Водолей снимает маску

Соль Решетникоф

Водолей снимает маску

Глава 1

Мартовский вечер обрушился на Прато неожиданным предсказанием, которое никто не понял. Дождь хлестал по черепичным крышам, отбивал ритм, знакомый городу с XIII века: так стучат челноки по ткацким станкам. Недаром Прато называли колыбелью ткацкого ремесла. Но сегодня в этом звуке было что-то зловещее – будто само небо ткало полотно фатума, только нити постоянно артачились, обрывались.

За окном мерцали огни текстильных фабрик, последних хранителей старинных секретов этой глубинки, а в спальне Лолы Давидофф – журналистки, пишущей гороскопы для "Вестника Тосканы"– ещё витал аромат бергамота, сладостного томления и послевкусия недавней близости. Маттео Леони, её жених, текстильный агент с репутацией человека, способного продать воздух, лежал рядом. Улыбаясь, он взирал на персиковые обои, цвета весеннего заката и лампу в стиле ар-деко. Это их первая совместная покупка на блошином рынке в Лукке. На маленькой кухне тикали часы – ничто не предвещало беды.

Но Лола знала: ретроградный Меркурий уже однажды сыграл с ней злую шутку: когда в её личном гороскопе он задел аспект между злыми планетами – Марсом и Сатурном, она порезала палец. Вселенная что-то явно пыталась ей сказать. Раньше она записывала каждое такое совпадение, чтобы предугадать следующий сценарий. Но теперь всё изменилось. Время, которое раньше уходило на разгадывание небесных знаков, теперь принадлежало Маттео. И она ни о чём не жалела.

– В душ, а потом – ужинать! – с такими словами Лола вытолкала смеющегося Маттео с кровати. Тут же из ванной послышался шум льющейся воды, баритоном жених напевал что-то из репертуара Пуччини, своего земляка.

Лола подкралась к гардеробу и принялась перебирать своё нижнее белье. С таинственной улыбкой вытащила стринги, особо провокационные, из чёрного кружева, прикоснулась к ним губами:

– Маленькая “метка” на память. Сюрприз! – промурлыкала она, рассматривая “кандидата” на вешалке в гардеробе. Выбор пал на любимый костюм Маттео из дорогой тёмной шерсти. Поддавшись интуиции, запустила руку в карман. Пальцы тут же нащупали нечто прохладное, шелковистое. Лола втянула носом воздух. Что это? У Маттео новый парфюм? Рука настойчиво шарила в кармане пиджака, затем торжествующе выудила платочек из тёмно-синего шёлка. Как хищник, почуявший добычу, включился журналистский инстинкт Лолы: качество ткани, дорогая вышивка, явно не образец для дешёвых масс-маркетов, с владельцами которых последнее время работал её жених. Она поднесла ткань к лицу. Обоняние распознало сандал и нотки мускуса. Холод пополз по венам. “А что, если так пахнет “она”?

– Материализовалась, дорогуша, – большие глаза Лолы, наследие бабушки-мордовки, хитро сузились.

Маттео, как магнит, притягивал женские взгляды – отдельным пунктом его профессии стояло обаяние, которым природа его не обделила, плюсом ко всему одарила внешними данными. Лола была уверена, что ее кулак сжимал доказательство измены. Кровь пульсировала в висках. Перед глазами плыло: комната, самообладание и мысли. Много мыслей.. Воздух сгустился, словно стены квартиры вот-вот сомкнуться, раздавят в своих объятиях. Она рванулась к окну. Приоткрыла. Продышалась.

– Соскучилась? – Дверь ванной выдохнула пар, из которого, словно древнеримский бог, случайно посетивший мир живых, появился Маттео – закутанный, как в тунику, в белое полотенце. Капли стекали с тёмных волос, взгляд глаз гречишного мёда – всегда таких веселых – наполнился недоумением.

Как только он двинулся к ней, чтобы сплести руки в привычных объятиях, Лола, собравшая весь яд на языке, увернулась.

