скачать книгу бесплатно
Проехав 3 остановки, молодой командир вышел из автобуса вместе со своим баулом, в котором лежал «реквизит» для запугивания Юрия Петровича Кошелева. Павел решил не поступать по русской поговорке: «Не откладывай на завтра, что можно сделать послезавтра» и решил нанести визит к забуревшему товарищу Кошелеву сегодня, а не через несколько дней.
Подъехав по нужному адресу, лейтенант РККА осмотрел местность, где будет проводиться планируемая операция. Затем, прикрываясь кустами и кронами деревьев, Дроздов подошел к дому, выбранному для наблюдения. Этот дом находился на капитальном ремонте и был покрыт строительными лесами. Осторожно передвигаясь, поднялся там на несколько этажей выше и распаковав пакет с «реквизитом» облачился в одежду гопников и хулиганов. Нахлобучил на себя парик, приклеил густую бороду, усы и накладной нос. Для изменения внешности под губы засунул капу – пластиковые вставки. Павел посмотрел в зеркальце, продекламировав строки из сказки Пушкина: «Свет мой, зеркальце скажи, да всю правду доложи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее…». В зеркальце отразилось какое-то чудовище, которым вполне можно пугать расшалившихся детей. – Это явный перебор, какой-то Карабас-Барабас получился – слишком гротескно выгляжу, – пробормотал мастер перевоплощения и наклеил более скромные усы и бородку по-испански. – Вот это уже лучше – не так нарочито, а уголовную кепку и капу в свой рот я засуну непосредственно перед визитом к Минотавру – главному инженеру, – подумалось Дроздову, когда он прятал баул с вещами в кучу старых досок.
Место наблюдения с ремонтируемого дома оказалось неудачным – до объекта наблюдения было довольно далеко, и мешали строительные леса. Поэтому Павел решил сменить наблюдательный пункт, выбрав для этой цели капитальный пятиэтажный дом, стоящий рядом с домом, в котором было место жительства Кошелева. Дроздов поднялся на чердак и открыл слуховое окно, из которого была хорошо видна квартира главного инженера. В 8-кратный бинокль был отлично виден кандидат в женихи для Юлии, который с большим энтузиазмом и усердием занимался у открытого окна своей квартиры гимнастикой с гантелями. По всему выходило, что этот «плейбой» хотел встретить новую подругу жизни в хорошей физической форме. Кошелев обладал внушительной комплекцией и, судя по всему, немалой физической силой. Такой вывод подтверждало то, что он в бодром темпе отжал двухпудовую гирю по 15 раз каждой рукой. Затем последовали упражнения на расслабление, бег на месте, прыжки со скакалкой. В завершение всего любитель здорового образа жизни принял душ и включил патефон. Далее под музыку эротического танго новоявленный «плейбой» стал танцевать со стулом. При этом Кошелев периодически сверялся с книгой – самоучителем по танцам – наверное, этот эстет хочет поразить Юлю изысканностью своих манер и заодно романтически овладеть ею под музыку аргентинского танго.
– Пора этому «нарушителю безобразий», как сказал бы товарищ Копытин, сделать «козью морду» – принял решение отважный командир РККА, выбравшись из чердака и быстро спускаясь по лестнице.
Павел, в одежде гопника, зашел в парадный подъезд дома, поднялся на 4-й этаж и приложил ухо к замочной скважине квартиры № 125, где находился товарищ Кошелев. Из этой квартиры доносилась приятная и популярная музыка по мотивам стихов Северянина. «Измазанной в котлете губой похотливо напевал Северянина…», – Павел вспомнил строку из стихотворения своего любимого поэта Владимира Маяковского, открывая пассатижами дверцу распределительного щита, установленного внизу парадной. Вынуть электрический предохранитель, привести его в негодность, вставить обратно в свое гнездо и закрыть электрощит, было делом нескольких секунд.
Вся парадная погрузилась в темноту. Через несколько минут стали открываться двери квартир и раздаваться возмущенные голоса жильцов. Чтобы сойти за соседа, Павел присоединился к коллективному возмущению рассерженных граждан. При этом, как бы, между прочим, Павел напомнил, что в квартире № 125 проживает технически очень грамотный человек, являющейся главным инженером завода. А это значит, что он наверняка разбирается в электрооборудовании. В крайнем случае, он может легко вызвать электриков со своего завода, которые наверняка приедут гораздо быстрее, чем, откуда бы то ни было.
