скачать книгу бесплатно
Но самое страшное, что, натренированные школой, ученики вообще перестают признавать старших, для них нет никакого авторитета, их никто не может остановить. Если взрослый делает им замечание, они набрасываются на него с кулаками, а то ещё повалят и изобьют. Потом мы все ужасаемся: как такие выросли, отчего они стали такими? Почему они могут ни за что ни про что насмерть забить человека?
Не будем слишком прямолинейными. Не будем устанавливать слишком жёсткие связи между причинами и следствиями. Но кто знает, какой пагубный процесс начался в тот день, когда учительница спросила:
– Ты почему не пишешь вторую строчку?
Ведь причиной самых ужасных болезней становится микроб, едва различимый под микроскопом.
Ещё и ещё раз скажу: уроки, которые я увидел, были очень интересными, учительница заслуживает всяческих похвал. Но я остановился на том, что обычно не привлекает внимания, на том, что общепринято в школе.
И мало ли ещё такого общепринятого, от которого иные из наших детей становятся злыми и готовыми к агрессии?
Конечно, дети разные. Из разных семей. И школа не может одна отвечать за результат воспитания. Конечно, как бы ни старалась школа, всё равно вырастут люди, готовые к политическим разборкам. Увы, будут и преступники, будут и боевики, школа не может одна переустроить жизнь и создать идеальное общество. От воспитания многое зависит, но не всё.
Однако мы – учителя, в наших руках дети, детское учение, и мы должны делать все, чтобы бури, которые сотрясают страну, были не такими разрушительными, чтобы с каждым человеком можно было договориться.
«Первое сентября», № 79, 1993 г.
Не кричите на детей
Можно ли поставить в заслугу учителю испуганную тишину в классе?
Первым кричать начинает ребёнок. Нельзя сказать, что беззлобно, некоторые дети как будто бы и рождаются сердитыми. Но ребёнок кричит не на кого-то, а скорее на самого себя.
А потом весь мир берёт реванш. Сначала на ребёнка кричит мама. Хорошо, что он её не понимает, а то услышал бы: «Да замолчишь ты, проклятый?»
Не успеет подрасти, начинает кричать отец. Некоторые отцы уверены, что если трёхмесячный ребёнок кричит ночь напролёт, то он это делает нарочно и назло, что у него такой дурной характер и что он вырастет негодяем.
А потом кричат в детском саду. Подходя к детскому саду, ещё держа маму за руку, мальчик высматривает, какая из двух его воспитательниц сегодня работает. Если одна, он охотно бежит в садик, если другая – у него тут же начинает болеть живот, и выясняется, что в детский сад идти сегодня нельзя. Немножко расспросишь его, и окажется, что вторая воспитательница жутко кричит.
Вечером, когда ребёнка приводят домой и он с мамой поднимается по лестнице, крики доносятся из-за каждой двери, со всех сторон лестничной площадки: отсюда женский крик, из-за той двери – мужские проклятия, и слева, и справа… Поднялись этажом выше – и там кричат.
Постепенно ребёнок привыкает к тому, что в этом мире все кричат, у всех испорчены нервы, все раздражены и по любому поводу пускаются в крик. Он уже и сам не разговаривает с мамой, а кричит: «А чего всё я да я?», «А ты видела?»
Но как бы ребёнок ни был приучен к крику, для него сначала бывает неожиданностью, что и учительница в школе кричит.
Он идёт по школьному коридору, и из-за каждой двери, как на лестнице дома с коммунальными квартирами, доносятся крики. Почему учитель кричит на детей?
Вся система преподавания держится на том, что в классе должна быть тишина. Тишина – главная доблесть учителя в глазах директора. Если в классе тихо, значит, хороший учитель, крепкий, умеет держать класс. Как он учит, чему учит – это все второстепенно, лишь бы держал класс, лишь бы на его уроках было тихо.
Мы так привыкли к тишине в классе, что когда ребята слегка переговариваются, учитель извиняется перед проверяющим и объясняет: «Это у нас рабочий шум», то есть это – исключение, а вообще-то у меня тихо.
Когда тишина на уроке становится главной и первой ценностью, главным критерием оценки работы, учитель вынужден принимать все меры, чтобы добиться её, и если ребята начинают шуметь, то что ему делать? Крикнуть на них так, чтоб услышали, перекричать тридцать детей. Не удалось? Крикни погромче.
Выходит, что главная причина учительского крика не в самом учителе, а в директоре, администрации, которая не терпит шума в школе.
Бесполезен и опасен
Почему дети вызывают на крик?
Странным образом дети и не любят, когда кричит учитель, и любят – это зависит от того, выражает ли крик силу учителя или слабость.
Если учитель кричит на одного, да так, что вздрогнешь и сожмёшься, – его боятся и не любят.