– Хорошо. Продолжим, когда вернусь. – Маттео начал торопливо одеваться. Снял с плечиков рубашку, натянул её, принялся поспешно застегивать.

– Ты куда? – Словесный яд испарился, осталось недоумение.

– Одно срочное дело. Нужно!

– «Нужно» – это кофе по утрам и поцелуи перед сном, а не оставлять невесту наедине с призраками.

Маттео шутя потянулся её обнять. Но Лола снова ускользнула:

– Теперь у тебя есть тайны, которые важнее меня? Даже не попытаешься объяснить?

Безнадёга подкралась на цыпочках, угрожая забрать самое ценное.

Жених торопливо одевался, избегая встречаться взглядом.

– А это что? – Лола подняла шёлк над головой, и, словно улику, потрясла им.

Маттео громко выдохнул:

– Ло… давай не будем. Ты же знаешь – это моя работа.

– Ах, работа! Она пахнет мускусом и сандалом? – в голосе Лолы зазвучали стальные нотки. – Или по ночам тестируешь образцы постельного белья?

– Может, тебе к психологу? Ты в каждой тени видишь любовницу! —

Эти слова обожгли Лолу раскалённым железом. В горле пересохло. Он так легко поступает с её болью?

Маттео суетился, пытаясь одновременно собираться и вести с невестой словесную перепалку, отчего ходил по кругу, по небольшой комнате. Лола, как сомнабула, следовала за ним по пятам.

– Ты хоть помнишь, что сегодня за дата? – и выдала последний козырь.

Маттео покачал головой с выражением человека, получившего удар в самое сердце. Лола тут же с горечью произнесла:

– Конечно! Зачем тебе это помнить! У тебя нашлись более важные дела!

В коридоре Маттео сорвал с вешалки кожаную куртку – ту самую, которую она подарила ему на Рождество, вложив в этот подарок всю свою любовь. Надел ее и пытался застегнуть. Каждое движение было отточенным, но в изгибе плеч читалось напряжение.

– Ты серьёзно? Не превращай меня в… твоего отца. Я – не он.

Лола силилась не показывать виду, что он ударил в самую больную точку, в тот старый мартовский страх. Маттео направился к выходу. На пороге замер, развернулся.

На мгновение сердце Лолы подпрыгнуло в надежде: он вернётся, обнимет. Всё объяснит. Быть может, поцелует. Скажет, как прежде, что она единственная звезда на его небосклоне. В груди затеплилась светлая, хрупкая надежда.

Но Маттео молча выхватил из её пальцев ткань – холодным, безличным прикосновением. Сердце сжалось. Надежда умерла.

– Нет, ты хуже! – Слова вылетели искрами из-под кузнечного молота. – Ты прикидываешься, что здесь. А сам уже давно с ней.

Лола не могла остановиться и кинула вдогонку:

– Трус!

Дверь хлопнула. Этот звук эхом прокатился по квартире и затих, оставив после себя звенящую тишину.

С кухни тянулись аппетитные ароматы нетронутого ужина – насмешка судьбы над несостоявшимся праздником. Запах корицы от тающей свечи на столе теперь вызвал у неё тошноту, словно парфюм в комнате с покойником.

Лола поплелась в спальню. Тело двигалось по инерции. Она обняла себя за плечи, старалась справиться с дрожью в теле. Перед глазами вспыхнуло детское воспоминание: хлопòк двери – отец уходит ночью под аккомпанемент маминых всхлипов. Тогда тоже был март. Поздний вечер. Давящая тишина квартиры. С возрастом, страх замкнутого пространства обрел чёткое имя – не найти выхода.

Комок подступил к горлу. Она схватила с тумбочки музыкальную шкатулку – подарок Маттео на первую годовщину. Завела. Балерина закружилась. Давящую тишину разорвал механический звук издающий хитрый механизм, спрятанный в глубине шкатулки.

– Танцуй, девочка, пока можешь. У некоторых жизнь – в три оборота, а потом приходится собирать осколки, – и швырнула шкатулку в стену. Черепки разлетелись по комнате.

