скачать книгу бесплатно
– Потому, что гадость.
– Как вам угодно, Ардальон Борисыч, – пожимая плечами, сказал Володин, – а только я вам хотел угодить, а если вы не хотите, то как хотите.
– А как тебя генерал-то отбрил? – спросил Передонов.
– Какой генерал? – ответил вопросом Володин, и покраснел, и обиженно выпятил нижнюю губу.
– Да слышали, слышали, – говорил Передонов.
Варвара ухмылялась.
– Позвольте, Ардальон Борисыч, – горячо заговорил Володин, – вы слышали, да, может быть, недослышали. Я вам расскажу, как все это дело было.
– Ну, рассказывай, – сказал Передонов.
– Это было дело третьего дня, – рассказывал Володин, – об эту самую пору. У нас в училище, как вам известно, производится в мастерской ремонт. И вот, изволите видеть, приходит Верига с нашим инспектором осматривать, а мы работаем в задней комнате. Хорошо. Я не касаюсь, зачем Верига пришел, что ему надо, – это не мое дело. Положим, я знаю, что он – предводитель дворянства, а к нашему училищу касательства не имеет, – но я этого не трогаю. Приходит – и пусть, мы им не мешаем, работаем себе помаленьку, – вдруг они к нам входят, и Верига, изволите видеть, в шапке.
– Это он тебе неуважение оказал, – угрюмо сказал Передонов.
– Изволите видеть, – обрадованно подхватил Володин, – и у нас образ висит, и мы сами без шапок, а он вдруг является этаким мамелюком[5 - Мамелюками называли конную гвардию египетских султанов, состоящую из воинов тюркского и кавказского происхождения. Здесь употреблено в переносном смысле – иноверец, нерусский, басурман.]. Я ему и изволил сказать, тихо, благородно: ваше превосходительство, говорю, потрудитесь вашу шапочку снять, потому, говорю, как здесь образ. Правильно ли я сказал? – спросил Володин и вопросительно вытаращил глаза.
– Ловко, Павлушка, – крикнул Передонов, – так ему и надо.
– Конечно, что им спускать, – поддержала и Варвара. – Молодец, Павел Васильевич.
Володин, с видом напрасно обиженного человека, продолжал:
– А он вдруг изволил мне сказать: всякий сверчок знай свой шесток. Повернулся и вышел. Вот как все дело было, и больше никаких.
Володин чувствовал себя все-таки героем. Передонов в утешение дал ему карамельку.
Пришла и еще гостья, Софья Ефимовна Преполовенская, жена лесничего, полная, с добродушно-хитрым лицом и плавными движениями. Ее посадили завтракать. Она лукаво спросила Володина:
– Что это вы, Павел Васильевич, так зачастили к Варваре Дмитриевне?
– Я не к Варваре Дмитриевне изволил прийти, – скромно ответил Володин, – а к Ардальону Борисычу.
– Уж не влюбились ли вы в кого-нибудь? – посмеиваясь, спрашивала Преполовенская.
Всем известно было, что Володин искал невесты с приданым, сватался ко многим и получал отказ. Шутка Преполо-венской показалась ему неуместною. Дрожащим голосом, напоминая всею своею повадкою разобиженного баранчика, он сказал:
– Если я влюбился, Софья Ефимовна, то это ни до кого не касается, кроме меня самого и той особы, а вы таким манером выходите в сторонке.
Но Преполовенская не унималась.
– Смотрите, – говорила она, – влюбите вы в себя Варвару Дмитриевну, кто тогда Ардальону Борисычу сладкие пирожки станет печь?
Володин выпятил губы, поднял брови и уже не знал, что сказать.
– Да вы не робейте, Павел Васильевич, – продолжала Преполовенская, – чем вы не жених! И молоды, и красивы.
– Может быть, Варвара Дмитриевна и не захотят, – сказал Володин, хихикая.
– Ну, как не захотят, – ответила Преполовенская, – уж больно вы скромны некстати.
– А может быть, и я не захочу, – сказал Володин, ломаясь. – Я, может быть, и не хочу на чужих сестрицах жениться. У меня, может быть, на родине своя двоюродная племянница растет.
Уже он начал верить, что Варвара не прочь за него выйти. Варвара сердилась. Она считала Володина дураком; да и получал он вчетверо меньше, чем Передонов. Преполовенской же хотелось женить Передонова на своей сестре, дебелой поповне. Поэтому она старалась поссорить Передонова с Варварою.
– Что вы меня сватаете, – досадливо сказала Варвара, – вот вы лучше вашу меныпуху за Павла Васильевича сватайте.
– Зачем же я стану его от вас отбивать! – шутливо возразила Преполовенская.
Шутки Преполовенской дали новый оборот медленным мыслям Передонова; да и ерлы крепко засели в его голове. С чего это Володин выдумал такое кушанье? Передонов не любил размышлять. В первую минуту он всегда верил тому, что ему скажут. Так поверил он и влюбленности Володина в Варвару. Он думал: вот окрутят с Варварой, а там, как поедут на инспекторское место, отравят его в дороге ерлами, и подменят Володиным: его похоронят как Володина, а Володин будет инспектором. Ловко придумали!
Вдруг в передней послышался шум. Передонов и Варвара испугались: Передонов неподвижно уставил на дверь прищуренные глаза. Варвара подкралась к двери в залу, едва приоткрыла ее, заглянула, потом так же тихо, на цыпочках, балансируя руками и растерянно улыбаясь, вернулась к столу. Из передней доносились визгливые крики и шум, словно там боролись. Варвара шептала:
– Ершиха – пьяная-распьяная, Наташка ее не пускает, а она в залу так и прет.
– Как же быть? – испуганно спросил Передонов.
– Надо перейти в залу, – решила Варвара, – чтоб она сюда не залезла.
Пошли в залу, а двери за собой плотно закрыли. Варвара вышла в прихожую со слабою надеждою задержать хозяйку или посадить ее в кухню. Но нахальная баба ворвалась-таки в залу. Она подбочась остановилась у порога и сыпала ругательные слова в виде общего приветствия. Передонов и Варвара суетились около нее и старались усадить ее на стул поближе к прихожей да подальше от столовой. Варвара вынесла ей из кухни на подносе водки, пива, пирожков. Но хозяйка не садилась, ничего не брала и рвалась в столовую, да только никак не могла признать, где дверь. Она была красная, растрепанная, грязная, и от нее далеко пахло водкою. Она кричала:
– Нет, ты меня за свой стол посади. Что ты мне выносишь на подносе! Я на скатертке хочу. Я – хозяйка, так ты меня почти. Ты не гляди, что я – пьяная. Зато я – честная, я – своему мужу жена.
Варвара, трусливо и нагло ухмыляясь, сказала:
– Да уж мы знаем.
Ершова подмигнула Варваре, хрипло захохотала и ухарски щелкнула пальцами. Она становилась все более дерзкою.
– Сестра! – кричала она, – знаем мы, какая ты есть сестра. А отчего к тебе директорша не ходит? а? что?
– Да ты не кричи, – сказала Варвара.
Но Ершова закричала еще громче:
– Как ты можешь мне указывать! Я в своем дому, что хочу, то и делаю. Захочу – и сейчас вас выгоню вон, и чтобы духу вашего не пахло. Но только я к вам милостива. Живите, ничего, только чтоб не фордыбачить.
Меж тем Володин и Преполовенская скромненько посиживали у окна да помалкивали. Преполовенская легонечко усмехалась, посматривала искоса на буянку, а сама притворялась, что глядит на улицу. Володин сидел с обиженнозначительным выражением на лице.
Ершова на время пришла в благодушное настроение и дружелюбно сказала Варваре, пьяно и весело улыбаясь ей и похлопывая ее по плечу:
– Нет, ты меня послушай-ка, что я тебе скажу, – ты меня за свой стол посади да барского разговорцу мне поставь. Да поставь ты мне сладких жамочек[6 - Жамочки — пряники приплюснутой формы.], почти хозяйку домовую, так-то, милая ты моя девушка.
– Вот тебе пирожки, – сказала Варвара.
– Не хочу пирожков, хочу барских жамочек, – закричала Ершова, размахивая руками и блаженно улыбаясь, – скусные жамочки господа жрут, и-их скусные!
– Нет у меня никаких тебе жамочек, – отвечала Варвара, делаясь смелее оттого, что хозяйка становилась веселее, – вот, дают тебе пирожки, так и жри.
Вдруг Ершова разобрала, где дверь в столовую. Она неистово взревела:
– Дай дорогу, ехидина!
Оттолкнула Варвару и кинулась к двери. Ее не успели удержать. Наклонив голову, сжав кулаки, ворвалась она в столовую, с треском распахнув дверь. Там она остановилась близ порога, увидела испачканные обои и пронзительно засвистала. Она подбоченилась, лихо отставила ногу и неистово крикнула:
– А, так вы и в самом деле хотите съезжать!
– Что ты, Иринья Степановна, – дрожащим голосом говорила Варвара, – мы и не думаем, полно тебе петрушку валять.
– Мы никуда не уедем, – подтверждал Передонов, – нам и здесь хорошо.
Хозяйка не слушала, подступала к оторопелой Варваре и размахивала кулаками у ее лица. Передонов держался позади Варвары. Он бы и убежал, да любопытно было посмотреть, как хозяйка и Варвара подерутся.
– На одну ногу стану, за другую дерну, пополам разорву! – свирепо кричала Ершова.
– Да что ты, Иринья Степановна, – уговаривала Варвара, – перестань, у нас гости.
– А подавай сюда гостей! – закричала Ершова, – гостей-то твоих мне и нужно!
Ершова, шатаясь, ринулась в залу и, вдруг переменив совершенно и речь, и все свое обращение, смиренно сказала Преполовенской, низко кланяясь ей, причем едва не свалилась на пол:
– Барыня милая, Софья Ефимовна, простите вы меня, бабу пьяную. А только что я вам скажу, послушайте-ка. Вот вы к ним ходите, а знаете, что она про вашу сестрицу говорит? И кому же? Мне, пьяной сапожнице! Зачем? Чтобы я всем рассказала, вот зачем!
Варвара багрово покраснела и сказала:
– Ничего я тебе не говорила.
– Ты не говорила? Ты, касть[7 - Касть – гадость, скверна. По Далю, сокращение от «пакость».] поганая? – закричала Ершова, подступая к Варваре со сжатыми кулаками.
– Ну, замолчи, – смущенно пробормотала Варвара.
– Нет, не замолчу, – злорадно крикнула Ершова и опять обратилась к Преполовенской. – Что она с вашим мужем будто живет, ваша сестра, вот что она мне говорила, паскудная.
Софья сверкнула сердитыми и хитрыми глазами на Варвару, встала и сказала с притворным смехом:
– Благодарю покорно, не ожидала.
– Врешь! – злобно взвизгнула на Ершову Варвара.
Ершова сердито гукнула, топнула и махнула рукою на Варвару и сейчас же снова обратилась к Преполовенской:
– Да и барин-то про вас, матушка-барыня, что говорит! Что вы будто раньше таскались, а потом замуж вышли! Вот они какие есть, самые мерзкие люди! Плюньте вы им в морды, барыня хорошая, ничем с такими расподлыми людишками вожжаться.
Преполовенская покраснела и молча пошла в прихожую. Передонов побежал за нею, оправдываясь.
– Она врет, вы ей не верьте. Я только раз сказал при ней, что вы – дура, да и то со злости, а больше, ей-богу, ничего не говорил, – это она сама сочинила.
Преполовенская спокойно отвечала:
– Да что вы, Ардальон Борисыч! ведь я вижу, что она пьяная, сама не помнит, что мелет. Только зачем вы все это позволяете в своем доме?
– Вот поди, знай, – ответил Передонов, – что с нею сделаешь!
Преполовенская, смущенная и сердитая, надевала кофту. Передонов не догадался помочь ей. Еще он бормотал что-то, но уже она не слушала его. Тогда Передонов вернулся в залу. Ершова принялась крикливо упрекать его. Варвара выбежала на крыльцо и утешала Преполовенскую:
– Ведь вы знаете, какой он дурак, – что говорит, сам не знает.
– Ну, полноте, что вы беспокоитесь, – отвечала ей Преполовенская. – Мало ли что пьяная баба сболтнет.
Около дома, на дворе, куда выходило крыльцо, росла крапива, густая, высокая. Преполовенская слегка улыбнулась, и последняя тень недовольства сбежала с ее белого и полного лица. Она по-прежнему стала приветлива и любезна с Варварою. Обида будет отомщена и без ссоры. Вместе пошли они в сад пережидать хозяйкино нашествие.
Преполовенская всё посматривала на крапиву которая и в саду обильно росла вдоль заборов. Она сказала наконец:
– Крапивы-то у вас сколько. Вам она не нужна?
Варвара рассмеялась и ответила:
– Ну вот, на что мне она!
– Коли вам не жалко, надо у вас нарвать, а то у нас нету, – сказала Преполовенская.
– Да на что она вам? – с удивлением спросила Варвара.
– Да уж надо, – сказала Преполовенская, посмеиваясь.
– Душечка, скажите, на что? – взмолилась любопытная Варвара.
Преполовенская, наклонившись к Варварину уху, шепнула:
– Крапивой натирать – с тела не спадешь. От крапивы-то и моя Геничка такая толстуха.
Известно было, что Передонов отдает предпочтение жирным женщинам, а тощих порицает. Варвару сокрушало, что она тонка и все худеет. Как бы нагулять побольше жиру? – вот в чем была одна из главнейших ее забот. У всех спрашивала она: не знаете ли средства? Теперь Преполовенская была уверена, что Варвара по ее указанию будет усердно натираться крапивою, и так сама себя накажет.
III
Передонов и Ершова вышли на двор. Он бормотал:
– Вот поди ж ты.
Она кричала во все горло, и была веселая. Они собирались плясать. Преполовенская и Варвара пробрались через кухню в горницы и сели у окна смотреть, что будет на дворе.
Передонов и Ершова обнялись и пустились в пляс по траве кругом груши. Лицо у Передонова по-прежнему оставалось тупым и не выражало ничего. Механически, как на неживом, прыгали на его носу золотые очки и короткие волосы на его голове. Ершова повизгивала, покрикивала, помахивала руками и вся шаталась.
Она крикнула Варваре в окно:
