Народная монархия

скачать книгу бесплатно

Народная монархия
Иван Лукьянович Солоневич

Кто мы?
Книга публициста и мыслителя Ивана Солоневича «Народная монархия», бесспорно, принадлежит к числу лучших историко-философских произведений ХХ века. Кто в России плохой – власть или народ? Чем отличаются мотивации монарха и президента? Нация и национальность – не одно и то же, почему же Россия до сих пор ни то, ни другое? Почему и с какого момента мы думаем, что мы глупее иностранцев? Существует ли на самом деле загадка русской души – или только ее пропагандистский фантом? Перспективен ли русский народ с исторической точки зрения? – единая концепция, отвечающая на эти и другие вопросы, дана в предлагаемой книге с предельной убедительностью. Работа написана простым внятным языком и представляет собой редчайший сплав научной глубины и повествовательной доходчивости.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Иван Солоневич

Народная монархия

© Солоневич И.Л., 2021

© ООО «Издательство Родина», 2021

От автора

Эта работа – под ее первоначальным названием «Белая Империя» – была написана во время войны. Ее объем – около полутора тысяч страниц. Выпуск всей этой работы оказался невозможным по чисто финансовым соображениям.

Сейчас она выпускается в сильно сокращенном виде, и поэтому, в частности, большинство документальных доказательств в ней опущено. Первоначальный вариант названия изменен, – во-первых, потому, что в 1941 году группа шанхайских штабс-капитанов выпустила под тем же названием сборник моих статей размером в 200 страниц, и, во-вторых, «Белая Империя» создает ассоциацию с Белым Движением, с которым народно-монархическое или народно-имперское движение связано только хронологически: Белое Движение монархическим движением не было.

Переработка первого варианта этого труда шла в исключительно трудных внешних условиях – отсюда некоторая неровность изложения. Однако мы стоим на пороге мировой войны против коммунизма, и нашей эмиграции – и старой, и новой, и будущей – необходимо дать хотя бы самые основные положения о русской монархии – не о том пугале, которое из этой монархии сделали ее враги, а о том, чем она была в действительности нашей исторической жизни.

Часть первая

Основные положения

Только для россии

Всякая разумная программа, предлагаемая данному народу, должна иметь в виду данный народ, а не абстрактного homo sapiens, наделяемого теми свойствами, которыми угодно будет наделить его авторам данной программы. Так, все социалистические программы наделяют всех людей теми свойствами, которые отсутствуют у почти всех людей, – может быть, и к сожалению. Чувства семьи, собственности, нации, по практической проверке историей, оказались реально существующими. Отсюда распад всех «интернационалов», начавшийся с первой же мировой войны. Отсюда же террористический режим социализма – всякого социализма в действии, не встретившего предполагавшихся коллективистических инстинктов человечества.

Русская интеллигенция, традиционно «оторванная от народа», предлагает этому народу программы, совершенно оторванные от всякой русской действительности – и прошлой и настоящей. Эта же интеллигенция дала нам картину и прошлого и настоящего России, совершенно оторванную от всякой реальности русской жизни – и оптимистической и пессимистической реальности. Именно поэтому русская общественная мысль шатается из стороны в сторону так, как не шатается никакая иная общественная мысль в мире: от утопических идей второго крепостного права до столь же утопических пережитков первого. Коммунистическая революция в России является логическим результатом оторванности интеллигенции от народа, неумения интеллигенции найти с ним общий язык и общие интересы, нежелание интеллигенции рассматривать самое себя, как слой, подчиненный основным линиям развития русской истории, а не как кооператив изобретателей, наперебой предлагающих русскому народу украденные у нерусской философии патенты полного переустройства и перевоспитания тысячелетней государственности.

Народно-Монархическое Движение есть единственное в эмиграции политическое движение, которое базируется на исключительно русской почве, не имеет никаких мировых претензий и отрицает всякие мировые рецепты. Оно неприемлемо и не может быть приемлемо для подавляющего большинства эмиграции, ибо эта эмиграция есть результат всех предшествующих деяний всех ее руководящих кругов, – правых, может быть, еще в большей степени, чем левых. Народно-Монархическое Движение не есть движение «правое», как не есть и «левое», оно строится в ином измерении, не в двухмерном мире, где все поделено на «правое» и «левое», а в трехмерном – где есть и более высокое и более глубокое. Народно-Монархическое Движение имеет общие точки с правыми, ибо требует мощной царской власти, но смыкается и с левыми, ибо имеет в виду свободу и интересы народа, массы, а не сословия или слоя. Но если «правые» видят в монархии интересы сословия и слоя, то «левые», по существу солидаризируясь с «правыми», видят в монархии «дворянско-помещичий строй», – следовательно – свободу и интересы народа, принесенные в жертву интересам сословия и слоя. Народно-Монархическое Движение видит в монархии – в полном соответствии с историческими фактами бытия России – единственную исторически проверенную гарантию и свободы, и интересов народных масс страны.

Поэтому Народно-Монархическое Движение считает необходимым установить прежде всего ФАКТЫ. Установление фактов вызовет отвращение в одинаковой степени и «правых», отождествляющих интересы России с их собственными интересами, и «левых», видящих в тысячелетней истории сплошное заблуждение, исправить которое призваны немецкая, французская или английская философия.

Никакое здание не может быть построено без учета «сопротивляемости материалов». Из дерева нельзя выстроить десятиэтажного дома, и из кирпича – сорокаэтажного. Русская история имеет дело с совершенно определенным материалом и с совершенно определенным планом стройки. Всякая переоценка или недооценка материала, всякий извне взятый план приводит к логически неизбежной катастрофе. Коммунистическая революция есть исторически обоснованная катастрофа, и Народно-Монархическое Движение, отдавая должное героизму борцов с коммунизмом, обязано: а) констатировать тот факт, что эти бойцы потерпели неудачу, и б) объяснить эту неудачу логически, – совершенно независимо от того, как будет воспринято это объяснение. Нам нужны не льстивые слова, а суровый диагноз. Прежде чем будет поставлен диагноз – нельзя предлагать никаких методов лечения. «Народная Монархия» и является, в первую очередь, попыткой диагноза.

Что есть империя?

Каждый народ мира стремится создать свою культуру, свою государственность и, наконец, свою империю. Если он этого не делает, то не потому, что не хочет, а потому, что не может. Или потому, что понимает недостаточность своих сил. Оценивать это свойство с моральной стороны нет никакого смысла: оно проходит красной нитью через всю мировую историю. Но можно морально оценить и методы и результаты имперской стройки. Можно также установить тот факт, что Империя оказывается тем крепче, чем удобнее чувствуют себя все населяющие ее народы и племена.

Империя Российская есть самое старое государственные образование Европы. Она, как единое национальное целое, практически возникла как «Империя Рюриковичей» и национально как «русская земля», единая земля для всех авторов всех наших летописей.

Сегодняшний возраст Империи Российской приблизительно равен возрасту Римской Империи – около одиннадцати веков. С той только разницей, что Римская Империя – за исключением Карфагена – не имела никаких соперников и что в последние триста лет своего бытия она распадалась и экономически, и политически, и психологически. Современная Россия – даже при коммунизме – громит всех своих конкурентов и не показывает решительно никаких признаков внутреннего распада: коммунизм – это болезнь. Но коммунизм – это не дряхлость.

«Империя – это мир». Внутренний национальный мир. Территория Рима до империи была наполнена войной всех против всех. Территория Германии – до Бисмарка – была наполнена феодальными междунемецкими войнами. На территории Империи Российской были прекращены всякие междунациональные войны и все народы страны могли жить и работать в любом ее конце. И если Империя Российская была беднее, чем другие, то не вследствие «политики», а вследствие географии: трудно разбогатеть на земле, половина которой находится в полосе вечной мерзлоты, а другая половина в полосе вечных нашествий извне.

Что есть индивидуальность?

