скачать книгу бесплатно
«Тем согрешил я, что, преодолев их страх
Лукавый, гладь волос, взлелеянных богами,
Целуя, жадными я растрепал губами;
Бо вздумал я едва скрыть пламенный свой смех
В блаженных тайниках единой (средь потех
Лишь заградясь перстом, чтоб в робком ореоле
Страсть уяснив сестры, зажглась она, дотоле
Еще стыдливая, наивная еще):
Как, от объятий вдруг освободив плечо,
Добыча вырвалась, лукавая поныне
И равнодушная к моей мольбе в пустыне».
Р. Дубровкин
«…Я подхватил подруг и, не разъединив
Переплетенных тел, укрылся под навесом
Не слишком строгих роз, чей аромат над лесом
К светилу ярому возносится сквозь тень:
Там наши пылкие забавы гасит день».
О ноша девственных взбешенных обольщений,
Укора твоего нет для меня священней,
Когда отчаянно ты губ моих бежишь,
Бледнее молнии, рыдаешь и дрожишь!
От ног бесчувственной наяды к сердцу томной
Передается дрожь и, вид отбросив скромный,
Она вдыхает хмель дурманящих паров.
«Испуг предательский в душе переборов,
Лобзаний спутанных я разделяю гущи
И, раздражив Олимп, объятья стерегущий,
Упрятать тороплюсь самодовольный смех
В колени маленькой богини (без помех
Ей овладел бы я, но от сестры влюбленной
Не отнял – я все ждал, что пыл неутоленный
Переметнется к ней), кто думать мог, что вдруг
Добыча выскользнет из ослабевших рук,
Разъятых смутными смертями, не жалея
Похмельных слез моих. Смириться тяжелее
С неблагодарностью».
Сомневаюсь, что русского Дебюсси смогли бы вдохновить «похмельные слезы».
Согласен – мой перевод тоже не подарок, однако в нем не в пример приведенным есть удачные и точные места.
Послеполуденный отдых фавна
Стефан Малларме (1842—1898)
Вот нимфы, я хочу их обессмертить.
Чист
Румянец легкий их, он в воздухе игрист,
Что дремлет в душных снах.
Но был ли сон мне мил?
Сомненье, хлам ночной, сплетенье зыбких сил,
Став чащею лесной, чей образ твердь набрал,
Доказывает мне, что я лишь почитал
Триумфом идеал фальшивый пышных роз.
Так-так…
Ужель те две, которых ты вознес
Предмет желанья есть чувств сказочных твоих!
Из глаз одной обман исходит, голубых
Холодных, как родник невиннейших из слез:
Другая, вздохов клад, составлена из грез,
Как теплый бриз, что днем твое руно обжил.
О, нет! От забытья недвижного, без сил,
Чьей душною жарой хлад утренний убит,
Не слышен шепот вод и флейта не журчит
В лесу, что орошен аккордом; ветер лишь
Вне тех двух труб готов прочь улететь из ниш
Пред тем, как звук унять средь скудного дождя,
И к горизонту, где ни складки не найдя,
Бесхлопотен и зрим, притворно веет сам
Тем вдохновеньем, что стремится к небесам.
О, сицилийский край, где топь спокойно спит
Что с солнцем взапуски тщета моя громит,
Безмолвный средь цветов искристых, РАССКАЖИ
«Как укрощал тростник, чьи срезы так свежи
Талантом; где в златой, морской волны дали
Лоза благодарит кристальный дар земли,
Овечьей белизной колышется покой:
И как в напева гладь, что флейт рожден игрой
Лёт лебединый, нет! наяд, спастись спешит
Или нырнуть…»
Ленясь, мир в рыжий час горит
Не видя, как смогли все скрыться по кустам,
Желанной плевы рой, кто ищет ее ТАМ:
Тогда проснулся б я, пыл первый ощутив,
Безгрешен, одинок, свет древний отразив,
Единственный из вас в наивности благой.
То нежное ничто со звонкою губой,
Лобзанье, что без слов коварство убедит,
На девственной моей груди укус горит
Таинственнейший след от царственных зубов;
Но, хватит! То секрет наперсника богов
Тростник двойной, чью песнь лазури шлет игрок:
Кто, обратив в себя смущенье впалых щек,
Протяжным соло ткёт, лаская нас, невеж,
Окрестностей красу конфузом ложным меж
Красой и песней той, что слепо верим мы;
И взять так высоко, чтоб страсть, как от чумы
Покинула бы сон простой иной спины
Иль голый бок, а я б смотрел со стороны,
На громкий и пустой, и монотонный ряд.
Изволь же, инструмент, дырявой флейты лад,
На озере расцвесть, где станешь меня ждать!
И, горд моей молвой, я буду обсуждать
Богинь; иконы взяв, что для простых мозгов,
С их тени удалять остатки поясов:
