скачать книгу бесплатно
Для Маруси он отвел вторую спальню, которую использовал как склад, или попросту – как свалку. Вообще, вся его квартира мало напоминала жилище обычного человека. Это была студия, в которой время от времени собирался цвет богемы и местные фрики. Разуваться в этом царстве искусства принято не было, осуществлять любые виды уборки тоже.
Но девушке там понравилось. Из окна шикарный вид на храм, на горизонте живописные загогулины вымощенных камнем улиц, всюду разноцветные крыши, залитые солнцем, и нескончаемый щебет птиц, уютно вписывающийся в шум машин. А главное – ей было, где ночевать, хотя бы первое время. И можно было не спеша производить поиски работы.
Коварный план Зварского по быстрому взятию Маруси штурмом с треском провалился. Она не повелась ни на его наглые зеленые глазищи, ни на крепкие ягодицы, которые мужчина выставлял напоказ, щеголяя от ванной к кухне в чем мать родила, ни богатая растительность на его сильной груди. Все это девушку, конечно же, впечатлило, но не настолько, чтобы с головой нырнуть в жадные объятия любвеобильного художника.
И тот целых две недели, что было на него совсем не похоже, изнывал от невыносимой тоски. Приглашал ее прогуляться вместе, зазывал попозировать, даже разрешил прибраться и вымыть у себя полы, но контакт дальше приятельских отношений никак не шел. Тогда Зварский пошел на кардинальные меры – предложил Марусе с ним выпить.
И даже повод был выбран подходящий: творческая хандра. Так называемый неписец.
– Вот стою у чистого листа и ничего не вижу. Ничего. Я пуст. – Трагически произнес мужчина, разливая коньяк по рюмкам. – Мы с тобой в одной лодке: оба еще не нашли своего пути. Но у тебя вся жизнь впереди, а я безнадежен…
– Нет же! – Бросилась разубеждать его Маруся, лавируя между полотен, сложенных вдоль стен. – Посмотри, это гениально. Какие цвета, какие формы!
– Передо мной словно барьер. – Пожимал плечами Ян, подливая ей еще. – Эти модели… Они все серые… Одинаковые какие-то. Мне нужна муза. Разве что ты могла бы…
– Но я…
– Посмотри на эти плечи. – Опрокинув рюмку, он потянулся и грубой ладонью провел по ее нежной коже на ключице, затем осторожно скользнул к предплечью и вздохнул: – Я хотел бы его нарисовать. Просто плечо. – Медленно пальцами вверх обратно. – И шею. Этот лебединый изгиб. Он прекрасен. Не двигайся. – Зварский притащил с крыши мольберт, установил на него чистый лист, схватил грифельный карандаш. – Не шевелись, Мария. Только так. Четкие линии. Изящные, рваные, живые.
Девушка сидела, боясь вдохнуть и выдохнуть. Она залюбовалась блеском в его глазах, его дикой увлеченностью, его мягкими каштановыми волосами, упавшими на напряженное лицо. Коньяк согрел желудок и разлился неожиданным горячим теплом по венам, забирая ненужную стеснительность. И когда Ян подошел, чтобы поправить ворот ее хлопковой туники, она не возражала, чтобы он сдвинул ее ниже, оголив второе плечо и нежное кружево бюстгальтера.
Через полчаса ее тело было обнажено на половину и горело под безумным взглядом талантливого мастера. Еще через полчаса руками этого же мастера оно было обнажено уже полностью. Коньяк, тугие бицепсы и природное обаяние Зварского взяли верх над неприступной скромностью Маруси, до сих пор не знавшей настоящей мужской ласки и вкуса искушенной страсти.
Он приподнял ее на руки, словно пушинку, отнес к дивану и положил прямо на старые газеты, смятые проспекты и пожелтевшие наброски. Девушка дрожала от его прикосновений, но настойчивый поцелуй снял все ненужное напряжение. Ян Зварский был опытным любовником и знал, на какие кнопочки нужно нажимать, чтобы женское тело заиграло в его умелых руках, словно роскошный рояль. Он отстранился и опустился ниже, заставив Марусю поволноваться. Она смотрела на него, кусая разгоряченные губы, будто наблюдала за реакцией на собственную наготу.
По коже бежали мурашки. Девушка видела, как потемнел взгляд Яна, когда он опустился ей между ног. Попыталась притянуть его обратно, но мужчина решительно убрал ее руку. А затем прикоснулся к ней там. И от неожиданно приятных ощущений Маруся шумно вдохнула и выгнула спину. Решила не сопротивляться. Довериться. Захлебываясь от ощущений, она не переставала удивляться, почему его язык был таким прохладным, если они вместе пили коньяк, от которого должно было стать теплее.