Каждый народ мира, в особенности каждый великий народ, имеет свои, неповторимые в истории мира пути. Не существует никаких исторических законов развития, которые были бы обязательны для всех народов истории и современности. Русская государственность, русская национальность и русская культура идут своим собственным путем, впитывая в себя ряд чужеродных влияний, но не повторяя путей никакой иной государственности, нации и культуры истории и современности. Империя Рюриковичей в начале нашей истории так же своеобразна и так же неповторима, как самодержавие московских царей, как Империя Петербургского периода или даже как сегодняшняя советская власть.

Поэтому никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, – неприменимы для путей русской государственности, русской национальности и русской культуры.

Тем более, что русская национальность, государственность и культура с чрезвычайной степенью резкости отражают индивидуальные особенности русского народа, принципиально отличные от индивидуальных особенностей и Европы, и Азии. Россия – не Европа, но и не Азия и даже не Евразия. Это – просто – Россия. Совершенно своеобразный национальный государственный и культурный комплекс, одинаково четко отличающийся и от Европы, и от Азии. Основные черты этого комплекса достаточно отчетливо определились раньше, чем европейское влияние или азиатские нашествия могли наложить на Россию свой отпечаток. На эти черты никакого влияния не оказала и Византия. Византийская Империя была Империей без нации. Русская Империя со времен «начальной летописи» строилась по национальному признаку. Однако, в отличие от национальных государств остального мира, русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью, – однако при том условии, что именно русская идея государственности, нации и культуры являлась, является и сейчас, определяющей идеей всего национального государственного строительства России. И, хотя уже не в первый раз, в истории России эта идея искалечена иностранной интервенцией – она все-таки остается определяющей идеей.

Ни одна нация в истории человечества не строила и не постигла такой государственности, при которой все втянутые в орбиту этого строительства нации, народы и племена чувствовали себя – одинаково удобно или неудобно, – но так же удобно или неудобно, как и русский народ. Если было удобно – было удобно всем, если было неудобно – то тоже всем. Это есть основная черта русского государственного строительства. Она может называться интернационализмом, космополитизмом, универсализмом или «вселенскостью», но она проходит определяющей чертой через всю русскую историю.

Россия в сравнении…

Нашего национального Я мы не можем понять без сравнения его с иными национальными индивидуальностями. Поэтому, прежде чем оценивать и определять стройку русской государственности, мы обязаны сравнить ее с остальными мировыми стройками.

Если мы припомним все великие исторические явления, то мы установим следующее:

Великая культура Эллады выросла на крохотном привеске к Балканскому полуострову, поделенному на десяток микроскопических государств. Этой культурой – философией, поэзией, наукой, скульптурой – до сих пор вдохновляется весь современный культурный мир. Но в области права и государственности Эллада не дала ничего.

Великая культура Рима дала только право и государственность; все остальное – религия и философия, наука и даже поэзия, были рабски скопированы с Эллады. Рим строил свою Империю на недостаточной количественно, но необычайно высокой качественно человеческой базе; эта база была исчерпана войнами и разжижена иммиграцией. Рим пал.

На обломках великой Римской Империи разместились в качестве победителей германские племена, внесшие совершенно неизвестный древнему европейскому миру принцип – принцип феодализма: суверенных прав всякого крупного землевладельца. Этот принцип раздробил Европу – дробит ее и до сих пор. Все усилия «великих европейцев», начиная с Карла Великого – через Габсбургов, Ришелье, Наполеона, Гитлера и кончая Уинстоном Черчиллем, не смогли и не смогут преодолеть этого раздробления.

Феодальный принцип, во время так называемых Крестовых Походов, раздробил также Византийскую Империю. Он же привел к монгольскому игу в России: Ярослав «Мудрый» раздробил страну на феодальные «уделы», и удельные князья были разбиты поодиночке.

Феодальный принцип есть по существу принцип мещанства, и он дольше всего удержался в стране, в которой мещанство является определяющей характеристикой, – в Германии (О. Шпенглер, Г. Кайзерлинг и др.).

