрон был бесконечно далёк от такого образа мыслей, и поэтому он принялся, пока даётся время, срочным порядком соображать, что же ответить на этот, совсем ему непонятно, к чему ведущий вопрос. Для чего в первую очередь необходимо выяснить, кто же всё-таки этот тип.
Правда, на этот раз коридор возможностей для этого типа существенно сузился. И в этом даже нечего искать виновных на стороне, как например Андрона, который имел возможности и причины, чтобы так насчёт него думать, а дело в том, что этот незнакомец сам виноват в том, почему так случилось – его никто не заставлял именно так ставить свой вопрос Андрону. Ну а раз вопрос подобным образом прозвучал, то и Андрон принялся искать разгадку его личности, исходя из этого вопроса.
И первое, что ему в голову пришло, так это огромное желание отстаивать свои права свобод высказываний, перемещения и ни перед кем бы то ни было не отдавать отчёт в своих действиях. – Слышишь ты, верзила, – вот прямо так, не сдерживая себя ни в чём, на повышенных тонах, с указанием его именного места, про себя разошёлся Андрон, – это не твоё собачье дело, где и в каком месте я вчера прохлаждался с такой любовницей, которой тебе не вжизь заполучить. И вообще, пошёл бы ты туда, куда всех такие как ты, нас таких как я посылают. – Но это тип, названный Андроном верзилой, что за настырен и он даже ухом не ведёт и не сотрясается в удивлении, чего от него в надежде ждал Андрон.
И этот, прозванный на своё время Андроном верзила, так увесисто крепко сжимает один из своих жутких на вид кулаков, после чего им подпирает свой подбородок и, посмотрев с этого положения на Андрона, спрашивает его. – Из всего тобою сказанного, меня заинтересовало только одно. То, что такую, как у тебя любовницу, мне не вжизь не заполучить. А я знаешь, такой человек удивительный, что когда мне что-то становится интересным, то это неожиданно для меня становится интересным и тем, кого этот интерес касается. И как ты понимаешь, то нынешний мой интерес касается тебя и твоей имеющей такие интригующие и касающиеся меня характеристики. – Верзила со всем вниманием смотрит на Андрона и, не получив от него сообразно сказанному ответа, уточняющее добавляет. – Давай показывай.
Ну а Андрон, ведь всё это сказал сгоряча, мало подумавши и при этом про себя, и поэтому совершенно не рассчитывал на то, что будет понят и приведён к ответу. А так у него и любовницы нет никакой и даже самой захудалой – при его-то так себе зарплате, он может рассчитывать только на бескорыстные нежные чувства, когда ему так хочется видеть хоть какого-то расчёта из такого рода отношений. А раз так, что он может сказать с кулаками ждущему его ответа верзиле, кроме того, чтобы быть немногословным и изначально им непонятым, а то тот обязательно его пошлёт туда, куда таких как он посылают, такие как он (в очередной раз это «он», распределяется и понимается по своему чувству ответственности за себя и за этого «он»).
Ну а так как Андрон всегда очень ответственно ведёт по отношению к себе и достаточно скрытен, чтобы его нельзя было в чём-то нехорошем заподозрить, то Свят или верзила, так ни о чём не догадались, а Андрон принялся скорейшим образом рассматривать другие варианты.
– А вдруг он, – начал размышлять Андрон, – какой-нибудь проверяющий из специальных служб, как, например, представитель общества защиты прав потребителей. А эти представители, такие придирчивые и предприимчивые типы, что не успеешь глазом моргнуть, как они уже нашли таракана у себя в супе. Но и этого им мало, и они вечно следят за только им известным, каким-то санитарным порядком и, видя, что нарушают такой, что за странный, специально придуманный для того, чтобы самим на нём кормиться порядок, а ещё хуже, не видя, что к ним со всей душой и готовы ответить на все интересующие их вопросы, там, в вип комнате, берут и закрывают на неопределённое время такие негостеприимные для них заведения. – Андрон попытался набраться смелости и посмотреть на этого незнакомца как следует (что под этим имел в виду Андрон, то это так и осталось не известным – а как его понять, если он так и не решился на это как следует), а не как он на него смотрел, заглядывая в себя и ища там оправдания себе.
А между тем в пользу этой версии говорит то, как тихо к нему обращается этот тип, как бы намекая на то, что он в отличие от других людей из их службы, человек понимающий, и при должном взаимопонимании, готов пойти вначале за стол, а затем и дальше отсюда, до следующей, через год проверки. И если этот тип из этих (!), то Андрону любая заминка может дорого стоить. А этого он, как всякий сидящий на проценте от выручки управляющий (вот был бы на окладе, то другое дело) допустить для себя не может и значит должен немедленно реагировать на это.
И он бы немедленно отреагировал, как в таких случаях полагается, со всем добродушием и с пакетами реагировать, но опять в Андроне что-то такое не даёт ему покоя и подсказывает ему, чтобы он не слишком-то верил всему сказанному этим первым встречным. А Андрон между тем прекрасно знал, а не догадывался, кто его так внутри баламутит – это его жадность, а точнее хозяйственность. А эта его, даже не черта характера, а своеобразная идейность, без своего на то усмотрения, и шагу ему не давала вступить, а уж что без толку говорить о том, чтобы куда-нибудь сходить развлечься. И понятно, что Андрон, находясь под таким контролем и присмотром, не мог принимать единоличные решения, не выслушав эту сторону своего здравомыслия.
А там-то, всё как всегда видели в своём придирчивом свете, где его более чем наверняка, собираются надуть. – А может этот тип подозрительной наружности, специально так, – выдавая себя за того, кем не является, – притворяется, чтобы за твой счёт тебя надуть! – С досадливым изумлением, даже не спрашивает, а сразу утверждает эта критическая черта в Андроне. И не давая Андрону времени вздохнуть, начинает его продавливать под себя. – Да ты, Андрон, хотя бы краем глаза посмотри на него. Разве тебя в нём всё устраивает. Или всё же он слишком подозрительно выглядит. – На что Андрон ни бэ, ни мэ, но по его внутреннему сопению становится вполне понятно, что и он в таком же недвусмысленном ключе смотрит на этого проходимца. А этого от Андрона только и ждали. И его бесконечно настойчивая и до чего же вредная всё та же черта характера, поймав Андрона на слове, теперь уже требует от него немедленных действий.
