скачать книгу бесплатно
Но ректор не молод. В его глазах сквозила скрытая боль, и зрелость, отражающаяся в его чертах. Вот тот магнетизм, который приходит только с жизненным опытом и возрастом.
Я бы резюмировала, что он выглядел соблазнительно и пугающе. Но по факту, в этой глуши, с такой харизматичностью и таким телом мог прятаться только старый извращенец…
И мама отдает меня ему как ягненка на жертвоприношение! С ума сошла?
Я отпрянула от окна, надеясь, что он не видел, как я нагло подглядываю. Но краем глаза, я увидела его приглашающий жест и нереально широкий разворот плеч.
Мама прошла мимо него… О нет, мама проплыла мимо него! Она тоже заглотила удочку этого бабника.
К его появлению в коридоре я была готова. Слышала эхо твердых шагов, которое приближалось ко мне. Я встала со скамьи за секунду до его появления из-за угла. Но мамы рядом с ним не было.
– Екатерина Снежина? Рад вас приветствовать в нашей академии, – Ректор сам протянул мне руку, я, немного потрясенная его напором, пожала в ответ, все еще заглядывая за плечо в ожидании мамы.
– А вы?..
– Ректор академии – Шереметьев Игорь Александрович.
Он резко кивнул, не отрывая от меня взгляда. Ни намека на сочувствие или тепло.
– Не думала, что жду здесь именно вас.
– Я всегда встречаю каждого из моих студентов лично.
Его невероятной глубины синие глаза прищурились.
И я буквально утонула в его глазах. В них плескалось что-то дикое и древнее, чего боишься и невольно тянешься, рискуя жизнью.
Если это и правда тот человек, который будет контролировать мою жизнь в течение следующего года, я в более глубоком дерьме, чем думала.
Неужели мама, отдавая меня этому престарелому ловеласу, думает, что здесь я буду в большей безопасности, чем дома?
Надеюсь, теперь, увидев ректора, она передумает и заберет меня обратно.
– Где моя мама?
Я не могу остаться здесь, просто не могу!
Я готова упасть перед ней на колени, лишь бы вернуться обратно. Но что-то подсказывало мне, что ректор не должен видеть мой страх или слабость.
Руки дрожали, и я нелепо цеплялась за полы пиджака, чтобы скрыть трясучку. Это нервное, или холод? Но я надеюсь, что не страх.
– Сейчас мы вернемся к ней, – он не терял самообладания ни секунды, зато тщательно ощупал меня глазами, отчего дрожь в теле усилилась, а соски бесстыже выделились под топиком.
Я поспешно соединила полы пиджака, скрываясь от его взгляда. Но подозреваю, моя реакция на него не осталась незамеченной.
– Можно звать меня Катей, – сообщила я. – Меня сюда отвел ваш помощник. Но я буду даже рада вернуться домой.
Я наклонилась, выдвигая у чемодана ручку, чтобы откатить его обратно к выходу из академии.
– Разумеется, – он перехватил у меня ручку чемодана, соприкоснувшись с моими ледяными пальцами.
Я вздрогнула и отдернула руку. Все же я замерзла, а ректор был неприлично горячим. По другому объяснить собственную реакцию трудно. Взрослые мужчины никогда не были моей слабостью.
Сколько ему? Лет сорок? Пятьдесят?
Я снова просканировала глазами его крепкую фигуру, модную прическу и стильную щетину, за которой ректор явно ухаживал каждое утро, подправляя триммером. В волосах ни одного седого волоска… Все же ему еще нет сорока. Но для меня он все равно старый.
– Но ваши вещи пусть подождут вас здесь.
– Долго ждать придется, – на автомате выпалила я, еще не осознав смысл его реплики.
А! Так он намекает, что я еще раз встречусь с мамой, но не вернусь домой? Ну, это мы еще посмотрим.
– Я не знаю ваших порядком, мне будет спокойнее, если мои вещи будут при мне.
