Восхождение

скачать книгу бесплатно

– И она тебя ни разу не одернула?

– С чего бы ей это делать? – пожал плечами Костин.

– Все ясно, – махнул рукой Борька. – Я же говорил, что никакая она не аристократка. Никогда, – с нажимом сказал он, – никогда истинная аристократка не позволит едва знакомому человеку называть себя по имени. Только по фамилии: леди Гамильтон, леди Астор, или, как в нашем случае, леди Херрд.

– Вот как? А я этого не знал. Но раз уж так повелось, к тому же она не возражает, буду и дальше называть ее леди Полли.

– А мне этого придется добиваться, – задумчиво заметил Борька. – Ведь я же барон, и в отличие от некоторых, – сверкнул он мгновенно вставленным моноклем, – правила светского тона не только знаю, но и соблюдаю.

– Слушай, пока не забыл, – хлопнул себя по лбу Костин, – у меня тоже есть вопрос. Что это за поручик, которого ты как-то вспомнил?

– Поручик? Какой поручик? – не понял Борька.

– Ну, тот, который был партнером по висту.

– А-а, Гостев! – вскочил с кресла Борька. – Витька Гостев. Мировой парень! Сперва мы вместе кормили вшей в окопах, а потом драпали с Перекопа.

– Ну и что он, где он?

– Ошивается где-то в Париже. Устроился то ли таксистом, то ли вышибалой – я точно не знаю. А чего это ты о нем вспомнил? – почуял что-то неладное Борька.

– Человек-то он надежный? – продолжал гнуть свою линию Костин.

– В каком смысле?

– Тайну хранить умеет? В огонь за друга пойдет?

– Насчет тайны не знаю, – развел руками Борька. – Военную, как и все мы, конечно же, хранить умеет. А другую – черт его знает, жизнь-то вон как обернулась. Ну, а в огонь пойдет, за это ручаюсь. Я его в штыковой видел: от красных только пуговицы летели!

– Ты, Борька, не удивляйся, что интересуюсь твоим поручиком, – почесал за ухом Костин. – Есть у меня одна идея, хорошая идея. Но о ней – потом, когда закончим с леди Полли. Но в любом случае, независимо от того, женюсь я на Машке или нет, – неожиданно произнес он имя девушки по-русски, – с тобой я этой идеей поделюсь. Она тебе понравится, вот увидишь, очень понравится! Но для ее реализации понадобятся люди – умные, сильные и, главное, надежные люди. Так что между делом ты своего поручика разыщи, он нам может пригодиться.

– Разыщу, – согласно кивнул ничего не понявший Борька. – Это не проблема.

Много лет спустя, когда у него появится много свободного времени, Борис Скосырев будет часто вспоминать этот разговор и станет корить себя на недальновидность, авантюризм, а также за то, что так безоглядно поверил в блистательную, но сумасбродную идею капитан-лейтенанта Костина.

Глава V

На следующий день Борька снова отправился в отель под названием «Лагуна». Он не шел, а, можно сказать, плыл по набережной, покуривая ароматную сигарету и помахивая своей волшебной тросточкой. Перед этим он заглянул в салон Рамоса, где относящийся к своему делу как к искусству горделивый парикмахер тщательно его побрил, поправил височки, набриолинил волосы и так отточил пробор, что он стал похож на бритву.

В заключение, привстав на цыпочки, чтобы еще раз поправить пробор, Рамос поинтересовался, предстоит ли сегодня господину барону встреча с дамой.

– Возможно, – буркнул Борька. – А вам-то что за дело?

– Я, конечно, извиняюсь, но от этого зависит, каким вас освежить одеколоном. Неудачно подобранный одеколон – и все, баста! – как саблей, рассек он воздух зажатыми в руке ножницами. – Успеха в этот вечер кавалеру не видать.

– Да-а? – удивился Борька. – Первый раз слышу. То, что женщины любят ушами, это я знаю. – Хотя, – добавил он, – сначала все-таки глазами: не будет же какая-нибудь синьора слушать завиральные речи мужчины, если он ей не понравился внешне. Но чтобы, пардон, носом?

– Еще раз говорю: первый раз слышу.

– О-о, господин барон, – с оттенком сочувствия вздохнул Рамос, – сразу видно, что в Испании вы недавно и не успели изучить нашу историю. А между тем рецепты соблазнения женщин с помощью ароматов в Испании знали еще в Средние века. В старинных книгах подробно описано, как действует на женщин аромат сандалового дерева, увядшей розы, молодого кипариса и даже скошенного луга.

– Вы это серьезно? – заинтересованно привстал Борька. – Это не сказки?

– Серьезно, господин барон. Очень серьезно, – нравоучительно заметил Рамос. – Это, если хотите, азбука покорения женских сердец. Скажем, на молоденьких, романтического склада девушек безотказно действует пьянящий аромат виноградной лозы; на синьор постарше, которые уже несколько устали от жизни и нуждаются в покое, нет ничего лучше только что скошенной травы, которая еще не сено, но уже и не трава, – закатив глаза, не говорил, а прямо-таки пел Рамос. – Но есть один аромат, – вдохновенно продолжал он, – который бьет наповал абсолютно всех – блондинок и брюнеток, аристократок и простолюдинок, молодых и не очень – это тончайший, едва уловимый и потому особенно ценный аромат пиренейского снега. Сейчас я вам дам понюхать этой божественной влаги, – полез в потайной шкафчик Рамос, – и вы узнаете, как пахнет снег. Ручаюсь, что господин барон не знает, как пахнет снег.

Услышав это, Борька с размаху, едва его не сломав, грохнулся на антикварный стульчик, вскочив, по-русски матюгнулся и дико захохотал.

– Это я-то не знаю, как пахнет снег?! – вытирая слезы, то стонал, то кричал он. – Это я-то, свои молодые годы проживший в России! Да знаешь ли ты, что такое зима, настоящая русская зима, когда сугробы под крышу, а мороз за двадцать? А что такое русская тройка, ты знаешь? Тройка – это когда по дороге, а то прямо по полю несутся три вихря, три гривастых и хвостатых тайфуна! Заливаются колокольчики, по-разбойничьи свистит кучер, снег летит за воротник, а рядом, хоть и испуганно жмется, но вся горит от восторга, словно сошедшая с небес, настоящая русская красавица. Эх, Рамос, Рамос, – огорченно махнул рукой Борька, – южный ты фрукт и о том, что такое валенки, соболья шапка или шуба на бобровом меху, понятия не имеешь. А голышом нырнуть в сугроб – после бани, слабо, а? Так что байки про запах снега рассказывай другим.

Самое удивительное, от гневно-возмущенного монолога барона Рамос нисколько не оробел, а наоборот, выслушав его с приличествующим случаю почтением, вернулся к теме ароматов.

– Я, конечно, южный фрукт, – поджав губы, начал он, – но о русской зиме читал, в том числе и воспоминания Наполеона. Правда, он от русской зимы не в таком восторге, как вы, но про снег и трескучий мороз написал немало. В Пиренеях зима другая: в горах снег лежит круглый год, а весной немалая его часть тает и устремляется в долины удивительной красоты водопадами. Именно в это время воздух пропитывается тем неповторимым ароматом, о котором я говорил.

– Да? – удивился Борька. – Никогда не думал, что здесь есть снег.

– Есть, господин барон. Но не здесь, не в Испании, а в соседней Андорре.

– Где-где? – не понял Борька.

– В Андорре. Это хоть и крошечное, но самостоятельное государство. До недавнего времени там ничего, кроме гор, овец и пастухов, не было. Сейчас, правда, начали прокладывать дороги и даже тянут линию телеграфа.

Так Борис Скосырев впервые услышал слово «Андорра» – слово, которое сыграет решающую роль в его судьбе. Но пока что он об этом не подозревал и думал только о том, как поэлегантнее подъехать к английской миллионерше.

– Вот что, – сказал он Рамосу, – свидания с дамой у меня, пожалуй что, не будет, поэтому освежи меня чем-нибудь нейтральным, вернее, таким, чтобы деловые партнеры испытывали ко мне доверие, почтение и… не могли ни в чем отказать, – хохотнул он.

– Я знаю, что нужно господину барону! – метнулся к шкафчику поэт своего дела Франциско Рамос. – Аромат ливанского кедра заставит ваших партнеров быть покладистыми, уступчивыми и сговорчивыми.

И вот, источая аромат ливанского кедра, покуривая американскую сигарету и помахивая волшебной тросточкой, барон Скосырев не шел, а, можно сказать, плыл в хорошо знакомую «Лагуну». Еще вчера он предложил Костину, как ему казалось, хитроумный план проникновения в среду проживающих в «Лагуне» богатеев.

– В идеале мне надо было бы поселиться в этом престижном отеле, – поглаживая тросточку, размышлял он вслух. – Но на это понадобится много денег, а их у нас на такие глупости нет. Я правильно говорю? – навис он над сидящим в кресле Костиным.

– Правильно, – согласно кивнул Костин, – на глупости у нас денег нет.

– Тогда надо сделать так, чтобы, не проживая в отеле, я стал там своим человеком, чтобы запросто мог туда приходить и чтобы леди Херрд услышала обо мне от своих знакомых, постояльцев этого отеля.

– И как ты это сделаешь?

– А вот так! – наклонился к его уху Борька и что-то жарко зашептал.

– Гениально! – воскликнул Костин и согласился финансировать его план.

Вальяжно шествующего господина в персиковом пальто швейцар заметил издалека. Он, чуть ли не вприпрыжку, сбежал по ступеням и, приветливо улыбаясь, залихватски приложил руку к форменной фуражке.

– Здравия желаю, господин барон! – попытался он стать по стойке «смирно».

– Ого! – искренне удивился Скосырев. – Да ты и впрямь почти что вылечился. Неужто последовал моему совету?

– Последовал, господин барон. На мою спину посадили десять пчел, было очень больно, но наутро я смог нагнуться и самостоятельно завязать шнурки.

– Ишь ты, – изумился Скосырев. – Я-то думал, что ты купишь мазь, сделанную на основе пчелиного яда, а ты решил действовать напрямую. Молодец! Только если дело дойдет до яда змеиного, не вздумай сажать на спину клубок гадюк! – хохотнул он и, протянув швейцару хрустящую банкноту: «Это тебе на поправку», прошествовал было в вестибюль, но вдруг, хлопнув себя по лбу, остановился и поманил к себе швейцара.

– Послушай-ка, директор двери, – сострил он, – а откуда ты знаешь, кто я такой? Я же прибыл сюда инкогнито.

– Это не составило труда, – заулыбался швейцар. – Когда вы курили, господин барон, то случайно оставили на столике коробок спичек с вашим титулом и вашим именем.

«Сработало! – мысленно поздравил себя Скосырев. – А Валька жадился на расходы. Подумаешь, сотня коробков лично для меня изготовленных спичек – и результат налицо. Ни у кого именных спичек нет, а у барона Скосырева есть!»

– Скажи-ка мне, будущий чемпион города по танцам, – продолжал острить Борька, – а что за человек ваш портье? Дела с ним иметь можно?

– Еще как! – ухмыльнулся швейцар. – Само собой, за приличные чаевые.

– Не подскажешь, как его зовут?

– Хименес, господин барон. Хуан Хименес.

Когда Борька Скосырев, как бы между делом, подошел к стойке, портье тут же поднялся навстречу и, любезно улыбаясь, спросил:

– Что угодно господину барону? Может, вы желаете у нас поселиться? Как раз сегодня освободился «люкс» с видом на море.

– Нет, Хименес, – небрежно бросил Скосырев. – «Люкс» мне не нужен, потому что я остановился у моего друга. Его вилла так просторна, а ему так одиноко… ну, вы знаете, после развода, – вспомнил Борька прочитанную в газете заметку о разводе какого-то миллионера, – что если я перееду к вам, он очень огорчится.

– Да-да, конечно, – согласно кивнул портье, – в такой ситуации оставлять друга одного было бы не по-товарищески.

– Но есть одна маленькая проблема, – продолжал Борька. – В Штатах у меня серьезный бизнес, поэтому я должен постоянно следить за курсом валют и котировкой ценных бумаг. А как я об этом узнаю в Испании? Только из газет. Выписываю я их чертову прорву: одни приходят утром, другие днем, третьи вечером. Представляете, что будет, если на вилле три раза в день будет появляться почтальон и бренчать в дверь: мой несчастный друг просто-напросто сойдет с ума!

– До этого лучше не доводить, – понимая, к чему клонит барон, несколько фамильярно улыбнулся многоопытный портье.

– Так вот у меня просьба, – достал Борька портмоне. – Нельзя ли сделать так, чтобы все эти газеты приходили сюда? В городе я появляюсь каждый день, хлопот с хранением у вас не будет, а я стану вашим постоянным посетителем… в том числе и в ресторане, – добавил Борька, – надо же мне где-то обедать, – ослепительно улыбнулся он.

– В принципе, оно, конечно, почему бы нет, но, – начал было портье, прикидывая, сколько содрать с барона и сколько тот оставит в ресторане.

– Что касается компенсации за хлопоты и за причиненные неудобства, – перебил его Борька, – то я попросил бы вас, Хименес, – положил он на стойку пачку новеньких банкнот, – необходимую сумму выбрать вам самому.

Это было нечестно! Это было таким ударом по самолюбию и гордости несчастного портье, что его лицо стало малиновым, а залысины покрылись горячим, как кипяток, потом. Но он взял себя в руки, здраво прикинув, что барон появляться здесь будет часто и с него всегда можно будет получить приличные чаевые.

А Борька, все видящий и все понимающий Борька, глумливо поглядывая на портье, не без иронии наблюдал за происходящей в нем борьбой и ждал, что же в конце концов победит – жадность или расчетливость? Когда Хименес взял всего пятьдесят долларов, Борька понял, что имеет дело с достойным партнером, небрежно добавил двадцатку и отправился на почту оформлять подписку на американские газеты.

Глава VI

Не прошло и недели, как барон Скосырев в «Лагуне» стал настолько своим и настолько уважаемым человеком, что многие обитатели «люксов» стали искать возможность быть представленными обаятельному блондину. С мужчинами барон сходился запросто: несколько слов о скачках или о футболе, потом дорогая сигарета, солоноватый анекдот – и готово: какой-нибудь английский лорд или немецкий граф считали большой удачей, что имеют возможность запросто пожать руку и перекинуться парой слов с таким интересным собеседником.

А вот с женщинами барон держался строго. Прекрасно замечая их зазывные взгляды и целуя ручки, барон почему-то оставался печальным, а его глаза выражали неизбывную грусть. И уж что совсем странно, он ни разу ни с кем не станцевал! А ведь оркестр в ресторане был прекрасный, и входящее в моду танго буквально всех сводило с ума. Всех, но не барона Скосырева!

И тогда по ресторану пополз неведомо откуда взявшийся слух, что в далекой России большевики расстреляли невесту барона, представительницу древнего рода Долгоруких. Когда графиню Долгорукую спросили о последнем желании, она попросила, чтобы в последний путь ей позволили взять фотографию жениха. Ей это разрешили. У стенки графиня стояла, прижимая к груди незабвенный образ барона. Пули, выпущенные комиссарами, сначала «пробили» грудь барона, а потом сердце его невесты.

– Поэтому он такой грустный, поэтому не может найти себе места, поэтому с мужчинами барон оживлен и весел, а женщины навевают ему воспоминания о графине, – шел по «Лагуне» шепоток.

Надо ли говорить, что этот слух очень умело, через случайных знакомых, был запущен старшим концессионером, то есть Валентином Костиным, который изредка появлялся в «Лагуне». Результат сказался быстро: все женщины стали жалеть барона и искали случая выразить ему свое сочувствие. А некоторые, в том числе и леди Херрд, которая была вдовой и знала, что значит потерять любимого человека, совершенно непроизвольно пытались выступить в роли то ли матери-утешительницы, то ли подруги, способной стереть мрачные воспоминания и заменить графиню.

К тому же барон источал такой тонкий и такой волнующий аромат, что женщин к нему тянуло неудержимо: ведь Борька каждый день брился у Рамоса, и тот не жалел для него ни «скошенной травы», ни «пиренейского снега». Однажды, когда леди Полли проходила мимо барона и случайно коснулась его руки, ее как будто током ударило! А потом она до самого утра не могла избавиться от волнующего кровь наваждения: ей казалось, что барон где-то рядом, так сильно и так призывно благоухал рукав ее платья.

Наутро она решила: это ее судьба, с бароном надо познакомиться во что бы то ни стало. Но не может же она, леди Херрд, ни с того ни с сего подойти к барону и сказать: «Здравствуйте, господин барон. Я хочу с вами познакомиться». Это неприлично, в их среде это не принято. Надо сделать так, чтобы все было наоборот, чтобы кто-нибудь ей помог и представил барона леди Херрд.

Приняв это решение, леди Херрд почему-то впервые за долгие годы перекрестилась и попросила не кого-нибудь, а самого Христа, оказать ей эту маленькую услугу. Много позже она совершенно искренне будет убеждать своих подруг, что если, обращаясь к небесам, о чем-то просить, то просить надо только Христа: он поможет, если, конечно, просить настойчиво и с верой в его силы.

– Ведь помог же он однажды мне! – стыдливо опуская вспыхнувшие воспоминаниями глаза, восклицала она. – Причем не через год или два, а в тот же день.

Да, все произошло в тот самый день, когда леди Херрд, перекрестившись, спустилась к завтраку. Как только она вошла в ресторан, откуда ни возьмись перед ней вырос – леди поджала губы и даже хотела вернуться в номер – этот противный русский капитан.

«Никогда ему не видать руки Мэри! – возмущенно подумала она. – Хорошо, что я девчонку на время отправила в Лондон, там есть вполне приличные молодые люди, которые помогут ей забыть капитана».

Капитан-лейтенант Костин мгновенно прочитал эти мысли и не придал им никакого значения.

«Посмотрим, как ты запоешь через минуту-другую, – внутренне усмехнулся он. – Силки расставлены, и деваться вам, леди Полли, некуда».

– Доброе утро, леди Полли, – церемонно раскланявшись, поприветствовал ее Костин. – Рад вас видеть. Не могу не заметить, что легкий средиземноморский загар вам очень к лицу.

Деваться, действительно, было некуда, и леди Херрд протянула ему руку для поцелуя.

– Вы позволите проводить вас до столика? – как можно более учтиво предложил ей руку Костин. – Только до столика, – продолжал он с нажимом. – Тем более, что мне по пути: сегодня я завтракаю со своим старым другом.

– Ну что ж, капитан, – смягчилась леди, – проводите. Но только до столика, – почему-то игриво добавила она, – возможно, я тоже буду завтракать не одна.

Как в воду глядела леди Херрд! Не успели они войти в зал, как у леди закружилась голова, и от каких-то предчувствий сжало сердце.

«Господи, опять этот запах!» – успела подумать она и, не веря своим глазам, увидела, как, широко шагая и белозубо улыбаясь, навстречу им буквально летел тот, о ком она, не смыкая глаз, думала всю ночь.

– Валентин, дружище! – обнял барон Костина. – Сколько лет, сколько зим! – шумно приветствовал он друга. – Куда ты запропастился? Я же ищу тебя по всему свету: и в Африку писал, и в Америку и к черту на кулички!

– Да здесь я, здесь! – до треска в костях обнял барона Валентин. – Уже несколько месяцев в Испании. А ты? Что ты, где ты, как ты?

– Я-то ничего, у меня все в порядке… А вот новость, которая пришла из России, – достал он платок, – меня чуть не убила. Хорошо, что боек у револьвера стерся, а то бы… а то бы мы с тобой не обнимались.

– Слышал, – подыграл ему Костин. – Новость – хуже некуда. Несчастье, конечно, большое. Но что же теперь делать? Помнишь, как говорили на фронте: «Живым – жить, а мертвым – хлопотать за них на небесах».

Леди Херрд стояла, как приросшая к полу. Мужчины оживленно беседовали, обнимались, хлопали друг друга по плечам, а ее как будто не было, ее совершенно не замечали. Но она все слышала и впитывала каждое слово. Когда она услышала про револьвер, то чуть не шлепнулась в обморок.

«Боже правый! – ударило ее в висок. – Он стрелялся. Кто может сейчас так любить?! Счастливая вы, графиня Долгорукая. Хоть вас и расстреляли, но как же вас любили! Меня так никто не любил… Как же его, беднягу, жалко… Как хочется его утешить!»

Наконец леди Херрд пришла в себя и как-то не сразу поняла, что Валентин Костин обращается к ней.

– Прошу прощения, – сдержанно поклонился он, – мы с другом так давно не виделись, что от радости встречи у меня слегка помутилось в голове. Я же должен его представить! Прошу любить и жаловать, – сделал он шаг в сторону, – мой давний друг барон Скосырев.

Леди Херрд, как во сне, протянула руку, барон ее изысканно поцеловал и, не выпуская руки, метнул в ее глаза такой сине-голубой огонь своего страстного взгляда, что бедная леди готова была хоть сейчас идти за бароном хоть на край света.

Костин все это видел и решил из этой ситуации извлечь кое-какую выгоду и для себя.

– Леди Полли, – напевно начал он, – если позволите, я хотел бы поинтересоваться, как поживает ваша племянница? Что-то давно ее не видно.