Но у Зварского были свои секреты. Ни одна женщина еще не уходила от него неудовлетворенной. Вот и с Марусей он управлялся проворно, точно зная, когда нужно ускориться, а где немного притормозить. И девушка больше себя не сдерживала: извивалась, приближая к нему разведенные ноги, мяла лихорадочными пальцами шуршащие под ней наброски и тяжело дышала. Наконец, почувствовав, как ее тело сводит сладкой судорогой, Ян прижался к ней лицом и до боли впился пальцами в бедра. Она вскрикнула, изогнувшись от яркой вспышки, и упала влажной от пота спиной на бумаги, служившие им простынями.
Но Зварский не закончил. Он любил удивлять. А, поняв, что перед ним совсем не опытная и весьма зажатая юная любовница, счел своим долгом, как следует, познакомить ее с миром чувственных удовольствий. Мужчина быстро скинул с себя остатки одежды, помог Марусе перевернуться, приблизился к ней вплотную и медленно вошел.
С губ Маруси сорвался громкий стон. Она поняла, что секс с Ваней был не только ошибкой, он и сексом-то не был вовсе. А вот Зварский умел прислушиваться к партнерше, чувствовал, как и когда ее нужно дополнительно стимулировать или когда это не нужно вовсе. Он положил руку на поясницу девушки и заставил двигаться в определенном рваном ритме. То притягивал, то отпускал, то задерживался в ней надолго, позволяя прочувствовать себя каждой мышцей изнутри, то двигался так быстро, что ее неумолимо скрутило от нахлынувших волн удовольствия.
А через пару минут отдыха он продолжил начатое. Нависая над ней сверху, проникая сначала не на всю глубину и медленно, с большим количеством поцелуев – как бывает только по любви. А потом яростно, глубоко и быстро, выбивая из нее оглушающие стоны. Ян Зварский отдавал себя всего, ему хотелось поразить провинциальную красотку. И даже когда сдерживался уже из последних сил, он не давал себе возможности немного передохнуть, плавно перенося ее из предыдущего пика страсти сразу в следующий.
Этой ночью они не спали. Когда стало светать, усталые и измотанные уснули на полу, развалившись на нечаянно сорванной с гардины выцветшей шторе и укрывшись старым пальто художника. А, проснувшись в обед, Маруся обнаружила Яна абсолютно голым, пьяным, с сигаретой в зубах, рисующим ее обнаженное тело. Она смотрела на его расширенные зрачки, на дикий, одержимый взгляд, на совершенное тело и понимала, что неумолимо влюбляется.
Так у Зварского появилась муза.
4
Когда мужчина смотрит на женщину, как на богиню, она перестает стесняться своей наготы. Ян ровно так на нее и смотрел. Голодным, сумасшедшим взглядом. Восхищенным и слегка захмелевшим от забродившей в венах крови. Его буквально физически торкало от созерцания форм Маруси. Он неустанно повторял, что ее тело прекрасно, и, наконец, девушка сама в это поверила и совершенно утратила какое-либо смущение.
Ей льстило, что вид ее обнаженных изгибов вдохновлял Зварского на художественные подвиги. И тот, кажется, действительно сошел с ума. Небольшие зарисовки, карандашные наброски, полноценные картины в полный рост в различных техниках. Он прерывался только на еду, секс и сон, а потом продолжал снова. Изображения Маруси заполнили собой практически всю квартиру-студию, и девушка в полной мере начала осознавать собственную значимость в искусстве и жизни самого Яна.
У нее отпала необходимость в поисках работы, да и времени на это больше не было. Если они не занимались сексом, они со Зварским были заняты творчеством, если не были заняты творчеством, то устраивали у себя богемные вечеринки, на которые собирался весь творческий сброд и андеграунд подвальных студий столицы. Актеры, художники, начинающие и уже состоявшиеся музыканты, престарелые мэтры различных видов искусств, пришедшие полапать юных, подающих надежды актрисок. Целое созвездие громких и одновременно никому не известных имен.
Цыганствующий карнавал – так Маруся называла это сборище странных людей, которые, заполнив собой все имеющиеся в квартире поверхности, лежали, сидели и стояли у них в гостях иногда даже сутками. Они пели неприличные песни, матерились, нередко дрались, а затем снова возвращались к мирному обсуждению современного искусства – такого несправедливого по отношению к непризнанным гениям.