Молния светила в окна театром мрачных теней. Лола рванулась к шкафу, выхватила футболку Маттео – хотела было разорвать несчастную и по сути, ни в чём не повинную ткань в клочья, но принялась судорожно комкать. Потом зарылась в неё лицом, вдыхала аромат. Опустилась на колени, отбросила её прочь, спрятала лицо в ладонях. И глубоко задышала. Потом стихла. Убрала руки от лица и крикнула:

– Дура! Настоящая дура! Как ты можешь?

Поднялась, наклонилась, чтобы собрать осколки:

– Спокойно, синьорина. Это мы проходили, правда, в другом антураже. Без боя не сдадимся! Устроим себе ворота Золушки, момент, когда планеты выстраиваются так, что даже в самой безнадёжной ситуации внезапно появляется шанс выйти замуж. Как в сказке: карета из тыквы, бал вместо золы.

Собрав осколки, нырнула в постель, открыла крышку ноутбука. Пальцы запорхали над клавишами, вбивая знакомую дату и время рождения. Цветной зодиакальный круг расцвёл на экране, а на нём – тёмные значки планет, к которым тянулись линии – аспекты.

– Если судьба даёт тебе звёзды – строй из них карту. Упаси боже полагаться сейчас на эмоции, – заклинанием прошептала Лола. – Луна танцует с его Марсом, Меркурий шепчется с Венерой. Аспекты гармоничны… Так в чём же дело?

И тут она заметила на полу перед кроватью фигурку балерины. Скользнула на пол и подняла её, со сломанной рукой – такую же раненую, как она сама, прижала к груди:

– Всё будет хорошо, и точка! Я найду способ вернуть его. Смогу склеить разбитое.

Маленький росток надежды пробивался сквозь быстрорастущий сорняк отчаяния.

– Может, эта ссора – всего лишь испытание, чтобы закалить нашу любовь? О ночь, великая целительница, принеси нам мудрость!

Лола задумалась. Она найдёт правильные слова, покажет, как отчаянно любит Маттео, как боится его потерять. В голове крутились самые разные варианты примирения.

– Нет! Я сделаю это прямо сейчас.

Глава 2

Захлопнув крышку ноутбука, Лола нырнула к раздвижному шкафу, достала джинсы, куртку, натянула их поверх пижамы. Повертелась перед зеркалом. Нет! Всё не то. Отбросила в угол комнаты джинсы, куртку и сказала своему отражению:

– Приеду во всеоружии.

Вскоре кисти уже заскользили по лицу – макияж лёг уверенным слоем боевого грима.

Лола освоила эту науку, – приводить себя наскоро в порядок, – ещё в те годы, когда днём училась в университете, вечерами танцевала в варьете, чтобы заработать на лечение матери, да и себе на жизнь. Тогда и усвоила: в любой ситуации женщина должна выглядеть так, чтобы мужчины забывали свои имена.

Выудила из недр шкафа маленькое чёрное платье, туго обнявшее округлые, упругие формы – «Коко Шанель бы одобрила». Затем подумала и, следуя советам всё той же Коко, достала нитку жемчуга, уверенно обвила вокруг шеи. Положила в клач ключи от офиса Маттео, те самые, «на всякий случай», которые он вручил ей несколько месяцев назад, добавила с усмешкой: «Когда соскучишься – заходи с чёрного хода».

Пройдя по губам блеском, взяла с вешалки тренч, зонт. Спустилась. Завела машину.

В салоне серого Ситроена тихо играла песня о клятвах любви в исполнении дуэта Челентано и Мины.

– Весьма подходящий саундтрек. Кто-то там, наверху, явный любитель драмы, – хмыкнула Лола, поправив свои длинные локоны.

Затем сменила несколько радио каналов, пока не нашла более динамичную, незнакомую ей прежде музыку.