Лейтенант Дроздов, отойдя в сторону, увидел, как Кошелев открывает электрощит.
– Перегорели предохранители, – сделав однозначный вывод, заявил главный инженер и добавил: – надо вызывать ремонтников. Поставив такой диагноз, Кошелев стал обратно подниматься на 4-й этаж, а хитроумный Дроздов под личиной деклассированного элемента с надвинутой на глаза «уголовной» кепкой, с каппой за щеками, наклеенными усами и носом пошел за ним по пятам в темноте. Затем вместе с хозяином незаметно вошел в квартиру, захлопнув дверь.
Кошелев вздрогнул, увидев в полумраке силуэт незнакомого человека.
– Вы кто?
– Конь в пальто! – последовал лаконичный ответ.
– Что вам надо?
– Шоколада, пудов этак 5 или 6 – больше мне не съесть – я еще маленький! – остроумно прозвучало из темной прихожей.
– Слушай сюда, гнида! – подскочив, хрипло произнес загримированный Павел, грубо схватив хозяина квартиры за горло левой рукой, одновременно в правой руке хищно щелкнуло выскочившее лезвие складной финки совсем рядом с широко раскрытым левым глазом Кошелева.
– Дёрнешься – я проткну тебе глаз, и лезвие легко войдет в твой гнилой мозг. Ты должен немедленно прекратить всяческие отношения с Юлией Карасевой – это моя девушка – ты понял??? Не слышу ответа, сын свиньи и шакала! Или мне нужно тебе что-нибудь отрезать? – хрипел страшный гость прямо в лицо Кошелеву.
– Я понял, понял, понял! – зачастил хозяин квартиры, которого стало колотить как в лихорадке.
– Мое погоняло – «Хрипатый» – я авторитет, братва за меня горой, меня скоро должны короновать, после чего, скорее всего, я буду смотрящим по Минску – его ночным губернатором. И я не советую тебе на меня жаловаться – у меня везде свои люди. Я очень хотел и сейчас хочу тебя зарезать, но Юлия – добрая душа взяла с меня слово, что если ты будешь паинькой – то останешься в живых. Но для этого ты:
– во-первых – не должен подходить к Юлии ближе, чем на 10 метров;
– во-вторых – прекратишь, гнида, подлые интриги против моего друга Константина Карасева, которого ты, тварь, подло подставил. Если ты, вошь тифозная накрапаешь на моего кореша Костю еще какую-либо маляву, то тебя будут очень долго и страшно пытать, а потом очень больно зарежут. А если ему все же продлят срок не по твоей вине – то тебя тоже зарежут, но уже совсем не больно.
– Ну ладно, пора кончать этот гнилой базар. У меня дел полно – бабло надо рубить, чтобы парней подогреть на зоне. Я надеюсь, ты меня понял???
– Да, да, да, я понял, я все понял!!! – фальцетом провизжал хозяин квартиры.
– Ну и ладушки! Слушай! А может мне тебя оскопить? – Это мысль! Мысль достойная лауреата шнобелевской премии. Ведь я Юлии дал слово тебя не зарезать, но это не значит, что я не могу, в твоих интересах, проделать небольшую хирургическую операцию. Тогда ты не будешь отвлекаться на баб и сконцентрируешься на своей работе и служебной карьере. Ты, надеюсь согласен?
Ответом на вопрос страшного пришельца стало тихое журчание. Загримированный Павел посветил фонариком вниз и увидел небольшую расширяющуюся лужицу у ног Кошелева.
– Э! Да ты гражданин начальник обоссался! Значит, принял мои слова близко к сердцу. Да, чуть не забыл, Юлия то еще высказала пожелание, чтобы ты вернулся в семью. А как ты вернешься к своей супруге оскопленный? Или ты не будешь к ней возвращаться?
Буду, буду! Я к ней вернусь сразу же! – не своим голосом прокричал Кошелев.
– Ну, если так, тогда ты, пожалуй, в оскоплении не нуждаешься. Но смотри, если обманешь – я приду снова и не буду таким покладистым, зуб даю. Ну ладно, заболтался я тут с тобой – суши штаны, – сказал напоследок опасный визитер, спокойно выходя из квартиры № 125.