Если учитель кричит на всех и дети чувствуют, что они сильнее учителя, крик его доставляет им удовольствие. Они откровенно смеются, они расходятся, они превращаются в маленькую толпу зверёнышей, и остановить их, перекричать почти невозможно.
В первом случае крик опасен, он почти как насилие, как избиение.
Во втором случае он, понятное дело, бесполезен.
Крик учителя всегда опасен для детей. Он или приучает действовать силой, унижать человека, или понижает порог чувствительности. Ребёнок привыкает к тому, что и он может кричать, и на него могут кричать.
Появляется страшная привычка к насилию, к жизни в мире насилия.
Мы этого не замечаем. Если учитель ударит ребёнка, его могут и уволить. Если он кричит – это считается чуть ли не в порядке вещей. Ну, может быть, кто-нибудь поморщится: «Что уж она так?»
Но вообще-то в каждой школе все знают, кто из учителей кричит, а кто не повышает голоса.
Когда страшно поднять глаза
Но иногда учителя кричат не от силы и не от слабости, и не потому, что считают это необходимым, а просто от раздражения.
Чуть что не так сказал ученик, и учительница не может сдержать себя, раздражение охватывает её с головы до ног, и она срывается на крик. Ребёнок стоит перед ней беззащитный, ему некуда деться, и в какой бы грубой семье он ни вырос, он не может ответить криком, потому что ему внушили, что случится что-то ужасное.
Заметим, что раздражение всегда направлено на слабого. Сильного боятся, слабый вызывает раздражение. Не получая ответа и чувствуя свою безнаказанность, учитель, можно сказать, распускается. Теперь у него одна реакция на все: раздражение и крик. Класс сидит как мёртвый. Каждый боится поднять глаза, чтобы не встретиться со взглядом вечно раздражённого учителя, чтобы не вызвать огонь на себя.
В таких случаях говорят: «Да ей лечиться надо».
И в самом деле, иногда раздражительность вызывается обыкновенным недомоганием, например повышенным давлением. Но уж хотя бы это не мешает знать про себя: если вы чувствуете раздражение, то это не значит, что 6 «Б» – ужасный класс. А просто у вас сегодня поднялось давление и надо принять таблетку.
Рассказывают, что в дальних странах есть учителя, которые, прежде чем начать урок, каждому из детей дают успокоительное, иначе их не удаётся утихомирить. Но может быть, лучше успокоиться учителю?
Нужны ли учителю железные нервы?
Принято считать, что да, что только особо стойкий, особо твёрдый человек может справиться с классом. Это мнение идёт издревле, потому что испокон веку школа была ареной войны между учителем и детьми. В войне же побеждают воля, нервы и все такое.
Кроме того, что крик опасен сам по себе, он ещё и симптом страшной школьной болезни – войны детей и учителей. Где война, там грохот снарядов. Где крик – там война. Эти бесчисленные войны ведутся во многих классах; о них не рассказывают в теленовостях. Но может быть, из этих школьных войн и рождаются войны настоящие, кровавые, с пушками, танками и смертями.
Ко всеобщему ужасу, оказалось, что междоусобную войну остановить почти невозможно. Но неужели нельзя остановить войну в школе? Войну против наших детей?
В большой войне миротворческие силы помогают слабым. В школьной войне они совсем не помогают. Её должен остановить учитель. И прежде всего ему необходимо отказаться от применения силы, перестать кричать.
Крик учителя должен восприниматься так же, как и физическое насилие. Крик учителя – позор для школы.
Не провоцировать, а помогать
Может быть, из всех обязанностей директора первая – добиться мира в школе, установить всеобщий мир. Когда человек идёт по школьному коридору, он может услышать шум из-за дверей, но никогда не должен слышать учительского крика.
Как этого добиться? Прежде всего крик должен считаться служебным проступком. Учитель не имеет права кричать. Учитель, который криком держит класс, не может считаться хорошим профессионалом. Раскричавшись на детей, он должен знать, что общественное мнение коллег осудит его.
Но учителю нужно и помочь, особенно такому, который вынужден кричать от слабости и беззащитности перед расшумевшимися детьми.
Опытный директор всегда поймёт психологические причины учительского крика, поможет учителю найти, в чём же его слабость. Иногда один-два дельных совета установят если не тишину, то мир в классе. Да и просто можно сказать, что тишина в классе не такая уж большая ценность. По мнению директора, если выбирать, то пусть лучше будет шум в классе, чем крик учителя.
Ведь очень часто бывает, что учитель кричит на детей, потому что боится директора.
Ещё хуже, когда директор сам кричит на детей и даже на учителей.
Вот место, которое должно быть начисто освобождено от крика, от раздражения, в котором не должен звучать даже повышенный голос, – это учительская и, конечно, кабинет директора.