Фонари улицы Рима отражались в мокром дорожном полотне. Проезжая индустриальную зону, Лола заметила, сколько появилось китайских имен на месте прежних итальянских фамилий. Город-колыбель ткачества теперь медленно съедала новая эпоха. Большие фабрики и дешёвый импорт из-за океана вытесняли маленькие мастерские и семейные мануфактуры, которые не могли тягаться с гигантами.

Недавно из печати вышла ее статья о разорившихся предпринимателях – кого-то вынудили продать бизнес азиатам, более изворотливые сумели удержать свою долю с помощью инвестора. А кто-то выбрал петлю. Четыре тысячи «экономических самоубийств» в год. Мужчины средних лет – самая проблемная категория. Как говорил Маттео, они воспринимали крах как личную неудачу, стесняясь попросить о помощи. Лола тогда взяла с него клятву – если накроет, сразу к психологу. Но Маттео рассмеялся: «Дела идут так, что ветер дует в наши паруса!»

Лола все больше замечала, что кризис крепчал. Вот и шеф-редактор решила, что «Вестник Тосканы» отныне перейдет с тем экономики на гороскопы. Пресса выживала, как могла, а люди искали ответы за гранью обыденного. Гороскопы, так гороскопы! В конце концов, вреда от них нет.

Белая пятиэтажка времен шестидесятых встретила Лолу тишиной. Она скажет Маттео, что всего лишь хотела отметить с ним вторую годовщину встречи. Остановившись, засомневалась: что она собирается там сейчас найти? Что он работает, а не нежится в тёплой постели с любовницей где-то под сенью ночи? А если её всё же встретит темнота пустынного офиса? Она действительно готова встретиться с соперницей?

«Выжить – так красиво. Провалиться – элегантно. В любом случае – с достоинством”, – бубнила Лола. – Поздороваюсь. Зафиксирую, по-журналистки непредвзято. И – адьёз, amore mio! Уже завтра начну новую главу жизни – «Плевать на всё и оставаться шикарной».

Лола обогнула здание, чтобы пройти через черный ход. Жаль, что не на эту сторону выходили окна офиса Маттео – она бы знала, к чему готовиться. Замок под дрожащим пальцами поддался не сразу, гулко щелкая в тишине. Дверь открылась, впуская Лолу.

Поднимаясь по лестнице на пятый этаж, Лола заметила, как в бледном свете аварийной лампы в пролёте между этажами мелькнула фигура. Высокая. Будто кто-то вышел из офиса, но заблудился в коридорах и скрылся. В длинном плаще и шляпе.

«О, началось… Ещё только маньяка для полного комплекта не хватало».– подумала Лола, – «спасибо, синьора Вселенная, но на сегодня драмы достаточно».

Офис встретил её светом, распахнутой дверью и тишиной.

– Маттео? Аморе? – нараспев, игриво произнесла она. – Я уже здесь. Шоу может начинаться.

На столе стояла чашка с недопитым кофе и логотипом какого-то крупного клиента. Чуть поодаль лежала пустая упаковка Ксанакса. «Странно. С каких пор он это принимает?». Внутрь закрался страх.

– Маттео? – Лола осмотрелась. В офисе, больше напоминавшем рабочий кабинет с примыкающей к нему подсобкой, вряд ли можно было бы не заметить Маттео. В глаза бросился всё тот же платок, причина раздора этого вечера. Лола подняла его, положила в карман.

– Маттео?.. – в голосе зазвучали тревожные, дрожащие ноты.

Почувствовав неладное, она заглянула в окно.

Прямо под ними, на мокром асфальте, в неестественной позе лежало тело жениха. Ладонь сама дёрнулась к губам, пытаясь заглушить крик. Лола метнулась к лестнице. На ходу, прерывисто дыша, доставала из клатча телефон. Пальцы дрожали, скользили, нажимая не те кнопки «один, один, восемь… нет, не так, опять не так. Черт!». Наконец, ей ответили на другом конце трубки. Не дослушав, она выкрикнула:

– Скорее! Виа Мадзини, 22. Мужчина выпал из окна! Скорее!

Из стеклянной сторожки показался охранник – сонный, тучный и неуклюже побежал за ней.