В воздухе привычно стоял запах краски, перегара, духов и тлеющей сухой травы. Они все много курили, и в основном что-то запрещенное, отчего потом долго смеялись и лезли друг к другу целоваться. Сначала Марусю смущала вся эта обстановка и все эти чужие люди, поглядывающие на нее с интересом, но очень скоро она привыкла. И с подачи Яна уже сама смело затягивалась горьким дымом, от которого становилось так легко и весело, что жизнь казалась настоящей сказкой.
Так прошло несколько месяцев. С наступлением зимы пришлось затащить все художественные прибамбасы обратно в мастерскую, в уютном любовном гнездышке, где Ян с Марусей могли вечерами любоваться закатом, стало невыносимо холодно. И теперь они с нетерпением ждали прихода сначала Нового Года, а затем и весны. И вот, в конце декабря пришла хорошая весть – какой-то богатей купил одно из изображений Маруси для своего особняка.
Обмывали гонорар Зварского они всей толпой. Опять в квартирке собралась разношерстная компания, шампанское полилось рекой, гости наперебой толкали умные речи о современном театре, балете, кино. Одни лежали на диване, другие на полу, кто-то сидел даже на промерзшем подоконнике, и все передавали по кругу какую-то пахнущую горьким сеном самокрутку. А Маруся, героиня вечера, изображением которой были завешаны уже почти все стены мастерской, ходила между ними по пыльному полу босиком, обмотанная простыней, как древнегреческая богиня, и степенно подавала закуски.
А потом в окутанной сизым сигаретным дымом квартирке начались веселые песни под гитару, страстные танцы и громкий смех. Какой-то юный поэт, которому посчастливилось напиться и утолить свой голод сырной нарезкой, стоя прямо на табурете, громко декламировал стихи. Ему все дружно аплодировали, и Маруся, опьяненная успехом, тоже.
Кто-то притащил старый патефон, и все ринулись плясать под Шаляпина. «Странный выбор», – думала девушка, но в этой компании, кроме нее, не было ни одного, так сказать, нормального, среднестатистического человека, и потому массовое пьяное помешательство никого не смущало.
Еще через час они со Зварским уже возлежали на подушках в углу комнаты, наблюдали, как одна из юных, царственно-бледных и тощих балерин выдавала робкие па под бас гениального музыканта, смеялись и привычно пили из одного бокала вино.
И гордая своим мужчиной Маруся заснула под этот адский шум, чувствуя себя абсолютно счастливой. А проснулась уже на рассвете, когда солнечные лучи настойчиво пробивались сквозь туманную дымку отступающей ночи и скользили по полу мастерской, освещая распростертые тут и там тела спящих богемных выскочек разных сортов и возрастов. Зварского рядом почему-то не обнаружилось.
Но нашелся он быстро. В соседней комнатке. Она застала его сношающимся с той самой тощей балериной с ногами-спичками и сисечками-прыщиками. Он удобно наклонил девушку на табурет, на котором так любила позировать Маруся, и, ничуть не смущаясь спящих на диване рядом гостей, трахал ее на почти немыслимо высоких скоростях. Зварский не остановился даже тогда, когда заметил присутствие Маруси в комнате. Так и продолжил шпарить, не сбавляя скорости.
Лишь махнул рукой, что могло означать либо «присоединяйся», либо «не мешай и иди отсюда».
– Я мужчина! Мне нужно разнообразие! – Кричал он позже, когда она собирала свои вещи, утирая горючие слезы. – Не реви, Мария, это глупо. Я не виноват, что у меня иссякло вдохновение! Всему есть свой срок!
Но Марусю было не остановить. Она бросилась яростно рвать наброски, на которых была изображена. А балерина, одернув кожаную юбку и поправив чулки, флегматично восседала на стуле, наблюдая за этой сценой, и, видимо, просто ждала окончания скандала.
– Прекрати, Мария! При чем здесь искусство? – Мгновенно протрезвевший Зварский рвал на себе волосы.
– Ноги моей больше не будет в этой колыбели разврата! – Маруся кидалась на стены, сдирая холсты. – И ни фигуры моей, ни лица, ни даже кончика носа!
– Марусик, Марусечка… – Он упал на колени, пытаясь телом прикрыть оставшиеся картины. – Ну, что ты из-за ерунды?
Ерунда в это время, как назло, громко икнула и повалилась со стула. Перебрала. Такое бывает, если за целый день съесть два салатных листа и яблочко, а потом жрать шампанское, как не в себя.
– Тьфуй! – Плюнула Маруся, перешагивая через пытающуюся подняться на ноги балерину.
– Ты куда? – Донеслось со спины.
