скачать книгу бесплатно
А вот это приятно! Я уже мысленно простил ей грубость – и тут понял, что она смотрит на Бена. Вот негодяйка! Я расправил плечи и задрал нос. Мое прискорбное состояние не заставит меня потерять веру в себя и спасовать перед какой-то деревенщиной.
– Мама, все не так просто, – размазывая слезы по лицу, сказала Молли.
– Ты у меня не промах! – Мамаша одобрительно потрепала Молли по щеке.
«Ну, зато на радостях она не заметила моего состояния», – скептически подумал я.
– А где дорогая Лиззи, почему не встречает? – спросила Молли.
– Лиззи замуж вышла, – важно ответила мамаша. – В Галлоуэй переехала. Выгодная партия, хозяин хлебной лавки. Приезжал к нам за солью, вот и встретились. Спасибо тебе за деньги, которые ты через старика Шона передавала, дочка. На приданое ей пошли, а то бы ее не взяли! Теперь и тебе пора. Она все-таки младшая, а уже пристроена.
Молли загрустила. Вот она, неграмотность! Сестра вышла замуж, но никто даже не черкнул Молли открыточку, поскольку не умел писать (а она – читать).
– Одна я на земле управляюсь, хорошо, что ты вернулася, – продолжила мамаша.
– Второе поле не распахано, вон, отсюда вижу, – проворчала Молли.
А потом снова всхлипнула и прижалась к матери: из-за разницы в росте это выглядело так, будто жираф обнимает гуся. Та в ответ сжала ее в своих мощных объятиях, и мне стало немного завидно, хоть я и не подал виду. Вот бы меня кто-нибудь так утешительно обнял!
Об отце никто не упоминал, из чего я сделал вывод, что его, видимо, давно нет на свете. Неудивительно, что Молли готова на все ради своего семейства. В любом слое общества это серьезная ответственность – быть старшей дочерью в семье, состоящей из одних женщин. Я невольно глянул на Молли с нежностью. Будь я на ее месте, строил бы глазки богатым кавалерам и женил на себе самого перспективного, решив этим финансовые проблемы семьи. А она вон укатила в далекий Лондон искать работу.
– Ох, что тут последний год творится! – Мамаша повела Молли в дом, предоставив нам, очевидно, самим решать, идти за ними или нет. Что за нравы! – Сама знаешь, как трудно было работу найти, да еще налоги англичанам, да разорение после войны с ними, да сколько погибло в ней! Но год назад…
Тут мы вошли в дом, и я какую-то часть истории пропустил. Посещать крестьянские жилища мне раньше не доводилось, и я подивился убожеству, закопченным стенам (а на них – ни одной картины, ни одного ковра!) и отсутствию мягкой мебели. Сплошные лавки, полки, столы без скатертей и прочие свидетельства отсутствия вкуса.
– Как вам? – взбудораженно зашептала Молли, увидев, как я озираюсь.
Я прокашлялся.
– Очень… мило. – Все-таки я чрезвычайно учтив, этого у меня даже смерть не отнимет. – И такой… м-м… такой огромный камень! – Я указал на булыжник, лежавший посреди стола. – Это какое-то произведение местного искусства?
– Хи-хи. Это камень. Прижималка для солений, – пояснила Молли. – Кладешь ее сверху на капусту, огурчики или еще какой овощ, они сок дают и бродят.
Прелестно. Слюнки потекли бы, если бы они у меня были.
– Так вот, мистер Каллахан у себя в Галлоуэе наладил такое про-из-вод-ство! – продолжала мамаша. – Там уже все без него работает, вот он сюда и переехал, новое место осваивать. О, это великий человек, он спасет Ирландию!
– Англичанин? – не выдержал Бен, чья национальная гордость была задета еще печатными объявлениями.
Мамаша сурово на него глянула.
– Пф! Вот еще! Он от самой сохи: простой сирота из Галлоуэя, всего сам добился. Какой пример для молодежи! В жизни успех ценится, а без него кто ты такой?
Она говорила, а сама ловко метала на стол миски, тарелки, плошки, хлеб и какие-то непонятные заготовки в горшках – возможно, те самые забродившие огурчики. Судя по лицу Бена, пахло все это вкусно. Не дожидаясь приглашения, он весело уселся за стол, отломил себе хлеба и начал мазать его чем-то непонятным. Я поморщился. Вот уж кому простота местных нравов придется по душе.
Молли тоже сияла. Ее несуразно крупные руки были постоянно в движении – поправляли шляпку, переставляли посуду туда и сюда, тянулись разжечь огонь, даже отставили стул, чтобы я мог сесть. Я послушно сел.
– Душенька, ну скажи: ты уже выскочила замуж за кого-то из этих джентльменов или только приглядываешься? – шепотом спросила мамаша, когда обе отвернулись к печке. – Если твой тот, что страшный, так это ничего: судя по виду, недолго ему осталось, наследство получишь. Только надеюсь, он не заразный.
Чудесно.
– Мама! – возмущенно шикнула Молли, но та уже бодро развернулась к столу и начала потчевать Бена: похоже, его звериный аппетит был ей в радость.
– Я болен, есть мне нельзя, питаюсь только лекарствами, – сказал я, когда передо мной грохнули тарелку с какой-то непонятной жижей. От возмущения у меня даже голос прорезался. – Впрочем, это не заразно.
Мамаша неодобрительно цокнула, но тарелку убрала и поставила перед Молли.
– Я и сама подумываю на фабрику устроиться, – важно сказала она. – Надоела бедность! А Каллахан – славный джентльмен, да еще спас нас от этих ужасных мертвяков, которые повсюду бродили. Мы так их боялись, всю ночь протряслись, а на утро Каллахан их собирать начал, да еще и за деньги. Два дня – и город чист. Хотя, говорят, некоторые своих не продают и дома держат, чтоб не бродили. Вот соседка наша свекровь свою скрывает. Ох, да что я все об этом! Молли, душенька, тебе-то уж точно на фабрику надо, раз ты дома теперь. Ты у меня сильная, там такие нужны.
– Они все деревья у берега вырубили! Ноги моей там не будет.
– А и зря, неплохие денежки там платят. Мы на продаже овощей закупщикам столько не заработаем. Все изменилось, детка. Повсюду теперь эта… про-мыш-лен-ность! Смотри, какую я ткань купила, – это Каллахан делает, самой такую не спрясть!
– Вы не знаете, как найти деревню, где хранился танамор? – спросил я, решив, что хватит терять время на пустые разговоры, тем более настолько скучные. – Трилистник, который Мерлин подарил людям.
Мамаша покатилась со смеху.
– Ох, да вы чего! Это ж сказка! Дайте лоб потрогаю, не жар ли у вас. – Она потянула руку к моему лицу, но я успел отдернуться. – Ох, какой вы дикий. Я ж по-матерински здоровьем вашим интересуюсь.
Вот уж спасибо. Я выдавил что-то смутно похожее на улыбку и больше не сказал ни слова. Когда обед наконец завершился, я думал, мы немедленно пойдем расспрашивать соседей, но Молли завалилась спать (спали они на матрасе прямо в столовой, чем меня чрезвычайно шокировали). Нам с Беном, к счастью, туда же лечь не предложили, это было бы непристойно, и отправили спать на сеновал, чем шокировали меня второй раз.
– Какое приятное место, – пробормотал Бен, сонно ворочаясь на соломе, и немедленно уснул.
Мы не спали в одной постели с тех пор, как были детьми. Я лежал, грустно слушая его дыхание и глядя на полосы света, пробивающиеся сквозь щели в крыше. Мне было очень, очень одиноко.
И тут раздались шаги. Я перевел взгляд на дверь. В проеме удивленно замер молоденький парнишка: не поймешь, то ли у него еще отрочество, то ли уже юность. Никаких признаков бороды, темные волосы, карие глаза, весь какой-то щуплый: даже я по сравнению с ним ощутил себя шикарным взрослым мужчиной.
– Ты кто? – спросил я, но озарило меня еще до того, как он успел ответить. Темные волосы, прямой нос, резкая линия челюсти – я такое уже видел. – Ты брат Молли.
– Да, – осторожно ответил он, как будто не уверен был, с чего начать разговор. Я его понимал: не каждый день находишь у себя на сеновале полумертвого графа. И второго, вполне живого и спящего. – Я Киран. Вы меня звали?
Ой, какой вежливый мальчик. По сравнению со своей громогласной мамашей и бестактной остроумицей-сестрой он казался вполне приличным человеком.
– Не припоминаю, но, раз уж ты тут, можешь принести мне одеяло, – ответил я и поудобнее устроился, демонстрируя, что с этого места меня ничто не сгонит. – Мы друзья Молли из Лондона. Я – граф Гленгалл, а это… – я поколебался, но все же лишать Бена титула не стал: – граф Гленгалл, мой брат.
Я ждал чего-то вроде «Моя сестра водит дружбу со знатью, какая честь нашему дому!», но Киран молча подошел ближе. Солома под его ногами уютно зашуршала.
– Вы… вы не живой, – сказал он, нахмурившись.
– И что? – холодно спросил я, решив держать лицо до последнего. – На фабрику Каллахана меня отведешь?
Рот у него комически приоткрылся.
– Вы знаете про Каллахана? О… Теперь я понял. Вы хотите у него работать? Он кого только не нанимает – наверное, даже вот таких странных, полуживых мертвецов.
И пока я пытался определиться с ответом (я не странный, полуживой мертвец, что за оскорбление!), маленький наглец подошел, рывком поднял меня на ноги и куда-то потащил: очевидно, продавать за десять шиллингов. Мысли о его вежливости я тут же взял обратно.
– Эй! – возмущенно прохрипел я. – А ну пусти! Я спас твою сестру!
Бен заворочался, но не проснулся, и я не успел его позвать, как уже оказался на улице.
– Нам нужно туда, идемте! – частил Киран.
Я барахтался, Киран тащил, в доме было тихо, а голосисто вопить мне было теперь не под силу, так что я пытался отстоять свободу, цепляясь за деревья и угол куриного сарая. Безуспешно: ирландцев, похоже, с детства тренируют как борцов-силачей. Киран цепко держал меня за локоть и успел дотащить до соседнего дома, когда я почувствовал, что на меня смотрят. Я в ярости повернул голову – прекрасное развлечение, наслаждайтесь, господа, – и осекся.
Из-за соседского угла на меня смотрела старушка, и взгляд у нее был неподвижный, тусклый, лицо бледное. Я слишком много раз видел такие лица (в том числе в зеркале), чтобы не понять, что она мертва. Глядела она прямо на меня, точно как та девушка в Ливерпуле – и тоже вполне справлялась с тем, чтобы стоять на одном месте, а не шагать куда глаза глядят.
Все это успело промелькнуть у меня в голове, а потом мысли затянуло туманом. В ушах зазвенело, стало тяжело дышать, заболело в груди. У меня ведь ничего не может болеть, но болело все равно. Я метался на узкой деревянной кровати, и кто-то повторял мне: «Ты сама виновата», а я задыхался, и это продолжалось целую вечность. Потом туман рассеялся, и я резко сел.
Я сидел на широкой лавке, рядом суетилась Молли. Увидев меня, она выронила какое-то шитье. Так, есть и хорошая новость: продать меня не успели, я по-прежнему в ее доме.
– Доктор, он ожил! – звонко крикнула она.
Ну, «ожил» – это уж громко сказано, но возразить я не успел. Вот только на крик Молли в комнату зашел не Бен, а ее мамаша.
– Ах ты, исчадье! – простонала она, глядя на меня. – Я сразу поняла, с тобой что-то не то. Живой мертвяк в моем доме! Молли, да куда это годится?! Убери его отсюда, сотый раз говорю!
Молли вытолкала мать за дверь и села рядом со мной.
– Не выходите больше на улицу. – Она сжала обе мои руки в своих, наверняка теплых и приятных на ощупь. У меня осязание не работало, так что я и свои-то еле чувствовал. – Мы вас спрячем и спасем. С вами опять то же самое было, как в дилижансе: вышли и упали, как замертво.
Киран, видимо, со страху позвал на помощь. Надеюсь, он упомянул, что сам меня на улицу притащил? Но сказать я ничего не успел – прибежал Бен, одетый в какую-то уродливую деревенскую одежку с чужого плеча.
– Ох, Джонни, наконец-то. Двое суток без движения!
Двое?! Это уж слишком. А Бен сел рядом и продолжал:
– Насколько все было проще, когда ты был просто результатом моего эксперимента! Но тебя вернуло действие волшебного – за неимением лучшего слова – ирландского камня, и теперь я не понимаю, по каким законам ты работаешь. – Бен вытащил из своего кармана танамор, и я нахмурился. Он ведь был у меня в кармане, это я его храню! – Я забрал его, чтобы изучить, результат нулевой. И, уж прости, тебе не отдам: вдруг опять свалишься где-нибудь, а кто-то решит обыскать твои карманы.
Расставаться со своей драгоценностью мне не хотелось, но Бен, увы, был прав. Я уныло уставился на танамор. Теперь уже и поверить было невозможно, что он на моих глазах вернул Молли жизнь. Просто три обломка блеклого зеленого мрамора, которые с помощью какого-то странного магнетизма притягиваются друг к другу, образуя нечто похожее на трилистник. Вот и все чудеса.
– Говорил мне Майкл: проводи эксперименты только в контролируемой среде! – продолжал шептать Бен. – В тот раз ты портился, как обычное тело, а мой раствор поддерживал в тебе достаточно жизни, чтобы тормозить этот процесс. Но сейчас ты просто выпадаешь из реальности, а вернувшись, становишься более… – Он так стыдливо замолчал, что я понял: продолжение мне не понравится. – Мертвым.
Я с ужасом понял, что он прав: после этого пробуждения мне еще труднее стало разговаривать, я будто оцепенел. Попытался встать – и не смог. Пару дней назад такая новость меня бы прямо-таки убила (ха-ха, шутка, я уже был мертв), но сейчас я принял ее с тихим, покорным отчаянием.
Может, рассказать ему, что оба раза это происходило со мной после того, как я встретился взглядом с другим восставшим? Но что это даст? Бен со свойственным ему энтузиазмом уйдет в изучение новой загадки, хотя на самом деле спасти меня может только одно.
– Деревня… Танамор, – прошелестел я. – Ищи кого-то, кто знает, где.
Мой смелый план провалился, не добравшись и до третьего пункта. Я представлял себе – и не собирался расставаться с этой мечтой – поселение благородных праведных старцев, которые до сих пор ждут, когда вернется реликвия их народа. Я несу им эту реликвию на блюдечке, благородно готов от нее отказаться, а в обмен мне всего-то и нужно, чтобы меня оживили!
– Я уже отправлял Молли расспросить соседей, – забормотал Бен, таращась на меня сквозь грязное пенсне. – Никто не знает, Джон. Все повторяют, что это сказка. И я думаю… Может, так и есть? Нет никаких доказательств, что возвращение этих фрагментов мрамора туда, где они были, поможет тебе ожить или всем остальным – умереть.
Меня поражала способность Бена говорить такие ужасные вещи, продолжая смотреть на тебя ясными голубыми глазами, будто он читает невинный доклад на конференции или еще каком-нибудь сборище умников.
– И что ты мне предлагаешь? – пробормотал я.
Он схватил меня за обе руки и даже не поморщился от того, какие они ледяные.
– Давай забудем о твоем плане из семи пунктов, а? Возьмем танамор себе, изучим его свойства, придумаем способы использовать его в духе современной науки, а не бабушкиных сказок.
– Бабуш… что?! – Я смог сесть. – Бен, ты не забыл, что танамор забирает жизнь, душу и разум того, кто его хранит?
– И это какой-то не изученный наукой вид воздействия. Это наш шанс оставить след в истории! Джонни, что если камни могут излучать невидимые лучи, которые способны вредить человеку, если долго хранятся рядом с ним? Мы сделаем сейф, который будет это излучение подавлять, и…
– Бен… – застонал я и без сил упал обратно. – Мне кажется, когда я слышу такой бред, мне становится хуже.
– Серьезно? – оживился Бен. – Это тоже достойно изучения! Ты хочешь сказать, если что-то тебя печалит, это отражается на твоем уровне активности? – Я закрыл руками лицо, но Бен продолжал: – Такое возможно. В лодке ты грустил и всю дорогу лежал неподвижно. Мне постоянно казалось, будто мы с Молли кого-то убили и плывем, чтобы выбросить тело в море.
Если меня не станет, Бен вполне сможет подхватить падающее знамя графа Гленгалла, короля несмешных шуточек.
– Бен, я хочу ожить, – глухо проговорил я из-под рук. Наверное, я так злился потому, что он сказал вслух то, о чем я и подумать боялся. – И если для этого нужно верить в бородатых праведных старцев, я буду в них верить. Отдай мне танамор. Он мой, я его нашел.
– Нет, нет, – умоляюще застонал Бен и прижал трилистник к себе. – Тебе от него наверняка станет еще хуже. Я буду его изучать.
Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы нашло уже наконец одну маленькую географическую точку на карте весьма небольшой страны.
– Та сказка – правда. Ищи деревню, – отрезал я. – И можешь даже не говорить со мной, пока не продвинешься в поисках.
* * *
Киран явился под вечер: просунул голову в дверь и с подозрением уставился на меня.
– Не вздумай, – предупредил я. – Еще раз потащишь на фабрику, я так заору, что мало не покажется.
– Тогда сами бы шли. Место прямо для вас.
Он просочился в комнату и сел на край моей скамейки, пугливо озираясь.
– Родственничков своих боишься? Что ты такого сделал?
Киран дернул плечом, продолжая беспардонно меня разглядывать. Похоже, вежливости от него удостаивались только живые.
– Можете мне кое с чем помочь? – наконец спросил он. – Только для этого вам придется пойти на ту фабрику.
Я аж хохотнул. Ну и уловка! Он всерьез рассчитывал меня провести?
– Иди куда шел, Киран. Я даже отвечать на это не буду.
Шкет бросил на меня неприязненный взгляд, но послушно ретировался. Я удобнее устроился на лавке и сделал вид, что лежать одному гораздо приятнее, чем с кем-нибудь говорить.
В ближайшие дни Бена и Молли я видел редко: в основном за мной присматривала ее мамаша. Точнее, она часто занималась работой в той же комнате, где лежал я (унизительно тесная комната в задней части дома, где хранился всякий хозяйственный хлам), и заодно оскорбляла меня. Это успешно отвлекало от факта, что я не могу пошевелиться. Похоже, Бен оказался прав: чем грустнее мне было, тем мертвее я становился.
– Принесите мне одеяло.
– Обойдетесь. Чего вам мерзнуть? Мертвый вы.
– Мне настолько не интересно ваше мнение, что я все забываю узнать, как вас зовут.
