скачать книгу бесплатно
Похождения соломенной вдовушки
Анастасия Соловьева
Людмиле Вадим достался, словно принц Золушке, почти чудом. Правда, после двадцати лет совместной жизни возвышенная отстраненность Вадика от обыденности уже слегка раздражала. Но когда прямо во время отпуска на экзотическом курорте муж сказал, что хочет уйти, для Люды это стало настоящим ударом. Жизнь начинала новый виток с абсолютного нуля. Однако соломенное вдовство Людмилы оказалось временем полным веселых недоразумений, пикантных приключений и странных совпадений.
Анастасия Соловьева
Похождения соломенной вдовушки
1
Муж курил, напряженно глядя на море. Я допила кофе, немного подождала... Он сидел по-прежнему неподвижно, словно зачарованный морскими миражами.
Я потихоньку начинала беситься. Тоже мне, звездный мальчик... Маленький принц на пятом десятке!.. До отъезда осталось всего ничего, а он, как говорят, и ухом не ведет.
Не замеченная мужем, я встала из-за стола, легко сбежала по ступенькам террасы ресторана и зашагала к отелю.
Как гласила надпись на воротах Освенцима, каждому свое! Одним – любоваться лазурной гладью, другим – паковать вещи, проверять документы и созваниваться с Москвой, дабы по возвращении на родину не оказаться брошенными в аэропорту на произвол судьбы. Где как, а у нас в семье роли распределены четко, однозначно и, очевидно, раз и навсегда.
Первым делом я позвонила в свой офис – сказала, чтобы завтра к десяти часам в аэропорт Домодедово за мной прислали машину. Секретарша Верочка выслушала распоряжения, может, даже что-то черкнула для проформы, но дальше... на меня буквально обрушился водопад!
– Людмила Александровна! Вы как чувствовали! Или вы уже знаете?! Они... звонили... только что... и... вы представляете?!
– Кто, Вера? Кто звонил?
– Да эти! Из «Промстройсервиса»! Они покупают здание на Транспортной... Ой, Людмила Александровна, смотрите! Они уже письменное подтверждение скинули!
Я догадалась, что Верочка открыла электронную почту.
– И что ж они пишут?
– Готовы перевести средства в счет оплаты в течение месяца!..
– Прекрасно. Ты не забыла про аэропорт?
– Какой аэропорт? – опешила секретарша.
– Завтра к десяти часам утра за мной нужно прислать машину в аэропорт Домодедово. Я из Сардинии звоню!
– Ой! Ну конечно!..
– Свяжись с водителем, предупреди его. И сделай это немедленно, – настаивала я. – Сейчас же!
– Людмила Александровна! Обязательно, – затараторила Верочка, испугавшись моего настойчивого тона. – Во сколько, вы сказали?.. Машину прислать?.. А куда?
Бестолковая, вздохнула я, отключившись. А где взять других?.. Эта, по крайней мере, открытая, искренняя.
И конечно, сделка такого масштаба – огромный успех всей нашей компании. А для Верочки к тому же это первая крупная операция, совершающаяся у нее на глазах. И нельзя не признать – при некотором ее участии...
Размышляя о предстоящей сделке, я укладывала вещи в чемодан. Последним положила купальник. Со вчерашнего дня он сушился в душе. Удивительно, как я вообще вспомнила о нем.
Но стоило мне только застегнуть «молнию» на чемодане, как в номер вернулся муж.
– Скучаешь?
– Отнюдь! – Я покачала головой. – Вещи собираю. Мне скучать некогда!
– Как же? Знаю-знаю! Старые песни о главном... Пойдем на пляж, а? Время еще есть.
– Только я все упаковала...
– Так распакуй! Какие проблемы? – Он улыбнулся развязно и чуть натянуто.
На пляже, как всегда в этот час, было людно. Ярко светило солнце, у берега шумно плескались отдыхающие.