Ввиду этого, империи мирового масштаба могли вырасти только вне Европы: в Англии, где островное положение страны позволило ей раньше континентальной Европы преодолеть свой феодальный провинциализм, но все-таки не до конца; в России, где не было психологических предпосылок для феодализма, и – в самое последнее время – в САСШ, где как-то выплавляется еще незаконченный, но новый тип государственности, нации и культуры.

Европейские попытки стройки мировой империи – в Европе и вне Европы – окончились полным провалом: заокеанские владения Испании и Португалии, Франции и теперь даже Англии ушли от своих метрополий и в свою очередь раздробились на ряд мелких государственных образований.

Мы сейчас присутствуем при конце мировой Великобританской Империи, но мы также присутствуем при конце Европы как культурного и политического гегемона мира. А наши «идеологи» все еще пытаются заимствовать из Европы все те идеи, которые Европу уже привели к концу.

Отношения наций-строительниц к нациям, народам и племенам, втянутым в орбиту данного государственного строительства, определяются следующими историческими фактами.

Эллада. Иноплеменники – это варвары, метеки, периеки и илоты – неравноправные гости или побежденные туземцы.

Рим. Граждане Рима, разделенные на две категории, – патриции и плебс, «союзники» – самых различных категорий, и побежденное население колоний.

Германцы. Завоеванные нации превращались в рабов, их земля передавалась завоевателям – более или менее одинаково – при завоевании Рима, Византии, Прибалтики или, правда только в проекте, – Юга России (проект организации Wehrbauer’ов). Даже и немцы – при Гитлере – делились на ряд неравноправных групп: Reichsdeutsche, Ausiandsdeutsche, Volksdeutsche.

Великобритания. Вооруженное или невооруженное ограбление всего, что плохо лежит: и Ирландии, и Индии. Обогащение нации-победительницы всякими путями – и торговлей рабами и торговлей опиумом – с поддержкой этой коммерции также и вооруженной силой.

Франция. Полная неспособность к какой бы то ни было колонизационной деятельности, потеря почти всех колоний, предельно выраженный национальный шовинизм («а bas les mutecs!») и все растущая национальная слабость.

Испания. Почти полное истребление побежденных пародов и полный распад империи.

Россия. Никаких следов эксплуатации национальных меньшинств в пользу русского народа. Никаких следов порабощения финских племен времен освоения волжско-окского междуречья. «Беспощадная эксплуатация Кавказа», при которой проливалась русская кровь, а миллионерами и министрами становились Лианозовы, Манташевы, Гукасовы, Лорис-Меликовы – и даже Сталины, Орджоникидзе и Берии. Один из результатов: Рим и Лондон богатели за счет ограбления своих империй, центр русской государственности оказался беднее всех своих «колоний». Но – оказался и крепче.

Что есть «дух»

Каждая государственность мира, и в особенности каждая великая государственность мира, отражает в себе основные психологические черты нации-строительницы. Ни климат, ни география здесь не играют никакой роли. Греки Перикла жили в тех же географических и климатических условиях, как и греки Венизелоса, легионеры Рима – в тех же условиях, как и лаццарони времен так называемой итальянской монархии.

Итальянское «Возрождение» повторило основные черты древней Греции, но не повторило никаких черт древнего Рима. «Приморское положение» и торговые пути древней Греции не создали никакой империи, – приморское положение и торговые пути Англии создали Великобританскую Империю. При полном отсутствии и приморского положения, и торговых путей была создана Российская Империя.

Ни реки, ни горы, ни моря не играют никакой роли.

На Дунае и его притоках существуют: Германия, Чехия, Венгрия, Сербия, Болгария и Румыния. На Ла Плате существуют: Уругвай, Аргентина, Парагвай и Боливия – четыре отдельных государства, имеющих один и тот же язык, одну и ту же религию и почти одно и то же население. Швейцария, перегороженная десятками горных хребтов, составляет одну государственность. Французская нация без всяких хребтов включена в состав Франции, Бельгии и Швейцарии.