…Молодой учитель был вызван в кабинет директора за какие-то грехи. В маленькой школе все на виду, все прислушивались, что будет дальше. И действительно, через некоторое время из-за двери раздались страшные крики. Когда раскрасневшийся директор вышел, кто-то из старых учителей заметил: «Что же вы кричите на учителя, Николай Иванович?». «Я кричу? Это он на меня кричал», – ответил директор. Все рассмеялись. Авторитет директора ничуть не упал, да и учителя простили: молодой и горячий.
Молодой ли, старый ли, горячий ли, раздражительный ли, больной ли, а тем более здоровый – никто не должен, никто не смеет кричать в святом месте – в школе.
«Первое сентября», № 11, 1994 г.
Чёрная метка и день судьбы
Ученик может испортить учителю настроение. Учитель может испортить ученику жизнь
ДЕЛО ИДЁТ К КОНЦУ – к концу четверти, к концу учебного года, а для многих – к окончанию школы.
Ещё немного, и учителя начнут совещаться – кого перевести, кого оставить на второй год, кого принять в десятый, от кого постараться избавиться, кому дать выпускной документ, кому не давать.
Все принимаемые в конце учебного года решения – это решения о судьбе ребёнка: что с ним будет дальше? По прямому ли, по кривому ли пути пойдёт если не вся его жизнь, то во всяком случае юность?
Оставили на второй год – в семье ощущение беды, сам подросток чувствует себя несчастным, жизнь ему немила, и неизвестно, станет ли он учиться дальше, найдёт ли в себе силы приспособиться к нелёгкой жизни второгодника.
Не взяли в десятый – значит выброшен из ушедшего дальше поезда, где были свой вагон, своё купе, своё место. Человек без места, человек, не включённый в какой-то список, человек, за которого никто не отвечает, – легко ли ему?
Не дали должного аттестата, сорвали все планы, отметили на всю жизнь как худшего в классе – тоже не всякий справится.
Школа – коварное дело для иного ребёнка. Все вроде не страшно: прогулы, двойки, ещё двойки – подумаешь! Все вместе, всем весело, предупреждения учителей не кажутся серьёзными; но наступает мгновение, и учитель, который вчера ещё ничего не мог с тобой поделать и сам казался беззащитным, приобретает огромную власть над твоей жизнью, и теперь уже ты перед ним беззащитен, потому что на его стороне закон. И вот все остались вместе, классом, а ты один.
Но и учителю нелегко принимать трудные решения! Закон законом, да ведь учитель не судья, а ученик не подсудимый, не обвиняемый и даже не подозреваемый; он обычный, ни в чём не виноватый человек, который почему-то не хочет или не может учиться. К тому же всякого совестливого учителя одолевают сомнения: а сам ли мальчишка виноват в том, что плохо учится? Может быть, в другой школе, у других учителей судьба его сложилась бы иначе? А если ему тяжело в семье, то что же ему делать, за что же его теперь ещё и школа наказывает?
А с другой стороны, забота о чести школы, о будущих её учениках. Если во всём потакать двоечнику, если переводить его, ничего не знающего, из класса в класс, то что же будет со школой? Пожалели одного – другим соблазн: значит, можно и не учиться, всё равно переведут, всё равно выпустят, всё равно дадут бумажку. Дадут, никуда не денутся!
Слом судьбы, сама возможность такого слома, власть школы над будущим ребёнка и есть тот самый страшный страх, которым школа держит многих учеников во всё время учения. Двойка – ну и что двойка? Но она своего рода чёрная метка, предупреждение, напоминание о том конечном страхе, о котором – смотри не забывай! доиграешься! На этом страхе, пусть даже и глубоко запрятанном, миллионы детей выучивались и становились людьми; на этом страхе держится огромное число школ. Многие родители и ценят школу лишь по одному показателю: как она поддерживает в ребёнке страх перед будущим, страх за судьбу. Пугает – хорошая, крепкая школа; не умеет напугать – слабая школа, бесполезная, плохая.
Вся прежняя официальная педагогика требований и наказаний опиралась в конечном счёте лишь на одно человеческое чувство – чувство страха. А поскольку оно, это чувство, естественно, поскольку совсем уж бесстрашных людей на свете довольно мало, то педагогика эта давала видимые результаты, которые теперь преподносятся как достижения советской школы, чуть ли не лучшей в мире: учила! давала знания! наших учёных по всему миру расхватывают!
И у многих людей опасения: если мы начнём строить новую школу, в которой страх будет сведён до минимума, – получится ли? Не разрушим ли мы старую, устоявшуюся, дающую прекрасные результаты, лучшую в мире школу?
«Свобода? Что за чушь? – можно услышать сегодня не только от измученного детьми учителя, но и от крупного учёного – теоретика образования. – В обществе нет свободы, и значит, школа должна приучать к жизни без свободы, вот её назначение».
