скачать книгу бесплатно
– Так и есть. Хромой воришка, – тихо сказал я, глядя на пекаря.
Тот шагал в нескольких шагах от повозки, старательно показывая, как он возмущен тем, что я, приличный на вид человек, сел рядом с таким бедняком.
– О, так вот вы как меня называли. – Фальшиво бодрым голосом пробормотал рыжий парень. – А я надеялся – может, ловкий сокол, или мастер побегов, или вроде того.
– Я помню твое дело, – спокойно сказал я. – Пятеро молодых людей пытались украсть старинную кружку, вас застали, пособники тебя бросили, потому что ты хромой и не можешь быстро бегать. Тебя приговорили к пяти годам в Цитадели, ты просидел там год, а пару месяцев назад сбежал.
Рыжий парень еле слышно застонал.
– Слушайте, я исправился, честно. Я ничего не краду – год в Цитадели как-то отбил охоту. Я умею показывать фокусы. Езжу по дальним деревням, зарабатываю, не высовываюсь. Кто ж знал, что посланника понесет в такую глушь? Вечно мне везет как утопленнику.
– Я по пальцам могу пересчитать всех, кому удавалось сбежать из Цитадели, и все они – птицы куда покрупнее тебя. Серьезно, как ты это сделал? С твоей-то… ногой.
– Ну, если я вам скажу, как я смогу опять провернуть этот трюк, когда туда вернусь? – Рыжий положил поводья на колени и, сведя запястья, протянул руки в мою сторону. – Давайте уже, не тяните. Я знаю правила. Вы меня задержали, отвезете назад и получите за это что-нибудь. Что там получают посланники за поимку беглецов?
– Тебе сколько, шестнадцать? Родители где?
Он в ответ только пожал плечами, и я продолжил:
– Зачем ты вообще украл ту кружку? У нас в королевстве надо быть безумным, чтобы взять чужую вещь.
Он снова дернул плечом.
– Слушайте, с каких пор посланники беседуют с арестованными? Наручники у вас в левом кармане, надевайте уж побыстрее.
Еще пару дней назад я бы так и поступил, но странная радость от вчерашнего разговора со скриплером все еще никуда не делась и сейчас так и подбивала меня сделать глупость.
– Поводья возьми, твоя лошадь в сугроб уже заворачивает, – сказал я.
Парень посмотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова, но послушался.
– Законы нашего королевства против воров разумны, – негромко сказал я, потягиваясь. – У нас слишком мало имущества, чтобы спускать такое. Но я считаю, что пяти лет многовато за кражу кружки. Думаю, для воспитания юных умов вроде тебя года вполне достаточно.
Он вытаращил глаза:
– Вы точно посланник?
– Я работаю в отделе поиска предметов, а не в отделе наказаний. Но имей в виду: узнаю, что ты кого-нибудь обокрал, передумаю. – Я развернулся и приподнял ткань на повозке. Кроме старого одеяла, ведра воды и охапки соломы, там ничего не было, и я удовлетворенно кивнул. – Кстати, насчет краденого – на чем ты играл, когда ехал сюда?
– Ни на чем, – быстро ответил он, по-прежнему глядя на меня широко раскрытыми глазами.
– Ага, конечно. Давай сюда. – Я вытянул ладонь, и он, глубоко вздохнув, положил на нее губную гармошку. Я бережно повертел ее в руках. – Ее ты явно украл, – пробормотал я. – Такие редкие предметы даже мне нечасто удается достать.
– Не украл. Она моя, – запальчиво сказал он, и что-то такое было в его голосе, что я почему-то сразу ему поверил. – Всегда в нашей семье по наследству передавалась. Я ее спрятал, прежде чем в ту кражу ввязаться.
– Продай ее мне. Заплачу два золотых, цена хорошая.
– Я бы скорее бабушку продал, чем ее. Но бабушки у меня нет, так что можете за нее не беспокоиться, и… – Парень оборвал себя на полуслове, и глаза у него будто потемнели. – А, я понял. За свободу же надо чем-то расплатиться.
– У каждого есть предметы, которые не продают. – Я потер свой медальон, а потом протянул рыжему гармошку.
Тот недоверчиво посмотрел на меня и вдруг фыркнул и улыбнулся. Улыбка у него была на редкость хорошая, она будто заново перерисовывала его бесцветное, худое лицо.
– Вот это денек, – тихо сказал он.
– У вас все в порядке? – неожиданно подал голос пекарь, по-прежнему держась на расстоянии. – Держите карманы крепче, господин посланник, такой оборванец может и вором оказаться.
– Полный порядок, господин старейшина, – жизнерадостно сказал рыжий, пряча гармошку.
– Откуда знаешь, что я старейшина? – подозрительно спросил Йенс.
– Сразу видно! Внушительность, величие, царственная фигура, мощный голос.
Я был уверен, что такой грубой лестью никого не купишь, но Йенс приосанился и гордо выпятил подбородок.
– Устрою в вашей деревне просто грандиозное представление, многоуважаемейший господин старейшина. Могу ли я за него рассчитывать на три медяка?
– Посмотрим, – важно сказал пекарь. – Если хорошо нас развлечешь, получишь что-нибудь. Хотя с такого, как ты, довольно и двух. Господин посланник, может, слезете оттуда? Я бы вам про нашу деревню еще порассказал.
– Если хотите, я подвинусь, вы тоже сядете, место есть, – с готовностью сказал рыжий.
Йенс гневно отвернулся и зашагал быстрее.
– Откуда знаешь, что я уже устал его слушать? – весело пробормотал я.
– Если б я не видел дальше собственного носа, сидел бы еще в Цитадели, – фыркнул он. – Желаете послушать музыку?
– Не возражаю, – кивнул я. – Хотя, думаю, мастера древности играли получше.
– Это уж само собой. Но мастеров нет и уже не будет, а плохо – всегда лучше, чем никак. Думаю, об этом же думал тот, кто сделал эту телегу, – сказал он, пнув свое душераздирающе скрипящее средство передвижения, и вытащил из кармана гармошку.
Мы ехали уже долго, а вокруг ничего не менялось. Вдоль дороги не попадалось ни единого дома, только сосны да ели, крепко одетые инеем. Я понял, что Хейверхилл уже близко, когда в небе начали загораться разноцветные огни – их запускают в Зимний день в каждом городе и деревне, от Лютого Севера до Персикового Юга. Запасы этих огней и трубки для их запуска – единственное, что после предков осталось в изобилии. Запасов было столько, что в каждом городе и деревне до сих пор в Зимний день могли запускать огни. Для многих это были самые счастливые минуты. Люди собирались и, затаив дыхание, смотрели, как взмывают в небо огни, – самая яркая и красивая вещь, какую они увидят за год.
Огни вспыхивали в низком небе и тут же таяли, как сахар в горячей воде, скрипела телега, звенела гармошка, лошадиные копыта с хрустом вдавливались в снег, и почему-то настроение у меня было просто отличное.
А затем – алые огни как раз сменились зелеными – я заметил кое-что странное. Вдоль одной стороны дороги – той, что шла почти отвесно вверх, в гору, – на стволах всех деревьев была выжженная полоса, будто кто-то провел факелом на одной высоте, на уровне моего плеча.
– Что это такое? – поинтересовался я.
– А? – вскинулся Йенс. – Где? Метки? Да это пожар лесной у нас был.
– Какой-то странный пожар.
Йенс дернул плечами, беспокойно поглядывая на гору. Я посмотрел туда же и увидел: высоко на склоне среди деревьев пробирались люди в белых охотничьих полушубках, человек десять. Один из них замахал Йенсу рукой. Тот сделал вид, что не заметил.
– Никто и никогда не охотится в Зимний день, – насторожился я. – Что они там делают?
– Да я не знаю, кто это.
– Они вам помахали.
– А, ну, значит, наши парни из деревни решили пойти ловушки проверить. А может, и дичь подстрелить. Там уже, наверное, ярмарка началась, – изо всех пытаясь казаться спокойным, выдавил Йенс.
Но я видел, как он напуган: от его самоуверенности не осталось и следа. Он больше не снимал руку с ножа.
Мы шли все дальше, я тревожно вглядывался в лес. Вокруг было тихо и пусто, снег искрился, как глазурь на торте. Потом вдалеке я заметил неясное движение. Кто-то вскрикнул. В этом лесу явно что-то творилось.
Я сделал рыжему знак придержать лошадь, спрыгнул с повозки, нагнал Йенса и схватил его за рукав. А вдруг скриплер меня все же не обманул?
– Если вы сейчас же не скажете мне, в чем дело и почему кто-то охотится здесь в праздник, я вызову других посланников. И отдел поиска, и отдел наказаний. И все вместе мы выясним правду. Как вам такой план?
Йенс задышал тяжело, как бык, и я выложил лучшую свою карту.
– До меня дошли слухи, что вы здесь кое-что скрываете. Уверен, вам не хочется, чтобы об этом узнал отдел наказаний. Или нет?
– Это Седриг проговорился, да? – сдавленно забормотал Йенс. – Старый пень! Так и знал, что нельзя ему рассказывать! Мы ни в чем не виноваты, у нас хорошая деревня! Я потому вас и провожаю, из Барнаби по-другому не добраться. Седриг мне ночью послал с птицей весть, что вы к нам идете. Сегодня день охоты, и я боялся: вдруг кто-нибудь из наших в вас попадет или этот нелюдь сам на вас бросится, вот и решил проводить, чтобы…
– Нелюдь? – переспросил я.
Йенс тревожно оглянулся на застывший лес.
– Нам пора, господин Прайд. Серьезно пора. Давайте мы лучше у меня дома поговорим, я на стол соберу, обед хороший устрою, а заодно мы…
– Слушайте, Йенс, – я положил руку ему на плечо, хотел, чтобы получилось дружелюбно, но сжал с такой силой, что он поморщился, – пока не объясните, я с места не сдвинусь.
– Помните сказку про Великого Сиварда и Сердце волшебства? – выпалил Йенс, и у меня по спине пополз холодок. – Помните, у Сиварда был враг, разрушитель? А что он делать мог, помните?
– У него был дар уничтожать все, к чему он прикоснется, – медленно начал я.
– В этом лесу живут парнишка и его отец, – будто через силу выталкивая слова, сказал Йенс. – И у парня – дар. Странником клянусь, такой же, как у разрушителя.
Я замер, приоткрыв рот.
– Но этого не может быть, – упрямо пробормотал я. Одно дело – слушать болтовню скриплера на ярмарке, а другое – действительно в нее поверить. – После потери Сердца даров не бывает. И даже если бы в королевстве родился кто-то с даром, особенно таким, его держали бы под строгим присмотром. Как такое возможно, чтобы…
– Да мы договорились! – Йенс повысил голос и сбивчиво, перепуганно зачастил: – Отец у него обычный, просто охотник. Они не здешние, пришли лет десять назад, поселились высоко в горах. Это парень оставил метки на деревьях, чтобы мы в их охотничьи угодья не ходили. Мы тут не охотимся и вообще ни ногой, но вдруг дети случайно забредут?
– Я ничего не понимаю, – честно сказал я. Мы так и стояли посреди дороги. Рыжий парень опустил поводья и молча переводил взгляд с меня на Йенса и обратно. Судя по лицу, он не верил в этой истории ни единому слову. – Успокойтесь и говорите медленно, ладно?
Йенс со стоном выдохнул.
– Первые пару лет, как они пришли, вообще тише воды были, только отец спускался иногда в деревню дичь продать, а ребенка мы и не видели ни разу. А потом, лет пять назад, голодная зима была, долгая, страшная, вся дичь ушла, и мальчишка залез к одному нашему крестьянину украсть овцу. – Йенс говорил все быстрее, захлебываясь словами. – Подошел к ней, руку протянул, вот так, только пальцем ее тронул, а она тут же замертво и упала. Да только крестьянин это увидел, шум поднял. А когда на овцу глянули, на ней след жженый остался, там, где он прикоснулся. Все сразу вспомнили – в сказке разрушитель то же самое делал, только тот-то еще людей вот так убивал, тронет – и все. Мы тогда сгоряча сами чуть мальчишку не порешили.
Я недоверчиво фыркнул, хотя на самом деле мне было так жутко, что чуть волосы не шевелились.
– Но если это правда, почему вы не вызвали посланников?
– Да мы хотели, и тут отец мальчишки пришел. И нас уговорил: дескать, его сын тихий, больше никого не тронет, а если еще раз сбежит, тогда делайте что хотите. Вы бы видели его отца – мрачный тип, и взгляд у него… спорить не захочешь. Ну, мы и договорились: пусть в лесу живут, они нам каждый месяц приносят дичь и шкуры, а мы за это помалкиваем. У нас редко кто бывает. Мы не ходим на их землю, вон парень подпалины на деревьях оставил, чтобы показать границу, и за нее не выходит, даже когда его загоняют. Понимаете, они шкуры уж очень хорошие достают, дельных охотников уже давно не сыскать, а эти…
– Подождите, – перебил я, вытирая лоб. – Кто кого загоняет? Вы сказали, что не ходите туда. Тогда почему сейчас в лесу столько ваших людей? Никто и никогда не охотится в Зимний день.
Йенс насупился и почесал шею. Он был красный как рак.
– Тогда, пять лет назад, в деревне большая ссора вышла. Многие говорили, что надо вызвать посланников и дело с концом, пусть его в Цитадель посадят, у других и вообще руки чесались самим от него избавиться. И тогда папаша парнишки одно условие предложил. Сказал, что мы можем раз в год на парня охоту устраивать. Если наши смогут его убить, отец нам мстить не будет, но если не смогут, мы весь оставшийся год его не трогаем, и посланникам не заявляем. Заодно и наши парни тренируются, ну, как в сказках на чудовищ охотились. Молодые они, охота героями себя почувствовать, а где им еще удаль показать? Мы и согласились. Это его отец нас заставил, ясно? Лично я всегда, всегда был за то, чтобы от парня просто избавились, я верный слуга короля! – Он перевел дыхание. – Охота каждый год в разный день, мы случайно выбираем, чтобы парень с отцом подготовиться не успели, просто тыкаем в календарь вслепую, а на этот раз случайно в Зимний день попали.
– И сейчас они пытаются его поймать, – пробормотал я. В это было невозможно поверить, но страх на румяном простом лице Йенса был так отчетливо виден, что невольно передался и мне. – Ваши охотники что, стреляют в человека?
– Да это уже пятая охота, а пока живой. Да он, наверное, вроде как и не человек, раз не такой, как все, верно? Так, задели его пару раз, но чтобы насмерть – не было такого! – залепетал Йенс. – Он быстрый, как белка, от стрел уворачивается, лес хорошо знает. И зачем он вам сдался? Пойдемте отсюда, ярмарка уже точно началась, и мы…
– Забудьте про ярмарку. Нужно поймать его и отвезти во дворец. Если вы говорите правду, человек с подобным даром не может разгуливать на свободе. Его нужно держать в особом месте, где он не причинит никому вреда, и мне очень нужно, чтобы вы мне… – но договорить я не успел.
Кто-то бесшумно выскочил на дорогу прямо перед нами.
Меня зовут Олдус Прайд. Запомните мое имя, вы его еще услышите: говорю без ложной скромности. Но эта история не обо мне.
Она о том, кто совершил нечто удивительное, и, как всегда бывает в таких случаях, всякий пересказывает историю по-своему. Каких только выдумок мне не приходилось слышать! Но я передам вам чистую правду: то, что поведал мне он сам.
Тем зимним утром я встретил его в первый раз, и с этого, собственно, все и началось.
Глава 1
Охота на охотника
Кабан шумно несся вперед, ломая кусты, проваливаясь в снег, – три стрелы торчали у него в боку и что толку? Для такого матерого зверя – просто царапины. Чтобы добить, надо попасть в ухо, а для этого надо подобраться ближе, и Генри уже рассчитал, как это сделать, когда его план с треском разбился об одну простую истину: никогда не знаешь, что взбредет в разгоряченную погоней кабанью башку. Зверь, видимо, решил, что бегать ему надоело и пора в честном бою разобраться, кто сильнее. Он резко развернулся и бросился Генри навстречу.
– Ну, блеск, – выдохнул Генри.
Стрелять? Не успеет. Лезть на дерево? Не успеет. Он расправил плечи, поймал злобный взгляд кабана – и стянул перчатки. В голове стало пусто и ясно: звенящая, яркая тишина. Он рванулся в сторону, перекатился по снегу, а кабан с ревом проскочил на пару шагов дальше, и прежде чем зверь успел развернуться, Генри прыгнул ему на спину.
В воздухе запахло паленым, кабан хрюкнул и повалился на бок – Генри едва успел откатиться, чтобы сотня килограммов мяса не рухнула на него сверху.
– Слишком легко, – пробормотал он, натягивая перчатки. Руки тряслись. Когда ему стало лучше, он засвистел уверенно, громко, чтобы услышал отец.
Через четверть часа отец спустился со склона и посмотрел на кабана.
– Неплохо, да? – хмыкнул Генри. Он сосредоточенно рассматривал подпалину на шее зверя – слишком крепко схватил, испортил шкуру.
– Вот это – неплохо? – угрюмо переспросил отец. – Полтора часа, Генри, ты угробил на погоню за этой свиньей.
– На превосходную, успешную погоню, пап. – Генри вытащил веревку и начал связывать кабану ноги.
– Да неужели? Может, мне еще сказать, какой ты молодец?
– Что такое «молодец»? – нахмурился Генри. Отец часто говорил слова, которых он не знал, – раньше отец жил в мире людей, а у них много непонятных слов.
– Дурацкое слово, которым люди расхваливают друг друга за сделанную работу. А теперь слушай меня. – Отец отрубил от ближайшего куста толстую, длинную ветку и бросил ему. – Медленная, неуклюжая победа – это почти поражение.
– Пап, это же четырехлеток! У него шкура толстая. Да никто из этих деревенских охотников близко бы к такому не подошел!
