скачать книгу бесплатно
Мы разговариваем ещё около часу, после чего Илья подвозит меня до дома.
А теперь – самое время собрать яйца в кулак, ведь впереди меня ждёт разговор с матерью.
Когда я вхожу в квартиру, мне в нос ударяет малознакомый для этого жилища запах домашней выпечки. Мама, опухшая, усталая, с поникшей головой, хлопочет на кухне. Откуда-то нашла в моём логове еду… Странно. У меня так не получается.
Собственно, такой я её и видела в свои шестнадцать лет: заплаканную, убитую жизнью, нервную и апатичную. Мне же не хватает только алкогольных вертолётов над головой и пропахшей сигаретами одежды, чтобы снова окунуться в ту атмосферу.
Я разуваюсь и осторожно пересекаю коридор, молча сажусь за стол и наблюдаю за мамиными движениями. Она, всё так же опустив глаза, тихо говорит:
– Рада, что ты всё-таки вернулась.
– Конечно, это же моя квартира.
– Ты знаешь, наверное я виновата, – она говорит это абсолютно сухо и без эмоций, поскольку на самом деле так не считает.
– Да, наверное, я тоже.
– Не надо было планировать всё без тебя.
– Не надо было закатывать скандал.
– И не стоило говорить всех этих слов тебе.
– Да, не стоило.
– Прости меня, малышка.
– Хорошо.
Она смотрит на меня. Я знаю, что она добивалась моего извинения, но я не собираюсь этого делать. Моя мать – манипулятор, но подчиняться её капризам я не буду. Тем более, что не произошло чего-то такого, за что я хотела бы извиниться. Перед кем-либо. Когда-либо в своей жизни. Да я просто ангел!
Начинается следующая стадия манипуляции: мама садится на стул и, закрывая лицо руками, плачет. Я закатываю глаза. Как бы то ни было, надо её успокоить, пока мы не затопили соседей.
Подхожу к ней сзади и кладу руку на плечо:
– Не переживай, всё хорошо. Мам, не плачь.
Я выдала свой максимум. Пусть ценит и это. Она прекрасно знает, что я – не оратор. Если хочет длинных речей, то она ошиблась дочерью.
Мама картинно разворачивается и обнимает меня, утыкаясь мокрыми глазами мне в грудь. Она начинает принюхиваться, и, забыв о своём горе, бодро вскакивает:
– От тебя пахнет мужскими духами!
– И что? Не дерьмом ведь.
– У тебя есть мужчина, о котором я не знаю? – она чуть ли не прыгает на месте от радостного предвкушения.
– Бога ради, мам! Мне скоро тридцать, а ты меня третируешь!
Она скрещивает руки на груди и язвительно произносит:
– На свадьбу, надеюсь, позовёшь.
Я снова начинаю злиться. Как бы то ни было, я не могу нормально разговаривать с мамой. Она уже столько лет не может понять, что её попытки контролировать меня заканчиваются исключительно скандалом. У неё воспитать-то меня хорошим человеком не получилось. Я предупреждаю:
– Мам, мы сейчас снова поругаемся.
Она вздыхает, но сдаётся:
– Я приготовила тебе яблочный пирог.
– О, а вот это уже дело.
– Я была на рынке. Ещё я купила себе пару вещей. Хочешь посмотреть?
Нет, но мириться надо.
– Давай.
Она выходит сначала в платье, потом в брючном костюме, потом показывает три кофты, две юбки, ещё одно платье и сапоги.
– Где ты взяла столько денег?
– Мне дали отпускные.
– И ты всё спустила на шмотки?
Мама пожимает плечами. Я киваю:
– Всё-таки твоя безответственность передалась мне.
Она смеётся:
– Ну, хоть что-то!
Мать ставит передо мной чашку чая и тарелку с пирогом, сама садится напротив и задаёт вопрос:
– Как твои дела, доченька?
Мне, в общем-то, нечего сказать, поэтому я перенаправляю вопрос к ней. Она рассказывает про работу, про Аньку, про дом… Мне надо как-то её остановить.
– …а потом приехал дядя Юра и отвёз меня домой. Ой, мне так плохо наутро было!
– Надо рассчитывать, сколько пьёшь. Мам, тут такое дело…
– Что случилось? – её поза становится напряжённой.
