скачать книгу бесплатно
***
Нвокеди затравленно огляделся и, хватаясь за грудь одной рукой, оперся другой о ствол дерева. Пот заливал глаза, в боку нестерпимо кололо, дышал он со скоростью загнанного собаками зайца, но воздуха все равно не хватало. Сообразив, что глупо поступает, застряв на сравнительно открытом месте, Нвокеди заставил себя оттолкнуться от ствола и двинуться дальше – требовалось найти какое-нибудь укрытие и передохнуть. Бежать, как раньше, он сейчас не сможет, скорее даст порвать себя на части: ноги совсем не хотели двигаться. А считаешься спортсменом, усмехнулся про себя Нвокеди. Видно, потерял форму, в кабинетного доходягу превратился… Но тут же оборвал себя – нет, он и сейчас прекрасный стайер. Просто бегать на тренажере в спортзале Центра, и здесь, в труднопроходимых даже на скорости пешехода джунглях, да еще с этими монстрами на хвосте, – не одно и тоже.
Нвокеди спустился в лощину, перебрался вброд через ручей и залез в густые заросли колючего кустарника; сначала шел, раздвигая ветви и обдирая руки, потом опустился на четвереньки и пополз. Внезапно стало просторнее, и он, совершенно обессилев, повалился лицом вниз на толстый слой прелых листьев, сплошным ковром покрывавших свободную от кустов площадку. Через несколько минут нашел в себе силы перевернуться на спину. Из свежих ссадин на его руках сочилась кровь, на старых царапинах она уже запеклась. Лицо тоже было в крови, черная кожа стала пепельно-серой, ее покрывала грязь и крупные капли пота. Нвокеди приподнялся, опираясь на локти, напрягся и сел.
– Ну и влип же ты, Паго, дружок, – сказал он сам себе.
Звук собственного голоса подействовал на него успокаивающе. А может, он просто слишком устал, чтобы продолжать бояться. Сколько длился этот бег с препятствиями – три, четыре часа? Дольше? Если бы не вшитый в комбез усилитель мышц, ему бы ни за что не удалось уйти от этих ублюдков.
– Маус, дай попить, – по привычке попросил Нвокеди, позабыв, что киб-мастер давно не реагирует на его призывы. Выругался, нажал на крышку фляги, ожидая, что из воротника-стойки комбеза выдвинется мундштук автономной системы питания. Подождал и нажал еще раз. Никакого эффекта. Тогда он отцепил флягу с пояса, открутил крышку и попил из горлышка, стараясь не торопиться.
Сразу полегчало. Несколько минут спустя отчасти вернулась способность думать логично и последовательно. Хотя в определенном плане ясность ума сейчас была вряд ли кстати. Потому что влип он действительно глубже некуда, и размышления об этом нагоняли смертельно опасное в его положении уныние. Можно сколько хочешь твердить себе, что без осознания ситуации невозможно найти из нее выход, да только поднять настроение такие мысли ничуть не помогают. И мозг Нвокеди схитрил: подсунул сам себе тему о странной связи между обезьяноящерами и броненосцами. Почему первые так остро реагируют на предсмертные мучения вторых? За счет чего осуществляется связь между двумя видами? Что за странный такой симбиоз между завзятыми вегетарианцами и явными хищниками? Пожалуй, надо было все же рискнуть и подключить к эксперименту Ноэля. Впрочем, какой толк – он же только биолог, а тут нужен спец-универсал с уклоном в энергоинформатику…
Ветер зашумел где-то высоко в ветвях деревьев, и Нвокеди усилием воли вернул себя к действительности. Проверь, дурак, не наладилась ли связь…
Он достал передатчик. Да, связь была. Ну конечно, вот теперь она есть, а когда ты драпал по лесу от стаи обезьяноящеров, поминутно прощаясь с жизнью…
Нвокеди с величайшим трудом подавил желание немедленно послать сигнал бедствия сразу на всех доступных частотах. SOS будет прежде всего услышан Службой охраны заповедников. Скорее всего, часа не пройдет, как кто-то из смотрителей будет здесь, и его сразу же доставят домой, на орбитальную станцию научно-исследовательского центра. Но…
Тут и начинались всякие «но». Иметь дело даже с самой СОЗ по поводу несанкционированной высадки уже достаточно неприятно – это раз. Смотрители непременно выяснят, что в ходе эксперимента погибли десять многоногих броненосцев – представителей одного из наиболее редких видов фауны Тихой. Это два, и уже пахнет судебным разбирательством. Да что там – пахнет, тюремный срок почти гарантирован. Попробуй, докажи, что сие сделано в интересах науки – при том что ты не биолог даже, а культуролог. Особенно если культуролог… Потому что культурология – это туземцы. А туземцы – это Комитет по контактам. После разбирательства по делу Ткаченко, которого к ответственности привлечь так и не удалось, людоеды из Комитета спят и видят, как бы отыграться и поймать ученых на горячем. И тут уже можно вляпаться так, что не выйдешь из тюрьмы до старости.
Нет, Службу охраны заповедников на выручку звать не стоит. Коллегам из Центра тоже лучше пока побыть в неведении. Сдать не сдадут, но самовольство вряд ли простят, а это выльется в запрет на высадки и строжайший надзор. После чего неудобного сотрудника и вовсе постараются спихнуть куда-нибудь подальше отсюда. Так или иначе, о завершении эксперимента можно будет забыть.
Решившись, Нвокеди вызвал свой катер. Клен отозвался почти сразу.
– В чем дело, Паго, почему не отвечаешь? Ты запретил мне самостоятельно выходить на связь с Центром, хоть мне и непонятен смысл подобного приказа. Но расчетное время твоего отсутствия давно превышено…
– Все понимать необязательно, Клен, – оборвал киб-мастера Нвокеди.
К нему возвращалась его обычная самоуверенность, успевшая войти у коллег в поговорку. Клен не в курсе дел и посвящать его в подробности не стоит. В курсе был Маус, а он, по всем признакам, сгорел. Если сейчас действовать правильно, можно легко выбраться из нынешнего неприятного положения и продолжить свое исследование прямо с того места, на котором его сегодня столь грубо прервали. Надо лишь добраться до катера и замести следы, забрав с места эксперимента скутер и оборудование.
– Сколько времени я отсутствую? – спросил он.
– Тринадцать часов пятьдесят семь минут, – ответил киб.
Нвокеди едва не присвистнул от удивления. На путь до поляны ушло сорок минут, еще около полутора часов он провел там. В этих кустах он сидит примерно час. Значит, кросс по лесу продолжался не три и не четыре – одиннадцать часов! Неудивительно, что он чувствует себя так, будто попал в камнедробилку. И это значило, что до наступления ночи остается не так долго.
– Паго, с тобой все в порядке? Почему молчишь?
– Все в норме, не переживай. Я просто немного заблудился из-за этой бури помех…
Пиликнул сигнал уведомления, и передатчик развернул экран, на котором открылось окно навигатора. Катер был до смешного близко – меньше трех километров. Можно добраться за час или около того… Нвокеди попытался сесть на корточки и тут же повалился на землю, едва сдержав стон. Не-е-ет, идти прямо сейчас он не сможет. Ничего не остается, как заночевать в лесу.
– Я приду утром, – сказал Нвокеди. – Ты меня уже засек?
– Да, – ответил Клен.
– Постараюсь выйти, как только рассветет. Следи за моим движением и будь готов взлететь, как только я подойду. До встречи.
Нвокеди отключил передатчик и сунул его в карман. Сняв с пояса флягу и контейнер с концентратом, кое-как поужинал – добывать питательную смесь из контейнера оказалось не просто, а разбирать его Нвокеди поостерегся. В быстро сгущающихся сумерках действовать пришлось бы почти на ощупь, а фонарик он зажигать не решался – его недавние преследователи или другие хищники могли бродить где-то поблизости, и привлекать их внимание было ни к чему.
Поев, он покопался в аптечке, достал шприц и ввел себе полный метаболический комплекс. Подумал, и вытащил пенал с гипномином, который в шутку называли антисклерозными таблетками. Когда-то, мимолетно увлекшись экстрим-туризмом, он прошел краткий курс гипнообучения по выживанию, но внушенные знания и навыки, если их не применять на практике, забываются очень быстро. Гипномин поможет вспомнить.
Проверив напоследок пистолет, Нвокеди сгреб в кучу слежавшиеся мертвые листья, которых вокруг было сколько угодно, и устроил себе нечто вроде лежанки. Спать будет помягче, завтра он должен быть в форме – насколько это возможно после сегодняшнего. Неизвестно, с чем еще придется столкнуться на пути к кораблю…
Глава 3
Ресторан Дагена, возвышавшийся посреди пустыни в пяти километрах от города, напоминал издали фантастический черный цветок. Посадив такси на одном из «лепестков», я прошел в зал и оказался в настоящем царстве стекла. Оно было здесь повсюду: стеклянный пол и стены, меняющие густоту тонировки в зависимости от времени суток – от почти угольной черноты днем до полной прозрачности ночью; огромная люстра под горный хрусталь, парящая где-то в недосягаемой вышине под стеклянным куполом, массивные стеклянные столы… Только для кресел дизайнер сделал исключение.