Она ответила что-то дерзкое – про кота и его гениталии, кажется. А затем покинула его мастерскую навсегда.
5
И так, она снова оказалась на той точке, с которой все начиналось. Снова одна, снова с чемоданом, без копейки денег и связей. Без надежды выжить в шумном мегаполисе, обошедшемся с ней так несправедливо. Хотя, чего Маруся хотела? Ведь знала же, с кем связывалась. Люди искусства и так не от мира сего, а Ян еще и видный мужчина. И хоть сердце никогда и не замирало при виде его волосатой груди, зато замирало все остальное.
Да, ее тело помнило, как дрожало и пело под его сильными руками. И пусть меж ней и Зварским не было места для истинного родства душ, из которого обычно рождается большое светлое чувство, но все-таки они достаточно долго существовали в едином пространстве. И в этой дикой смеси необузданного секса и горячих эмоций и рождался креатив: живой и импульсивный творческий процесс. По этому всему Маруся тоже чувствовала острую ностальгию.
И вот она оказалась одна. Жестоким морозным вечером, в канун Нового Года. Сумасшедший предпраздничный шопинг был в самом разгаре. Люди хватали с полок все без разбора: продукты, сувениры, украшения, смартфоны, одежду. Город до поздней ночи стоял в беспощадных пробках, а в воздухе витал запах свежих еловых веток, дорогих духов, мандаринов и выхлопных газов.
А Маруся медленно плелась по улице среди всей этой суеты, разглядывая мутными от слез глазами многочисленные яркие витрины и громоздящиеся в них игрушки, гирлянды и шары. И никто на целом свете нигде ее не ждал. Жизнь казалась девушке такой же ничтожной, как снежинки, которые таяли от ее дыхания на пушистых вязаных варежках.
Полный мрак.
И задвинуть бы свою гордость куда подальше. И вернуться бы домой с поджатым от обиды хвостом. Да денег не было совершенно. И пусть к гонорару Зварского она имела весьма опосредованное отношение, девушка все равно не решилась бы взять хотя бы малую его часть.
Ноги зябли, щеки под образовавшимися на них морозными корочками болели все сильнее, а слезы на ресничках Маруси уже превратились в льдинки и неприятно резали глаза. В пору было ложиться и умирать, когда вдруг очень знакомый голос вытащил ее из глубины отчаянных мыслей:
– Еникеева? Ты?
Знаете, что такое закон подлости? Это такая коварная штука, которая действует всегда. Ты никогда не встретишь старую подругу или бессовестного бывшего, если выйдешь из дома при макияже, укладке и в новой шубке. Зато если выскочишь из дома в рваных тапках, растянутых велосипедках и с гнездом на голове, то непременно нарвешься на кого-то из старых знакомых.
Ухоженная, холеная, безупречная Танечка выросла на пути Маруси в самый неподходящий момент. Они не виделись больше двух лет, и тут на тебе – роковая встреча. Маруська с красными, заплаканными глазами, замерзшими ногами в неудобных ботинках, с онемевшими от холода щеками и насморком. И Татьяна – в кожаной дубленке с меховыми вставками, с элегантно повязанным на голове шерстяным цветастым платком и в сексуальных сапогах на тонкой шпильке.
Удивительно, как она вообще распознала в этом хлюпающем носом беспризорнике Марусю. Та, кстати, решила сделать вид, что не услышала оклика и спешно отвернулась к витрине супермаркета, на которой были изображены всевозможные яства: колбасы, нарезки, сыры. Отчего ее бедный желудок тут же протестующе заурчал.
– Еникеева! – Повторила Таня, подходя ближе.
Но девушка переминалась с ноги на ногу, дуя в замерзшие пальцы, и надеялась, что, возможно, еще пронесет. Не пронесло.
– Марусь! – Бывшая подружка тронула ее за плечо.
– А? Что? – Рассеянно произнесла она.
– Ты чего это? Что здесь делаешь? – Брови Танечки взметнулись вверх от удивления. – Привет!
– Привет… – Выдохнула девушка.
И они обнялись. Маруся нырнула носом в мягкий мех Таниного воротника и почувствовала изысканный запах духов. «Хоть у кого-то жизнь сложилась», – подумала она.
– Ты ж вся ледяная! – Воскликнула Таня и снова прижалась к девушке. Отпустила, посмотрела пристально. Стянула с руки кожаную перчатку и осторожно коснулась ее щеки. – Холодная вся. И глаза зареванные. А, ну, идем греться!