В формировании нации религия играет второстепенную роль: Азия остается верна буддизму во всех его оттенках, тюркско-арабские народы – мусульманству и Европа – христианству; мировые религии очень точно отграничены расовыми границами, а в среде европейской и христианской культуры – национальными: романские народы остались – безо всякого исключения – верны католицизму, германские – с некоторыми исключениями – перешли в протестантизм, славяне, с двумя исключениями, остались православными. Однако: одно и то же православие исповедуют психологически совершенно различные народы: и русские, и румыны, и греки, и армяне, и даже абиссинцы. Таким образом, одна и та же религия, приложенная к различному психологическому материалу, оставила этот материал таким, каким он был и раньше. Языческая Русь была Русью и до Владимира и после него. Языческая Русь была такой же терпимой, «космополитической», «имперской», как и Русь Московских Царей или Всероссийских Императоров. Можно установить культурное, колонизационное и государственное влияние православия на Россию – но это влияние было только результатом национальных особенностей страны. Та же религия в иных национальных условиях не дала никаких ни культурных, ни колонизационных, ни государственных достижений.

Факторы, образующие нацию и ее особый национальный склад характера, нам совершенно неизвестны. Но факт существования национальных особенностей не может подлежать никакому добросовестному сомнению. В рядах родственных наций, связанных родством исторических судеб и прочего, мы можем найти совпадающие черты, – как можем найти совпадающие черты в каждом человеке, в каждом млекопитающем, в каждом позвоночнике, и так далее. Но в данном случае ни методы питания новорожденных, ни число позвонков нас не интересует. Что же касается национальных особенностей, то среди нас уже веками живут две нации совершенно своеобразного склада: цыгане и евреи.

Цыгане не интересуются вовсе ни республикой, ни монархией, ни социализмом, ни капитализмом. Они кочуют. На телегах – в России, в лодках – в Норвегии, или «фордах» – в Америке. Наши идеалы – не для них. Мы для них

«В неволе душных городов
Главы перед идолами клоним
И просим денег и цепей».

Сквозь нашу культуру они проходят, как привидение сквозь стену.

Еврейский народ за все время своего рассеяния не сделал ни одной попытки заселить, «освоить», колонизовать тогда в изобилии пустовавшие земли. При «еврее королей» Ротшильде, как и при короле евреев Соломоне, он остается все тем же: народом-посредником. И сегодняшний Израиль – это не государство, это только один из видов эвакуации Ди-Пи. Если мир придет в порядок, статус Ди-Пи будет сдан в архив истории и нынешнее население Израиля вернется на старые места и к старым профессиям.

Было бы откровенно глупо: убеждать цыган в преимуществах «функциональной собственности» и евреев в желательности стройки Еврейской Империи. Однако: почему-то не считаются откровенной глупостью попытки навязать России политические порядки, выросшие из западноевропейского феодализма. Почему, в самом деле, мы должны копировать французов, а не цыган? Или немцев, а не Израиль? Или Великобританию, а не Бечуанлэнд?

Народно-Монархическое Движение исходит из той аксиомы, что Россия имеет свои пути, выработала свои методы, идет к своим целям и что, поэтому, никакие политические заимствования извне ни к чему, кроме катастрофы, привести не могут.

Так для Менделеева было бы катастрофой, если бы его заставили переменить лабораторию на сцену, или для Шаляпина, если бы его заставили переменить сцену на лабораторию.

* * *

Народно-Монархическое Движение исходит также из той аксиомы, что решающим фактором всякого государственного строительства является психология, «дух» народа-строителя, втягивающего в свою орбиту или торговым путем, как это делали англичане, или путем насилия, как это пытались делать испанцы, или путем общности интересов, как это делали мы. Географические и климатические условия могут помогать строительству, как они помогали Риму, и могут мешать строительству, как они мешают нам. Но эти условия не могут ничегосоздать и не могут ничему помешать. Из всех культурных стран мира Россия находится в наихудших географических и климатических условиях, – и это не помешало стройке Империи. Из европейских стран Франция находится в самых лучших условиях, и у нее не вышло ничего.

