скачать книгу бесплатно
Когда бабушка умерла, а следом за ней и дед, моя мама уехала и мало общалась с сестрой. У них были тяжелые отношения и разногласия. Тетя не одобряла того, что мама хотела стать актрисой, как и ее любовь к папе.
С личной жизнью у тети не сложилось. Она посвящала себя работе и так и не вышла замуж, не родила своих детей. Меня она забрала из больницы, где после аварии умерли мои родители, и сразу удочерила. Ее зарплаты учителя едва хватало на нас и на коммунальные выплаты. Мы едва сводили концы с концами. Шоколад я видела на свой день рождения и на новый год. Мы с мамой Светой экономили каждую копейку.
Спустя неделю после последнего раунда к нам пожаловал Сиваков и сообщил, что я избрана невестой Звезды, и финальный раунд уже будет просто красивым спектаклем, в конце которого Павлик сделает мне предложение и подарит кольцо. Вместо меня в обморок упала тетя, а я онемела и не могла ответить ни на один вопрос ведущего, который лучезарно улыбался и даже не присел на предложенный ему стул. Я, может быть, и заметила бы, как брезгливо он морщит нос, но новость о том, что выбор пал на меня, обескураживала до такой степени, что я ничего не слышала и не видела. Меня не смутило даже то, что нас не снимали. Как сказал Сиваков: «не надо шокировать зрителей такой нищетой».
Потом они ушли с тетей на кухню, а я чуть не заверещала на весь дом от счастья. Мама Света вышла оттуда с какими-то бумагами в руках, а Сиваков удалился, огласив дату регистрации брака.
– Так быстро все произошло, – пожимала плечами тетя, – а где подарки для невесты? Где помолвка и приемы в ее честь? Не думала, что этот Звезда такой скряга. Разве не у него два дома и несколько иномарок?
Но я так привыкла к скромности и экономии, что не думала о подарках и драгоценностях. Ведь самым драгоценным подарком была эта свадьба и шоу. Но потом тетя успокоилась, когда мне сшили великолепное платье. За три дня до торжественной церемонии меня отвезли в самый модный в городе свадебный салон, сняли с меня мерки, я стояла перед огромным дорогим зеркалом, когда меня обступили швеи, кололи булавками и иголками, пришивая белые кружева, ленты, цветы и жемчуг к пышному белоснежному платью из тончайшего воздушного шёлка, с очень низким круглым декольте, открывающим мои плечи, полушария приподнятой груди, спину, с широкой бальной юбкой из великолепной блестящей ткани, украшенной жемчугом и золотистыми нитями, под ней скрывался объёмный каркас, удерживающий всю эту ужасающе огромную конструкцию колоколом, как в исторических фильмах, и высоких перчатках со шнуровкой и розочками по бокам. Все это снимала съёмочная бригада, мне тыкали в лицо камерами и то и дело поправляли микрофон. И мне не верилось, что все это волшебство происходит со мной. Я вот-вот стану женой Паши. Конечно, нам мало удалось пообщаться за это время, только на постановочных свиданиях, которые снимали в разных ракурсах, но я была уверена, что у нас любовь. Самая настоящая. Как в кино. И с замиранием сердца ждала той самой заветной ночи, когда я стану принадлежать ему по-настоящему. Как в тех клипах, где он целовал других девушек, опрокидывая на постель, и они выгибались под шелковыми простынями, когда он их целовал. Или на капоте машины или… да какая разница где, ведь вместо них я всегда представляла себя.
***
Я стояла в этом невероятном, безумно дорогом, модном платье с кружевной вуалью, закрывающей мое лицо до половины, и с венком из белых искусственных роз с камушками в сердцевинах и на листьях перед алтарем рядом с Павлом, пахнущим самым сладким сном, мечтой и сводящим с ума своей неземной красотой. И не было никого счастливее меня в целом свете. Нас венчал сам Епископ Иннокентий, знакомый мне лишь из телевизора, в белой тиаре, с рассыпанными по ней бриллиантами и драгоценными камнями, он возвышался над чашей со святой водой, и при каждом произнесенном им «аминь» брызгал на нас ею под щелканье фотоаппаратов и нацеленных на нас огромных видеокамер. Пока я не произнесла самые важные слова в своей жизни:
– Да! Клянусь! Навсегда! Любить тебя!
Заученной заранее фразой, на которой настоял Сиваков.
– Клянусь! Пока смерть не разлучит! – чуть пафосно заявил, как в кино, Павлик и усмехнулся.
И посмотрела на своего новоиспеченного красавца-мужа, который держал тонкими аккуратными пальцами мое обручальное кольцо, перед тем как надеть мне его на палец, а я мечтала, как эти пальцы будут ласкать меня и касаться моих волос. Как будто видела нас со стороны.
Но вдруг широкие двойные двери торжественной залы распахнулись, и Епископ замолчал, а гости оглянулись, и я вместе с ними. В торжественную залу вошли странные гости. Их было человек десять. Одетых во все черное. Не русские. Они перекинулись парой слов на непонятном мне языке. Впереди всех вышагивал очень высокий мужчина, широкий в плечах настолько, что закрывал собой стоящих позади него людей. Я бы назвала его огромной черной пантерой, а не человеком. Он двигался, как смертоносное животное, и его лицо с густой бородой казалось высеченным из камня. Все черты крупные, грубые. Резко выделяющиеся надбровные дуги, широченные скулы, выступающие вперед, как и глубоко посаженные раскосые черные глаза выдавали в нем восточные корни. Он осмотрел весь зал, словно отсканировал, и перевел взгляд на нас с Пашей, а потом сел в первом ряду. В руках у него была алая роза. Он крутил ее в цепких пальцах и посматривал то на меня, то на моего жениха. Когда взгляд его жутких глаз останавливался на мне, я слегка вздрагивала. В них не отражалось ничего, кроме глубокого мрака и какого-то кровожадного голода, способного умертвить все живое вокруг.
Он пугал. От него исходил запах опасности, запах смерти. Как будто эта свадьба легко могла стать похоронами, если только он этого захочет.
– Хан пришел.
– Видели? Он вернулся.
– Говорили, что он мертв, разве нет?
Я повернулась к жениху и, встретившись с ним взглядом, опять ощутила прилив всепоглощающей радости. Какая разница, кто там пришел в гости. Я сегодня стала женой Павлика Звезды. Я жена знаменитости, таланта, самого красивого и любимого мною мужчины. Не знаю, что там ждет меня впереди, но точно нечто прекрасное.
После торжественной церемонии все гости сели за огромный, широкий стол, который ломился от самых разнообразных блюд. Но я от волнения есть не могла, думала только о том, чтобы все эти люди поскорее разъехались, и я осталась наедине с Пашей. За столом он сидел рядом со мной, но на меня почти ни разу не взглянул. Только когда позировал перед камерами, обнимал меня за плечи, и у меня сердце обрывалось от радости видеть его светлые глаза, направленные на меня, и сладкую улыбку, наконец-то подаренную мне.
А потом снова появился этот страшный человек, его гость, он прошел тяжелой походкой вдоль стола, и стихли все разговоры, ощутилось внезапно нахлынувшее волной напряжение, словно воздух стал тяжелым и раскаленным, как перед грозой. Страх. Он буквально витал в воздухе и как болезнь передавался от одного к другому. Я тоже его невольно ощутила. Незнакомца усадили неподалёку от нас. Позади него стали два человека в черном, сложив руки впереди и глядя в никуда, как роботы. Обслуга и организаторы праздника впадали рядом с ним в прострацию, млели и тряслись. Я видела, как мелко подрагивали руки официанта, когда он ставил перед гостем фужер и заказанное блюдо.
Мужчина вдруг резко повернул голову, и я ощутила, как мощно давит тяжестью его уничтожающе мрачный взгляд, невыносимо жесткий, властный и пронзительный, как будто пошло скользил по моему телу, словно просачивался сквозь одежду и касался везде какой-то липкой грязью и оскорбительной похотью. Я старалась как можно дольше на него не смотреть. Мне было страшно, как будто передо мной появился сам дьявол.
А сейчас меня словно загипнотизировали, и я не могу отвести от него взгляд, как в кошмарном сне. Незнакомец слегка мне улыбнулся, и эта улыбка была такая же неприятная, как и его черные непроницаемые глаза, словно оскал зверя. Он поднес к лицу красную розу, вдохнул ее запах, продолжая смотреть на меня. Я тут же резко отвернулась, сгребла пальцами салфетку, смяла, стараясь не нервничать. Он внушал мне какой-то суеверный ужас. И позволял себе смотреть так откровенно и отвратительно нагло на чужую невесту, как будто имел на это право. Ощутила, как стало не по себе от этого взгляда. Я невольно склонила голову Паше на плечо, взяла его под руку, ища у него защиты.
– Что? – раздраженно спросил он.
– Кто этот человек? Почему он так на нас смотрит?
– Какая тебе разница? Это мой гость. Дорогой гость. Улыбайся ему.
И снова отвернулся, высвободив руку и увлеченно беседуя со своим соседом-свидетелем. Ко мне подошел официант и протянул мне розу.
– Вам передали вместе с поздравлениями.
Судорожно сглотнула, не решаясь взять.
– Что думаешь? Бери! – послышался голос жениха. – И спасибо скажи. Думает она. – увидел мой растерянный взгляд и направленную на нас камеру. – Я же сказал, это мой гость. Возьми цветок, ты сделаешь мне этим приятно. И улыбайся. На нас все смотрят! Передай драгоценному гостю нашу благодарность.
Улыбнулась Паше и взяла розу, и тут же выронила ее, уколов палец до крови. Официант подал цветок снова, а я положила его на стол и поднесла палец ко рту. Встретилась взглядом с черными раскосыми глазами незнакомца и вздрогнула всем телом. Его взгляд был еще более кровожадным, острым, чем раньше. Пробрал меня до мяса и до костей, как лезвием ножа.
Отвернулась, стараясь выровнять дыхание и успокоиться. На гостя я больше не смотрела, тем более заиграла музыка, и мой муж пригласил меня на первый танец. Когда я встала из-за стола, то нечаянно смахнула розу на пол и с удовольствием наступила на нее, ощутив под туфелькой мягкие лепестки и хруст ломающегося стебля.
Точно так же уже совсем скоро сломают и меня саму…
Глава 3
Мне было страшно, и в то же время по телу проходила дрожь предвкушения. Сегодня я буду принадлежать Павлику и только ему. Стану по-настоящему его женщиной. И страшно, потому что никогда и ни с кем ничего не было. Берегла себя. Хотела, чтоб красиво и по любви, хотела, чтоб помнить и не стыдно было. Тетя старой закалки у меня, она всегда говорила «умри, но не давай поцелуя без любви»*1.
Со мной все было очень сложно в плане любви и свиданий. Парни меня мало интересовали. Настоящие. Я Павлика любила. Все песни его слушала, знала наизусть… и мечтала… мечты, оказывается, сбываются. Я много и хорошо училась, сидела дома за книгами, балетная школа, потом художественная. Времени на мальчиков не было. Да и не нравилась я особо тем, кто обычно учит хороших девочек плохому. У меня была тетя с ее безграничной любовью, мои книги и учеба. А еще мои мечты и фантазии, в которых я была только с одним мужчиной – с Павлом.
С тех пор как я побывала на его концерте, меня уже никто и ничто не интересовало. И сейчас я стояла перед зеркалом в белоснежном нижнем белье, покрытом кружевами, и не верила, что все это происходит на самом деле, и я действительно стала женой Павлика Звезды. На мне все невероятно дорогое. Безумно красивый лифчик открывал полушария груди, чуть приподнимая их вверх, и крест-накрест застегивался на спине. Трусики-шортики обтягивали бедра и просвечивались, и я стеснялась, что под ними все так видно… а еще больше кровь приливала к лицу, когда я думала о том, что Павлик их снимет. Белые чулки с широкой резинкой красиво обтянули ноги, и мне было непривычно видеть себя в таком виде с кружевным поясом на талии и жемчужными застежками, придерживающими чулки. Я казалась себе красивой… впервые в жизни.
И мечтала, как Павлик войдет в дверь номера, захлопнет ее, схватит меня в объятия и, уложив на постель, сделает меня своей. Как это происходит, я себе представляла. В интернете видела, в книгах читала. Но там это было про кого-то, а не про меня. А сейчас все это случится со мной, и я была уверена, что Павлик будет очень нежным. Как в фильме «Три метра над уровнем неба». Попросит меня сказать ему, когда остановиться, и его глаза будут светиться от любви ко мне.
А потом я стану взрослой, стану какой-то особенной для него, и он будет гордиться тем, что он был у меня первым. Не только в постели, а вообще и во всем. В нашей спальне не будет видеокамер, и он сможет целовать меня по-настоящему, а не в подбородок, и я признаюсь, что это первый поцелуй в моей жизни.
Набросила белый шелковый халатик и открыла дверь. Разочарованно выглянула в коридор – ну когдааааа? Посмотрела на невысокий стеклянный столик, где красовалось шампанское, фрукты и два бокала. Потом взглянула на часы и тяжело вздохнула. Уже одиннадцать вечера. Почему он не оставит их всех и не придет ко мне? Съёмки ведь уже окончились. Но когда открывала дверь, снизу доносилась музыка, а значит, есть гости.
Наверное, он не может уйти, там все еще эти телевизионщики чертовы. Как же они надоели. Интересно, отвезли ли тетю домой? Я взяла сотовый и набрала маму Свету. У меня даже не получилось обнять ее, побыть с ней рядом, сфотографироваться. Сиваков сказал, чтоб перед камерами я этого не делала, а потом я потеряла тетю из вида.
– Ты уже дома?
– А чего это ты мне звонишь? Разве у тебя сейчас не брачная ночь с твоим супругом?
– Гости еще не уехали, и он пока с ними.
– А ты одна? Где ты?
– Я уже в номере.
– Не пойму, что может быть дороже прекрасной, любимой новобрачной?
– Тетяяя! Павлик не герой твоих любовных романов. Сейчас все по-другому. Там телевидение, журналисты. Он ведь Звездаааа. Я вышла замуж не за обыкновенного мужчину.
– Ну и правильно. Сняли бы, как он уносит свою невесту в номер. Вы когда уезжаете в путешествие?
– Должны завтра рано утром. – подумала о том, что мы отправимся на яхте плавать по океану, и радостная дрожь пробежала по всему телу.
– Ясно. Ты мне хоть позванивай… Ох, что-то неспокойно мне совсем.
– Ну что ты, мама Света. Все хорошо будет, вот увидишь. Ты не представляешь, какая я счастливая.
– Ладно. Не буду себя накручивать. Конечно, все хорошо. Поздравляю тебя еще раз, моя девочка. Мама была бы в восторге… как жалко, что она не видит, какая ты у меня красивая и умная малышка. – ее голос дрогнул, и я на секунду представила ее лицо в этот момент. Представила слезы на ее глазах, и сама расстроилась.
– Не плачь! Ты мне обещала!
– Не буду…не буду. Вот молитву прочту вам в дорогу, валерианки выпью и попробую уснуть. Неспокойной тебе ночи.
– Тетя! – щеки зарделись, но она уже отключила звонок…. Если бы я тогда знала, что слышу ее голос в последний раз, и что через несколько минут начнется мой персональный ад.. я, наверное, говорила бы с ней совсем по-другому. Я бы хотя бы попрощалась.
Походила по номеру туда-сюда и набрала Павлика сама. Он не ответил. А после третьего раза сбросил звонок. Меня учили никогда так не делать… Стало неприятно.
Может, его заставили еще гостей развлекать и так надо по программе? Сиваков этот противный! Тогда почему Паша мне не отвечает? Хорошо… я не буду расстраиваться, я просто его подожду. Он обязательно скоро придет. Павлик любит меня. Я это чувствую. Он ведь сам меня выбрал. Так сказал ведущий у нас дома. И когда мы были на свидании, он сжимал мою руку и гладил мои пальцы. В горле слегка першило от разочарования. Совсем не так я представляла себе первую брачную ночь и не о таком мечтала. Обидно до слез. Но я сегодня у алтаря давала клятву любить его и ждать, быть верной, оставаться рядом в болезни и старости. Поэтому я просто подожду. Такого мужчину, как Павлик, любая бы ждала.
Я сняла халатик и подошла к зеркалу снова… Потянула шпильки из прически, позволяя волосам рассыпаться по плечам и по спине до самых ягодиц. Тетя гордилась моей косой, любовно ее расчесывала и заплетала на ночь, и когда я предлагала ее обрезать, она кричала, что проклянет меня, а я смеялась, но волосы не трогала. Даже когда было совсем туго, и я думала их продать, тетя отговорила меня.
– Как можно отрезать это золото? У меня рука не поднимается. Твои волосы ослепительны, Верочка. Они – это и есть ты сама. Никогда не трогай их. Они твоя гордость. Этот цвет… такого ни у кого нет.
Я провела рукой по волосам и отбросила их назад, тряхнула всей копной, позволяя им струиться по голой спине, и в эту секунду услышала мужской голос позади себя:
– Сними эти белые тряпки! Мне они не нравятся.
Обернулась и вздрогнула от ужаса. Это был не мой Павлик, а тот жуткий человек с раскосыми черными глазами.
Он стоял возле двери, прислонившись к ней спиной и сложив руки на мощной груди, покрытой черной порослью вверху и татуировками, переходящими на плечи. Голый по пояс, в шелковых штанах с низкой посадкой, открывающих его плоский живот почти до самого паха. Ниже опустить взгляд я не решилась, стало нечем дышать. Огромный, как скала. Весь словно отлитый из темной бронзы. Широченные плечи, сильная бычья шея и рельефные накачанные мышцы, перекатывающиеся под лоснящейся темной кожей, как бугрящиеся канаты. Казалось, мужчина занял собой все пространство гостиничного номера. Он может переломать меня пополам одной рукой без особых усилий или свернуть мне шею. И этот страшный взгляд из-под густых черных бровей, который пронизывал меня насквозь еще там на церемонии бракосочетания и потом в зале полной гостей, заставляя покрыться мурашками. Лицо, скрытое до половины бородой, внушало суеверный ужас. Мне никогда не нравились бородатые.
Не знаю, как он проник в комнату. Я ведь закрылась изнутри, а ключи от номера были только у моего жениха.
– Как вы вошли? Убирайтесь немедленно! Кто вы такой?!
Схватила халатик, лихорадочно пытаясь натянуть на себя и прикрыться. Жуткий гость осклабился, сверкая белоснежными зубами, и сделал шаг ко мне, прокручивая между пальцами карточку-ключ. Я все еще думала, это какая-то шутка или ошибка. Может быть, Паша решил так пошутить в нашу первую брачную ночь и сейчас выскочит из-за двери, улыбаясь своей умопомрачительной звездной улыбкой и размахивая смартфоном. Он любил все снимать и тут же выставлять в соцсеть.
– Кто я? – страшная ухмылочка. – Ты будешь называть меня Хан, Птичка.
Тяжело дыша, осмотрелась по сторонам и попятилась к балкону.
– Я закричу, позову охрану. Сейчас сюда зайдет Паша и…и вышвырнет вас! Убирайтесь из моего номера! Вон!
Подошел ко мне и выдернул из моих рук халатик, разодрал его у меня на глазах и отшвырнул в сторону. В нос ударил запах дорогого парфюма и терпкий аромат мужского тела. Он меня пугал. Никогда раньше я не видела полуобнаженного мужчину так близко.
– Сюда никто не придет. Твой Паша особенно. Он проиграл в карты и отдал тебя в уплату долга – МНЕ. Я пришел взять свой выигрыш. Снимай с себя все эти тряпки по-хорошему, залазь на стол и раздвигай ноги. Я голоден и хочу трахать тебя сейчас!
____________________________________________________________
1* Цитата из романа Н.Г.Чернышевского «Что делать?» (прим. автора)
Глава 4
– Вы лжете…, – мой лепет был еле слышен. От ужаса я не могла сказать ни слова. Хан смотрел на меня исподлобья и сделал тяжелый шаг в мою сторону, отодвигая меня к стеклянному столу с шампанским.
– Я не пришел сюда болтать, я пришел трахаться. Закрой рот и откроешь его тогда, когда я разрешу.
Приказной тон, полная уверенность в своем превосходстве. Подавляющая, жесткая. Он явно привык, что ему все подчиняются, а кто не подчиняется, он подчиняет сам. Да так, что кости хрустят. Протянул лапищу и с треском без усилий порвал кружевной лифчик. Я тут же закрыла грудь руками, но он силой сдавил запястья и опустил мои руки по швам. Несколько секунд смотрел мне в глаза своими страшными раскосыми азиатскими глазами, потом опустил взгляд на мою грудь, и я дернулась всем телом. На меня никто и никогда не смотрел без одежды, от стыда и от ужаса хотелось кричать, и я дернулась еще раз, пытаясь освободиться. Хан поднял голову, и у меня дух захватило от этого жуткого похотливого блеска в его глазах. Там жила тьма. Кромешная и беспросветная бездна. У человека не может быть такого взгляда.
– Будешь сопротивляться – я тебя разорву, поняла?
Кивнула и застыла, глядя на него, как кролик на удава, понимая, что чуда не случится, никто не спасет меня. Это все происходит на самом деле. И его слова не были просто угрозой. Скорее, констатацией факта. Он был огромен и мог разорвать меня так же легко, как и мой халатик. Этими ручищами с выступающими жгутами вен и перекатывающимися, вздувающимися мышцами под черной чешуей татуировки. Чтобы не смотреть ему в глаза, я смотрела на этот рисунок – черный тигр с оскаленной пастью и обнаженными в ударе когтями. Страшный, как и его обладатель. Похож, скорее, на машину смерти. А не на человека. Тело спортсмена и качка, все мышцы как живые двигаются под кожей. Он или не вылезал из спортзала или… серьезно занимался спортом, жил им. Если бы я увидела его при других обстоятельствах, я бы восхитилась этой красотой, но не сейчас… сейчас эта сила говорила только об одном – он меня раздавит, размажет и мокрого места не останется. И страшно представить, скольких он уже раздавил. Может, это из-за той розы. Какой же дурой я была, что раздавила ее. Такие люди не терпят обид и оскорблений.
Этот Хан что-то сделал с Павликом… иначе не зашел бы ко мне с этим ключом. Павлик не мог меня проиграть – этот жуткий человек лжет. Я надеялась, что кто-то узнает обо всем, и в номер ворвется охрана отеля. Я все еще верила, что меня кто-то спасет.
Тяжело дыша, смотрела на татуировку, не двигаясь, замерев, сжавшись всем телом. Мускусный запах от его близости усилился, как и жар, исходящий от смуглой кожи. Услышала треск собственных трусиков и тихо всхлипнула. Едва он оставил мои руки, как я молниеносно закрыла грудь и пах.
– Убрала! Ты делаешь только то, что я скажу! Поняла?
Нет, я не понимала. Я ничего совершенно не понимала. Я впала в состояние шока и до безумия боялась насилия и боли. Настолько боялась, что от отвращения, страха и унижения меня тошнило и лихорадило. Взял меня за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, но лучше бы я смотрела куда угодно, но только не в них. Они были для меня самым страшным в нем:
– Сегодня ночью я буду тебя иметь, Птичка. Хочешь ты этого или нет. У тебя есть выбор: или делать, как я скажу, и все будет хорошо, или злить меня, и все будет плохо и очень больно. С последствиями. Понимаешь меня? Я, кажется, по-русски говорю.
Он говорил вкрадчиво и с акцентом. Слова звучат правильно, но гласные более растянутые и твердые. Кивнула и снова опустила взгляд на татуировку. Лучше смотреть на тигра. Тогда страх становится абстрактней.
– Я люблю, когда мне в глаза смотрят.
Посмотрела в глаза, изо всех сил стараясь сдержаться и не расплакаться. Его лапа легла мне на грудь, и у меня от стыда подогнулись колени. Я смотрела ему в глаза с мольбой и уже зарождающейся ненавистью от понимания, что все это не шутка, и этот человек собирается сделать то, что сказал. Ущипнул за сосок, подержал грудь в ладони. Не ласково, не нежно, а как-то потребительски, словно ощупывая товар, на который совершенно наплевать.
– Я… я нечаянно уронила ту розу.
– Я редко делаю подарки, Птичка, и очень не люблю, когда их не ценят. И хватит ломаться. Мне начинает надоедать.
Скользнул грубой шершавой ладонью по животу вниз к моим скрещенным ногам, заставив сжать их и судорожно всхлипнуть.
– Ноги раздвинь.
А я не могла этого сделать, физически не могла. Слышала его, понимала, но тело меня не слушалось. Вклинился бедром между моими коленями, и я начала задыхаться, продолжая смотреть в черные дыры его блестящего кровожадного взгляда. Погладил мой лобок, чисто выбритый перед свадьбой, накрыл промежность ладонью, и вдруг я ощутила, как в меня что-то больно врезалось, растянув сухое отверстие. От неожиданности глаза широко распахнулись и наполнились слезами. Это было больно, жутко и мерзко. Хан засунул в меня палец глубже и пошевелил им, а я ощущала, как плотно охватываю его и сжимаю, от чего боль становится еще сильнее. Задыхаясь, застывшим взглядом продолжаю смотреть на татуировку.
– Маленькая, – послышался его хриплый от возбуждения голос, – ты очень маленькая. Девственница. Не наврал слизняк.
Как будто говорит сам с собой. А мне от дискомфорта, стыда и шока хочется умереть, рыдать, биться в истерике, и все тело дрожит, ноги дрожат и подгибаются. Хочется выть и орать, но я его настолько боюсь, что не смею даже слово сказать. Вытащил палец, прекратив пытку, оставив неприятное ощущение жжения и, схватив меня за руку, потянул к своим штанам:
– Развяжи.
– Н..не надо… – стало еще страшнее.
– Развяжи, я сказал!
– Пожалуйстаааа, – очень-очень тихо.
Ладонью ощущаю выпуклую твердость под шароварами, и мне уже не просто жутко, я на грани истерики. И в этом животном нет ни капли жалости, ни капли сочувствия. Он вообще не похож на человека. Даже запах его звериный и дыхание горячее, как у зверя. Дрожащие пальцы потянули тесемки, и шелковые черные штаны, скользнув по сильным бедрам, упали к его ногам. Он переступил через них. Каждое движение грациозно, несмотря на его габариты. Не знаю, зачем я туда посмотрела. Вниз. Ниже живота, с дорожкой черных волос чуть ниже пупка. Не надо было… Надо было закрыть глаза, зажмуриться, не думать ни о чем и не смотреть. Он был огромен везде. У меня перехватило дыхание – ЭТО не могло поместиться в нормальную женщину… а меня он разорвет на части… Из густой черной поросли чуть покачивался, приподнимаясь и доставая до пупка, толстый, полностью обнаженный от крайней плоти, член. Теперь я понимала, почему это животное так сказало. Что разорвет меня… От истерики закрыла глаза, глотая слезы. Инстинктивно дернулась назад, пытаясь освободиться.
– Зачем…зачем я вам? Я еще никогда… не надо, прошу вас. Я боюсь… вы сделаете мне больно.