Я по натуре человек рациональный. Входя в море, энергично работаю руками и ногами, имея в виду хороший тонус и избавление от лишних килограммов. Заплываю подальше в незамутненные воды и оборачиваюсь. Слепящие солнечные блики на морских волнах, вдалеке крошечные фигурки, излучающие радостную суету даже на расстоянии... Я смотрю на берег и тоже стараюсь радоваться изо всех сил. Так стараюсь, что сама не понимаю, получается у меня или нет.
И на этот раз все было в точности так же.
Я вылезла из моря и улеглась рядом с мужем в шезлонг. На его шоколадной спине всеми цветами переливались крупные капли. В этом было что-то коммерческое. Как будто на рекламном плакате.
– Люд, мне нужно кое-что тебе сказать. – Муж положил руку мне на плечо – кажется, впервые за двадцать лет нашего брака он сделал это на людях.
– Скажи! – Я засмеялась, заинтригованная его поведением. Обнимает, да еще собирается что-то сказать! Это что-то новенькое...
– Люда, ты должна отнестись к этому... В общем, то, что я скажу сейчас, это... важно.
– Ну говори, я готова.
– Люда, ты не обижайся! Ты попробуй понять...
– Нельзя ли без предисловий?! – не выдержала я.
– Без предисловий? Тогда... В общем, я от тебя ухожу.
Я тупо, как баран на новые ворота, посмотрела на мужа:
– Куда уходишь, Вадим?
– Не важно! Не имеет значения.
– А квартира?
– Квартира тебе...
– У тебя что... появился другой дом?
– Да что ты заладила: дом-квартира! Ты хоть понимаешь, что я тебе сказал?! Я ухожу...
– Прямо сейчас?
– Ну да, в общем.
– А твои вещи?
– Ну что ты за человек?! Я думал, ты огорчишься, или заплачешь, или хотя бы ругаться начнешь, а ты...
– Куда ты уходишь? – перебила я. – В номер?
– Сначала в номер.
– Пойдем вместе. Надо вещи разобрать, а то я все вместе покидала, свои с твоими. Предупредил бы заранее.
– Опять вещи?! Людмила, что с тобой? Ты можешь говорить только о вещах? О вещах или о квартирах?!
Муж пристально посмотрел на меня. Но я не дрогнула под его взглядом: привычным жестом свернула полотенце, надела сабо и замысловатым узлом завязала парео на правом боку.
– Идем!
– Да не нужны мне никакие вещи!
– Я тебе не носильщик – таскаться по свету с твоим барахлом!
– Можешь его выкинуть! Оставь в номере...
– А документы тоже прикажешь в номере оставить?
– Ах!.. Я не подумал.
– Потому что ты думать отвык! Мне приходилось за двоих думать! – ответила я, переходя на повышенный тон.
– Люда, перестань, сейчас не время... и потом, неудобно, – бормотал муж. – Здесь место неподходящее. Я, наоборот, думал, ты на людях не станешь...
Он только масла в огонь подлил!
Я с силой отшвырнула пляжную сумку, стряхнула сабо с ног и как подкошенная рухнула в шезлонг. Сумка угодила в голову загоравшей по соседству аппетитной дамы. Дама взвизгнула. Справа от дамы поднялся такой же дородный, как и она, мужчина и угрожающе направился к Вадику. В мужчине я без труда признала соотечественника.
– Приди в себя! – шептал муж заполошно. – Что ты вытворяешь?!
– Не видишь?! В себя прихожу!
– Ща я тя, падла, в себя приведу! Моментом! – Дюжий мужик вплотную подошел Вадику. – Ты тут чё?
В следующее мгновение я увидала здоровенный, красный кулак и искаженное лицо Вадика. Не помня себя от ужаса, бросилась между ними, но было поздно.
2
И все-таки он ушел. Побитый, без вещей, с одними документами...
Когда за Вадимом захлопнулась дверь, я чувствовала себя точно под действием глубокой анестезии. Ясное сознание и абсолютная нечувствительность ко всему внешнему. Можно рвать зубы, вправлять вывихи и делать полостные операции.