Она ухватила Марусю за руку и потащила в находящийся неподалеку ресторан. Администратор, расшаркавшись перед Татьяной, помог раздеться и проводил девушек к самому лучшему столику.
Танечка плыла по залу, умело виляя бедрами и зная, что все мужчины в зале сейчас не могут оторвать от нее глаз, а Маруська шаркала следом, с ужасом осознавая, что одета неподобающе для такого места, да еще и кофточку впопыхах надела наизнанку.
6
– Давай, рассказывай, как жизнь. – Приказала Татьяна.
Жизнь? Хм. Единственное, о чем сейчас думала бывшая муза Зварского, это о том, как незаметно улизнуть из ресторана, чтобы не пришлось оплачивать счет.
– Ужасно. – Выпалила она. И принялась пальцами нервно приглаживать волосы, спутавшиеся под шапкой.
– Вина! – Распорядилась Таня, поняв, что подруге пригодится горячительное. – Нет, коньяку!
И Еникеева принялась сбивчиво рассказывать бывшей соседке по парте о своих злоключениях.
– И куда ты собираешься сейчас идти? – Покачала головой Танечка.
Маруся пожала плечами и опустила взгляд.
– М-да, дела. – Подруга постучала длинными ногтями по поверхности стола и решительно произнесла: – Поедешь со мной. Ты пей, пей. И ешь.
Желудок продолжал настойчиво урчать, но Марусе кусок в горло не лез. Ей казалось, что все сейчас смотрят на нее и понимают, что данный ужин богатой дамы и зачуханной провинциалки это просто акт благотворительности. Но следующие слова подруги заставили ее расслабиться:
– У меня тоже все хреново.
– Правда? – Замерла она.
Таня кивнула.
– Да. – Обвела руками наряд. – Остатки былой роскоши. Но я держусь. У меня грандиозные планы. Этот город меня не нагнет, скорее – я его.
– А как же Боссик?
– Оказался козлом. – Танечка залпом осушила бокал и зажмурилась. – Сейчас мне нужно сколотить капиталец, чтобы нанять хорошего адвоката и отсудить у него сына. – В ее глазах мелькнула боль. – Он вышвырнул меня и не дает нам видеться.
– А что случилось?
– Сначала все было хорошо. Сиськи, Мальдивы, бриллианты, яхты. А потом родился Сева, и Боссик заскучал. Ему хотелось разнообразия. Я делала вид, что не знаю про его интрижки с молоденькими моделями, но потом он привел одну из них домой и запер меня в спальне, чтобы не мешала им. Короче, был большой скандал, он разбил мне нос, но в итоге мы помирились. – Она ткнула пальцем в переносицу. – Видишь, все починили. Стало даже лучше, чем прежде. Еще немного приподняли кончик.
– Да, тебе идет. – Глухо проговорила Маруся.
– Но спустя месяц он привел к нам своего делового партнера и сообщил, что у них не только бизнес общий. И что его мне тоже придется ублажать. – Танечка закатила глаза. – А сам сел в кресло и сказал, что будет смотреть.
– И ты, что, не могла отказаться?
– Милая, я бы не выдержала еще одной операции на носу.
– Таня, но как… – Девушка поспешила запить рассказ подруги коньяком.
– Я собрала вещи только, когда поняла, что это будет повторяться регулярно. – Она достала помаду, зеркальце и поправила макияж. – Знала, что от такого, как Боссик, уйти невозможно, но все-таки решила попробовать. Взяла сына, выбрала подходящий момент и решилась на побег. Меня остановили прямо у калитки. – Она сморщилась, как от удара. – Гребаная домработница сдала. Отобрали ребенка, чемодан, пнули под зад и выкинули за ворота.
– Бедная…
– Да уж. Во всех смыслах. Выла под забором, стучалась, кидалась на его машину, когда он вернулся, а потом поняла, что все бесполезно. Меня к ребенку больше не подпустят. Попробовала попроситься обратно – не пустил. Тогда продала все цацки, которые на мне были: колье, кольцо, цепочку, серьги с рубинами, сняла хату и дала себе слово, что не успокоюсь, пока не заберу у него сына.
– Но как ты справляешься?
– Потихоньку.
– Нашла работу? – Маруся еще раз оглядела ее с головы до ног.
Танечка опустошила еще один бокал.
– Что-то вроде того. – Она достала из сумочки смартфон. – Обслуживаю фетишистов. Между прочим, это прибыльно.
– А что ты делаешь?
Татьяна огляделась по сторонам, затем наклонилась на стол и шепнула:
– Продаю им необходимое.
– Что? – Лицо Маруси вытянулось от удивления.