Павел не спеша вышел из дома Кошелева. Затем зашел в ремонтируемый дом, вытащил из груды старых досок спрятанный баул, смыл грим с лица, переоделся в свою командирскую форму и направился к автобусной остановке. Странно, что после удачно проведенной операции командир РККА не испытывал никакой радости, хотя намеченную задачу выполнил блестяще – с оценкой отлично. Было ощущение того, что он сыграл нечестно, не по-рыцарски. Застал Кошелева врасплох, приставил нож к его горлу, говорил такие слова, что его самого от них коробит до сих пор. А главное, что не дал ему никакого шанса на самооборону. Примерно такое же чувство должно было бы быть у кирасира Дантеса, приехавшего домой после дуэли с Александром Пушкиным, когда он, перебинтовав свою легко раненную пулей руку, снимал с себя простреленные сюртук и жилетку, а потом и тайно надетую под жилетку стальную кирасу с глубокой вмятиной от пули из пушкинского пистолета.
– Похоже, если меня выгонят из армии, то я действительно вполне артистично смогу играть роли отпетых уголовников во всех театрах СССР, – подумал про себя Дроздов.
В свою комнату в общежитии командного состава молодой командир приехал поздно ночью, наскоро окатился под душем и рухнул в кровать, погрузившись в глубокий сон. Павлу снился долгий приключенческий сон, как будто бы он вместе с Борисом Коженковым уже взрослые поехали отдыхать в Крым. Но не просто так, а с целью поиска сокровищ в затонувших кораблях. Коженков хороший ныряльщик – под водой может находиться более двух минут, а Павел и того больше – почти до трех с половиной минут.
Борис где-то достал секретную карту, где были точно обозначены места затонувших кораблей с драгоценностями. И вот в трюме одного из таких кораблей они обнаружили сундучок средних размеров с бриллиантами, ювелирными изделиями, и золотыми орденами XIX века. Этот сундучок было необходимо обвязать веревкой, чтобы вытащить его наверх. Павел, будучи лучшим ныряльщиком, почти как легендарный Ихтиандр из повести Беляева «Человек-амфибия», проделав гипервентиляцию легких, нырнул вместе с веревкой в руке. На довольно большой глубине он быстро и надежно обвязал веревкой тяжелый сундучок с драгоценностями, условно дернул за веревку 2 раза и груз стремительно пошел вверх, но потом внезапно остановился. Павел быстро вдоль веревки поднялся вверх и увидел, что крышка трюма захлопнулась, а трюм превратился в большую мышеловку. Попытки приподнять тяжелую крышку трюма ни к чему не приводят. Непрерывно звонит звуковой сигнал, что давно пора подниматься наверх. Павел мучительно задыхается. В этот момент к нему подплывает какой-то пловец, который протягивает ему шланг от баллона с воздухом. Павел делает несколько глубоких спасительных вдохов чистого воздуха и узнает в пловце богатыря Прохора, того самого удивительного человека, который ему повстречался 9 лет назад. С его помощью удается-таки поднять тяжелую крышку трюма, по которой кто-то стучит, и вырваться на свободу.
Павел проснулся от сильного стука в дверь его комнаты.
– Ты там не умер часом? – раздаются громкие голоса соседей по общежитию.
– Не дождетесь, хотя и был близок к этому, – громко ответил Павел.
– Твой долбаный будильник поднял на ноги всю общагу, а ты спишь без задних ног и орешь во сне благим матом.
– Он, наверное, всю ночь бегал по бабам как мартовский кот, и теперь проснуться не может, – раздалось несколько рассерженных голосов.
Павел открыл дверь, извинился перед соседями за беспокойство, причиненное хорошо починенным будильником, и сказал, что с него магарыч за моральный ущерб. Такой ответ был принят соседями благосклонно.
Павел быстро, по-военному умылся, побрился, позавтракал и отправился на службу, до которой ходьбы было всего 10 минут. Однако по пути голову лейтенанта РККА сверлили два вопроса: вопрос 1: куда девались драгоценности?; вопрос 2: куда подевался Прохор Алексеевич Ковалев? Павел, исходя из уже имеющего жизненного опыта, верил, что в его снах имеется какая-то нераскрытая до определенной поры основа.
К месту службы лейтенант Дроздов прибыл на 20 минут раньше установленного времени, расписался в журнале прибытия, уточнил у дежурного поступившую информацию. Дроздов не прослужил и двух недель, а уже полностью освоился со своими обязанностями «среднего» командира, так как, по сути, он командовал если и не батальоном, то, по крайней мере, усиленной ротой. Правда эта рота состояла из не вполне обученных новобранцев, которые под его чутким руководством постигали военную науку. А Дроздову, как ни странно, нравился сам процесс обучения молодежи, постепенного превращения неотесанного молодняка в настоящих солдат. Конечно до «чудо-богатырей» в суворовском понимании этого слова им всем было еще очень далеко, но, тем не менее, какие-то первоначальные навыки они уже получили и в скором времени их прочно закрепят. А самое главное, в молодом пополнении пробудился искренний интерес к военному делу, понимание того, что они заняты действительно необходимым и крайне важным для страны делом.
Когда коллеги – командиры таких же сборных рот новобранцев спросили, что он чувствует в процессе обучения новобранцев, то Павел серьезно ответил, что он ощущает себя «Папой Карло». Как известно Папа Карло взял чурку и изготовил из нее смышленое живое существо – Буратино. Только у лейтенанта Дроздова задача более трудная – надо отесать не одну, а все 218 чурок, да так, чтобы они умели воевать и при этом могли «навалять» при случае иностранным Карабасам Барабасам, посягнувшим на Советскую Родину.
После двухчасовой строевой подготовки, лейтенант Дроздов обучал молодых красноармейцев тонкостям штыкового боя, основные элементы которого каждым бойцом должны быть доведены до автоматизма. Далее Дроздов планировал обучить новобранцев также рукопашному бою, как с применением холодного оружия, так и без такового. Все большее внимание стал уделять тактической полевой подготовке, действиям роты и взводов в наступлении и в обороне. Но и конечно, стрелковая и огневая подготовка проводилась планомерно и регулярно, благо она нравилась молодым солдатам больше всего и до такой степени, что Павел получил небольшой нагоняй от хозяйственной части за перерасход боеприпасов. С подачи Дроздова в клубе военного городка стали регулярно показывать учебные фильмы по разным аспектам военной подготовки, как в советских вооруженных силах, так и за рубежом. Однако самым узким местом нового боевого пополнения была довольно слабая физическая подготовка, которой пришлось также уделять усиленное внимание. Но тут быстрых результатов получить было невозможно по определению. Однако Павел старался приучить красноармейцев к регулярной силовой зарядке, тренировке на спортивных снарядах, кроссах, пеших маршах с выкладкой и без таковой.
После напряженных дней учебы и тренировок личного состава, молодой командир так выматывался, что, не смотря на свою выносливость и неприхотливость, к вечеру еле приползал в свою комнату в общежитии командного состава корпуса. И когда он в среду вечером позвонил утомленном голосом Юлии Карасевой о весьма успешном проведении «воспитательной» работы с гражданином Кошелевым, Юлия обрадовалась, но потом заподозрила, что Павел всей правды не говорит и что-то скрывает.
– Он тебя сильно избил? – спросила Юлия напрямик.
– Ему и в голову не пришло дать мне хотя бы пощечину, так как перед его выдающимся шнобелем маячил финский чудо-ножичек, к которому он сразу проникся чувством глубокого уважения. Да и любой бы, в такой ситуации, не стал бы корчить из себя героя, – убежденно произнес командир РККА. Однако когда Павел, перед сном, заглянул в зеркало, то увидел, что полученные в воскресенье царапины оказались далеко не столь уж и безобидными. Они ярко выделялись на лице и стали болезненными, что было странно, так как на Павле все синяки, ссадины и царапины заживали как на собаке, и он их никогда не лечил – просто не обращал на них внимания.
На следующий день Павел проснулся рано с головной болью. Глянул в свое зеркало – там отразилось типичное лицо человека «измученного нарзаном» – настолько болезненно оно выглядело. Безобидные поначалу царапины выглядели угрожающе, превратившись в припухшие красноватые борозды. Аккуратно умывшись, Павел обильно припудрил распухшие царапины стрептоцидом и потом смазал их дополнительно антисептическим кремом, купленным вчера в гарнизонной аптеке.
Прибывшему на место службы лейтенанту Дроздову дежурный по части сообщил, что он и еще два десятка командиров вместе с оравой новобранцев должны отправиться на уборку молодого картофеля в ближайшие колхозы и совхозы в порядке оказания шефской помощи.
За получением конкретных инструкций все собрались в кабинете подполковника Копытина, который напомнил всем присутствующим, что «здесь вам не тут». А также, что Рабоче-крестьянская Красная армия должна в военное время защитить свой народ, а в мирное время помогать ему в трудовых свершениях, в том числе и на ниве сельского хозяйства. При этом «лучший строевик» подчеркнул, что картофель в Белоруссии это «наше все», не зря белорусов окрестили бульбашами. Характерно, что сами белорусы себя так и называют и нисколько не переживают, когда их так называют другие, так как национальная любовь к картофелю является характерной чертой истинного советского белоруса. По учебным ротам были закреплены соответствующие совхозы и колхозы. Роте Павла Дроздова достался совхоз имени Дзержинского в 25 км от Минска, что считалось относительно недалеко от города. Личный состав роты плотно погрузили на 12 полуторатонных грузовиков, которые не спеша доехали до необозримых картофельных полей, на которых уже работали студенты, а также рабочие и служащие близлежащих предприятий.
«Борьба за урожай», известная с первых лет советской власти, была в самом разгаре. Правда, надо отметить, что бегом по полю никто не бегал, в том числе и кадровые работники совхоза. По большому счету это была не работа, а имитация трудовой деятельности, в которой участвовали работники всех привлеченных предприятий и организаций. Самое смешное, что об этой профанации на полях колхозов и совхозов знали все рядовые работники за исключением начальства всех рангов – те были убеждены (или делали вид), что на полях страны их работники совершают настоящие трудовые подвиги под их чутким руководством.
Сексапильная по деревенским меркам, но сурового вида, довольно моложавая бригадирша, по фамилии Бобкова определила фронт работ, обеспечила необходимыми инструментами, мешками и рукавицами. Поле уже было предварительно вспахано плугами и лежащий на поверхности картофель надлежало уложить в мешки. Павел занял свою борозду и стал по-стахановски наполнять пустые мешки картофелем, дабы своим энтузиазмом подать положительный пример молодому пополнению. К обеденному перерыву «стахановец» Дроздов намного опередил всех красноармейцев, которые почему-то не загорались его увлеченностью и работали не в полную силу, хотя и лучше, чем студенты и иные привлеченные работники.
На обеденный перерыв привезли 36-литровые бидоны с совхозным молоком и вдоволь ржаного хлеба. Некоторые красноармейцы, дорвавшись до «халявы» выпивали не 2 кружки молока, а 5, 7, и более. Понятно, что их раздуло как пауков и, после такого обеда, работать они уже были не в состоянии. Павел вызвал этих героев «стахановской еды», а их оказалось 9 человек, назначил им по одному наряду вне очереди и прочел им лекцию о вреде переедания. Командир РККА, съедая очередной кусок хлеба и запивая его пятой 350-граммовой кружкой молока, напомнил сидящим вокруг него нерадивым бойцам, что человек ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть.
Рабочий день на поле продолжался до 6 часов вечера. Затем подъехали те же 12 полуторок, в которые бодро забрались красноармейцы учебной роты и с жизнеутверждающей песней из культового кинофильма «Семеро смелых» поехали в казармы военного городка.
На следующий день Павел еле проснулся. Помимо головной боли и общего недомогания болела еще и «форма лица», как говорят в случаях, если личико распухло и его немного перекосило. Павел не мог без содрогания даже взглянуть на свое отражение в зеркале. Но, повинуясь воинской присяге, потащился на место своей службы.
– Все-таки Кошелев отомстил и нанес мне ответный удар в мое несчастное лицо с помощью нечистой силы. С таким личиком лучше и не подходить к Юлии Карасевой, – мрачно думал Павел по дороге к месту посадки в грузовики для личного состава учебной роты.
На болезненное состояние и распухшее непропорционально лицо Павла Дроздова обратил внимание его заместитель из кадрового состава старослужащих старшина Алексей Есипчук. Но Дроздов его успокоил, заявив, что он уже принял необходимые медицинские препараты и сумеет отстоять вахту до конца смены. – Ну а дальше покажет вскрытие, – невесело ответил лейтенант РККА своей любимой шуткой.