Все логично. Если школа не умеет учить без страха, приходится подыскивать теоретические оправдания для тотального устрашения детей, на то и теоретики.
И вот наступает день «икс» – день платы и расплаты.
Для большинства это счастливый день. Все труды позади, школа платит по этим трудам свидетельствами, дающими определённые права, благополучным переводом в следующий класс.
Но подумаем о тех детях, которые не справились с государственным уроком и теперь должны расплачиваться за прошлые свои грехи перед школой.
Как быть учителю?
Для иного педагога это день долгожданной мести. Сколько ты надо мной издевался, сколько ты мне крови попортил, сколько я с тобой мучилась, сколько раз я тебя предупреждала, что дело кончится плохо, – и вот получай.
Такие учителя непреклонны на педсоветах. Им необходимо, чтобы справедливость восторжествовала и виновный не ушёл от ответа. Сегодняшняя расправа поможет им входить в класс в будущем году. Им не кажется, что они мстят, нет, они поддерживают порядок, они укрепляют главную силу школы – страх. Жалость кажется им неуместной и опасной.
Иные, голосуя на педсовете, вообще ни о чём не думают. Ребёнок для них – один из многих, может быть, один из тысячи. Ребёнка нет перед ними, есть лишь сведения: столько-то двоек, столько-то прогулов, столько-то нарушений дисциплины. Список внушительный, а закон есть закон. Да и кому хочется заполучить в свой будущий класс второгодника?
Интересы школы многим кажутся важнее интересов одного ребёнка, его судьбы.
Отчего такие мучения, отчего учитель поставлен в дву-смысленное положение и должен делать тяжёлый выбор?
Причина во всём устройстве нашей школы, которая хороша лишь для успевающих, для подчиняющихся, для способных и совершенно не знает, что ей делать с ребёнком, который с тяжёлой (лучшей в мире!) программой не справляется.
В английской школе, тоже, кстати сказать, не самой плохой, выпускник в двух старших классах изучает лишь два предмета, выбранных им самим, и ещё два – как необязательные. У нас в выпускном свидетельстве – полтора десятка предметов, и по каждому – отметка. В виде особой милости разрешаются две двойки…
Что это – требовательность, забота о всестороннем развитии, подготовка к будущей жизни? Или жестокость, пренебрежение к судьбе подростка?
К счастью, школа добрее к ученикам, чем инструкции и законы. Надо уж очень сильно досадить учителям или директору, чтобы с тобой обошлись по инструкции. На каждый школьный закон есть определённая, хоть и не строго очерченная зона всеми принимаемого беззакония – беззакония в пользу ученика (а заодно и в пользу школы, которая таким образом сохраняет свою репутацию в глазах начальства).
Это невинное с виду спасительное беззаконие на самом деле не так уж и невинно. Именно с него начинается всеобщее неуважение к законам в государстве. Многие выносят из школы только один урок: всё не страшно, и законы не страшны, надо лишь ладить с людьми – сегодня с учителями, завтра с начальством.
Основы жизни без соблюдения законов миллионы наших детей получают в школе.
Так всегда и бывает, когда издаются законы, соблюсти которые невозможно, – они-то и подрывают всю законность в стране.
Но пока речь идёт просто о программах, иные из которых составляются самой школой, ещё куда ни шло. Однако надвигается стандарт – государственный, обязательный, имеющий силу закона. Стандарт этот будут обходить точно так же, как сегодня обходят программы, в этом смысле ничего не изменится. Но поле беззаконности увеличится во много раз, и если сегодня учителя мучит совесть, то завтра он будет преступником в глазах государства, да и в своих собственных глазах. Сегодня он может просто пожалеть мальчишку, завтра он скажет: «Ничего не могу поделать, государственный закон, государственный стандарт».
Приближается День судьбы. Будем милостивы к своим ученикам!
«Первое сентября», № 42, 1995 г.
Кандидат на второй срок
Непременным следствием свободы должен быть настойчивый педагогический поиск. И особенно поиск в главном: в методах обучения и в программах, по которым учат детей
Перед концом учебного года, перед последним педагогическим советом учителя выдвигают своих кандидатов на второй срок обучения – кандидатов во второгодники.
Наступает решительная минута в жизни многих детей: переведут? оставят?
И для учителя это важно. Редко бывает, чтобы учитель просил перевести двоечника, а высшее начальство школы сопротивлялось. Чаще бывает наоборот: учитель просит оставить, администрация требует перевести.
Если говорить честно, все эти споры не от хорошей жизни, и правильного решения тут быть не может в принципе.
Второй год в одном и том же классе редко кому идёт на пользу, разве что ребёнку, пропустившему слишком много уроков. По большей части на второй год оставляют в виде наказания, чтобы и другим неповадно было, чтобы весь учебный год можно было держать ученика в страхе: «Смотри, ты у меня доиграешься».