– Маттео! Маттео! – причитала Лола, бросаясь к жениху.

Охранник невнятно бормотал за ее спиной:

– Он… он упал… он…?

Маттео неподвижно лежал, раскинув руки. Лола дрожащими пальцами коснулась его шеи, пытаясь нащупать пульс:

– Всё кончено.

Мысли обрушились тяжелой, холодной волной.Она застыла ледяной статуей, брошенной где-нибудь на вершине Эвереста и механически фиксировала безжизненное тело любимого, с которым уже никогда не пойдёт под венец. В груди – пустота, голову сдавило болезненными тисками. Мир вокруг растворился, опустел. Застыл. Он ушёл. А она осталась. Одна. Всё-таки на поводу журналистского инстинкта, до приезда полиции, она вернулась в офис Маттео – забрать фатальный кусок ткани и по ходу сделать несколько быстрых фото на телефон.

Когда Лола возвращалась к телу Маттео, тишину рассекли сирены скорой – ближайший госпиталь находился в двадцати километров отсюда. Врачи тут же констатировали смерть. Что-то спрашивали. Подъехал полицейский наряд: пожилой мужчина и второй, похожий на студента. Классика жанра. Девушка-фельдшер в светоотражающей куртке предложила Лоле успокоительного, но она отвела ее руку с протянутым пластиковым стаканом, достала телефон. Набрала номер Энцо, друга семьи, – Маттео с ним сотрудничал. Они всегда оставались неразлучными.

– Энцо, Маттео… Он разбился.

– Еду! – раздался сиплый голос.

На автомате Лола отвечала на вопросы инспектора Росси: во сколько и зачем приехала, как зашла и что увидела, что слышала. Показания. Допрос. Протокол. Подпись. Адрес, куда подъехать. Фигуру не упомянула, сейчас она вряд ли сможет дать им разумных объяснений.

Энцо припарковался рядом с её машиной. Лола едва кивнула ему. Полицейские снова спросили о Маттео: замечала ли она что-нибудь странное в его поведении, кто хозяин помещения, как с ним связаться. Энцо представился и отвечал вместо нее. Голоса расплывались и тухли. Лола не отрываясь смотрела туда, где обнаружила тело жениха. Когда карабинеры закончили допрос, Энцо настоял на том, чтобы отвезти её домой.

– Оставь машину здесь. Завтра утром, пораньше, пригоню ее тебе. – тихо сказал он, и Лола потянулась его обнять. Слишком давно они знали друг друга. Слишком многое их объединяло.

По дороге Лола смотрела в окно, но ничего не видела. Энцо что-то говорил об обществе милосердия, что оно занимается организацией похорон, что он обо всём договорится, как только полиция отдаст тело. Но его слова проходили мимо, будто их смывало дождем. Заметив, что Лола не слушает, Энцо смолк.

У подъезда вышел, открыл ей дверь, помог выйти. Вместе они дошли до двери квартиры.

– Уверена, что хочешь остаться одна? – Лола устало кивнула. Он снова обнял её. – Звони. В любое время.

Она посмотрела мимо, достала ключи. Открыла дверь. Вошла.

Как только за спиной хлопнула дверь, Лола стала осознавать, что осталась теперь одна в этой квартире, которую они когда-то брали на двоих. Тренч соскользнул с рук. Ключи со звоном выпали. Она сжала кисть, качнулась, прислонилась к стене, сползла на холодный пол. Обняла себя за плечи.

Не плакала. Не молилась. Смотрела в одну точку. Потом поднялась, прошла на кухню. К тому месту у окна, где обычно устраивался Маттео, рассказывал о событиях дня, задавал ей вопросы, шутил. Теперь он больше там не сядет. Никогда.

Дождь по крыше всё также стучал – “Я вернусь. Я вернусь. Я вернусь.” – и высек у Лолы скупую слезу:

– И что теперь?

Глава 3

Лола бродила по квартире, освещённой лишь тусклым светом настольной лампы, которая приютилась на кухне. Она не могла усн