– Ты, Андрон, – настойчиво заявляет Андронова хозяйская жилка, – возьми себя в руки (можешь не оправдываться, всё же трусоват ты) и решительно так, спроси этого типа: А на каких-таких юридических основаниях, ты должен раскрывать перед ним, вполне возможно, что коммерческую тайну? А может он представитель конкурирующей фирмы, занимающийся производственным шпионажем. Узнает вначале внутренний рабочий распорядок, а затем войдя в доверие, подберётся к внутренней кухне заведения. А там глядишь, и все технологии и скрытые отчётности чёрной бухгалтерии в его кармане. А! Ты об этом не думал? – Андрону аж стало одновременно холодно и жарко от этих своих откровений.
И Андрон на этом душевном подъёме, насколько мог решительно ответил Святу. – Это конфиденциальная информация. Так что извините. Я ничего не могу сказать, пока не знаю, с кем разговариваю.
– А! Ты об этом. – Добродушно улыбнувшись на свою забывчивость, усмехнулся Свят, доставая из кармана знаковый документ, который наделял неслыханными правами того, чью личность он удостоверял и обязанностями перед ним всех тех, кому он так в лицо предъявлялся. И даже было трудно иной раз понять, кого этот документ больше касался, того кого он удостоверял правами, или тех, кто почему-то после этого его удостоверения личности понижался в своих правах перед лицом этого удостоверившего их в своих правах человека при удостоверении.
Что может быть только непроверенные на себе слухи и им не стоит верить, пока на себе в этом не убедишься. Что ж, может и так, но Андрон не из тех, кто любит ставить на себе эксперименты. И как только это удостоверение было ему предъявлено для его ознакомления и понимания того, что с этого момента каждое его слово или наоборот молчание, будет не просто рассматриваться под углом юридической ответственности, но вполне возможно, что в будущем и инкриминироваться ему, то он тут же почувствовал себя более чем неуютно на этом месте, почему-то напугано (в его голове всё так стремительно завертелось, ища в своём прошлом то, за что его можно было привлечь к ответственности), и ему сразу же захотелось куда-нибудь дать дёру. Ну и как бонус. Андрон мгновенно пересмотрел все свои атеистические взгляды на жизнь, и в душе, правда с каноническими ошибками, перекрестившись: «Свят, Свят, Свят», – начал склоняться к тому, что всё-таки во что-то надо верить, если вдруг насчёт него будет допущена несправедливость.
Ну а Свят не первый, а может уже в тысячный раз, показывает своё удостоверение для удостоверения своих прав на излишнюю, при отсутствии такого удостоверения, любознательность, и он отлично знает, какая после этого своего представления ждёт реакция на лице этого, ещё минуту назад, до предъявления этого своего удостоверения, что за наглого, сам себе закон типа, который в одно мгновение вдруг потерял дар речи и забыл, как его звали. Мол, я не я, и без адвоката слово не скажу. И, конечно, Свят сразу же всё насчёт Андрона понял – как и какие предательские мысли его обуревают, с первейшим желанием податься в бега.
И, наверное, Свят мог пойти самым наипростейшим путём, дать возможность Андрону самому себя спровоцировать на эту неосторожность, побег, где бы ему далеко уйти не удалось, после того как Свят в один бросок в него стулом собьёт с ног всю его лихость, но Свят не сторонник таких топорных методов и он любит ломать подозреваемых не через колено, а с помощью своей разработанной им системы, состоящей из комплекса логических вопросов и поступков, которые сменяя друг друга в некой, известной только Святу последовательности, тем самым подводят Свята к нужному, а подозреваемого к совершенно для него неожиданному результату.
– Может, присядем, где будет более удобно поговорить. – Кивнув в сторону зала, проговорил Свят. Ну а Андрону только и оставалось, как ухватиться за это предложение Свята. – Присядем. – Сказал Андрон.
– Тогда я тебя там жду. – Сказал Свят, повернувшись в сторону зала, куда он уже было собрался пойти, но вдруг о чём-то важном вспомнив, посмотрел на Андрона, и после внимательной паузы, сказав ему: «Заодно захвати чего-нибудь успокаивающего и хлебосольного. А то, кто знает, как разговор пойдёт и насколько затянется», – повернулся и направился в зал. Там же он не стал проявлять излишнюю избирательность, а подойдя к одному из столиков в углу у стены, сел за него и принялся ждать Андрона.
Андрон же после таких напутственных слов Свята, не сказать, что приуныл, а вот то, что он ещё больше растерялся, можно сказать. – Да что ж я такого наделал, что меня теперь так прессуют? – глядя в спину удаляющегося Свята, в отчаянии принялся себя терзать вопросами Андрон.
На что ответа он, конечно, получить от себя не сможет, – он всё-таки заинтересованное лицо и об объективности тут говорить не приходиться, – а кого другого спросить об этом, то разве кто скажет. А дать на всё ответы может только один человек. И этот человек сидит там, в зале, это ожидающий его Свят. Но тут такая загвоздка получается, ведь этот Свят, лишь только тогда даст ему все ответы на его вопросы, когда он первым ответит на его вопросы. Ну а чтобы правильно, без чреватых для себя последствий на них ответить, то нужно знать ответы на свои вопросы, на которые в свою очередь ответить может только Свят. Брр. В общем, вот такой замкнутый круг получается. И выхода из него Андрону не видится.
А Свят между тем ждёт и Андрон, всё-таки ещё не до конца утратив в себе сообразительность и жажду к жизни, быстро принимает в расчёт всё сказанное Святом перед своим уходом и, прихватив с кухни с собой полный комплект того, что может привести к потеплению их предстоящий разговор, со всем этим тёплым и горячим прибывает к столику со Святом за ним.
После же того, как Андрон занимает своё место за столом, а принесённая им чашка с кофе, как влитая занимает своё место в руке Свята, чьё простуженное (его охрипший голос на это намекает) горло требует к себе горячего отношения, а это ему даёт эта кофейная близость, Свят сделав пару глотков, спрашивает Андрона. – Ну, так что, ответите на мой вопрос?
А что Андрон может сказать на это, если он из-за всей этой творящейся в своей голове неразберихи и сумбура, и забыл, о чём его спрашивали. Так что Андрон пока об этом не вспомнил, мог только ответить своим растерянным выражением лица. И хорошо, что Андрон не стал анализировать этот свой ответ с позиции Свята, а то бы он совсем расстроился и растерялся, по своему интерпретировав этот его взгляд на себя. – А этот Андрон, как оказывается, совсем не законопослушный гражданин, как я о нём до этого думал, а он скользкий, коварный и совсем пропащий тип, от которого чего угодно ожидать можно. Вон какие ловкости на своём лице вытворяет, чтобы сбить меня с правильной насчёт его мысли. – Изумится Свят, глядя на то, что себе позволяет Андрон – а позволяет он себе то, что вводит в заблуждение представителей власти – и сделает из всего этого крепкий насчёт Андрона вывод.
– Значит, решил мускулами поиграть. – Уперевшись взглядом в Андрона, Свят задушевно так скажет, что прям берёт за душу Андрона, ну и заодно руками за отворот его рубахи. – Сейчас я тебе отвечу, что я насчёт всего этого думаю. – Скажет Свят и тут же как сядет ещё раз на свой на мгновение им приподнятый стул, что у Андрона глаза на лоб полезут от невыносимой боли за свои неосмотрительные действия (понятно, что глаза Андрона полезли на лоб, не только потому, что он понял, как был не прав, но и по другой буквальной причине, но о ней чуть позже).
Ну а Андрон, даже на мысленном расстоянии всегда близко к сердцу принимал собственную боль, и поэтому он, дабы себя оградить от возможных последствий своей нерасторопности, уже собрался, хоть что-нибудь сказать в ответ этому страшному человеку, как вдруг Свят берёт и своим новым заявлением перебивает весь его запал.
– Я как понимаю, твоя задержка в ответе связана с тем, что ты прежде чем что-либо сказать, как следует взвешиваешь свои слова. – С располагающим к себе рассуждением говорит Свят. – Понимаю. Ведь каждое сказанное тобой слово будет свидетельствовать за или наоборот, против тебя. А вот над этим, – тут Свят, не сводя своего взгляда с Андрона, выдерживает паузу. При этот Андрону кажется, что Свят становится к нему как-то удивительно ближе – может это такой зрительный эффект, когда долго, не отрываясь, глядишь в глаза друг другу. И только Андрон так про себя подумал, как оказавшийся в буквальной близости от него Свят, в один свой присед на пододвинутый к Андрону стул, в довершении своего предложения: «стоит, как следует, подумать», – указывает ему на настоящую причину этого его приближения и заодно на то, отчего на самом деле могут полезть глаза на лоб – Свят металлической ножкой стула придавил одну из ног Андрона.
И только-только Андрон осознал, как бывает больно, когда на стул всем весом наваливается не склонный к самообману насчёт своей стройности объёмный тип, а металлическая ножка стула при этом находится на твоей ноге, как вслед за этим он получает новый, полный коварства удар со стороны этого Свята. Как оказывается, всё это стало не результатом его не осмотрительности – и не мудрено ошибиться, ставя стул под стол, когда там, в темноте ничего не видно – а всё было наоборот, и Свят намерено так действовал, чтобы добиться от Андрона понимания своего, по настоящему сложного положения.
И всё это Андрон понял, как только Свят весь свой вес переместил на эту ножку стула и, придвинувшись к Андрону, обратился к нему. – Теперь ты, надеюсь, понимаешь. Насколько будет значим вес каждого тобою сказанного, – Свято жёстким взглядом посмотрел на Андрона, – и не дай бог (а я, если хочешь знать, насчёт этого вегетарианец), умолчанного и не сказанного слова. – Ну и пока Андрон, сбитый фразой Свята о вегетарианстве со всего, что только можно, пытается собраться хоть с какими-то мыслями, Свят, кто единственный в курсе, что сейчас с Андроном происходит, – а этого он скорей всего и добивался, – начинает ему задавать какие нужно вопросы.
– Давай уж, облегчи свою боль. Ответь мне, что же тебя так взволновало вчера на смене? – глядя на Андрона, спросил Свят. И на этот раз Андрон не задерживает себя с ответом.
– Одна девушка. – Говорит Андрон.
– Понятно, что не две. – Усмехается Свят. – Хотя в наше запасливое время, вдруг одна тебя будет недостойна и бросит, одной редко кто ограничивается. – Свят после этого небольшого отступления, где он, отодвинувшись от Андрона, бросил взгляд в сторону сидящей за одним из столиков женской компании, возвращает своё внимание к Андрону и спрашивает его. – И чем тебя таким особым, – а тебя как я понимаю, нелегко удивить, – эта девушка зацепила?
И, наверное, не находись Свят в столь близких и местами больных отношениях с Андроном, то он в свойственной ему манере принялся бы молотить всякую романтическую чушь. Типа, такого рода вещи, вот так, в двух словах не объяснишь, их мол надо прочувствовать и пережить. А так как Свят проявил весьма кстати предусмотрительность, и Андрону за это надо ему сказать спасибо, а не истерическим взглядом на него смотреть, то Андрону и двух слов хватило, чтобы всё объяснить.
– Она была внимательна ко мне. – Сказал Андрон.
– М-да. Это, конечно, всё объясняет. – С рассудительным видом ответил Свят. – Но не настолько, чтобы я смог составить для себя всю картинку произошедшего между вами. Если сюда не добавить один весьма важный стришок. Она была уступчива? – посмотрев исподлобья на Андрона, спросил его Свят. И одного блеска глаз Андрона хватило Святу, чтобы понять, что он идёт по ложному пути. – Ладно уж, с этой дамой твоего сердца. («Ничего подобного», – хотел было возразить Андрон, но ничего подобного он не возразил) Оставим этот пикантный момент в стороне. – Махнул рукой Свят, и слегка облегчил страдания Андрона, переместившись на другой край стула. После чего Свят берёт чашку с кофе, делает на неё перерыв, затем возвращает её на место и возвращается уже к Андрону.
