скачать книгу бесплатно
– Пора перестать плясать на песке. Работать начать, установить за собой каждодневную слежку… Ещё течёт вода реки Болот.
Кот девушке: пройтись не хочешь?
А та оглядкой на него:
– Отчасти, только в Бесконечность?
* Сухая жизнь мозгового дождя за каждой тенью *
Невидим, ил её не держит. Она выходит из воды.
Чёрно-желтый Кот довольно сводит пасть полуулыбкой. И говорит:
– Тело имеет значение только для двух: Входа и Выхода.
Нескончаемое дождепадение. Бормочущая Рыбка грустно глядит на прощанье.
– Позаботься о ней, – слова летят беззвучным всплеском. И тихо в глубине. Одинокий шум дождя над округой.
Глаза Кота горят зелёно-жёлтым. Он (замечает с интересом): правая бровь у тебя чёрная, а левая – белая.
Она кивает правде в лицо. Картавое мурлыканье Кота из темноты:
– Не выводи себя из меня. Дивное украшение заигрывая на одном месте ровный треугольник лавины ливня всем телом её бесполезной жизни два двойных креста на краешек оконца склон плачет каплями во тьме сверкнуло жёлтой лентой хранительница клетки лестниц самоотверженно порвав с опорой печальной красоты змеится в сток чуть впереди безумный с парой цифр… Не выводи его из себя.
– Не говори мне ерунды, – она.
– Не буду. Я здесь не для того, – Кот хмурит брови ей во след . – Постой! Нам в сторону другую.
Капли искрами очертили силуэт остановившейся фигуры.
Девушка спросила:
– Куда делись листья?
– Они нигде. – И чёрно-жёлтый Кот оглядывает их: опалые тела деревьев, пустынные поляны и берега пески. – Обычно падших забирают… Но место есть, где листья всё ещё нужны.
Она к нему подходит ближе.
Встречаются внимательно внимающие взгляды.
– Можешь лечь на меня, если хочешь.
– В смысле – положиться, – улыбка девушки в дожде отражена.
– Да тут недалеко. Идём.
Они идут вдвоём.
Кот укоризненно: ты всё не прекратишь ленивый этот ливень. Я до крови промок!
Она ему:
– Но как?
Он ей:
– Перестань лить слёзы внутрь. И на плече моём поплачь…
Шли по тропинке и остановились. Чёрно-жёлтый Кот пытается поддержать её морально, когда она обессилено валится на него. Упали в мокрую траву.
Сахарные слезинки затравленно обнажены.
Она ревёт, придавленный орёт (и затухает ливень).
Печаль души прошла дождём.
Кот еле выбрался из-под неё. Уселся рядом.
– Водопад выключила, – он говорит, ломая рот улыбкой. – И сухо, как в пустыне стало… Пора уж дальше нам идти.
«Ведьмины волосы» склонили устало тонкие, спутанные ветви.
– Приятные деревья, – молвит Кот, когда водой ему проказливо плескают на затылок. Прибрежный лес теперь затих. Ночь наконец-то безмятежна.
– Промокло всё кругом, а я без обуви что твой Иисус.
Кот оценил её нечистые сапожки. Она меж тем уж снова замерла.
– Куда ведёшь ты? Стой, я дальше без ответа не пойду.
Кот глянул косо и сказал: прибежище умалишённых, безумия чертог.
То место, где покоев много…
– Шизняк, психушка, жёлтый дом?
– Больница душ, – Кот девушку смешливо поправляет. – Её недавно обновили… Там главный – доктор Бен.
– Пошли…
Единая звезда блестит на склоне ночи. Стена из палых листьев перед ними.
– Стена Осени, – кивает мёртвой изгороди Кот. – Сейчас наищем вход.
Она за ним неспешно следует вдоль жёлтой. На тёмной простыне могилы гроб лежит. На нём из музыки табличка «ВЫХОД».
Кот крышку открывает.
– Ну вот мы и пришли. А дальше – твой вопрос.
– Что я почувствую после смерти?
Жиль Корвус:
– В детстве от страха темноты меня спасла одна девочка. Она жила этажом ниже. И мы с ней сильно дружили.
Однажды вечером в одно из тёплых лет я и она, заигравшись во дворе, не заметили быстроту заката и очутились в окружении темноты абсолютно одни. Другие дети уже спокойно спали.
Нам нужно было вернуться до того, как наши родители сойдут с ума от безответственности своих детей.
Она схватила меня за руку, и мы двинулись к дому.
Ночь выдалась лунной. Мы прошли через аллею тополей, верхушками взлетавших к звёздам, а после вышли на пустырь за нашим домом.
Беспокойное чувство вмешательства чего-то злого не покидало меня, но моя подружка крепко (ладонь в ладонь) держала мою руку.
Мы быстро миновали заваленный всяческим мусором пустырь и подошли к подъезду. Чёрный проём дверей испугал меня невероятно.
Но спутница-соседка храбро втащила нас внутрь. Нашаривая в темноте ступеньки, мы поднялись к её квартире.
Блёклый свет Луны смотрел через оконце. Мы стояли на лестничном пролёте и в нежной тишине летней ночи любовались друг другом.
Она осторожно меня поцеловала и постучала в свою дверь.
Страх темноты тогда меня покинул.
Мы попрощались. Она зашла домой.
Нам было по 5 лет.
Я засыпал на раздвижном кресле в углу, а просыпаясь, обычно лепил из пластилина разноцветные фигурки людей и играл ими на балконе.
Моя подружка-соседка любила летать на качелях.
Иногда я пробовал её нарисовать.
Ещё у нас во дворе была старая голубятня. Но голуби там почти не ютились. Зато в подвале нашего дома водились огромные серые крысы. Однажды мы с моей подружкой нашли мёртвую крысу в траве. Убедившись, что тварь сдохла, мы стали по очереди вертеть её за хвост. Внезапно крыса ожила и, чуть не укусив меня, сбежала, чем очень удивила нас. Я и моя подружка любили исследовать округу, подолгу играть на улице. Помню, она научила меня быстро плевать трижды через левое плечо. Туда, где «ждёт демон»…
Эта девочка-соседка уехала с семьёй куда-то далеко, когда наступила осень.
В школе после второго класса мне было невыносимо скучно. Я наплевал на неинтересные предметы, такие важные таким важным людям.
Я был халявщиком и одиночкой.
По прошествии 10 лет «учёбы» родители направили меня в Академию, за несколько километров от города. Студгородок, каждодневно навевая тоску, вогнал меня в сильнейшую депрессию. Занятия я благополучно забросил и, как в детстве, занялся исследованием округи.
Хотя бы природа радовала меня. В одиночестве я бродил по вымерзшим полям, забирался на крыши заброшенных строек, исхаживал пыльные дороги, пробовал вызвать духов в вечернем лесу.
Потребность в обществе людей я не чувствовал.
Это позволило обособить меня от их реклам и мнений.
Различные безумства я начал совершать от скуки. Иногда чьи-то голоса подсказывали мне, что делать. Я веселился.
Одинокий шут в пустынной зале дворца.
Продымившись в Академии полтора года, ушёл по собственному нежеланию быть здесь. Тогда родители закинули меня в Университет.
Я стал аутсайдером, прозрачным одиночкой.
Та тьма и тот свет манили меня. Мир живых оказался абсолютно ненужным безликому невидимке. Мне виделись призраки. Они говорили со мной. Я начал предугадывать всякую чертовщину, случавшуюся с людьми из-за людей. Вокруг меня скопилась Тьма.
Бессонница убаюкивала. Я жил лишь только по ночам. А днём был как лунатик. Страдая от раздвоения жизни, я не видел выхода.
Весенняя жажда самоубийства.
Но всё закончилось иначе…
Всё началось с того, что я побывал на своих похоронах.
Вспомнил себя на весёлых по себе поминках.
Мой дьявольский двойник меня покинул. Я не болен… Но я и не здоров.
Жизнь моя была грустным праздником одиночества.
Я хочу прожить эти несколько последних лет так, как не мог прожить их никогда раньше. Наверное, никто не в силах это изменить.
Потеряв чувство реальности, я просыпаюсь.
Вскинул взгляд – пожелтевший скелет машет надо мной острой косой. Через комнату бежит восьмилапая собака. На подоконнике в горшке гримасничает одинокий подсолнух. Лицо у него такое, что на Хэллоуин маска не нужна. Лысый человек, торс которого заканчивается покатыми плечами, пытается ползать по полу. Ещё один, плоский словно коврик для ног, висит, прибитый к стене гвоздями.
И всем очень весело.
Пост{сон} прерывается чёрным шумом, рвётся на части у меня в голове.
Теперь я проснулся.
В моей комнате по-осеннему светло. Приятное утро апатии и покоя.
Часы лежат на стене, улыбаясь мне циферблатом. Время здесь гуляет против часовой стрелки.
[Жиль сел на кровати, медленно потёр глаза, уставшие видеть Ничто за ночь. «Обутый в ноги» пошёл к умывальнику.]
Вода на 80 % состоит из человека.
Умываясь, я вспомнил, что одна здешняя пациентка – Ночная Игла – чистит зубы гневом (как она, во всяком случае, говорит).