– Мне нужно в шесть уйти на встречу.
– К молодому человеку с приятными духами?
– Нет, к знакомому, я буду дома часам к десяти.
– Ой, Кать, ты можешь заявиться и позже, – мама отмахивается. – В конце концов, я понимаю, что такое физиологические потребности, и, возможно, ты не была бы такой злой, если бы тебе удалось нормализовать свою сексуальную жизнь.
– Прекрати.
– Я только хочу, чтобы было так, как лучше, милая, – она улыбается так благодетельно, как может, но я знаю, что она пытается меня разозлить. – Если ты никак не можешь выйти замуж, то, возможно, тебе стоит найти донора биоматериала, потому что дети…
– Прекрати сейчас же!
– Ты тратишь свою жизнь непонятно куда! Не ребёнок, а сплошное разочарование!
– Мама, хватит! Заткнись! Господи, мы не можем с тобой нормально разговаривать! Ты постоянно пытаешься вмешаться в мою личную жизнь, зачем?
– Я хочу, чтобы ты была нормальной женщиной. А то чёрт пойми кто! Удачного, мать твою, вечера!
– Благодарю!
Совершаю манерный реверанс, мама молча разворачивается и уходит в гостиную. Через секунду я уже слышу звук работающего телевизора. Переживёт как-нибудь, ничего, каждый раз переживала. В этот раз я точно не виновата, и пусть засунет своё мнение о моей личной жизни как можно дальше.
Возможно, я бы смогла избежать этой ссоры, если бы не была так агрессивно настроена. Но меня всё достало. В данный момент её постоянное рвение чему-нибудь меня научить дало накопительный эффект с раздачей бонусов.
Я иду в душ. По маминым меркам, я буду счастлива только тогда, когда выйду замуж и нарожаю супругу целую футбольную команду детей. Я к этому никогда не стремилась, и всегда говорю об этом прямо, но конфликт наших интересов просто неиссякаем. Она считает, что я обречена на одинокую старость и ужасную мучительную смерть в хосписе.
Помню, как-то много лет назад, когда Ане было 14, а мне 9, у сестры была первая любовь, если это так называется. Все эти побеги из дома, слюнявые поцелуи, нелепые засосы (господи, как же я насмотрелась на них за время работы учителем!), желательно там, где лучше видно, попытки изучать анатомию где-нибудь в темноте в колючих кустах за гаражами… Романтика – не то слово.
Этого альфа-самца звали Рома. Он ухаживал за ней, а моя сестра просто с ума сходила. Как и полагается девочкам-подросткам, она каждому встречному говорила, что безумно влюблена, а ещё они поженятся, обязательно поженятся!
И ведь именно в таком возрасте любовные страсти разгораются похлеще, чем в самом отбитом сериале для домохозяек: тут тебе и предательство, и измена, и всевозможные любовные треугольники, пятиугольники, параллелограммы… Мы переехали в другую часть города, и Аню перевели в другую школу. Конечно же, Рому она любила, и он приезжал к ней во двор гулять так часто, как только мог: раз в две недели. В промежутках он прилежно учил уроки, хоть оценок выше «тройки» и не видел с третьего класса. Но он ведь любил её, как раньше!..
В школе Аня встретила другого мальчика, хорошего и доброго, и полюбила вновь, точно так же, всем сердцем. И хотя я ещё играла в машинки, было понятно уже тогда: кто-то слишком много врёт. В общем, с того момента у нас был Лёша.
А эта дура всё-всё стремилась рассказывать маме, и если той раньше было даже смешно, то теперь уже происходящее не вызывало у неё улыбки. «Дочь, а как же Рома?» – спрашивала она, на что Аня отвечала: «Мам, я выйду замуж за Рому, но всё равно буду любить Лёшу и встречаться с ним, а Женя будет носить мне шоколадки и помогать с уроками». Первая мысль любого адекватного родителя: что же вырастет из этого чуда? Как правило, люди ведь взрослеют, а привычки не меняются.
По маминому совету, Аня решила сказать Роме о Лёше и со всем покончить. Однако Рома опередил её, сообщив, что он уже очень любит Таню и у них даже был секс (а это, на секундочку, в 14 лет звучит убедительнее, чем «я на ней женюсь»). В общем, всё мирно. Если бы Таня, узнав об Ане, не бросила Рому, и тот не решил бы вернуть мою горемычную сестру…
Она была против. Рома же каждый день таскал ей конфетки, шоколадки, цветочки, колечки, которые обычно можно найти в качестве сюрприза в каких-нибудь хлопьях, и прочую ерунду, от которой та была просто в восторге. Проревев неделю, она бросила Лёшу. Родители, естественно удивились, у них назревал естественный вопрос: зачем? Последовал ответ: «Я лучше буду с Ромой, который дарит мне подарочки, и всегда кушать конфетки, чем с Лёшей, который ни разу мне даже блокнотик не подарил».
Матерь божья, как же верещала и распиналась наша мать! А девятилетней мне было попеременно страшно то за сестру, которая искренне не осознавала прилагательные «продажная» и «корыстная», то за маму, которая рисковала остаться без голоса, сердца и нервной системы, пытаясь вдолбить слишком взрослые вещи в очень уж детский мозг. К слову, Аня не разговаривала с мамой где-то месяц, а с Ромой встречалась ещё два с половиной года. Естественно, отношения были тайной для родителей. Если можно назвать отношениями встречи, после которых вы расходитесь в разные стороны к другим людям, с которыми вам по-настоящему хорошо. Но она ведь без памяти его любила, и они поженятся, обязательно поженятся!..
Спустя годы Аня вышла замуж, и, слава картошке, не за Рому, а за Сёму. Её супруг – хороший человек, простой и весёлый, готов носить жену на руках. Однако мама очень долго не верила в эту историю, продолжая считать Сёмины деньги и украдкой думать о том, что Аня ищет выгоду из этих отношений. Но думала она так ровно до тех, пор, пока не появился первый её внук. А потом ещё трое. И сестра, кажется, счастлива.
Из той истории я вынесла одно: маме не обязательно знать всё, ещё лучше – не знать почти ничего. Всё хорошо, ничего нового – вот и весь разговор. Я даже не допускаю мысли о том, чтобы рассказать хотя бы об одном из моих половых партнёров.
Я выхожу из душа, на скорую руку крашу ресницы, подвожу глаза стрелками, украшаю губы помадой сливового цвета, сушу волосы и собираю их в пучок.
Из гостиной слышен голос матери:
– Милая, тебе кто-то звонил четыре раза!
– Высветилось имя?
– Не знаю, я не смотрела.
Да конечно! В жизни не поверю, что она не посмотрела в мой телефон. Повторяю настойчивее:
– Мам, высветилось имя?
– Нет, номер не определён.
Подхожу к телефону и убеждаюсь, что мама не врёт.
– Ну, если звонят четыре раза, позвонят и в пятый.
Бросаю телефон на диван и ухожу в гардеробную. Чем бы удивить старика?..
Знаю. На мне – один из самых дорогих в моей коллекции комплект нижнего белья из тёмно-синего кружева, который подчёркивает фигуру и смотрится просто дьявольски шикарно. Сверху надеваю облегающее чёрное платье из шёлка, с глубоким декольте и по колено, пиджак винного цвета.
Время – почти шесть. Подхожу к зеркалу в коридоре, чтобы поправить наряд и помаду. Сзади подходит мама:
– Прекрасно выглядишь, милая!
Она очень быстро отходит от ссор, но от её воркующего голоса меня бьёт мелкой дрожью, потому что я всё ещё злюсь. Я максимально беру себя в руки, чтобы быть милой:
– Я знаю.
– Давай только недолго, а то я завтра утром начну мыть полы, потому что послезавтра приедет Анечка.
– Ну так мой себе полы, я-то тут при чём?
Мама так снисходительно улыбается, что я начинаю психовать. Милейшим голосом она добавляет:
– Не хотела бы тебя будить, моя принцессочка.
– Захлопнешь дверь, когда уйду. У меня есть ключи.
– Хорошо, доченька, прекрасного вечера!
– Ты уже говорила.
С этими словами я выхожу из дома. Перед подъездом уже стоит большой чёрный джип с блатными номерами, за рулём – водитель, который больше по размерам напоминает шкаф. Когда я падаю на сидение, он грузно не то бурчит, не то рычит:
– Добрый вечер, Екатерина Максимовна.
– Поехали.
– Я Вам звонил, хотел сказать, что подъехал.