Помимо собственно уборки картофеля, необходимо было заполненные мешки загрузить на автотранспорт. На погрузку автомобилей Дроздов направил наиболее физически сильных красноармейцев, к которым он обоснованно причислял и себя. В дальнем конце поля 50-килограммовые мешки с картофелем в кузове трехтонного грузовика укладывал всего один человек, легко управляясь с этой работой. Павел пришел на помощь двум красноармейцам, которые вдвоем с трудом перетаскивали увесистые мешки на борт трехтонки. Сразу дело пошло вдвое быстрее, а силач на борту грузовика легко выдерживал этот темп: хватал сразу 2 мешка – один правой рукой, а другой левой и также, без видимых усилий укладывал их в высокий штабель.
Когда Дроздов подносил к кузову машины очередной мешок грузчику-богатырю, взглянул на него и от неожиданности уронил мешок на землю – на него глядел Прохор Ковалев собственной персоной. – Прохор Алексеевич! Это вы?
– Вроде как я, так меня кличут, а с кем я имею честь гутарить? – по – казацки спросил Прохор Ковалев.
– А вы не узнаете меня?
– Никак нет, что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной помню, а вот что было со мной забывается.
– А Ленинград 9 лет назад помните? – спросил Дроздов.
– О-О-О!!! Да ты никак Павел? Вот это да! Действительно, гора с горой, а Магомет с Магометом – ответил каламбуром Прохор.
Ковалев спрыгнул с машины и заключил Павла в свои медвежьи объятья. – Ну, ты выглядишь не дроздом, а прямо настоящим орлом, лейтенант РККА. Любо, дорого посмотреть! 9 лет назад был озорной мальчишка, а теперь выглядишь таким бравым офицером – гренадером.
– Только я не офицер – это старорежимное название, а командир РККА – поправил Прохора лейтенант Дроздов.
– Ну, командир, так командир, хотя правильнее было бы таких людей как ты называть офицерами – это большевики с коммунистами запутались в терминологии, – убежденно отметил Ковалев.
Павел объявил перекур и минут 15 между ним и Прохором Ковалевым проходил оживленный диалог, пока его не прервала бригадир совхоза Екатерина Тимофеевна Бобкова – исключительно деловитая баба, с роскошными формами заявив, что она никому не позволит бездельничать.
– А вы еще скажите, что здесь вам не тут – посоветовал бригадирше Павел.
– Это что за ахинея? А что это у тебя с лицом? Ты болен? – спросила вдруг Бобкова.
Тут инициативу перехватил Ковалев и вступил с бойкой дамой в оживленный диалог: – Парень нуждается в срочной медицинской помощи – видите, как у него лицо перекосило. – У него фильтрующийся ящур, заражение бледной спирохетой, а также сепсис с осложнениями – обнаружив глубокие медицинские познания, заявил Прохор.
– Осложнения будут у вас, а если лейтенант болен, то пусть идет лечиться – я его отпускаю, – ответила бригадирша.
– Так его надо доставить в лечебное учреждение.
– Сам себя доставит – не маленький уже.
– То есть, как я понимаю, вы готовы взять на себя ответственность за возможную безвременную гибель молодого командира РККА, которая может произойти исключительно по вашей халатности? – задал вопрос Ковалев.
– Нет, это не так. Ты давай сам отвези его куда надо, но после того, как полностью загрузишь картошкой вот этот грузовик и обеспечишь его доставку на овощную базу, – вынесла окончательный вердикт бригадирша.
– Ну что Паша? Добьем этот грузовичок, там немного и осталось, примерно минут на 45 работы, – высказал здравую мысль Прохор.
– Не вопрос, Прохор Алексеевич, конечно добьем. Только для нашего шофера вопрос стоит, не добьем, а допьем, – отметил наблюдательный Павел.
Выяснилось, что у шофера трехтонки некоего Родиона Бойкова с отягченной наследственностью внезапно «загорелись трубы», и он тихо, по-английски, покинул рабочее место, чтобы принять очередную дозу спиртного. – Кстати Родион приходится родным племянником этой бойкой девушке Бобковой, которая может коня на скаку остановить, войти в горящую избу и врезать по пяточку кому угодно. Хорошо хоть ее племянник оставил ключ в замке зажигания грузовика, – пояснил Ковалев.