– Кроме этого, я не сомневаюсь, что важного для тебя события, разве больше ничего такого вчера здесь не произошло? – спросил Свят. Но видимо Андрон действительно ничего не соображает, раз он в ответ так поспешает и допускают такую явную ошибку. Так вместо того, чтобы сделать хотя бы вид, что он думает, а для этого, надо-то всего лишь с умным выражением лица выдержать паузу (правда в его оправдание можно сказать, что умного выражения лица ему при данных обстоятельствах практически добиться невозможно) и только после этого, с глубоким сожалением пожав плечи, сказать, что ему очень жаль, но он ничего такого не смог припомнить. Но Андрон вечно спешит и сразу же даёт ответ:
– Да нет, всё как обычно и ничего такого сверхъестественного не случилось.
Ну а Святу уже одного такого поверхностного отношения к своим гражданским обязанностям со стороны этого Андрона, который даже не удосуживается, как следует подумать, прежде чем лепить такой ответ, достаточно, чтобы не поверить ни единому его слову. А тут ещё такой, полный противоречий ответ Андрона – рядом стоящие «да» и «нет» сводят на нет весь его ответ – и отсылок к необъяснимому – им упоминается некое сверхъестественное, когда можно было сказать, необычное – наводит Свят на мысль о том, что этот Андрон несомненно темнит.
А такое противоречащее здравому смыслу поведение Андрона – так всегда себя объясняет Свят это упрямство – заводит Свята, и он вновь усиливает давление на Андрона, увеличив свой вес с помощью пару глотков кофе и всё в прикуску с булкой с сосиской внутри. Ну а чтобы Андрон сразу понял, что его ответ совсем не устраивает его, Свят принялся жевать откусанный им кусок булки мучительно долго для него.
Когда же Свят подобным способом надавил на Андрона, он, давая ему возможность исправить создавшуюся ситуацию недоверия, прищурив один глаз так, чтобы Андрону было понятно, что он готов на многое закрыть глаза, если он, конечно, будет откровенен с ним, с дальним посылом спрашивает его:
– А ты в этом уверен?
Ну а Андрон, что за несносный человек и самоуверенная бестолочь, которая от кого-то там услышала, что при любых обстоятельствах никогда нельзя терять самообладания и всегда нужно демонстрировать уверенность в своей правоте, теперь пытается так себя вести и в таком качестве себя показывать. Правда Андрон не настолько самоуверен в себе, чтобы со всего маху дать кулаком по столу так, чтобы вся посуда с него подлетела вверх, а затем, когда чашка с кофе зацепит собой нос Свята, крепко ему заявить, – Да мол, уверен я, козлина!
Но он не может так себя повести, а всё потому, что Андрону уже частично указали на то, что бывает с такими слишком самоуверенными типами и его хватило только на одну обтекаемую фразу. – Насколько мне позволяет память. – С сожалением за то, что больше ничем помочь не может, сказал Андрон.
– Ладно. Не хочешь говорить, пусть будет по-твоему. – С таким глубоким разочарованием за Андрона сказал Свят и при этом так для него тревожно на него посмотрел, что у Андрона похолодело в душе и ему непременно захотелось доказать Святу, что это всё не так и что он не совсем пропащий человек, как о нём думает Свят. – А с чего это ты взял, что я так про тебя, сволочь, думаю? – спросит его Свят, после того как Андрон попытается убедить его в обратном. – Ну а что я ему на это скажу? – задался вопросом к себе Андрон, после того как предположил, что ему ответит Свят и решил, что лучше будет того ни о чём не спрашивать.
Свят же тем временем ещё раз глубоко по пропащую душу Андрона вздохнул и, переведя своё внимание от него (типа, что я здесь не видел кроме самообмана и бесконечной глупости) в зал, принялся там смотреть на что-то такое, до чего же для смотрящего на лицо Свята Андрона интересное, что тому так и подрывалось обернуться назад и посмотреть на то, что там такого, может даже напрямую касающегося его интересного, увидел Свят. Но Андрон каждое мгновение помнил и на своей ноге ощущал невозможность такого своего самовольного поведения и поэтому был вынужден претерпевать эти, самые страшные на всём белом свете мучения – испытание любопытством, которые в своё время свели на нет пребывание человека в раю (что и говорить, а Свят страшный человек).
Что же касается Свята, то судя по тому, что он своё внимание к чему-то там интересному в зале разделял с вниманием к Андрону, то он не случайно себя повёл таким образом. А это был один из его психологических приёмов в работе со слишком самоуверенными гражданами, разум и глаза которых затмевало собственное я. Он таким образом, всем им, а в частности Андрону, показывал, что мир спокойно и без его участия существует, и если он будет и дальше упираться в своём упрямстве, то так можно надолго остаться на краю жизни, и при этом что обидно, то этого никто не заметит.
И вот когда Андрону стало до крайней степени нестерпимо смотреть на Свята, который теперь не просто с интересом за чем-то там наблюдал, – а Андрон сколько не прислушивался, так ничего и не понял, что там такого за своей спиной интересного происходит, – а иногда так зажигательно посмеивался, что Андрон сам невольно улыбался вслед за ним, тем самым обрекая себя на невероятно умственные, когнитивного характера, мучения (его рассудку требовались объяснения, почему он улыбается), то Свят обратился к нему с вопросом:
– А что же насчёт посетителей. Какие они нынче?
Андрон же, чтобы окончательно не свихнуться головой в области шеи – в нём происходит внутренняя борьба между умопомрачившимся от любопытства рассудком и самой головой, уже онемевшей от нахождения в одном положении – ухватился за эту возможность выпустить пар. – Да всё такие же. Всё сплошь экономисты. Каждую копейку считают. – С горестью в голосе проговорил Андрон.
– Экономисты говоришь. – Скрыв своё возбуждение за напускной невнимательностью, зевнул в ответ Свят. После же того как зевота его отпускает, а Андрон в свою очередь еле сдерживается от того, чтобы уже самому не зевнуть – умеет этот Свят подводить к общему знаменателю и настраивать собеседника на нужный лад – то он так, за между делом спрашивает Андрона. – И что это за экономисты такие? Как ты их определяешь?
Ну а у Андрона на этот экономический счёт есть что сказать, и тут не при чём, что у него экономическое образование и он во многом не согласен с монетарной политикой центрального банка и своего прямого руководства, которое вечно ссылается на эту странную политику центрального банка, из-за которой они не могут поднять на должный уровень его зарплату, а просто Андрон работает на передовом фланге экономики, у прилавка, с людьми, и видит всю эту монетарную политику в действии.
При этом не надо забывать о том, где работает Андрон – в кафе быстрого питания, со своей линейкой цен, которая своей доступностью и быстротой обслуживания, из огромной массы едоков отмеряет свой контингент, – а это всё на нём сказывается. Да так сказывается, что Андрон, видя каждый день вокруг себя всю эту с утра до вечера суету, где все только одно и успевают делать, спешить, чтобы быть в теме, и сам стал слишком спешить, а в частности делать выводы. Ну а при таком быстром подходе к окружающим, всё видится в едином ключе – поверхностно.
Но у Андрона нет времени на большее, он, как и всё современное поколение, больше всего на свете боится отстать. А вот от чего, то на этот вопрос никто не ответит, а всё потому, что на бегу не до ответов, да и вообще, нечего отвлекать пустой тратой времени, вопросами – нынче все всё и обо всём знают в гугле, а задаваться вопросами могут только люди отсталые, у которых нет прямого доступа к всемирной сети, с его всезнанием.
Так что при такой первоначальной настройке своего взгляда на всё вокруг, которое он, как все энергичные молодые люди, стремящиеся к другому более для них подходящему вокруг, ненавидит всеми фибрами (в этом месте без этого волнующего слова не обойтись, даже если его значение так и остаётся для всех не понимаем, но оно так цепляет) своей души, он видит то, что уже себе надумал. А так как мысли у него всё сплошь негативного качества, то и видел он всех вокруг в негативном виде и качестве – вот с кинопродюсерами Андрон нашёл бы много чего общего, они с теми же настройками смотрят на мир кино и около киношную публику (оттого Андрон и мечтает стать хоть каким-то продюсером).
– Вот был бы я кинопродюсером, то тогда бы жизнь в наше серое и безжизненное кино точно вернулась. – Закидывая ноги на стол, как это всегда делают детективы и самые приличные люди из кино, заложив руки за голову, откинувшись назад, мечтательно размышлял Андрон на досуге у себя в кабинете. – Я бы им всем показал, как надо и кого надо снимать в кино. – Андрон быстро в уме сделал небольшой кастинг из претенденток на роль в его новом, пока ещё без названия фильме, – а потому что его новый фильм находился на стадии формирования и ещё даже сценарий не подобран, – пустив слюну, Андрон продолжил размышлять.
– Не знаю как другие кинопродюсеры, – Андрон с теплотой вспомнил несколько отечественных режиссёров, чьей торговой маркой были их пышные усы, затем критичным взглядом мысленно окинул молодую режиссёрскую поросль, которые ещё до усов недоросли и оттого снимают всякую лысую пошлость, и как итог всему, с долей завистливого и мстительного восхищения, мысленно заглянул в глаза самого что ни на есть настоящего продюсера, того самого, кому в глаза никто не решался заглянуть, а за глаза всегда в чём-то таком продюсерском подозревали, – а я считаю, что любое кинопроизводство нужно начинать с подбора актёров. И даже готов собственноручно приступить к подбору актёров. – Рассудил Андрон, мысленно подмигнув тому настоящему продюсеру, кто по западной привычке, когда их продюсеров застают врасплох, отправился лечиться в клинику от своей привычки по продюсерски себя вести и мыслить.
– Привычка у меня такая, а может даже и зависимость от этой привычки. А так я совсем безобидный продюсер и желаю всем только одного, мира по максимуму. – Оправдывался или сам себя убеждал, что и не поймёшь, говорил этот настоящий продюсер, забираясь в свой чёрный лимузин.
– Знаю я этих му-му. – Усмехался Андрон, вспоминая этого настоящего продюсера. Как вдруг его озаряет до чего же потрясная мысль. – Так ведь на продюсерском фронте открылась свободная вакансия! – ахнул про себя Андрон, чуть не свалившись со стула. – А это значит… – многозначительно пробормотал Андрон и, посмотрев на своё отражение в экране стоящего на столе монитора, задался вопросом. – А если не я, то кто?! – Но вспомнив, сколько на это продюсерское место желающих, где многие из них куда как более впечатляюще выглядят, чем он, выразительно вздохнув: «Да, не хватает во мне той красочной животности и скотства, которые являются отличительной характеристикой настоящего, а не сосунка, продюсера», – вернулся к своему на досуге продюсерству и приступил к подбору актёрского состава к своему новому фильму.
– Да уж. – Вздохнул продюсер Андрон, окинув взглядом первые лица отечественного кино. – С таким актёрским составом, на чьи рафинированные клиническим фотошопом, откормленные контрактами рожи, без мысленного подсчёта, чего всё это им стоило, и что будет стоить их участие в картине, не посмотришь и дольше минутного рекламного ролика не снимешь. – Это в Андроне заговорила его хозяйская жилка, которая и позволила ему стать кинопродюсером. А так как Андрон только начинающий продюсер, то ему больших денег не выделяют, и он вынужден всё считать и экономно подходить к выбору актёров – оттого наверное, у него такой скептицизм на их счёт.
И только сейчас кинопродюсер Андрон, приступив к подбору актрис – он как джентльмен, всегда вперёд пропускает дам – понял, как оказывается тяжела кинопродюсерская доля. Он вынужден выбирать между зовом своего сердца и зовом своего желудка. А это очень и очень сложный выбор, когда находишься под перекрёстным огнём взглядов этих двух непримиримых антиподов, и нет никакой возможности утаить от них свои взгляды на выбор актрис.
Вот, к примеру, на роль ведущей героини выдвигается и само собой, как это всегда делается на кастинге, демонстрирует всю себя во всех своих обличиях (подходящих, неподходящим это будет решать Андрон) только что сошедшая с провинциальной электрички, желающая стать актрисой, девственной красоты красотка Маша. При виде которой у Андрона всё внутри так сильно потеплело, что его мгновенно пробил пот.
И Андрон, запотев не только лбом, но и мыслями, как это делают познавшие продюсерскую славу ни на что в физическом плане уже не способные продюсеры, уже хотел было махнуть рукой и сказать: «Заверните, берём!», – как отвечающий за его достаток желудок, вдруг спохватился (а между тем не вдруг, а когда у Андрона при виде Маши заодно прихватило и под ложечкой, а эта ложечка понятна на чьей стороне, то о движениях души Андрона уже всё где надо знали) и через животный позыв так ему напомнил, что Андрон был вынужден воздержаться от такой своей поспешности, которая могла привести к непоправимым последствиям для его штанов.
И понятно, что Андрон вынужден сдерживать себя и мучить Марию своей нерешительностью. А на неё между прочим, как она сама говорит, и другие продюсеры заглядываются. И если Андрон такой жестокий насчёт неё продюсер, то она не будет ждать и примет предложение более сердечного и к тому же добряка (а потому что он толстый), кинопродюсера Минаева.
– Так что хорошенько подумайте, Андрюша. У вас на всё про всё, есть, – тут Маша смотрит на свою руку, где должны быть скорей всего часы. Но их там нет (наверное, она их в ломбарде заложила, чтобы было на что поесть) и тогда она смотрит на другую руку. Где в отличие от первой руки, есть часы. Но такое поведение Маши совсем никак не удивляет Андрона, разумно посчитавший, что это такая её актёрская игра. Между тем Маша приближает к себе руку с часами, смотрит на часы и, переведя свой чем-то всполошенный взгляд на Андрона, даже не говорит, а кричит на него: Андрон. Нет больше времени, вставай! – И не успевает Андрон понять, что сейчас произошло, как его ум оглушает звонок телефонного будильника и Андрон, проснувшись на рабочем, а не на продюсерском стуле, с прискорбием возвращается в свою не кинопродюсерскую реальность.
Но все эти его мечты больше мотивировали Андрона на то, чтобы смотреть на свою настоящую реальность в негативном свете и больше никак. Хотя в некоторых особых случаях, как, например, вчера, он под воздействием ещё не выветрившихся мыслей после такого кинопродюсерского сна, не сразу смог настроиться на свою настоящую, а невыдуманную реальность, и смотрел на окружающее его вокруг и присутствующих в этом вокруг людей, не только волком, но и тем своим критическим взглядом, которым он смотрел на выдвигающих свои кандидатуры на роль в его кино актёров.
– Ну, с такой постной рожей только картошку на кухне жарить. – По своему достоинству оценил Андрон встреченного на своём пути через кухню, местного третьеразрядного повара и по своему спортивному совместительству боксёра… А вот имя его Андрон так и не вспомнил и на основании этого, беспощадно (у нас строгие правила, нужно представляться) вычеркнул его из списка на роль статистов. Далее Андрон минует кухню, где он успевает придраться не только к этому, как его там, в общем, боксёру, а ко всем тем, кого он там встретил.
– Не вижу улыбок и энтузиазма на лицах! – звучно напряг и поспешил радоваться за себя работников кухни Андрон. – Люди сюда пришли не на ваши кислые физиономии глазеть, а они пришли сюда зарядиться свежестью и здоровой энергией. А ничто так энергией не заряжает, как полная радости улыбка. Всё понятно? – грозно спросил Андрон согнутые спины работников кухни и, посчитав, что молчание знак согласия, размышляя над тем, как можно монетизировать эту кислоту на лицах персонала: «Может использовать вместо соли?», – выдвинулся на передовую их заведения, на раздачу.
Ну а там, хоть и не так жарко, как на кухне, но всё же вспотеть можно от всего того что там происходит. Ну а что там происходит, то всё как обычно в такого рода заведениях – столкновение противоположных взглядов друг на друга со стороны работников кафе и клиентов, и их мнений на тот или иной продукт, где иногда случаются совпадения и то по причине заинтересованности работников кафе; и всё это вслух и не скрывая.
Что же касается Андрона, то за ним особого места здесь на раздаче не было закреплено и, пожалуй, многие работники кафе сказали бы после своего увольнения, что его появление здесь всегда не к месту, и вообще, эта козлина, только своим присутствием всем мешает и так не по-медицински раздражает, что хочется его отправить на долго-долго в медицинские палаты, всё же Андрон считал иначе – здесь везде, самое его место. А всем этим будущим уволенным недоработникам, он посоветовал бы знать своё место, а иначе он им укажет на их новое, там за дверями место не работы.
И стоило только Андрону появиться, то по лицам сотрудников заведения сразу стало ясно, чего им дополнительно стоит и обязательно в дальнейшем будет стоить это появление столь к ним внимательного, управляющего заведения Андрона. Чего-чего, а спуску Андрон никому не даст, даже если ты готова на многие отступления от корпоративных правил, там, в тёмном углу подсобки. Но Андрона всеми этими привлекательными предложениями не отвлечёшь от выполнения своих служебных обязанностей, он даже там, в подсобке, всё потраченное на него время со стороны подчинённой, запишет ей в счёт обеденного перерыва. Ну а при виде огрехов и оплошностей своих подчинённых, Андрон не прикрикивает на них или же кулаком в нос не указывает на то, что тебя, подлец, клиент заждался, а одного его прискорбного взгляда на этих олухов им хватает, чтобы понять, как низко пал их коэффициент трудового участия, который так влияет на их зарплату.
Но на этот раз он не сразу принимается за это, так успокаивающее его нервы дело, а он для начала решает успокоить в себе своё второе, а может и всё первое, продюсерское я, непременно требующее найти актрису на роль героини в его новом фильме. А всё дело в том, что для Андрона с некоторых продюсерских пор, уже в порядок вещей вошла придуманная им тут прямо на месте, игра под названием «Американка». Так он для начала, среди массы посетителей кафе проводил свой своеобразный кастинг на роль главной героини драмы «Американки», а затем, выбрав наиболее подходящую девушку для этой роли, по правилам игры «Американка», и воплощал (!), а точнее будет сказать, через эту героиню подавлял все свои безумные идеи. А если знать, что Андрон в душе страшился противоположного пола (а вся эта его показная удаль, была всего лишь прикрытием его страха), то не трудно догадаться, на чём основывались и каковы были эти его фантазии.
Ну а так как для этой роли здесь за раздачей и на кухне совершенно никто не подходил – а ведь Андрон принимал единоличное решение при приёме на работу сотрудников – то было естественно, что он посмотрел в зал, чтобы там для начала обозначить претенденток на эту роль. Где вдруг неожиданно и наталкивается на пристальное к себе внимание со стороны одной весьма привлекательной молодой особы, сидящей в компании и не пойми кого (он сидит спиной к нему). И хотя Андрон всегда считал, что он достоин и не такого к себе внимания, всё же этот пристальный взгляд со стороны этой определённо красотки, вызвал у него свои сердечные сомнения.
– А может это обман зрения. И она просто смотрит в мою сторону, а мне почему-то кажется, что она из всей массы людей у раздачи, выбрала именно меня? – совсем не по продюсерски заволновался про себя Андрон. И дабы не стать жертвой ошибки своего самообмана и зрительной иллюзии, Андрон не спеша, с видом занятого человека, ну чтобы не спугнуть никого, держа под контролем её взгляд и заодно высчитывая баллистическую направляющую ей взгляда, начинает озираться вокруг себя, в поиске того гада, на кого ещё мог бы упасть взгляд той незнакомки. Но там и там нет никого из тех, кого бы Андрон возненавидел всей своей продюсерской душой (а Андрон, хоть ещё себе и не признался в том, что он уже выбрал ей на роль героини, но внутренне сделал выбор) и он с той же занятостью начинается возвращаться назад, как вдруг на его пути встаёт ещё один направленный на него взгляд.
– Вот чёрт, Рита! – вздрогнув от этой новой неожиданности, Андрон успел только чертыхнуться, а вот скрыть то, что он был застан ею врасплох, то этого он не успел сделать. И в результате этого, эта его знакомая Рита, у которой до всего есть дело и какое-то особенное дело до него, раз она ему постоянно встречается – а вот какое она не спешит ставить в известность Андрона, предпочитая его оговорками и недомолвками испытывать на прочность – заметила по испуганному лицу Андрона, что что-то здесь не так. А как заметила, то сразу, да так заметила причину этого не так, что уже Андрон этого не заметить не смог.
– Ну, смотри Андрон, не засмотрись. – Едва заметно покачав головой, нахмурив свои брови, вполне ясно дала понять Андрону Рита, что она несчастная жертва его пренебрежения и невнимательности к ней, наконец-то, прозрела на его ветреный счёт. И прикусив так сильно свою губу, что пришлось вмешаться её руке, показала ему, что не даст ему спуску.
И, конечно, Андрон потрясён всем им увиденным и при этом ему совершенно непонятно, на каких, таких основаниях, эта Рита решила возложить на него столь многообещающие надежды. И Анрон даже готов под присягой поклясться, что он ничего такого ей не обещал и даже о ней не думал в таком невероятном качестве (на этом месте он был не слишком убедительным, да ещё эта невероятная оговорка, а это наводит на некоторые нехорошие мысли насчёт невиновности Андрона – он всё же о ней думал).
И Андрон было уже хотел успокоиться после того, как он, конечно только в мыслях, подняв руку над чем-то тем, над чем там, в суде, клянутся, произнёс самые свои веские аргументы в защиту себя: «Ваша честь, *ля буду, никогда я об этой Рите, в никаком качестве, ни одетым, ни раздетым не думал. И если до конца быть честным, то мне даже противно о ней думать», – как вдруг он замечает лицо судьи, перед которым он так распалялся и потрясённый увиденным – судья один в один похожа на Риту – поняв, какую он допустил оплошность, – надо было говорить «ни в каком качестве, а не в никаком», – от боли в ноге приходит в себя. Где видит перед собой Свята, а не судью Риту. Что ни в коей мере не облегчает его положения, а наоборот требует от него ответа.
– Ну так, что скажешь? – нетерпеливо спрашивает его Свят. И опять Андрон ничего не может сказать, кроме как признаться в своей недалёкости и нежелании пойти навстречу представителю власти. – Как будто ничего. – Опасливо так, сказал Андрон.
– Ну, как знаешь. – С каким-то прям равнодушием к судьбе Андрона сказал Свят, что тому почему-то сразу стало очень больно и тревожно за такое равнодушное отношение к себе и даже захотелось испросить этого равнодушного Свята. – Да как же так? – И хорошо, что Свят первым к нему обратился, а то кто знает этого Свята, и не стал бы он через дружеское, крепкое похлопывание кулаком по спине Андрона, тем самым переубеждать его в обратном.
– Да, кстати, – искоса посмотрев на Андрона, проговорил Свят, – хотел тебе напомнить один немаловажный для тебя медицинский факт. После того как боль утихает, как правило наступает отмирание. – И хотя Свят не уточнил о чём это он и к чему сказал, Андрон по онемевшей ноге всё понял и, закипев в голове, с дрожью в голосе впопыхах обратился к Святу. – Скорей ослабьте давление, и я обязательно вспомню.
Свят же внимательно на него смотрит и, убедившись в том, что до Андрона дошло понимание того, что всегда нужно быть честным с представителями закона, даёт ему того, что он просит, передышку. После же того как Андрон, подвигав пальцами ноги понял, что не всё ещё потеряно, а Свят увидел, как тот обрадовался, то Свят обращается к нему с напутственным словом.
– А теперь, давай, как следует вспомни вчерашний день, и будь повнимательней ко всему тому, что вчера происходило в кафе, а не только к той уступчивой девушке. («Всё же насчёт е уступчивости он приврал», – окинув взглядом Андрона, подумал Свят) Может увидишь что-то такое, и не необычное, а как-то по своему, не укладывающееся в обычный порядок вещей событие или поступок. – Задался вопросом Свят и, давая возможность Андрону сосредоточиться на своих воспоминаниях и не только на ноге, ещё слегка ослабил давление на стул. И, конечно, только слегонца, а не так совсем, чтобы у Андрона появилась возможность освободиться из под его опеки – Андрон, даже если на этом будет настаивать его благоразумие, не сможет не поддаться рефлексам, которые сами всё за него сделают, вырвав с носками свою ногу из под ножки стула.
Сам же Андрон после такого напоминания Свята, действительно и при этом очень внимательно, углубился в себя во вчерашнего и принялся искать то, на что указывал Свят. К тому же и ему самому стало чрезвычайно интересно узнать, кого ради он сейчас претерпевает такие неудобства и страдания. Ну а Андрон всегда от всех других отличался тем, что он всегда придирался к внешним условиям своего существования, то есть он был всегда всем недовольным, а это в свою очередь выливалось в то, что он постоянно вёл своё наблюдение за окружающим, ища в нём то, к чему можно было придраться. А всему этому как раз способствовало его положение управляющего этим заведением, и он как мог его реализовал.
И хотя такое достаточно предвзятое, с долей критичности отношение Андрона ко всему вокруг с ним происходящему, скорее усложняет поставленную перед ним задачу, чем облегчает – если такое, не умещающееся в обычные рамки событие, вчера и случилось, то Андрон тут же бы на месте его обнаружил и на него отреагировал – всё же это не сбило Андрона с толку. И он вместо того чтобы с той невнимательностью, на которой всегда настаивает самоуверенность – и нечего туда, в это прошлое заглядывать, ведь кроме тебя никто так ответственно к исполнению своих служебных обязанностей не относится, и значит, там ничего такого не было, на чём тебя пытается подловить этот уполномоченный ловить на чём-то таком, уполномоченный – быстро окинуть взглядом это буквально цепляющееся за сегодня прошлое, и ничего там не найдя, вернуться назад, подступил к этому делу со всей ответственностью и вниманием.
И Андрон всё-таки не зря (а за его спиной только и слышно было – зря!) такой дотошливый до всех и своего окружения человек, и это его неожиданно сейчас выручило – Андрон сумел заметить то, что он вчера по какому-то прямо-таки невероятному стечению обстоятельств, не смог обнаружить. – А всё потому, что этот гадёныш Валентинчик, большой ловкач, и ко мне стоял спиной. – Андрон всё-таки сумел докопаться до той истины, которая объясняла, почему он сразу, тогда всё там, на месте, не обнаружил.
Правда и сейчас, до этого своего открытия он дошёл не прямым путём, через то, что он сейчас и тогда во вчера визуально видел, а к этому открытию его привело умение сопоставлять факты и делать из них логические выводы. Андрон окинул поверхностным взглядом наиболее знаковые события вчерашнего рабочего дня. Где единственное, что можно было выделить, так это достаточно странно со стороны выглядящее, на западный манер (оттого оно, с непривычки и вышло так неуклюже), предложение руки и сердца с кольцом в бока… Нет, не в бокале, а по причине того, что всё это сердечное дело происходило в этом, мало подходящем для такого рода сердечных поступков месте (народ нынче всё больше спешащий, вот и не задумывается над последствиями своих поступков – они, когда ещё будут (!), после – так и над тем, как сам этот поступок подавать), то и кольцо было погружено в то, во что есть – бумажный стаканчик. И при этом, надо ж до такого додуматься, с горячим кофе – всё просто, на ходу думают, а это приводит к предсказуемым казусам, а не результатам.
И весь этот казус, а может всего лишь шутка, – Андрон пока ещё не разобрался, – случился именно затем столиком, который уже столько нервов стоил Андрону – а всё из-за этой Риты, которая своими взглядами на него не давала ему сосредоточиться. Ну а так как Андрон старался не смотреть в сторону стола с Ритой, где кроме неё за ним сидели, знакомая Андрона, сослуживица Риты Мерилин и ещё двое с виду очень занятых, а по мнению Андрона, занятных молодых парней в корпоративных галстуках – уж больно у них цвет был вызывающий такого рода ассоциации – то он и пропустил всё самое интересное.
И только когда один из этих парней, как оказалось, жених этой Мерилин, под звучный грохот (что и заставило Андрона обратить внимание на происходящее) оказался на полу, то лишь тогда Андрон понял, и то не до конца и со своим вопросом: «Если он делал предложение, то почему кольцо оказалось не на руке Мерилин, а у него в руках?», – что сейчас здесь вроде бы случилось предложение руки и сердца.
Правда тогда времени для особых разбирательств случившегося не было, а после того как Мерилин, дав своё согласие и, заодно не дав никому опомниться, от переизбытка чувств вместе с Ритой убежала в туалет сохранять своё лицо от возможного наплыва проявлений своих чувств, слёз, Андрон как-то быстро вовлечённый во всё происходящее, и сам не заметил того, как начал аплодировать, как, наверное, многие и здесь в кафе находящихся холостяков, радуясь за то, что опасность быть обручённым на этот раз прошла мимо его стороной.
– Ну а то, что этот жених оказался на полу, то это от переизбытка чувств. – Ответив для себя на все было вставшие перед собой вопросы, Андрон, проводив поднявшегося на ноги жениха Мерилин до своего места за столом, на этом и забыл это злоключение. А вот сейчас, пока ещё только стоящей перед глазами туманной дымкой, перед ним начали вырисовываться вещи казалось бы не связуемые с этим происшествием, но в тоже время, как почему-то казалось Андрону, чем-то отдалённо связанные с ним.
