Завещание обжоры

скачать книгу бесплатно


Вольф непроизвольно хихикнул, но, смутившись, закрыл рот рукой.

– Иржи! – укоризненно взвизгнул Алексей. – Ты слишком рано начал шутить. Тело отца ещё не остыло…

– О, Господи! – тихонько выдохнула Елизавета, чего-то вдруг испугавшись, и рванулась к столу. – Мне надо выпить.

Она налила себе рюмку водки и тихо, в одиночестве выпила. Рейнальдо, наводивший порядок на столе после того, как Оливия его слегка нарушила, наблюдал за Елизаветой исподлобья. Выпив, она подняла глаза, встретилась взглядом с Рейнальдо. Тот ей понимающе кивнул. Она сжала губы, скрипнула зубами и отвернулась.

– Вот это правильно, Лиза! – одобрила Оливия. – Чего сидеть-то? Под этими картинами у кого хочешь слюнки потекут! Я – вина…

Оливия подошла к столу и налила себе бокал белого вина из стеклянного кувшина. Лиза налила ещё одну рюмку, снова, не дождавшись никого, хоть Оливия и тянула к ней бокал, чтобы чокнуться, выпила и закрыла рот рукой: то ли слизистую обожгла, то ли просто изо всех сил старалась не заплакать. Шура подскочила к Елизавете с пирожком в руке, сунула под нос:

– Закусите, закусите…

И снова Елизавета с непонятной брезгливостью оттолкнула Шурину руку:

– Не надо! Вы лучше поставьте на стол приборы себе и Рейнальдо.

– Да вы что, госпожа Лизавета? Чтобы мы с моим Нальдо да за общий стол? Господин Фридрих Андрей не любил этого…

Елизавета налила себе ещё и проговорила:

– Так надо. В завещании вы тоже упомянуты, наравне со всеми, так что…

Слово «завещание» заставило всех замереть, и с ожиданием посмотреть на Елизавету. Даже Натали Валентина перевела взгляд с дождливого окна на Елизавету с рюмкой в руке.

– Хотя, – сказала нотариус и душеприказчица покойного в наступившей тишине, – если Гай не приедет, никакого оглашения не будет.

Она выпила, не закусив, и отошла к стене под недоумённым взглядом Вольфа: он никак не мог понять, что происходит с его женой.

Как Рейнальдо ни отгонял журналистов, как ни ставила Натали Валентина заборы на дальних подступах к особняку, как ни нанимала охрану и ни увешивала периметр следящими камерами, самые настырные журналисты самых жёлтых изданий всё равно подбирались и пытались высмотреть, подслушать, накопать какой-нибудь материал для светской хроники. Светская хроника имела большой спрос: о чём ещё писать и читать в стране, где последние серьёзные политические события происходили тринадцать лет назад?

На холме, с которого подъезд к дому де Шаев весь простреливался, была разбита брезентовая неприметная палатка. У палатки под тентом, натянутом от дождя, булькала на костре какая-то похлёбка в походном закопчённом кане. Помешав похлёбку деревянной ложкой, репортёр интернет-издания «Полишинель» ещё раз поднёс к глазам армейский бинокль, поглядел на дом, никаких изменений не обнаружил и, вместо бинокля, повисшего на его шее, взял в руки планшет. Открыв в нём программу для заметок, репортёр записал: «17.45. В доме де Шая собрались почти все. Ужинать ещё не садились, очевидно, ждут приёмного сына, Гая Смита, который обучается…» Быстрый перебор пальцами по экрану остановил звук едущей машины. Репортёр быстро поднял бинокль, поднёс его к глазам и увидел, как через автоматически открывшиеся ворота между клумбами въехало на территорию особняка де Шаев такси. Обогнув фонтан, машина остановилась у парадного входа в дом, таксист выбежал, оббежал, открыл пассажирскую дверь и выпустил высокого тонкого юношу в плаще. Тот, не обращая внимания на дождь, расплатился с таксистом, взял свой чемодан на колёсиках, который таксист уже достал из багажника, и пошёл в дом, печально глядя вперёд. Таксист, напротив, оглядел дом с интересом, взглянул на клумбы и фонтан и, кажется, остался разочарованным. Он вздохнул, сел за руль и поехал прочь. Ворота за ним автоматически закрылись. Репортёр отпустил бинокль, схватился за планшет, открыл Твиттер и написал: «В доме де Шая все в сборе».

Дверь распахнулась. Все повернули головы.

– Гай… – выдохнула Мария.

Гай бросился к Натали Валентине и упал на колени у её ног одновременно со стуком упавшего чемодана. Он уткнулся ей в юбку и зарыдал. Увидев Гая, Елизавета помрачнела ещё, хотя, казалось, куда уж больше? Слёзы Марии закапали между пальцев чаще. Натали Валентина гладила кудрявую голову Гая и, печально улыбаясь, говорила:

– Ну, Гай… ну, всё… ну, возьми себя в руки… ну, всё… всё… Надо держаться…

Елизавета выпила ещё и занюхала рукавом.

– Да что с тобой такое? – подошёл к ней Вольф. – Зачем ты столько пьёшь?

– Ничего! – Елизавета уже слегка захмелела. – Скоро тут все напьются!

Вольф, ничего не понимая смотрел на жену.

– Ну успокойся, Гай, – говорила Натали Валентина. – Ну, всё, неудобно… Здесь же все…

– А он? – Гай поднял огромные синие глаза, ещё и увеличенные, как линзами, слезами. – А он где?

– Покойный в гостиной, – торжественно и скорбно ответил Алексей.

Гай обернулся на голос, посмотрел, сжал зубы, встал, потом стал снимать плащ. Гай бросил плащ на брошенный чемодан и подошёл к Алексею. Алексей отшатнулся, переложил молитвенник в левую руку, прикрыл подбородок, правую на всякий случай сжал в кулак и опустил на уровень груди. Гай подошёл вплотную к Алексею, и, глядя снизу вверх, злобно сказал:

– А ты и рад, да? В своей стихии! Наконец-то можешь быть полезен отцу! Отпоёшь его по своим круглым карместантским обрядам!

– Не надо кричать, Гай. Я понимаю, тебе тяжело, но и нам всем…

– Вам?! Да вам всё равно! Всем! – Гай оглядел всех почти с презрением. – Слетелись на наследство! Думаете, я не понимаю?

– Ты несправедлив к нам, сынок, – сказала Натали Валентина. – Мы все любили Фридриха Андрея…

– И полюбите его ещё больше после оглашения завещания! Тётя Лиза, когда это у нас по плану?

Вошёл Рейнальдо, держа на подносе ещё две тарелки и нужное количество вилок и ножей.

– После ужина, – ответила Елизавета.

– Ужин в шесть! – провозгласил Рейнальдо.

– Чего тянуть? – спросил Гай, скривив рот. – Можно всё объявить прямо за ужином! Все же ждут не дождутся! Потому вы и сидите здесь… А не… там… как положено… у гроба…

Гаю всё труднее становилось сдерживать очередную порцию слёз, и он просто выбежал из комнаты. Вольф посмотрел ему вслед и улыбнулся с умилением:

– Какой все-таки добрый и хороший мальчик.

Натали Валентина кивнула:

– Всегда был впечатлительным. А тут такое дело – смерть отца. Он бушует от расстройства, от неожиданности. Немного привыкнет и снова станет тих, как голубь… Я-то его знаю…

Все её слова сопровождались энергичными кивками Марии. После приличной в этой ситуации паузы, Шура вздохнула и спросила:

– Прикажете подавать, госпожа Натали?

– Подождите, Шура, Гай только что приехал…

– Я так и знала! – разочаровано сказала Оливия и откусила сразу полпирожка. – Щадим чувства ребёнка!

– Может, пойти за ним, – спросила Мария, прижимая ко рту платок. – Чего он там так долго?

– Да зачем же? Куда торопиться? Ему надо побыть одному, не надо ему мешать, он так любил отца, они были так близки, так искренне во взаимной любви!

– Чего? – Алексей не понял, что говорила Оливия ртом, набитым пирожком.

– Сейчас он вернётся, – «перевёл» Иржи то, что сказала жена.

В открытом гробу, установленном в малой дубовой гостиной, лежал кверху животом Фридрих Андрей де Шай. Кругом горели свечи и подрагивали от воздуха, который с тихим шумом гонял по комнате небольшой кондиционер, подвешенный над тяжёлыми задёрнутыми шторами. Заслонка с периодическим поскрипыванием двигалась вверх-вниз. В ногах покойника стоял Гай и уже без всяких слёз вглядывался в мёртвое лицо отца. Вдруг он поёжился, обернулся, взглянул на кондиционер, поискал и нашёл глазами пульт, нажал на кнопку отключения. Заслонка, скрипнув продолжительней, закрылась, и наступила тишина. Гай отложил пульт, подошёл к гробу сбоку. Вгляделся в лицо отца, вдруг улыбнулся с нежностью, прошептал:

– Чрево ненасытное…

Улыбка сошла с его лица, он постоял так ещё несколько секунд, потом протянул руку к желтоватому лбу покойника, но тронуть не решился. Отдёрнул руку, сглотнул ком, потом, резко помрачнев, как будто обидевшись на Фридриха Андрея за то, что тот умер, резко развернулся и пошёл к двери. Однако не забыл перед выходом включить с пульта кондиционер. В комнате снова загудело, заскрипела заслонка, но Гай этого уже не услышал.

Дверь в столовую открылась со стуком, все резко обернулись, замерли в ожидании. Часы начали бить. Все в ожидании, что скажет и сделает Гай, стали нервничать переглядываться. Гай взрослым жестом достал из жилетного кармана часы, открыл крышку. Бой часов утих. Гай вскинул бровь, обвёл ожидающих холодным взглядом и спросил надменно:

– Разве здесь теперь ужинают не в шесть? Я проголодался.

– Я поняла, господин Гай! – засуетилась Шура. – Несу!