Кривые зеркала

Психология народа не может быть понята по его литературе. Литература отражает только отдельные клочки национального быта – и, кроме того, клочки, резко окрашенные в цвет лорнета наблюдателя. Так, Лев Толстой, разочарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окрашенный в цвета розовой идеализации этого быта, и, с другой, отражал чувство обреченности родного писателю слоя. Ф. Достоевский – быт деклассированного и озлобленного разночинца, окрашенный в тона писательской эпилепсии. А. Чехов – быт мелкой интеллигенции, туберкулезного происхождения. М. Горький – социал-демократического босяка. Л. Андреев – просто свои алкогольные кошмары. Алкогольные кошмары Эдгара По никто не принимает за выражение североамериканского духа, как никто не принимает байроновский пессимизм за выражение великобританской идеи. Безуховы и Волконские могли быть. Каратаевых и Свидригайловых быть не могло. Плюшкины могли быть, как могли быть и Обломовы, но ни один из этих героев никак не характеризует национальной психологии русского народа.

Русскую психологию характеризуют не художественныевымыслыписателей, ареальныефакты исторической жизни.

Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы, не «анархические наклонности русского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт.

Всякая литература живет противоречиями жизни, – а не ее нормальными явлениями. Всякая настоящая литература есть литература критическая. В тоталитарных режимах нет критики, но нет и литературы. Литература всегда является кривым зеркалом народной души. Наша литература в особенности, ибо она родилась в эпоху крепостничества, достигла необычайной технической высоты и окрасила все наши представления о России в заведомо неверный цвет. Но в такой же цвет окрасила их и русская историография.

Фактическую сторону русской истории мы знаем очень плохо – в особенности плохо знают ее профессора русской истории. Это происходит по той довольно ясной причине, что именно профессора русской истории рассматривали эту историю с точки зрения западноевропейских шаблонов. Оценка же русской истории с точки зрения этих шаблонов правильна в такой же степени, как если бы мы стали оценивать деятельность Менделеева с точки зрения его голосовых связок. Или: культуру Эллады с точки зрения Империи. Или Империю Рима с точки зрения Праксителя. Или промышленность САСШ с точки зрения цыганского табора. Русские историки пытались измерить: версты килограммами и пуды – метрами. Запутались сами, запутали и нас. В результате всего этого мы, в эмиграции, не имеем ни одного политического течения, которое было бы русским – не по названию, а по смыслу.

Политика подкинутого слоя

Русская политическая мысль может быть русской политической мыслью тогда и только тогда, когда она исходит из русских предпосылок – исторических и прочих. Универсальной политической мысли не может быть, как не может быть политической мысли, в равной степени применимой для Готтентотии и для Великобритании. Можно говорить об общности политической судьбы и политической психологии Швеции и Норвегии, но нельзя говорить об общности такого гигантского явления, каким является Россия, с каким бы то ни было иным историческим явлением мира. Между тем вся русская политическая мысль является результатом заимствованных извне шаблонов мышления, фразеологии, терминологии и политики.

Всю сумму оттенков русской политической мысли можно разделить на три основные группы, в которые будут укладываться все имеющиеся в наличии политические партии России.

А. Утопическая группа

Основное положение: обобществление средств производства, – то есть отрицание частной собственности и частной инициативы. Исходные теоретические пункты: у марксистов – Карл Маркс со всеми его предшественниками. У «умеренных социалистов», типа эс-эр, – Фурье, Сен-Симон и прочие. У солидаристов – Шпан, Сартр и прочий «персонализм».

У марксистов «орудия производства» подвергаются социализации, у умеренных социалистов – огосударствлению, у солидаристов они становятся «функциональной собственностью». Во всех трех случаях это означает диктатуру бюрократии – социалистической или функциональной, это, конечно, совершенно безразлично. Практически безразлично и то, из какого именно гнилого яйца в инкубаторе умирающей Европы высижена та или иная разновидность обобществления.

Это – самая сильная группа среди русской интеллигенции и группа в наибольшей степени «оторванная от народа». Группа, наиболее «убежденная» в своей правоте и наиболее способная к проявлению крайнего насилия над любой волей и над любыми интересами народа. Психологически – это тип людей, которые шли на собственную смерть, чтобы во имя «освобождения народа» убить его Царя-Освободителя.