В результате пришлось Прохору, помимо укладки мешков с картофелем, периодически отвлекаться, чтобы, взявшись за руль, подъехать к очередной картофельной куче. Но, с Божьей помощью, справились с этой работой чуть больше, чем за час и поехали к овощной базе совхоза. По пути Павел приказал своему заместителю старшине Есипчуку закругляться с работой к 18.00 и организованно, на грузовиках и с песней отправляться в расположении части. Себя Дроздов назвал заболевшим, а, следовательно, имеющим право закончить рабочий день пораньше.
Прохор настолько непринужденно управлял тяжело нагруженным грузовиком, как будто бы всю жизнь просидел за баранкой автомобиля. Поинтересовался у Дроздова, умеет ли тот водить машину, на что Павел ему ответил, что права ему выдали, но водительского опыта у него нет никакого.
– Ну, так набирайся этого опыта, – сказал Прохор, уступая место за рулем Павлу, после того как они выехали на хорошую дорогу.
– Чтобы не дергать машину надо педалями сцепления и газа работать «в натяг», – это когда плавно отпускаешь педаль сцепления с одновременным медленным нажатием на педаль газа, – советовал Прохор Дроздову.
Когда стали подъезжать к овощной базе Прохор снова сел за руль грузовика и аккуратно припарковал его под навес, затем заскочил в контору, доложил о прибытии груза и расписался в журнале. Затем оба приятеля сели в автобус, проходящий недалеко от МТС, где и было место основной работы Ковалева. По дороге Прохор заверил Павла, что он его вылечит и выправит ему «харизму» лица, так как по второй специальности он является слесарем-гинекологом.
Дроздов не сразу «въехал» в шутку своего приятеля. Но тот пояснил, что в прошлом году его, как мастера на все руки по ошибке пригласили починить гинекологическое кресло в одной из больниц Минска. Дело в том, что импортные кресла не выдерживали веса русских и белорусских красавиц. С порученным заданием Ковалев справился настолько блестяще, что к нему стали приезжать медики и технари, с тем, чтобы перенять его передовой опыт. Пришлось по многочисленным их просьбам написать статью с чертежами модернизированного гинекологического кресла в журнал «Фельдшер и акушерка». При этом статья была подписана очень остроумно: Прохор Ковалев, слесарь – гинеколог I ранга, 01.04.1937 года. И теперь, каждую неделю, Прохору приходят гневные, изобличающие письма, в которых его, как автора этой статьи, обвиняют в наглом присвоении несуществующей в природе специальности. Лишь только трое читателей в своих письмах по достоинству оценили тонкое чувство юмора «гинеколога» Ковалева, особенно то, что публикация этой статьи произошла 1 апреля 1937 года, т. е. в «день общесоюзного дурака».
Машинотракторная станция находилась всего лишь в пяти минутах ходьбы от автобусной остановки. О ее приближении можно было легко догадаться по нарастающему количеству металлолома, от отдельных частей сельхоз техники, до бренных останков разных тракторов и автомобилей. На территории МТС размещались ряды складских помещений, хозяйственных и административных построек. Непосредственный производственный корпус на их фоне выглядел довольно неказисто.
Оба приятеля зашли в большой ангар, заполненный тракторами и прочей сельхозтехникой. – Здесь осуществляется средний и капитальный ремонты сельхозтехники. Текущий ремонт и технический уход обычно выполняется на открытом воздухе под навесом, – довел до сведения лейтенанта Ковалев.
– А вот участок по изготовлению запчастей, инструмента и оснастки находится под моим контролем и чутким руководством, – продолжил Прохор свою экскурсию, заходя в последнее производственное помещение, которое было плотно забито различного рода станками, прессовым, литейным и даже кузнечным оборудованием.
– Ну, у вас тут классно оснащено, всего хватает, как на заправском заводе, – восхищенно протянул Павел.
– Так это и есть завод, если так дальше пойдет, то я тут начну постепенно производить тракторы. В страну поставлено много импортных, особенно американских колесных тракторов, в том числе марки «Фордзон» имеются и немало уже отечественных марок, например, колесные «Фордзон-Путиловец», СХТЗ 15/30. Есть и гусеничные трактора марки СХТЗ и т. п., а запчастей к ним крайне мало, или даже нет вообще, вот и приходится изворачиваться и клепать для них запчасти.
Послышался звук открываемой двери и в проходе между станками обозначилась невысокого роста шарообразная фигура. – Блин, Дорошенко принесла нечистая – это директор МТС, валим быстро, – шепотом пояснил Прохор, открыв дверцу небольшого складского помещения и втащив туда Дроздова. – Этот Дорошенко Тарас Андреевич – козел, каких еще поискать, – пояснил шепотом Ковалев, закрывая кладовку изнутри стальной трубой.
Слышно было как Дорошенко ходил по проходу между станками и вполголоса ругал начальство и своих подчиненных, особенно часто упоминал Ковалева, называя того наглым «кацапом». Наконец, не найдя ничего и никого, подергав дверцу кладовки, директор МТС, продолжая бормотать, вышел из помещения, громко хлопнув дверью.
Выждав некоторое время, приятели осторожно выбрались из кладовки, и перешли к сараю, где находился мотоцикл с коляской. – Это мой личный мототранспорт – модернизированный мною, в полтора раза увеличенной мощностью двигателя экспериментальный мотоцикл BMV R-12. Мощность этой машины немецкого производства аж в 43 лошадиных силы – «пашет» как зверь! – с гордостью заявил Ковалев, усаживая приболевшего лейтенанта в коляску и садясь за руль мощнейшего мотоцикла. Чудо модернизированной немецкой техники завелось с пол-оборота и, легко преодолев пригорок, мотоцикл быстро помчался по грунтовой дороге.
По пути Дроздов спросил Прохора, что означает слово «кацап», которым директор МТС окрестил Ковалева.
– Таким ругательным словом украинцы называют русских. Это помимо более распространенного слова «москаль». Ветеринары кацапами называют кастрированных козлов – компетентно пояснил эрудированный Ковалев.
– Но это же выходит, по сути, тяжелое оскорбление! – возмутился Дроздов.
– Точно так. Попробуй кого-нибудь назвать козлом – сразу получишь в рыло. А за кастрированного козла спросят еще строже – могут и замочить. И это будет по понятиям. Другое дело, что даже не все украинцы знают, что скрывается под термином «кацап». Русские же украинцев называют хохлами потому, что у украинских казаков раньше на обритой голове красовался так называемый оселедец – чуб, или по простому «хохол». Называя украинца хохлом, мы как бы подчеркиваем его принадлежность к казакам – людям отважным, сильным телом и духом, то есть по сути это комплимент. А в ответ мы получаем «кацапа» – то есть кастрированного козла.
Кроме того, любой грамотный ветеринар всегда может разъяснить, что означают термины: «мерин» и «мудак» (а также его синоним «чувак»). Этими яркими представителями животного мира являются соответственно: кастрированный жеребец и кастрированный баран.
– Вот это да! Да вы Прохор Алексеевич не человек, а ходячая энциклопедия! – восхищенно произнес Павел.
– Поживи с мое, друг ситный – будешь еще эрудированнее, – заявил Ковалев, затормозив перед воротами своего дома. Большой двухэтажный дом с примыкающими к нему постройками, а также отдельные хозяйственные постройки, сараи и баня располагались на обширном земельном участке, площадью примерно в пол гектара.
Прохор сноровисто поставил своего «железного коня» в просторный гараж, успокоил, зарычавшего было волкодава по кличке Полкан и затем вместе с Павлом зашел в деревянный двухэтажный дом потрясающих размеров, где их встретил сибирский котяра, по кличке Аристотель, приветствовавший вошедших громким мурлыканием.
– Первым делом тебя Павлик надо серьезно подлечить. Быстро умывайся и одевайся в домашнюю одежду – она у меня чистая, – сказал Ковалев, передавая Павлу комплект своей одежды.
Умывшись и переодевшись, приятели прошли в так называемую гермозону – комнату особой, повышенной чистоты. Заболевший лейтенант РККА проглотил пару целебных пилюль и получил пару уколов: один внутримышечный, а другой внутривенный из ампулы с какой-то красной жидкостью. При этом оба укола были проделаны настолько безболезненно и быстро, будто Прохор всю жизнь работал практикующим врачом.
– Класс! Теперь я действительно верю, что вы настоящий слесарь – терапевт, восхищенно произнес Павел.