Я улыбнулась, усиливая хватку на ручке чемодана. Он никак не отреагировал, потом просто сложил ручку, что мне пришлось отдернуть пальцы, чтобы их не защемить.
– Здесь никто не возьмет чужое без гарантированного наказания. А наказания наши студенты не любят.
Меня окатило холодом от нарастающего страха.
– Здесь есть наказания?
– Конечно. За незначительные проступки студентов запирают в комнатах. За массовые нарушения могут включать ранний комендантский час. И конечно никто не отменяет ручной труд или социальную изоляцию. В крайних случаях и при особых обстоятельствах применяются другие наказания. Но я надеюсь, ты не будешь знакомиться с полным их перечнем. Твоя мать подписала все необходимые бумаги.
Его низкий, бархатистый голос пробрал меня до озноба.
– На что вы намекаете? – у меня пересохло во рту. – Вы имеете в виду насилие?
– Ты узнаешь об этом, если будешь нарушать правила, разумеется.
– А мама… Мама об этом знает?! – я не могла поверить.
– Разумеется. Ведь твоя мать читает документы, прежде чем ставить под ними подпись? Делай, как тебе говорят, и тогда твое обучение будет безболезненным.
– Но это противозаконно!
– Так же как и колоться наркотиками, напиваться дешевым алкоголем, ездить пьяной за рулем, вступать в случайные незащищенные связи…
Его рука опустилась на бедро, привлекая мое внимание к движению его пальцев. Одному богу известно, что означал этот жест потирания указательного о большой, но это заставило меня задуматься, не борется ли ректор с порывом задушить меня.
Он думает, что я веду себя как последняя шлюха? Распутница? Наркоманка? Что ему вообще рассказали обо мне? И насколько это соотносится с правдой?
– Если я вернусь с синяками домой, папа сравняет вашу психушку с землей, – прошипела я сквозь зубы.
– Когда он увидит тебя снова, от синяков не останется и следа. У нас работает очень квалифицированный медперсонал.
– Что вы имеете в виду? Мы с ним будем видеться каждую неделю. Мне сказали, родители в академии навещают студентов по выходным и…
– Не в этот раз. Это твое первое наказание. Я разрешу родителям приехать к тебе на каникулы, после удовлетворительного отчета по успеваемости и поведению, но не ранее этого.
– Что?! – меня как будто ледяной водой окатило. – Вы серьезно? Я не нуждаюсь ни в лечении, ни в дрессировке! Что меня здесь ждет?!
– Большинство студентов поступают к нас всего на один курс. Но некоторым наша программа может помочь только за два, а то и три курса, – ответил Шереметьев.
Богатый, глубокий и выразительный голос заставил меня сжаться.
– Завтра ты пройдешь серию тестов на способности. Как только я узнаю твой академический уровень, я определю расписание занятий. Но если там окажутся проблемы…
– У меня нет проблем! – перебила я его. – У меня отличные оценки! Я лучшая по всем предметам!
– В вашем университете? Возможно, – его снисходительный тон порядком разозлил меня. – Но учебный план в нашей Академии несравним с другими. Я буду работать с тобой для коррекции поведения.
– В моем поведении нет ничего плохого! – уже сквозь зубы выдавила я.
Шереметьев еле заметно хмыкнул. И я не уловила ни капли сострадания в его холодных глазах. Они обещали невыносимые правила и… что-то еще.
Я замерла от еще одного схожего взгляда. Обернулась и увидела в глубине коридора старика в рясе.
– У вас что, и священник есть?!
– Только для тех, кто сам ищет веры.
– Я хочу видеть маму. Пусть отправит меня в любое другое место. Здесь я не останусь. Среди наркоманов, шлюх…
– Тебе самое место, – прервал меня на середине фразы ректор. И он не шутил! – Здесь помогут им и тебе. Здесь некого будет стесняться и не нужно будет стыдиться своей прошлой жизни. Только здесь ты можешь быть самой собой. Ты будешь среди таких же парней и девушек, которые оступились…
– Нет! – я выплюнула это слово, как последнюю каплю, переполнившую терпение.
Что ему про меня наговорили? Кто? Неужели мама думает, что я плохо себя вела? Она понятия не имеет, как я могу плохо себя вести.
Надеюсь, тут плохих девочек выгоняют!
Я поклялась сделать все, что в моих силах, чтобы меня исключили. Я перетрахаю всех парней, которых здесь найду. Мама сильно пожалеет, если не заберет меня отсюда.
– Ты уже идешь по тонкому льду, – ректор словно прочитал мои мысли, хотя явно отвечал вдогонку своим, пытаясь “достучаться” до меня.
– Хочу видеть маму…
Тут отреагировал Шереметьев, перестав читать мне проповеди.
Он шагнул вперед медленно, угрожающе. Я пытался удержаться, но он заставил меня отступить. Даже не касаясь меня, заполнил все пространство вокруг. Слишком много силы было под его скромной одеждой.
– Я отведу. Следуй за мной.
Резко развернулся и пошел прочь по коридору.
– Но… – начала я, метаясь, чтобы бежать за ним и прихватить чемодан. Но тот меня тормозил, а чертов ректор удалялся быстро и даже не оборачивался.
Черт!
Я бросила вещи и вприпрыжку ринулась за ним. Пофиг на вещи. Пусть это будет моим благотворительным вкладам местным студентам. Они так давно не видели нормальной одежды, косметики и шампуня, что пусть пользуются. А мне главное свалить отсюда!
Уже спустя полчаса взгляд Шереметьева прожигал во мне дырку.
Злится? Или он так смотрит на всех своих студентов, будто хочет сломить их волю взглядом? Я пятилась и пятилась.
– Я скажу последний раз, – он протянул ладонь. – Дай мне свой телефон.
Спиной я уперлась в закрытую дверь в стене коридора.
Только тогда Шереметьев остановился и навис надо мной.
Смысла не было препираться. Мама свой выбор сделала. Остается нарываться здесь на исключение, или дожить как-то до каникул и нажаловаться папе…
У меня оснований злиться было куда больше!
Я вытянула из кармана смартфон последней модели, закусила губы, чтобы не так дрожали, и протянула главному извергу психушки телефон.
– Подавись.
Я почти уверена, что его глаза сверкнули, а зубы клацнули, выдал он вполне нейтральное:
– Вот видишь, не так уж больно и страшно, правда?
– Да пошел ты…
Я была слишком крошечной рядом с ним, физически несоизмеримой с его силой и размерами. Но не только его телосложение заставило меня огрызаться. В его глазах затаилась угроза, от которой хотелось бежать.
Больной извращенец, который запугивает студентов.
Сколько девушек он исправил? Или наоборот – испортил?
Чем он в этой дыре занимается? Промывает мозги? Гипнотизирует? Заманивает в секту обещаниями и угрозами?
Мое сердце сдавило предчувствием беды, когда я увидела, как телефон исчезает в кармане Шереметьева. Вне моей досягаемости.
Он отошел на шаг, взял меня за плечо и буквально оторвал от двери.
Я по инерции пролетела вперед ровно на тот же самый шаг и ударилась о его грудь.
Коридор исчез. Я всматривалась в жестокую красоту его лица. Он был близко, так чертовски близко, что я чувствовала жар его дыхания, и его пьянящий запах. Соблазнительно темный и древесный, как обуглившееся дерево, экзотический мускус и что-то еще. Что-то дурманящее и мужественное, что пробивало на плотском уровне.
Я втягивала носом аромат, ноздри раздувались, смакуя этот запах искушения и запретного обещания…
Господи, может с этого он и начинает свое совращение студенток?!
Я дернулась и оттолкнулась от груди Шереметьева.