Ее социальный состав: от князей и миллионеров (Кропоткин, Гоц, Бухарин) до профессиональных уголовников (Котовский и пр.). По самому своему существу эта группа должна была бы быть объектом психиатрии.

Б. Республиканско-буржуазная группа

Основное положение: перенесение в Россию парламентарного образа правления, как уже «проверенного опытом передовых государств». Социальный состав: профессора, проведшие всю свою жизнь над зубрежкой этого опыта и страдающие клинической степенью близорукости. Только клинической степенью близорукости можно объяснить тот факт, что полный провал «проверенного опытом» парламентарного управления в России, Венгрии, Германии, Италии, Испании, Польше, Португалии, Франции (деголлизм) называется «опытом передовых государств». Этот опыт находится, можно сказать, под самым носом или даже еще ближе. Парламентарные методы управления привели к полному политическому, экономическому и моральному маразму почти все страны Европы, и мир стремится к авторитарному правительству. Если исключить мелкие страны, находящиеся вне больших исторических путей, и англосаксонские государственные образования, отделенные от этих путей проливами или океанами, то почти весь остальной мир стремится к авторитарному правительству. Диктатура – военная, как в Испании, партийная, как в СССР, Германии и пр., профессорская, как в Португалии, – это есть только изнанка естественного стремления всякого человека к какой-то определенности. Отринув определенность монархии, три четверти человечества пошли искать определенности в диктатуре – и вместо хлеба получили камень. Но профессорская группа этого, конечно, не видит.

Философские корни группы: позитивисты Огюста Конта. Идеал – буржуазная республика неизвестного типа. Во Франции их было три, сейчас доживает свой век четвертая и вырисовывается военная диктатура ген. де Голля. «Опыт передовых стран Европы» пока поддерживается миллиардами и оружием САСШ.

Это самая слабая группа эмиграции. Кроме эрудиции, она не имеет ничего. Ее эрудиция ничего не стоит. Группа будет бесследно смята между утопизмом и консерватизмом, как ее предшественники были бесследно смяты в 1917 году.

В. Правая, консервативная, условно монархическая группа

Та, которая больше всего оперирует термином «русскости» и которая представляет собой слой, наиболее удаленный от интересов русского народа. Ее социальный состав: дворянство и служилый слой. Ее философские корни: никаких. Ее историческое происхождение: заимствованное непосредственно из Польши крепостное право, период которого группа считает периодом величайшего «расцвета России». Отсюда – Петр Первый, символизирующий начала шляхетства и рабства, и Екатерина Вторая, тоже только символизирующая апогей и того и другого, названы «Великими». Александр Второй такого отличия не получил.

Это – наибольшая количественно группа и самая слабая культурно. Она «признает» монархию и выполняет монархические обряды. Но если можно будет обойтись без монархии – например, на путях военной диктатуры, – она постарается обойтись.

Однако именно из служилого элемента этой группы откололся «штабс-капитанский элемент», который и является реальным автором этой работы. Ибо: определяет не личность, а среда, и не автор, а история. Если для данных положений не найдется «среды», или если они не будут соответствовать истории, – они останутся плодом литературных ухищрений отдельного графомана. Если найдется среда, то эти же положения могут стать исходным пунктом к нашему возвращению к себе, домой, на родину – после двухсот пятидесяти лет и философских и физических скитаний по философическим и физическим задворкам Европы. Все зависит от того, найдется ли у нас – и в эмиграции и в России – слой, который смог бы покончить с вековой «оторванностью интеллигенции от народа» и стать правящей и культурной элитой, выражающей национальную индивидуальность России, а не случайные находки в подстрочных примечаниях к европейской философии и не собственные сословные или классовые вожделения.

