скачать книгу бесплатно
Воробей помахал ему шляпой.
– Ну все, детка, приехали. Удачи тебе с полковником. Если что, приезжай в город, у нас здесь отличное кафе с малиновыми пирогами.
Я выкарабкалась из машины, рюкзак оттянул руку вниз и вывалился на землю. Лысый громила полковник отвернулся и продолжил что-то там заколачивать, а я так и осталась стоять с рюкзаком, с натертыми ногами и совершенно растерянная. Потому что здороваться со мной и приглашать в дом никто не собирался.
Глава 4
– Простите!
Крикнула и сама заслонила лицо от солнца, пытаясь рассмотреть здоровяка с молотом в руке. Мелькнула мысль о том, что у него невероятно красивое тело, но я отогнала ее прочь, потому что хамство этой деревенщины зашкаливало. Он так и не позвал меня в дом.
– Эй! Я вообще-то тут стою уже минут десять! Вы там долго будете махать молотком? Я могу войти? Какого черта вы молчите?
Ноль эмоций. Стучит и дальше. Мышцы переливаются в солнечных лучах, перекатываются под смуглой кожей. Черт. И что мне здесь стоять до вечера? Пока он там не закончит прибивать свои сваи или что он там делает?
Я осмотрелась по сторонам и, когда где-то опять замычала корова, меня аж передернуло. Прекрасно, у него здесь коровник, может, еще и свинарник с конюшней. Через день я здесь просто задохнусь от вони. Переминаясь с ноги на ногу, я утонула каблуками в песке и траве, выругалась и попыталась выдернуть каблуки из мерзкой мякоти.
– Эй, ты, там наверху. Мистер, как вас там зовут! Я приехала после вашей смски, вы меня пригласили ваще-то. А! Алееее! Ой!
К ней приближался большой белый и напыщенный петух с красным гребнем, налитым словно кровью. Его борода телепалась, напоминая мне срамное место у мужчин, и оно подпрыгивало в такт быстрому шагу петуха, который явно был настроен по отношению ко мне более чем воинственно. Стало страшно, и я испуганно прижала руки к груди.
– Алеее. У вас тут…ой…он ко мне идет! Уберите его!
Взвизгнула и попятилась назад. Нахохрившись, петух пошел на меня еще более агрессивно. Он явно метил на золотистые пряжки на туфлях. Когда ему удалось нацелиться и клюнуть, я заорала и побежала прочь, подворачивая ноги.
– Ваш петух взбесился, уберите от меня эту зверину! Он меня сейчас сожрёт! Вы что, его не кормите?! Аааааааа! Уберите петуха!
Никто и не думал приходить мне на помощь. Я носилась по двору, петух за мной следом, пока не додумалась скинуть туфли, и тот не принялся клевать пряжки, а я в ужасе забралась на сложенные горкой дрова и стояла там, переминаясь с ноги на ногу, босая, взъерошенная и перепуганная. От одной мысли, что мои ноги перепачканы песком и, возможно, еще чем-то мерзким, делалось дурно.
– Ваш петух, как чокнутая псина. Он кидается на людей! Эй! Вы негостеприимный и отвратительный тип! Слышите меня? Я с вами говорю!
Свёкор… да, теперь он ей якобы свекор, спускался сверху, не оборачиваясь ко мне, как будто меня не существовало, и он меня совершенно не слышит. Мерзкий и гадкий придурок. Явно задрал нос и вообразил себя черт знает кем. Полковник. Можно подумать. А мой отец – нефтяной магнат и…И тут же прибило, тут же все сникло внутри от мысли об отце. Болью сдавило грудь. Я попыталась слезть с дровницы, но бревна подо мной скрипнули и чуть пошатнулись. Сделаю шаг, и вся эта конструкция рухнет вниз. Черт, черт, черт. Где-то вдалеке за продолговатым строением насмешливо заржал конь. Ну вот…здесь еще и кони.
– Ммм…мистер Керук!
Громила прошел по двору, привычно пнул петуха, пронес лестницу куда-то в сарай. Я проследила за ним взглядом полным растерянности и беспомощной злости. Ходит здесь и на меня не обращает внимание. Что он о себе возомнил?
– Мистер…Керук, вы бы не могли снять меня отсюда, а то ваши дрова сейчас обвалятся, и я упаду. Я могу сломать себе руку или ногу. Алеееее! Вы что, глухой?
Полковник наконец-то посмотрел на меня, и его густая черная бровь скептически вздернулась вверх. Лицо совершенно безэмоциональное, губы поджаты. Во взгляде скорее раздражение и недоумение. Как будто я или пустое место, или вообще досадное недоразумение. Какое-то время он меня рассматривал, и я даже воспылала надеждой. Ведь меня всегда считали красивой, я сводила мужчин с ума, и они млели передо мной и теряли дар речи. Инстинктивно поправила прядь волос за ушко. Улыбнулась одной из своих самых соблазнительных улыбок. И помахала ручкой.
– Хай!
Бровь полковника приподнялась еще выше.
Когда он прошел мимо, я в надежде протянула руки, а потом улыбка сползла с моего лица, так как упрямый ублюдок и не думал помогать, он перекинул через плечо свернутую в несколько раз веревку и направился в сторону конюшни. Туда, откуда доносилось насмешливое ржание. Понятно. Слазить придется самой. Как? Я и понятия не имела.
Сначала наклонилась, потом стала на одно колено. Поленья дернулись, и у меня дернулось сердце. Какого черта я туда влезла. Проклятый петух. Встала на четвереньки. Попыталась спустить одну ногу, но вся дровница угрожающе вздрогнула, и я тут же убрала ногу. Теперь мне казалось, я вижу себя со стороны, стоящую на четвереньках, как идиотка. Развернулась в другую сторону. И все же с горем пополам слезла, счесала коленку, закусила губу и босиком поплелась следом за полковником. Когда петух опять побежал за мной, я замахнулась на него рюкзаком.
– Кыш, тварь! Брысь! Не приближайся ко мне!
На удивление тот отступил, и преисполненная гордости за собственную смелость я все же пошла к конюшням. Когда отворила дверь, на меня навалился удушливый запах конского навоза. Тут же зажала нос двумя пальцами. Здесь без противогаза находиться невозможно. Это же кошмар какой-то.
Из стойла высунулась голова лошади, и я в ужасе отпрянула назад, и меня тут же щипнули конские губы за затылок. Я закричала, пробежала вперед, поскользнулась и упала в грязную лужу, падая, зацепила ведро с водой. Полковник обернулся. Кажется, со мной общались только его брови. Они ползали наверх и торчали там в виде двух домиков, потом опускались, собирались в одну линию на переносице и снова поднимались. А выражение глаз говорило о том, что я – жалкое ничтожество. От обиды начинало давить в груди, и я не знала, что мне дальше делать.
Свекор бросил какое-то грязное полотенце. Я его не поймала, а когда подняла, он кивнул на мои руки и колени и повернулся к коню, чьи бока натирал мокрой тряпкой. Я вытерла руки, брезгливо морщась, осмотрелась по сторонам. И что, мне теперь ждать, когда он здесь закончит? Это же жесть какая-то. Он даже со мной не поздоровался, чурбан деревенский неотёсанный.
Пока он мыл лошадь, рассматривала невольно его тело, так как больше было не на что смотреть…По крайней мере так я себе сказала. Но зрелище было красивым. Тело полковника, словно высеченное из камня талантливым скульптором времен греческих богов и Олимпа, лоснилось от пота, отливало бронзой, и когда он наклонялся или протирал бока лошади, все его мышцы напрягались, вены вздувались на мощных руках. На шее болталась цепочка, а на ней две пластины, как носят военные. Какое красивое и сильное у него тело…если бы не совершенно лысая голова, он мог показаться мне привлекательным. А вообще, нет. Он отвратительное и грубое животное.
В какой-то момент у него что-то запищало в кармане. Точнее, завибрировало. Он тут же уронил тряпку, выхватил какой-то прибор, посмотрел на дисплей. Завел лошадь обратно в стойло. Потом неожиданно схватил меня за руку и насильно потащил. С такой силой, что я от неожиданности чуть не упала.
– Мистер Керук, – кричала и бежала следом, – меня зовут Кейт. Я жена вашего сына. Я вернулась, потому что вы мне написали смску. Если хотите, я могу остановиться в гостинице. Правда, мне хватит денег на пару дней и…
Он меня не слышал, просто тащил к дому, одной рукой распахнул дверь, втолкнул меня внутрь и куда-то пошел быстрым шагом, а я с опаской оглянулась по сторонам. Где-то в глубине дома раздавались странные пищащие звуки. Они были мне знакомы и совершенно не нравились…но, наверное, это телевизор. Таких звуков в этом доме быть не должно. Они меня пугали и нервировали. Мне вообще ничего не нравилось. Такое убогое. У них слуги жили лучше.
Звуки стихли, и я выдохнула с облегчением – точно телевизор. А потом увидела своего свекра. Он что-то нес в руках, приближаясь ко мне быстрым шагом, пока не вручил ЭТО мне в руки.
От ужаса у меня замерло все тело, и я медленно опустила взгляд на сверток, в котором лежал…младенец. Оказавшись у меня на руках, он…опять громко заорал, и я чуть не заорала вместе с ним.
Смотрела на этот орущий комок и не сразу смогла понять, что вообще происходит. Откуда здесь ребенок, и почему его вручили именно мне. «Думай, Кейти, думай, откуда такая подстава…я была готова к чему угодно, только не к ребенку…нет ничего ужаснее маленьких детей».
Память тут же подкинула телефонный разговор той Кейт…
«– Да…он гонял на своем моте и врезался в тачку. Обдолбанный, как всегда. Я не могу туда поехать…Не могу, и все. Его отец приехал и забрал. Не знаю. Куда-то в Техас. Я его никогда не видела…Джона перевезли в Сан-Антонио на военном вертолете. Я все равно туда не поеду…я не решусь, Сара, пойми. Это все не мое, не я. Не для меня. Что, Кейти! Да, я Кейти! Черт! Садится сотовый. Курить хочу ужасно. Столько месяцев не курила. И, как назло, ливень начался… Я без куртки, без кофты. Все там оставила».
Его отец приехал и забрал…Вот оно. Приехал и забрал. Я должна была обратить на это внимание. Эта…эта девчонка бросила не только мужа в коме, но и младенца. И что мне теперь делать? Я младенцев в лучшем случае по телевизору видела.
– Ааа. ааа. ааа…а, – пропела и подергала руками, покачивая комочек. Младенец разорался еще сильнее, и от ужаса я остолбенела. И? И как это успокоить? Что если положить вот это на стол и потихоньку удрать? Я что-то придумаю…наверное. Перед глазами возникли пару свернутых купюр. Никуда я не сбегу. Там денег и на пару дней не хватит. На дорогу так точно.
– Ааа аааа.
Пропела снова и пошла с младенцем по дому в поисках хозяина. Может ОНО есть хочет. Хозяина в доме не оказалось, или он злобно не отзывался. Мерзкий, отвратительный тип. Он специально ведет себя так. Он меня как будто нарочно унижает.
– Эй! Мистер! Ау! Оно хочет есть…она…он. Черт!
Так, надо срочно заткнуться. Немедленно, потому что если это МОЙ ребенок, то я точно знаю его пол и так же точно знаю имя. И как узнать это имя? О боже. Если мой обман откроется, этот полковник сожрет меня с потрохами и не подавится. Забрела на кухню. Пока ходила, младенец успокоился, едва остановилась, заорал снова. Боже, как это выключить? Это же хуже радио тетки, хуже любого самого мерзкого звука. Это…как сирена. Прыгая по кухне с нескончаемым «ааааааааа», я искала что-то типа бутылочки. Ура. Нашла возле раковины. Полезла в холодильник, а там целая упаковка молока. Вот и прекрасно. Сейчас налью в бутылку, и оно успокоится. Пока доставала молоко, раздались шаги. Резко обернулась и увидела полковника. Тот посмотрел на орущего младенца, лежащего в кресле, на меня с упаковкой молока. Подошел, отобрал молоко и вручил мне другую банку.
Потом подошел к младенцу и…выражение физиономии этой жуткой глыбы тут же изменилось. Он склонился над ребенком и расплылся в идиотской улыбке. Что-то промычал, и орево стихло. Улыбка совершенно преобразила его лицо, сверкнул ряд белоснежных зубов, а на смуглых щеках появились ямочки, брови приподнялись, и огромные ручищи взяли ребенка. Я так и стояла с банкой, не зная, что теперь делать. Одной рукой удерживая младенца, полковник подошел ко мне, отобрал молоко и перелил в бутылочку.
Почему он постоянно молчит? Это такой вид игнора? Показывает мне, что я никто?
Вручил мне обратно ребенка вместе с бутылкой и куда-то ушел. Ну хотя бы оно теперь не орало, а мирно и тихо смоктало бутылочку. Вблизи оказалось очень миленьким, голубоглазым и светловолосым существом с толстыми щечками, длинными ресничками и маленьким носиком. Похожа на Пуговку.
– Ты кто? Мальчик или девочка? – тихо спросила, и малыш перестал сосать, уставился на меня. – Вроде на тебе нет ничего голубого и розовая кофточка. Наверное, ты девочка, да? И сколько тебе месяцев? Ты ведь больше не будешь орать, да? Если не будешь, я найду тебе еще пару бутылок этой гадости. Обещаю.
Снова послышались шаги, и я увидела полковника вместе с моим рюкзаком в руке. ОН посмотрел на меня и пошел вглубь дома. Я поплелась за ним, отобрав бутылку у младенца. Оно заорало опять, испуганно я сунула бутылку обратно и теперь так и плелась следом, пытаясь не отнять бутылочку.
Как же здесь убого: пол скрипит, на стенах какие-то безвкусные картины, старый ковер под ногами морщится. Полковник открыл одну из комнат и вошел туда. Я за ним следом. Ужас, ужааааас. Это моя комната? Вот эта маленькая кровать, тумба и письменный стол…с вот этим ужасным вязаным ковриком на полу? Мой рюкзак приземлился в кресло, и, когда полковник прошел к окну, пол застонал под его тяжелыми шагами. Он распахнул шторы и открыл окно, впуская свежий воздух.
– А…а есть другое место? Здесь тесно и кровать маленькая…
Меня никто не слушал. Дамиан вышел из комнаты, и где-то в глубине дома послышался какой-то стук. Понятно. Разговаривать с гостьей никто не собирается. Точнее, с ней… с той Кейт. Ну справедливо. Я бы тоже не разговаривала с собой, нет, с той, и вообще, надрала бы ей хорошенько зад…И вдруг вспомнила носилки и выпавшую из-под простыни руку. Пыл и ярость поугасли. Девушка сполна расплатилась…С ней никто и никогда больше не заговорит. Расплатилась из-за меня. Из-за Кейтлин. Забрала себе мою судьбу и приняла страшный удар. Вздрогнув от ужаса, я прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Сейчас нельзя вспоминать об аварии, о страшной смерти на вокзале. Нужно запретить себе воспоминания.
Смоктание стихло, и младенец оказывается уснул. Я потихоньку подкралась к постели и осторожно положила туда ребенка. Казалось, руки у меня сейчас отвалятся, а уши уже давно заложило от воплей. Выглянула в окно и тут же отшатнулась назад. На меня издалека пристально смотрела корова, пожевывая траву, а по двору бегали толстые куры, кудахтая и что-то поклёвывая. Прекрасно. Просто прекрасно. Великолепный вид из окна на курятник и коровник.
Керук вернулся с разобранной кроваткой и принялся устанавливать ее обратно прямо в моей комнате. А теперь становится еще прекраснее – вот это орущее существо будет спать вместе со мной. Внезапно громила все бросил и кинулся к кровати. Он успел подхватить падающего младенца и положить подальше на кровать. Потом с яростью схватил меня за руку и насильно усадил рядом с ребенком. Недовольно сопя. Его ноздри раздувались, и глаза метали молнии. Уууу, какой грозный. Можно подумать, я специально не углядела. Откуда я знала, что оно скатится с кровати. Оно же мелкое совсем. И вообще, я устала с дороги, хочу есть и пить. А мне даже стакан воды не предложили. И этот молчит, как истукан. Он что, глухонемой, что ли? Или нарочно меня игнорит?
Дамиан окончил собирать кроватку, поставил уже застеленный матрас. Потом начал надевать подушки на спинки кроватки. Я хотела ему помочь, но он грубо усадил меня снова рядом с ребенком. Нервно постукивая ногой, я смотрела на него и думала о том, что здесь не протяну ни дня. Просто сойду с ума. Надо думать, как смыться и куда пойти. Может, как раз таки на дорогу мне и хватит. Тогда можно уехать в другой город, устроиться на работу. Например…например…Та ладно, я научусь чему-нибудь. Вот пойду официанткой. Кофе разносить. Это ж не трудно. Нужно только дождаться ночи и просто уйти. Зря я все это затеяла и сюда приехала.
Полковник осторожно перенес младенца в кроватку, потом поставил там какой-то прибор, второй, похожий на рацию, положил к себе в карман и кивнул мне на дверь.
Не веря, что ко мне обратились, я даже обернулась, чтобы посмотреть – нет ли у меня за спиной кого-то еще, но нет, полковник смотрел прямо на меня своими миндалевидными, зоркими глазами и коротко кивнул снова.
С опаской я последовала за ним. Кажется, сейчас мы и поговорим… Ооох, как бы только не сдать себя с потрохами и не ляпнуть лишнего. Как там его сына зовут? Джонни, кажется.
Глава 5
Пока шла за ним, перед глазами картинки одна красочней другой. То он вышвыривает меня за дверь, и вслед мне в голову летит мой рюкзак, из него высыпаются все вещи, то просто откручивает мне башку обеими руками, потому что понял, что я солгала и…еще одна картинка. Она мне совсем не понравилась – в ней он смотрит на меня по-мужски, в ней он приближается ко мне широкими шагами и…
Едва я вошла на кухню, в меня, и правда, полетели вещи. Только не мои, а его…джинсы, рубашки, носки и заодно грязные пеленки и ползунки малыша. Он все это делал молча. Швырнул на меня, как будто воду вылил, вытряс из таза, потом указал пальцем на ведро с водой, на таз и собрался выйти, но во мне поднялась волна ярости. Я буквально затряслась от нее всем телом и побежала за ним.
– Эй, вы, мистер. Керук-Шмерук! Мне глубоко плевать, какая вы великая цацка, и как вас все боятся. Я вас не боюсь. И не надо в меня швыряться вещами, если вам есть что сказать – говорите в глаза и… вообще.
Мне не отвечали, он просто шел к двери, тогда я осмелела окончательно и схватила его за руку, потянула к себе. Развернулся он молниеносно, схватив меня за горло, прижал к стене. И я тут же подумала, что погорячилась, сказав, что не борюсь его. Я боюсь. Я вообще сейчас описаюсь от страха, так как рядом с ним кажусь себе маленьким таракашкой, и он вот-вот размажет меня об стену.
– Я – КЕЙТ! Ясно? Можно Кейти или Кэт. Со мной можно просто разговаривать! Я понимаю, что разозлила вас, что поступила некрасиво и… – черт, как же сложно извиняться за то, чего не делал. Так, Кейти, думай о том, что из-за тебя погиб человек, и извиняйся искренне, – ужасно поступила, да. Но я искренне раскаиваюсь, я вернулась, и я…не понимаю, почему вы так себя ведете и не разговариваете со мной.
Все это время он молчал и смотрел на мои губы, а я – на его длинные и пушистые ресницы, на миндалевидные, невероятно красивые глаза, на смуглую кожу почти кирпичного цвета. Вблизи его грубые черты лица казались гротескно красивыми, скульптурными, и этот взгляд исподлобья, от него мурашки по коже. Спокойно, Кейти…это вообще-то твой свекор. Папа, можно сказать.
– Простите… я просто хочу все исправить.
Наверное, это было правдой. Самой настоящей, самой что ни на есть отчаянной. Ручища разжалась, и мне вдруг стало без нее холодно, как будто она грела мне горло, а не грозилась свернуть шею.
Меня поставили обратно на пол, точнее, можно сказать, швырнули и опять молча пошли к двери. Мерзкий, паршивый и самоуверенный ублюдок, чурбан, злобная скотина, лысый черт. Да, вот он кто – лысый черт. Непробиваемый засранец. Мог бы и пожалеть, мог бы…не знаю, улыбнуться мне хотя бы и поздороваться. Мать его, просто поздороваться! Это так трудно?
Вернулась на кухню и растерянно посмотрела на вещи, потом на ведро. Что он имел в виду, когда ткнул в него пальцем? Пойду поищу стиральную машинку. Поиски не увенчались успехом, зато я нашла еще несколько комнат. Одна похожа на свалку из всякого старья, вторая, судя по всему, спальня его сына и третья его самого, судя по валяющейся на полу одной из подушек, кроватка раньше стояла здесь. Мне нужно осмотреться, найти хоть что-то, чтобы все не развалилось в одно мгновение. Я прошла по комнате, заглянула на полки. Ничего. Пусто. Ни одной фотографии или побрякушки. Как будто это больничная палата. Я подняла подушку и задумчиво покрутила ее в руках, потом вдруг увидела на ней имя – Джеки. Прекрасно. Джеки. Это может быть или мальчик, или девочка. Опять гадай сама.
Край тумбочки оказался приоткрытым, и я невольно подошла, чтобы заглянуть туда, в этот момент меня сгребли за шиворот и буквально понесли.
– Эй! Отпустите! Оставьте меня немедленно! Вы! Вы что себе позволяете, чурбан неотёсанный!
Дергая ногами и руками, я пыталась вырваться, но это все равно что пытаться пнуть скалу. Меня притащили на кухню, бросили на пол и подтолкнули ногой ведро с водой, указали на вещи, а потом на дверь. Сволочь! Я все поняла! Или стираю, или убираюсь к такой-то матери.
– А чем стирать, где машинка? Порошок?
В отчаянии закричала я. Мне бросили кусок мыла и снова ткнули пальцем в таз. Что? Руками? Стирать? Да он совсем рехнулся! Я машинкой стирать не умею! Жесть! Этот чувак совершенно ненормальный, конченый самодур. Если он думает, что я буду это делать, он сошел с ума и…
Самодур взял ведро и вылил воду в таз, ткнул мыло мне в руки и снова ушел на улицу. Послышался какой-то пищащий звук, я выглянула в окно и увидела, что он что-то там пилит.
Значит, стирать руками…и как это сделать? Я достала сотовый, покопалась там, открыла всезнающий поисковик и написала: «Как стирать вещи руками». Мне открылась ошибка. От отчаяния я всплеснула руками, уронила мыло себе на ногу и сползла на пол. Интернет ни черта не работал, а пароль от вай фая я не знала. И черта с два мне его кто-то скажет.
Стирала я очень долго. До самого вечера. Дамиан успел прийти обратно домой, посмотреть на меня, вскинув одну бровь, и уйти к ребенку, а я все еще мусолила его джинсы и не знала, с какой стороны взять их в руки. Издалека доносился детский смех и какое-то мычание. Какую-то часть меня это умилило, но я заставила ее заткнуться и, тиранув снова материю, поняла, что истерла себе все пальцы, а передо мной еще целая куча белья.
Я стирала и стирала, потом мне нужна была еще вода все это прополоскать, и я не могла поднять таз с бельем, он казался мне тяжелее моего веса. Явился мистер Красноречивая Молчаливость, притащил еще воды, и я начала полоскать белье. Потом я пинала ногами таз, чтобы вытолкать его наружу, пока пинала – упала на пол. Он показался мне ужасно уютным и даже мягким.
В себя пришла от тормошения и от того, что меня рывком подняли на ноги. Какой кошмар, я уснула на полу, возле тазика, как какая-то дрянная собачонка.
Дамиан поднял таз одной рукой и вынес его на улицу с другой стороны дома. В окно я успела увидеть натянутые высоко веревки между железными столбами. Прекрасно. Мне придется еще и все это развешивать.
Я пошла следом за ним и поволокла за собой стул. Так как выжимать белье я совершенно не умела, то каждая тряпка была весом с меня. Я тянула ее и мокрую шлепала на веревку. Когда закончила развешивать белье, было уже совсем темно, а у меня тряслись колени, болели руки, стерлись костяшки пальцев, и я чувствовала себя грязной, потной и вонючей. И вообще использованной. Но перспектива оказаться на улице радужной совсем не показалась, особенно когда где-то вдалеке завыли степные волки.
Приплелась на кухню, где Керук сидел с ребенком на коленях и показывал ему «козу рогатую». Чистый, в белой футболке, пышущий бодростью и здоровьем, и я такая вся грязная, как выжатый лимон, с волосами, свисающими мне на лицо пасмами, со сморщенными руками, голодная и уставшая как собака.
– Я хочу есть, – очень жалко пропищала, даже не надеясь, что меня кто-то услышит. Мне кивнули на кастрюлю и продолжили читать газету, покачивая ребенка на руках. В кастрюле я нашла суп, и от одного его вида у меня в желудке требовательно заурчало. Всегда ненавидела супы, но сейчас этот казался мне верхом кулинарного искусства. Я съела его холодным и еще раз убедилась в том, что вкуснее я ничего в своей жизни не ела.
– Очень вкусно…Спасибо.
На меня даже не посмотрели. Сидит на своем кресле, читает. Еле-еле помещается на сиденье, и ребенок у него в руках размером с погремушку. Профиль красивый, четкий. В чертах его лица есть что-то первобытно дикое, бешеное. Но он точно не мексиканец. Керук…Надо посмотреть в интернете, что означает эта фамилия.
Потом я приняла душ. Маленькая и тесная ванная комнатка со старой сантехникой вначале заставила брезгливо поморщиться, но потом я поняла, что лучше я точно не найду здесь даже в отеле и стала под горячую воду. Большего наслаждения в жизни не испытывала. У меня ныло и болело все тело, и я стирала с себя грязь руками, брезгуя взять чью-то мочалку. Завтра поеду в город и куплю себе самое минимальное. На это мне денег точно хватит.
Завернув голову в полотенце, я порылась в вещах той Кейтлин и с ужасом обнаружила там такие вещи, в которых, наверное, падшие женщины стоят на трассе. Но других там и не было. Я выдохнула и выбрала более или менее приличное. Топ и короткие шорты. Все остальное оказалось мини-платьями, мини-юбками, какими-то сеточками, дырочками и вообще полосочками. Ядовитые расцветки, камушки, стразы. Ужас ужасный. Топ обтянул мою большую грудь, как лифчик, и полушария полезли сверху так, что пришлось их утрамбовать обратно, а задница так и норовила выскочить из-под шорт.
Я покрутилась перед зеркалом, потом собрала мокрые волосы в пучок на макушке и решительно пошла обратно на кухню. Когда появилась в дверях, Дамиан вскинул голову, осмотрел меня с ног до головы, и его брови медленно сошлись на переносице. Какого черта им опять что-то не нравится! Проклятые брови не могли подняться вверх в благоговейном восхищении. Сволочи.
Мне просто вручили спящего ребенка и растворились в темноте коридора. И это все? А…а…а заметить, какая я красивая в этих шортах, какой у меня бюст и длинные ноги. Я, между прочим, модель, мистер Керук. И мужчины дерутся, чтобы я на них просто посмотрела. У меня три претендента на мою руку, и один из них сын князя Монако – Арман. А какой-то…какой-то деревенский мужлан хмурит брови и сваливает из комнаты, когда я едва появилась, с брезгливым выражением лица.
Ну и черт с ним. Чурбан. Я осторожно положила ребенка в кроватку, накрыла милым одеяльцем ЖЕЛТОГО цвета (опять какого-то непонятного – не розового, не голубого, а ЖЕЛТОГО, гендерная интрига прям). Стянув с себя шорты, я улеглась на кровать, и она показалась мне мягче перины. Я расслабленно закрыла глаза, блаженно натянула на себя пахнущее свежестью одеяло и подумала о том, что все не так уж и плохо, но едва я уснула, меня с постели поднял какой-то оглушительный звук. Вскочив, задыхаясь от ужаса… я вдруг поняла, что это плачет ребенок. Что? В три часа ночи? Они разве не должны мило спать в своей кроватке до утра?
Это была адская ночь. За эту ночь я узнала, что Джекки – девочка, потому что мне пришлось менять ей подгузник, и ничего страшнее в этой жизни я не делала. Мне никто не собирался помогать, и когда я носилась с орущим ребенком по дому, ОН даже не соизволил выйти из своей комнаты и спал мертвым сном. Распластался по кровати, и я не смогла его разбудить даже пинками, казалось, что он сдох. Я даже принюхалась…но от него пахло потом, навозом и каким-то ужасным парфюмом с сигарами. И что самое ужасное – этот запах не показался мне отвратительным. А еще он сопел, как сопят огромные мужланы…наверное. Казалось, от его дыхания трясется кровать и ножки вот-вот подломятся.
Со вздыбленными волосами, с ребенком я носилась по комнатам в поисках подгузников. Детский «человечек» промок насквозь, и я, растопырив пальцы, чтобы ни в коем случае не коснуться ЭТОГО, держала ребёнка на вытянутых руках.
В конце концов нашла подгузники в своей комнате на подоконнике. Каким чудом? Неизвестно никому, только Всевышнему. Это была интуиция, потому что детский плач лишил меня разума.
Водрузив ребенка на свою кровать, предварительно подстелив туда два полотенца из ванной, я замотала пол-лица, включая нос, косынкой и приступила к жутчайшему действу по смене этой гадости. Оооо, меня ждало много интересных сюрпризов, начиная с того, что Джекки девочка, и заканчивая тем, что она не только мокрая. Я открыла подгузник и снова закрыла, беспомощно оглядываясь по сторонам, И КАК Я ЭТО УБЕРУ? ЧЕМ? Надо было прихватить туалетную бумагу…Боже, за что мне это все? Пришлось вот так же на вытянутых руках нести ребенка в ванную, там, кое-как скорчившись, зажмурившись, прекратив дышать, я все это вымыла. Потом мы вернулись в комнату. Пока я проделывала все эти манипуляции, ребенок орал как резаный, я сама почти тоже орала и ревела вместе с ним. С ней. Мне казалось, я вся провонялась ВОТ ЭТИМ ВОТ…тем, что так тщательно мыла. Духу принюхаться к своим рукам мне не хватило.
Боже. Кейти, почему ты не играла в куклы? Почему не одевала их, не кормила из бутылочки? Почему ты любила рисовать и мальчишеские машинки? Неужели так трудно было играться пупсами?
В конце концов с горем пополам я на пятый раз правильно надела подгузник, потом мне показалось, что я точно сломаю ей ножки или ручки, но мне удалось натянуть ползунки и распашонку. Теперь я ходила из угла в угол по комнате и вспоминала какие-то песни, но мне ничего не лезло в голову и пришлось петь какую-то дурь. Как говорила моя мама, «о чем вижу, то пою». Я пела ей про шкафчик, про небо и про птичек, даже про то, что она не спит, а я вот-вот хлопнусь в обморок. Через полчаса ОНО уснуло. Это маленькое чудо от слова ЧУДОВИЩЕ. Крадучись на носочках, я отнесла ее в кроватку и тихонечко положила. Чувствуя себя героиней, легла спать. Проспала я, наверное, часик, и меня снова разбудила уже знакомая сирена. Теперь мы хотели кушать. Я накормила Джекки смесью и, сидя в кресле, уснула вместе с ней. Потом чуть не уронила, в ужасе проснулась и отнесла ее в кроватку. Часов в пять утра она проснулась снова…Зачем? Это известно только ей. Пришлось опять носить на руках и петь дурацкие песни. В шесть мы наконец-то уснули на моей кровати. И это был самый блаженный и долгожданный сон в моей жизни.
Меня разбудили солнечные лучи, которые скользили по моему лицу, и нежный детский голосок.
Приподнялась на локтях и посмотрела на Джекки…потом на часы. Божееее…девять утра. Я спала всего три часа. Малышка рассматривала меня, а я ее. Голубоглазое существо оказалось невероятно милым с очень нежными щечками, маленьким ротиком и носиком кнопочкой. Во мне поднялась неизвестная мне волна умиления. Маленькая ручка хватала воздух, а потом ухватила меня за волосы, и ребенок улыбнулся.
– И чего мы вопили всю ночь?
– Гу.