Я шел по залу, выбирая место, когда услышал негромкое: «Эй, Алеша!» – и оглянулся. Немногие знали мое второе, русское имя Алексей, а Алешей называл только один.
Это он и был – высоченный, мощного телосложения, с лицом аристократа и ухватками борца-профессионала. Когда Владимир Мартынов встал из-за столика для приветствия, то оказался почти на голову выше меня, а я ведь тоже не дюймовочка.
Покончив с рукопожатиями и взаимными похлопываниями по плечу, мы сели, и я наконец смог поздороваться с Кристиной.
– Привет, Пит, – отозвалась она, разглядывая на свет содержимое своего бокала. – Удачно встретились. Мы только час назад прилетели с Пальмиры, и сразу сюда. Не успели устроиться как следует, смотрим – ты!
– Какими судьбами вы оказались на Безымянной, Влад? – спросил я. – Неужели решили снова заняться охотой?
– Влад и Владимир не одно и то же имя, сколько раз повторять, – проворчал Мартынов. – Уж тебе-то, с твоими русскими корнями, стыдно не знать таких вещей.
– Оставь в покое мои корни, мы живем в эпоху великого смешения народов. Ученые прогнозируют окончательное формирование единого человечества в ближайшие сто лет.
– Может быть, – с сомнением сказал Мартынов. – Только многие народы – китайцы, например, в основной своей массе участвовать в этом процессе не спешат, и на прогнозы ученых им наплевать.
– И русские тоже.
– Русские, к сожалению, в этом вопросе не столь последовательны. А зря.
– Национальная обособленность ни к чему хорошему не ведет, сам знаешь, – заметил я.
– К тому я и веду, – сказал Мартынов. – По данным статистики, на сегодняшний день каждый четвертый человек во Вселенной – китаец, и процентное соотношение с каждым годом изменяется не в пользу всех остальных людей. Формирование целиком китайского человечества – как тебе такой прогноз?
– Для бездельника, без всякой пользы прожигающего свои миллионы, ты слишком мрачно смотришь на жизнь, – усмехнулся я. – И вообще, ты что, решил угощать меня одними разговорами? Давай, заказывай – в этот раз твоя очередь.
Сказать, что меню у Дагена было богатым, значило ничего не сказать: его повара могли приготовить, наверное, миллиард блюд. Мартынов, несмотря на свой патриотизм, всегда оставался поклонником французской кухни, и обед оказался чудесным. Говорили обо всем на свете, но в основном об экспедициях на те планеты, куда мы успели добраться за два года, что не виделись. Будучи неутомимыми искателями приключений и любителями всевозможного экстрима, Влад и Кристина делили свое время между отдыхом на самых комфортабельных и дорогих курортах и путешествиями в такие уголки космоса, где даже черти не лазили. Под конец, я сам не заметил как, разговор свернул на Берка, рэдвольфа и Тихую.
– Я был там, – сказал Мартынов, задумчиво постукивая вилкой по тарелке. – В пятьдесят шестом, в составе экспедиции Эрцога. Криста тоже.
– И чем вы занимались?
– Эрцог занимался делом, естественно. В его задачу входило исследование Восточного массива. Мы с Кристой били баклуши, совали нос всюду, где становилось интересно, и путались под ногами у научников. Они бы с радостью послали нас куда подальше, но я финансировал экспедицию на две трети.
Я отвалился на спинку кресла, не в силах больше проглотить ни кусочка.
– Восточный массив – что это?
– Огромная территория, занятая тропическими лесами. Почти необитаема – за исключением северо-западных окраин. Там джунгли переходят в лесостепи и степи, населенные знаменитыми туземцами Тихой.
– Вы их видели? – заинтересовался я.
– Контакты с ними строго запрещены, Алеша. – Мартынов прищурился так хитро, что я сразу понял – они, конечно, не только видели туземцев, но и подошли поздороваться, посидеть у костра, пропустить по стаканчику. Может, даже разделись догола и сплясали с ними военный танец вокруг тотемного столба.
– Кристина! – воззвал я. – Ты же хорошая девочка, не то что этот невоспитанный варвар. Расскажи!
– Они очень похожи на нас, – ответила она. – Высокие. Смуглокожие. Если одеть любого из них в нашу одежду и выпустить на улицу – никто и не обернется.
– Ладно, черт с ними. А с Берком что могло случиться, как по-вашему?
Влад и Кристина переглянулись.
– Представить себе не могу, – сказал Мартынов. – Хотя таинственные исчезновения на Тихой случались и раньше. В тридцать первом году в этом самом Восточном массиве пропала экспедиция Борисова – Родригеса. Двумя годами раньше исчезли четыре метеоролога на плато Михорас. В пятьдесят втором на одном из островов Большого архипелага потерялись восемь научников экспедиции Аарона Карра; и одновременно двое его же людей – на острове в архипелаге Гринберга. Ну и так далее. При нас тоже был случай. Сопляк-стажер, вообразивший себя крутым исследователем, втихую сбежал в леса с запасом продовольствия.
– И больше его никто не видел, – вставила Кристина.
– Точно, – подтвердил Мартынов. – Эрцог выслал на поиски всех кого мог. Мы с Кристой тоже участвовали. Восемнадцать дней сто с лишним человек прочесывали джунгли, но это привело только к потере одной из поисковых групп, а затем и второй. После чего сверху спустили приказ свернуть спасательную операцию и временно запретили высадки в Восточном массиве. Итого, Эрцог потерял девять человек, из которых восемь были тертыми ребятами, прошедшими не один десяток планет. Я хотел было плюнуть на запрет и высадиться на Тихой еще раз, но Криста отговорила.
– А как все эти случаи связаны с рэдвольфом? – спросил я.
– Большинство никак, – ответил Мартынов. – Хотя, к примеру, наш сопляк хотел найти как раз его. Может, даже нашел.
– А тамошние местные что обо всем этом думают?
– Я говорил с военным вождем племени Итко… – протянул Мартынов.
– А ведь контакты с туземцами строго запрещены, – не удержался я.
Он метнул на меня свирепый взгляд.
– Так вот, тамошние местные, как ты выразился, об этом не думают – они с этим живут. Рэдвольфа они называют Айтумайран. Он у них вроде верховного бога, и в основном занимается тем, что бродит по джунглям и карает грешников за плохое поведение. А еще он владыка загробного мира.
– Туземцы верят в вечную жизнь?
– В отличие от тебя, атеист несчастный… По их верованиям Айтумайран жестокий, но справедливый бог, всемогущий и вездесущий. А на тот случай, если он все же куда-то не успеет, у него под началом есть целая команда богов айту разных рангов. Каждый из них заведует чем-то одним: деревьями, ручьями, лесными тропами. Полный раздел сфер влияния. Айтумайран в их дела обычно не вмешивается, с текущими задачами они справляются сами. Воплощаясь в разных чудовищ, айту могут запросто пришибить нарушителя табу или довести его до сумасшествия.
– Чудесные создания… А добрые боги есть?
– Нет. То есть злые одновременно и добрые тоже. Не спрашивай меня, как такое может быть. Но если правильно себя вести, то боги пошлют вдоволь пропитания, и этого в представлении туземцев достаточно, чтоб считать богов эталоном милосердия. А нечестивцев ждут несчастья, болезни и смерть. Разных табу великое множество, так что когда туземцы гибнут на охоте, или разразится эпидемия, или соседнее племя совершит набег на их деревню, вопросов не возникает: был нарушен какой-то запрет, а при таком их изобилии ничего не нарушать – дело невозможное. В случае же особо тяжких проступков за дело берется сам Айтумайран. Воплотившись в образе огненного зверя, он является к провинившемуся, причем тот может с ним драться и даже его убить. Однако шансов избежать расплаты нет: во-первых, Айтумайран весьма живуч и убить его ой как не просто. А во-вторых, будучи убит, он просто воплотится еще раз и придет к нарушителю табу снова. Ну как, удовлетворил я твое любопытство?
– Отчасти, – пробормотал я. – Теперь скажи, что из этого может иметь отношение к реальности?
– Ну, знаешь…
– Я серьезно. Возможно ли, чтоб под этой мифологией и конкретно под легендой о рэдвольфе были основания? Крайне опасный редкий хищник. Какая-нибудь мутация. Что-то в атмосфере. Вирус, провоцирующий психоз и продолжительные галлюцинации…
– С этой точки зрения возможно что угодно из того, что ты назвал, или даже все вместе. – Мартынов закинул руки за голову, сцепил их на затылке и с хрустом потянулся. – Но что именно происходит на Тихой, никто не знает, и если сейчас открыть дискуссию на эту тему, то она будет пустой болтовней дилетантов. Ты не первый, кто заинтересовался рэдвольфом. Ребята куда серьезнее нас с тобой пытались раскопать что-то еще в то время, когда Тихая не была заповедником. Кое-кто до сих пор не теряет надежды, и Берк тому пример.
– Думаю, если бы не история с «Вудс индастриз компани», никто не увидел бы ничего странного в исчезновениях людей на Тихой, – включилась в разговор Кристина. – Не так уж их и много – не больше, чем на других подобных планетах. И не было бы никаких легенд.
– Может, ты права, – отозвался Мартынов.
Я хотел было спросить, что это за история с «Вудс индастрис компани», но воздержался, видя, что наша с Владом болтовня, в которой Кристина почти не принимала участия, начинает ей надоедать. Тема Тихой ей явно не нравилась, а Владу – наоборот, и мне не хотелось стать причиной семейного дисбаланса.
– Ладно, – сказал я, вставая из-за стола. – В следующий раз моя очередь угощать вас обедом, и я уже знаю, что сделаю. – Я навел на Мартынова указательный палец. – Накормлю тебя чем-нибудь из китайской кухни. Ты сможешь на деле убедиться, что китайцы – просто замечательные люди, если смогли придумать такую клевую еду. Что касается Кристины, она, когда до нее дойдет очередь, наверняка опять отделается чаем и пончиками собственного приготовления.
В роскошном особняке Мартыновых на Пальмире рядом с суперсовременным кухонным комбайном стояла старинная газовая плита. По особо торжественным случаям Кристина оживляла это приспособление и самолично стряпала пончики.
– Мне казалось, они нравятся тебе, – прищурилась Кристина. – В последний раз ты слопал невероятное количество.
– Конечно, нравятся, – заверил я ее. – Ты – королева пончиков. Если б ты умела готовить хоть что-нибудь еще, я уже давно пристукнул бы Влада и женился на тебе. Вы где остановились?
– Пока нигде, – ответил Мартынов. – Думал обосноваться в кемпинге «Гросс Хилл».
– А я хочу в пентхаус «Козерога», – безапелляционно заявила Кристина.
– Должно быть, ты была в прошлой жизни кошкой, – рассмеялся Мартынов. – Вечно тебя тянет на крышу.
– Уступи жене, – предложил я. – Станем соседями.
– Годится.
Мы вышли из зала на стоянку и обнаружили, что оставили наши такси рядом.
– Ты будешь вечером на тусовке в ООЗ? – спросил Мартынов.
– Нет, – ответил я. – Надоело. Клиент в этом году не клюет, и даже те тощие контракты, которые все еще можно исхитриться поймать, почему-то идут мимо меня. Подумываю о том, чтобы вообще сбежать с конгресса.
– А говорил – станем соседями, – разочарованно протянул Мартынов.
– Ну, ненадолго мы ими станем.
– Передай привет Кэтти, – попросила Кристина. – Пусть почаще выходит на связь, а то обижусь.
До самого отеля наши машины летели рядом, потом моя аккуратно пошла на посадочную площадку тридцатого этажа, а такси Влада, резко задрав нос, понеслось вертикально вверх в опасной близости от зеркальной стены «Козерога». Этот сукин сын наверняка успел залезть в инфор и снять блокировку ручного управления, иначе киберпилот вряд ли позволил бы ему выкинуть такой трюк. Я прикинул в уме сумму, которую Мартынову придется заплатить владельцу такси за фокус-покус с инфором, приплюсовал штраф за опасное вождение, и мне стало нехорошо. Впрочем, что ж сравнивать наши финансовые возможности…
***
Пентхаус «Козерога» дизайнер оформил в современном стиле. Впрочем, это можно было легко изменить.
– Хочу природу, – мечтательно сказала Кристина. – Дикую-предикую. Чьи настройки?
– Твои, – ответил Мартынов. – Если настрою я, тут везде будут пейзажи Тихой. Но ты же не это имела в виду?
Кристина внимательно посмотрела на мужа.
– Чертов Пит! – сказала она.
– Да при чем здесь он? Мне Лобанов про Берка рассказал. А тут я просто вспомнил…