Оторванность от народа

Эту фразу, в том или ином ее варианте, повторяет весь русский образованный слой, начиная с Карамзина: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть гражданами России». Эта «оторванность от народа» или «потеря русского гражданства» оценивается нами, как некая абстракция, очень далекая от нужд и забот сегодняшнего дня. Нечто вроде четвертого измерения геометрии Лобачевского или квадратного корня из минус единицы. Однако факт русской революции вызвал такую сумму нужды и забот, горя и крови, что об этой «абстракции» стоило бы подумать совершенно всерьез.

«Оторванность от народа», «пропасть между народом и интеллигенцией», «потеря русского гражданства» и прочее заключается вот в чем: интересы русского народа – такие, какими онсамих понимает, заменены: с одной стороны, интересами народа – такими, какими их понимают творцы и последователи утопических учений, и, с другой стороны, интересами «России», понимаемыми, преимущественно, как интересы правившего сословия.

Одна сторона предполагает, что Карл Маркс лучше знает, в чем заключаются интересы русского народа, чем сам этот народ, и, с другой стороны, интересы поместного слоя кое-как прикрываются интересами «России», «славой русского оружия», блеском Двора, экзотичностью «потешных марсовых полей» и прочим в этом роде. Срединную позицию занимают люди, которые полагают, что Бенжемен Констан, или Леон Буржуа, или кто-нибудь в этом роде – они-то и знают, чего именно хочет русский народ, или, точнее, что именно ему нужно и какими путями достичь реализации желаний или нужд русского народа. Один из частных, но химически наиболее чистых примеров такой рецептуры представляет собою поездка немца Гастхаузена, «открывшего» русскую общину и лет на восемьдесят затормозившего ее ликвидацию.

Все эти течения не отдают себе отчета в том, что русский народ – помимо чисто физиологических потребностей, свойственных всем людям, всем млекопитающим, всем позвоночным и так далее, – имеет совершенно определенные, ему одному свойственные идеалы, цели и методы. Но так как этот народ не имеет интеллигенции, образованного класса, правящего класса, ведущего класса, который отражал бы не воздушные замки марксизма и не растреллиевские дворцы дворянства, а реальные устремления русских изб, то русский народ не имеет адекватного ему национального, культурного и политического оформления, потерянного в XV III веке.

Русская интеллигенция должна быть перевоспитана в русском духе. И так как это перевоспитание почти невозможно, то дело идет о создании новой русской интеллигенция, которая, конечно, не может родиться по заказу. Если перевоспитание одного человека, по крайней мере взрослого человека, есть вещь практически невозможная – «перевоспитание» тысячелетней нации есть совершеннейший абсурд.

Русская историография

Русская историография за отдельными и почти единичными исключениями есть результат наблюдения русских исторических процессов с нерусской точки зрения. Кроме того, эта историография возникла в век ««диктатуры дворянства» и отражает на себе его социальный заказ – и сознательно и также бессознательно.

Таким образом в русское понимание русской истории был искусственно, иногда насильственно, введен целый ряд понятий, которые, по формулировке В.О. Ключевского, «не соответствовали ни русской, ни иностранной действительности», то есть не соответствовали никакой действительности в мире: пустой набор праздных слов, заслоняющий собою русскую реальность. С одной стороны, питомцы западноевропейских кафедр кое-как переводившие «иностранные речения» на кое-какую французско-нижегородскую мову, с другой стороны – питомцы дворянских усадеб, почти начисто забывшие русский язык. Пушкинская Татьяна «изъяснялася с трудом на языке своем родном».

Социальный заказ победившего социального слоя, понятия, не соответствовавшие никакой действительности в мире, язык, в котором не было места для обозначения чисто русских явлений, – все это привело к тому, что любой труд по истории России переполнен сплошными внутренними противоречиями, – не говоря уже о полном несоответствии этих трудов с элементарнейшими фактическими данными русской истории»

Левые историки предпочитают сообщить своим читателям заведомую неправду. Правые вынуждены вилять. В качестве истинно классического примера последнего метода научно-исторической оценки я приведу мнение о Петре Первом Льва Тихомирова – теоретика и историка русского монархизма.

На стр. 161 второго тома своей «Монархической Государственности» Л. Тихомиров пишет: