скачать книгу бесплатно
– Ты сам-то его видел?
– Не посчастливилось, – ответил Борис. – А вот гидрологи[6 - Гидрологи – люди, занимающиеся наблюдением и исследованием водных объектов и ресурсов.] твердят, что видели. Голуб-яван любит глухие и труднодоступные места. Одно слово – неандерталец. Ребята собрали из надувных камер плот, обшарили все берега и прибрежные скалы, заглянули в каждую расщелину, в каждую пещеру, но… никого не нашли.
– А следы?
– И следов не было. Ни одного. Жаль, правда?
– Ага. Только зачем они его искали?
– В том-то и дело, что один из гидрологов утром заметил на берегу какую-то огромную фигуру. Местность необитаемая, все об этом знали, и вдруг…
– Может, это медведь был?
– Может, и медведь. – Борис помолчал. – Но тем же утром у ребят пропала резиновая лодка. Как они ее ни искали – все напрасно.
– Думаешь, лодку голуб-яван стащил? Зачем она ему?
– Мало ли… Кстати, лодка потом нашлась, в пяти километрах выше того места, где она исчезла.
– Сказки все… обычная брехня.
– Поживем, увидим…
Больше Лариса ничего не слышала, она провалилась в глубокий сон. Ей снилось прекрасное озеро – синий глаз Памира. Оно раскинулось перед ней своей сияющей гладью. По его берегам высились заснеженные каменные исполины. Высоко в небе стояло желтое солнце…
Из Калаихума Лариса решила написать письмо мужу. Так, мол, итак, из-за неблагоприятной погоды придется сидеть в горах до весны, только потом начнутся съемки. У Бориса был с собой ноутбук, и она осмелилась попросить его воспользоваться электронной почтой…
Москва
– Рад вас видеть, прекрасная Мария, – кланяясь, сказал Холмогоров.
– Проходите в гостиную, Геннадий Алексеевич. Чем обязана вашему визиту?
Господин Холмогоров был давнишним приятелем Ревина. Они дружили едва ли не со школьной скамьи, потом пути их разошлись. Данила увлекся альпинизмом, пропадал в горах, а Холмогоров получил экономическое образование, защитил докторскую и занялся финансами. Встретились бывшие одноклассники случайно, в приемной одного государственного чиновника. Пока ожидали «высочайшей аудиенции», разговорились. Оказалось, что их интересует одна и та же сфера бизнеса – технические средства связи и предоставляемые в этой области услуги.
«Данила! – не переставал удивляться Холмогоров. – Я думал, ты с гор уже не спустишься. Бросил, что ли, свое скалолазание?»
«Бросил, – серьезно ответил Ревин. – Считай, альпинистская страничка моей биографии закрыта. Навсегда».
Больше они к этой теме не возвращались. Ревин пригласил друга на должность финансового директора в свою молодую перспективную фирму «Роскомсвязь».
Холмогоров познакомился с женой Ревина и с самой первой встречи стал называть ее «прекрасная Мария». Отношения у них сложились холодно-официальные, хотя Машеньке казалось, что чопорный и сухой Холмогоров втайне питает к ней симпатию. Сказать, что он влюблен, было бы большой натяжкой. Это слово вовсе не подходило к Холмогорову – высокий, длинный, худой, он являлся воплощением бесстрастности и безукоризненного профессионализма. Финансы, денежные потоки, банковские операции, казалось, занимали его полностью, без остатка.
– Я к вам по делу, прекрасная Мария…
Холмогоров уселся в кресло, заложив ногу на ногу. Дорогой костюм висел на нем, как на вешалке; тщательно, волосок к волоску, прилизанные волосы облегали вытянутый породистый череп мыслителя, облысевший лоб блестел.
– Да? – удивилась Ревина. – Кому, как не вам, знать, что в бизнесе я полный профан. А что касается денег, то я умею их только тратить.
Геннадий Алексеевич изобразил на лице некое подобие улыбки, при этом его бесцветные глаза, обрамленные белесыми ресницами, оставались напряженно – серьезными.
– Как ни странно, – продолжал он тем же ровным деловитым тоном, – я пришел говорить с вами именно о деньгах.
– Хорошо… я вас слушаю. Может, выпьете чего-нибудь? Коньяк, водка?
– Благодарю, нет.
Машенька отлично знала, что Холмогоров пил все подряд в больших количествах и умудрялся не пьянеть. То, что он отказался от спиртного, говорило о важности предстоящей беседы.
– Прекрасная Мария, поймите меня правильно… я не собираюсь обсуждать здесь деловые качества вашего супруга и моего партнера…
– Вы о Ревине, что ли?
Геннадий Алексеевич слегка нахмурился. Эти женщины! Что за несносная привычка перебивать?
– Меня привело к вам беспокойство, – терпеливо объяснял он. – Данила прежде всего мой друг, а потом уже партнер по бизнесу. Он… самый близкий мне человек. Я не женат, родители мои умерли, и вы с Данилой – вся моя семья. Ну еще фирма, конечно. Фирма – это мой ребенок. Я выпестовал, вырастил ее, поставил на ноги, и мне не безразлична судьба моего детища.
Машенька насторожилась. Этого только не хватало! Неужели у Ревина начались неприятности в делах?
– А что случилось? – спросила она, замирая от страха.
Из-за ерунды Холмогоров никогда бы к ней не явился, тем более в отсутствие мужа.
– Видите ли, Мария Сергеевна, я… теряюсь в догадках по поводу Данилы. Что с ним происходит в последнее время? Вы ничего… э-э… необычного не замечаете?
– Чего именно? Говорите толком, Геннадий Алексеевич. Я тонкостям светских бесед не обучена, мне желательно попроще и поконкретнее.
Холмогоров молчал, буравя ее пристальным недоверчивым взглядом.
«Какой у него неприятный прищур!» – подумала Машенька, невольно внутренне холодея. Как бы там ни было, она не собиралась обсуждать проблемы Ревина ни с кем, кроме его психотерапевта. Даже с Геной.
– Кофейком не угостите? – опуская глаза, спросил Холмогоров. – Вы божественно готовите кофе по-турецки.
– С удовольствием. Только вам придется пару минут подождать.
Машенька поняла, что Холмогоров взял паузу. Значит, разговор действительно предстоит серьезный. Она машинально возилась на кухне, не переставая думать о финансовом директоре. Неужели он что-то заметил? Но ведь все приступы неуравновешенности у Ревина случались в основном по ночам. Днем он оставался прежним Данилой, добродушным, вспыльчивым, порывистым, умным и веселым парнем. «Парень! – усмехнулась она. – Я забываю, что нам с Ревиным уже перевалило за тридцать».
Она разлила кофе в маленькие фарфоровые чашки и вернулась в гостиную. Холмогоров все так же сидел, глядя прямо перед собой.
– Прошу, – она поставила на стол кофе и блюдо со сладостями. – Угощайтесь.
– М-мм… какой аромат! – восхитился гость. – Восток чудесен, вы не находите? Мы обязаны ему столькими наслаждениями.
Машенька кивнула.
– Пирожные, конфеты? – предложила она.
Холмогоров отказался. Он пил кофе и совершенно, казалось, забыл о цели своего визита. Но Машенька знала, что это всего лишь уловка. У Геннадия Алексеевича феноменальная память, он никогда ничего не забывает.
– Наша фирма находится в непростых условиях, – сказал он, будто и не отвлекался. – Мы должны срочно вернуть крупный кредит.
– И что? Не хватает денег?
– Пока хватает…
– Что значит «пока»? – испугалась Машенька. – Существует угроза банкротства? Я совершенно не сведуща в таких вещах. Так что вам придется ввести меня в курс дела, Геннадий Алексеевич.
– Я как раз пытаюсь выполнить эту задачу, – одними губами улыбнулся Холмогоров. – А вы меня сбиваете с мысли.
«Тебя собьешь!» – зло подумала Ревина.
– Извините… – сказала она. – Продолжайте, пожалуйста.
Холмогоров поставил чашку на столик и потер ладонью о ладонь. Раздался сухой шелестящий звук, от которого Машеньку передернуло.
– Так вот, – вкрадчиво произнес он. – Три месяца назад Данила, не поставив меня в известность, снял большую сумму со счета и… она исчезла. То есть он израсходовал эти деньги либо на собственные нужды, либо… Не имею представления, зачем они ему могли понадобиться. Вы что-нибудь знаете об этом?
– Н-нет… – Машенька в самом деле не знала. – Ну… мало ли? Бывают непредвиденные обстоятельства… и личные тайны.
– Данила мог бы посоветоваться со мной…
– Тайны есть тайны, Геннадий Алексеевич. Каждый из нас имеет право на частную жизнь. В том числе и Ревин.
– Согласен с вами, прекрасная Мария. Я бы не пришел сюда, если бы подобное не повторилось. Месяц назад Данила снял со счета очередную крупную сумму и не соизволил сообщить, куда и зачем он тратит деньги. И это в преддверии выплат по кредиту! Что вы скажете?
Машенька растерялась. Что тут говорить? У Холмогорова есть все основания бить тревогу.
– Партнеры не должны так поступать, – добавил он.
– Вы не спрашивали Ревина, зачем он берет деньги со счета? – пробормотала она, чувствуя сухость в горле и подступающую дурноту.
– Разумеется, спрашивал…
– Что он вам ответил?
– Ничего. Он раскричался, что никто не смеет вмешиваться в его дела, обвинил меня во всех смертных грехах и перестал разговаривать. С тех пор у нас чисто официальные отношения. Откровенно говоря, я думал, Данила остынет, поймет, что не прав, и все наладится. Но… мои надежды не сбылись.
– Господи! – Машенька нервно сплела пальцы в замок. – Может быть, Ревина шантажируют? Кто-то вымогает у него деньги?
Гость скептически пожал плечами.
– Все возможно в нашем суетном мире. Если даже и так, Данила должен с кем-то поделиться своими проблемами. Мы ему не чужие. Поговорите с ним. Возможно, вам он откроется… в отличие от меня.
– Ой! – Машенька махнула рукой. – Вряд ли. Ревин и раньше дома не особо распространялся о делах, а теперь и вовсе…
Она сообразила, что сболтнула лишнее, и прикусила язык. Но было поздно.
– Что? – так и вскинулся Холмогоров. Его длинный тонкий нос задрожал, словно почуял запах добычи. – Вы тоже заметили перемены в Ревине? Не скрывайте от меня ничего, прекрасная Мария. Поверьте, речь идет о судьбе фирмы, а значит, и нашей с вами судьбе. Ведь вы уже привыкли не отказывать себе ни в чем, жить вольно и беззаботно! Вас не шокирует перспектива снова оказаться на дне?
– Так сразу и на дне! – возмутилась Машенька. – Вы, Геннадий Алексеевич, явно сгущаете краски.
– Допустим, – согласился он. – Но только самую малость. Фирма на грани краха. Если мы вовремя не рассчитаемся с кредитом… придется свертывать производство, продавать недвижимость, расторгать контракты с иностранцами. А они не любят упускать свою выгоду. Предъявят такие неустойки, что мало не покажется. И вообще…
– Вы же говорили, денег хватит! – перебила его Ревина.
– Говорил. Но вчера… Даниил Петрович обмолвился, что ему снова нужны деньги. Весьма приличная сумма. Где прикажете их доставать? Опять снимать со счета? Это смерти подобно. Продать часть акций?
– У-у нас есть загородный дом…
Холмогоров захохотал, запрокинув лысеющую голову. Кадык на его тощей шее ходил ходуном.
– Развеселили вы меня, прекрасная Мария, право слово, развеселили. Загородный дом! Вы хоть понимаете, какая сумма вдруг понадобилась вашему супругу? Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха…
Холмогоров, так ничего не добившись от нее, ушел.
Машенька, оставшись одна, взялась за голову. Того, что рассказал финансовый директор, она никак не ожидала. Его гомерический хохот все еще стоял у нее в ушах…
Глава 6
Февраль в Москве выдался холодный. Ночами завывали вьюги, терлись ледяными боками о стены домов, бросали в окна снежную крупу.
Ангелина Львовна с трудом заставляла себя ходить на работу. Пришлось достать из шкафа тяжелую длинную шубу с капюшоном, чтобы спастись от мороза.
– И как это чукчи живут на своем севере? – недоумевала она.
– Чукчи одеваются в оленьи шкуры, – глубокомысленно изрекал Самойленко. – Причем сами их выделывают. У них одежда легкая, как пух, и непродуваемая.
Два раза в неделю, по утрам, приходил к ней на сеансы Ревин.
– Мне так удобнее, – заявил он. – Отбыл наказание, и целый день свободен.
Слова «отбыл наказание» выражали негативно-пренебрежительное отношение пациента к сеансам. Впрочем, он повел себя вызывающе с самого начала, всем своим видом демонстрируя, что посещает психотерапевта только ради жены. Делает ей одолжение.
«Какая мне разница? – успокаивала себя Закревская. – Главное, он все-таки приходит и даже что-то говорит».
Вызвать Ревина на откровенность было непросто. Вот и сегодня он явился в самом дурном расположении духа.
– Ну-с, милейшая Ангелина Львовна, приступайте к вашему допросу. – Он уселся в кресло и уставился отрешенным взглядом в окно. – Метель нынче лютая. Всю ночь выла, как стая волков. Вам удалось выспаться под такой зловещий аккомпанемент?
– Частично, – улыбнулась она, пропуская мимо ушей его сарказм. – А вам?
Он молчал, раскачивая носком ботинка. Под окном курили два его охранника, оживленно жестикулировали, смеялись. Ревин вдруг остро позавидовал этим молодым крепким ребятам, у которых в голове пусто, как в колоколе, а на душе легко.
«При чем тут колокол?» – недовольно подумал он, еще больше раздражаясь.
Его бесило все, особенно сидящая напротив улыбчивая женщина, ждущая от него каких-то слов, объяснений, которых он не мог ей дать. Он сам в себе запутался.
– Чему вы улыбаетесь? – напряженно спросил он. – Вам в самом деле весело? Или это ваша профессиональная врачебная маска? Как у хирургов. Знаете, они подходят к операционному столу в этаких наводящих ужас намордниках и приступают к своему любимому занятию… резать, кромсать чужие тела. А? Чудная работенка! Вы не находите?