«Мне не больно», – навязчиво крутилось у меня в голове.
Чтобы отвязаться от назойливой мысли, я стала вытаскивать из чемодана Вадькины вещи. Джинсы, футболки, шорты... Все до единой были куплены мной, причем не абы где, а в самых дорогих и престижных магазинах, выбирались долго, с любовью.
...А та другая... будет ли она заботиться о нем, как я? Да, наверное, уже заботится. С ним же нельзя иначе!.. А зачем? Влюбилась. Или просто захотела замуж.
Конечно, второе – вероятнее всего. Ведь мой муж ценен просто как особь мужского пола. Как индивидуальность он представляет собой мало интересного.
Одежду я все-таки решила забрать. Она может понадобиться ему в Москве. Зачем же зря выкидывать деньги?
А вдруг Вадим передумает и захочет ко мне вернуться?..
Что-то подсказало: не передумает. После безобразной сцены на пляже не передумает ни за что!..
Подсказка пришла откуда-то извне. Я оглянулась, посмотрела в окно. Со стены соседнего дома на меня смотрели загадочные глаза синьоры в средневековом костюме – католической Богородицы или обычной, рядовой святой.
Когда мы только приехали в отель, хозяйка невзначай обронила: эта фреска XIV века, настоящий памятник Позднего Возрождения.
Тогда я подумала: набивает цену. А сейчас смотрела на синьору и ждала: может, она еще что-нибудь мне подскажет.
Под внимательным взглядом католической синьоры анестезия стала медленно уходить в небытие. Появились естественная в моих обстоятельствах боль и в то же время ощущение неоднозначности случившегося. Может, дело вовсе не в другой женщине. А в чем тогда? Или в ком?
Глаза на фреске оставались непроницаемыми – в них не было ни ответа, ни глубины сострадания.
«Помоги себе сам!» – подытожила я, навсегда покидая злосчастный номер.
В самолете выяснилось новое обидное обстоятельство. Вадим поменял билет. Не захотел лететь рядом. Боже, что такого я ему сделала?
Моим соседом по креслу был румяный белокурый молодой человек. Включив на полную громкость плеер, он тотчас уснул и проспал до самой Москвы.
Мне пришлось лететь в навязанном обществе незнакомых хардовых мелодий и старых, полуистертых воспоминаний.
3
Я видела себя шестнадцатилетней девочкой, входящей в незнакомый класс. Мне не было страшно, не было любопытно, я не мечтала о новых друзьях и романтических встречах. Для своих лет я была, пожалуй, чересчур искушенной.
Такие метаморфозы часто случаются с детьми, рано потерявшими родителей. Моя мать умерла, когда мне было всего тринадцать. Через год папа женился на другой. Тогда-то в одночасье и закончилось мое детство.
Я переехала к бабушке. Она жила на Студенческой, в небольшой двухкомнатной квартирке с длинными просторными лоджиями. Папа не возражал и даже стал выдавать на мое содержание небольшую сумму. Дальше – крутись, как хочешь.
Я устроилась в детскую поликлинику уборщицей. Удобно: поликлиника находилась на первом этаже бабушкиного дома. К тому же с детства я мечтала стать врачом, а все знают, что стаж работы в учреждениях здравоохранения – большое подспорье при поступлении в медицинский.
Вечерами я тусовалась с местной шпаной, пила в подъезде дешевый портвейн и бренчала на трех аккордах дворовые песенки. Друзья наперебой хвалили мое мурлыкание. Я понимала: они просто добиваются моей благосклонности. Все без исключения... Да пусть добиваются – мне по барабану!
Вот такой, повидавшей виды, самоуверенной, даже самовлюбленной, я входила в класс новой, вечерней школы. У окна стояли мальчишки, пожимали руки, знакомились. Один – нескладный, очень высокий, с косой челкой – назвал фамилию: Ненашев.
Рыжий толстяк добродушно заржал:
– Не наш! Чужой, короче!
