скачать книгу бесплатно
Я улыбнулась и сказала:
– Не надо. А то еще не сбудется.
Друг детства
Валерка – мой друг детства.
Мы с ним выросли в одной песочнице. Делили на двоих незатейливые игрушки и разбивали друг другу носы, когда игрушки не делились. Даже противно – визжащее «Тили – тили тесто…» не смогло испортить нашей дружбы.
Когда я в шестом классе впервые безответно влюбилась, Валерка успокаивал меня и старательно доказывал, что мой старшеклассник дурак и зазнайка. Я ему поверила. Я всегда верила Валерке.
Поэтому и знакомила его со своими кавалерами. А на следующий день бежала к нему, чтобы узнать мнение. Чаще всего наши мнения совпадали.
С Игорем я познакомилась летом. Был сдан последний экзамен за второй курс по непонятной философии. В голове еще сидели, так и не принятые близко к сердцу, законы диалектики, а душа требовала свободы. Выезд всей группой на дачу к однокурснице был первым шагом к ней. Море пива, белого вина и горы шашлыков сделали свое дело. Мы стали свободными и расслабленными. В этот момент в нашей уже теплой компании появился незнакомый красавец. Кто его пригласил – так и осталось для меня загадкой. Я полюбила Игоря с первого взгляда. В сентябре мы решили пожениться.
На нашу свадьбу Валерка не пришел. У него началась гнойная ангина.
Зато первым прибежал в роддом, когда я, извиваясь и визжа от боли, только – только готовилась стать матерью. А злая акушерка, наслышавшаяся за свой век и не такого, грубо меня отчитывала:
– Ну что орешь как резанная? Своего испугаешь – любить перестанет. Вон, какой час околачивается под окнами.
Мой околачиваться под окнами не мог. В этот день Игорь был в командировке и пришел в роддом только после того, как все мои мучения закончились.
Первые поздравления с рождением сына Андрюши я приняла от Валерки.
Свою жизнь с Игорем я почти не помню. Сплошные ожидания. Его работа была связана с постоянными разъездами. Дома он бывал редко. Мне даже это нравилось. Мы очень долго оставались молодоженами, радовавшимися каждому вместе проведенному мгновению. Ох, как мы любили друг друга в эти дни. Мы были так счастливы.
Однажды по телевизору я видела сюжет о том, что на Мадагаскаре существует закон: на время, когда один из супругов отправляется в длительную командировку, семья считается находящейся в разводе и никто не несет никакой ответственности. У нас такой закон не действует. Поэтому наш развод с Игорем был закономерен. Мой муж оказался двоеженцем. Формальным, но все-таки.
– А что ты хотела от меня? – Игорь не понимал моего решения. – Я там нахожусь больше времени, чем с тобой. Я нормальный здоровый мужчина и ничто человеческое мне не чуждо.
Я, наверное, была ненормальная. Потому что мне этого человеческого не требовалось, вполне хватало редких свиданий с мужем.
Развод я пережила почти нормально. Сын Андрюшка занимал много времени, и печалиться было некогда. Моя мама по этому поводу переживала больше. Никак не могла смириться с тем, что я оказалась матерью-одиночкой. Думаю, что ей было стыдно перед соседями за непутевую дочь.
Валерки в городе не было. Как-то постепенно он пропал из моей жизни. Бывший муж не верил в возможность дружбы между мужчиной и женщиной, и своими постоянными попреками свел наши отношения на нет. А потом Валерка окончил институт и уехал по распределению в другой город. Писать не обещал и выполнял свое обещание.
Последний раз я видела Валерку на похоронах его матери, которая тихо умерла через год после его отъезда. Не для кого стало жить, как объяснила моя мама. Мне это показалось ужасным. В то время я была опьянена своей любовью.
На похоронах Валерка был весь черный. К нему было страшно подойти. Я боялась, что чернота может переползти на меня. Мне было стыдно своего счастья. Поэтому мы даже не поговорили. На следующий день Валерка уехал в свой далекий город по распределению.
Прошло много лет. Сын Андрей все больше времени пропадал на улице, а мама становилась ниже ростом. Сама я тоже не делалась моложе. Хотя и старалась этого не замечать. Но количество взглядов, бросаемых на меня мужчинами, не могло врать. Их стало меньше.
Однажды, придя с работы, как всегда загруженная сумками, на нашей кухне я увидела Валерку. Он сидел за столом и пил с мамой чай.
– Смотри, кто к нам приехал, – радостно сказала мама.
Глаза ее сверкали, и вся она была такая счастливая.
– Валерка… – только и смогла я выговорить, опускаясь от неожиданности на стоящую около дверей табуретку.
– Ну, здравствуй! – Валерка подошел ко мне и забрал из опустившихся рук сумки.
Все происходило как в замедленном кино. Время растянулось. Я четко видела Валерку, чуть – чуть чужого, но почти такого же, как раньше. Джинсы, серый свитер. Прическа другая и морщинки возле глаз. Слышала мамин голос, обещавший скорый обед. Все видела и слышала, а сдвинуться с места не могла.
– Ну, ты, подруга, даешь, – даже голос остался прежним.
И мне показалось, что не было этих долгих лет. Я только что пришла из школы, мама накрывает на стол, а Валерка ерзает на стуле, ожидая пахучих щей. А в кармане у него билеты в кино, на которое мы как обычно опоздаем из-за ушедшего из-под носа трамвая. Потом, возвращаясь домой, будем до одури спорить о фильме. Фильм опять окажется про любовь. «Душещипательные нюни» – выскажет он свое мнение. А мне понравится, и я ни за что с ним не буду соглашаться, что время потрачено зря. Разругаемся и разойдемся по домам, чтобы завтра на пару отправится в школу.
К реальности меня вернула мама:
– Андрей звонил и сказал, что придет поздно. Так что давайте обедать без него.
Вот так-то. Не будет никакого фильма про любовь. Не будет ушедшего из-под носа трамвая. Есть я, есть Валерка и прожитые врозь годы.
После обеда мама засобиралась к своей подруге Нюте. Оказывается, ей очень надо было с ней встретиться. Как будто вчера не виделись. Но я ничего по этому поводу не сказала. Только мысленно поблагодарила за тактичность.
– Ну как ты, подруга? – спросил Валерка, когда мы остались одни.
– Нормально. А ты?
Пустые, ничего незначащие слова. Не их я хотела. Ведь это Валерка. Мой лучший друг. Единственный. Из-за него у меня подруг не было. Так что мне и поплакаться-то некому. Всего так много накопилось. Часто в мыслях с ним разговаривала. А сейчас не могла. Чужой человек сидит рядом.
– И я нормально.
Не молчи, Валерка, не молчи. Расскажи, как жил эти годы, где работал, кого любил. Только не молчи. А потом я расскажу. Расскажу об одиночестве, о бесконечных проблемах на работе, о болячках сына. У меня же взрослый сын. Выше меня на голову. Единственный мужчина в семье. Он тебе понравится. Я старалась дать ему все, чтобы не чувствовал своей безотцовщины. И о тебе много рассказывала. Он тебя по моим рассказам лучше знает, чем отца родного. Только не молчи. Дай мне поплакаться о неудачной жизни. Дай возможность снова почувствовать себя маленькой девчонкой. Успокой меня, Валерка. Забудь эти пролетевшие годы. Мы же с тобой друзья.
– Мама ухаживает за могилами твоих родителей, – я не знала, что сказать.
– Да, она мне рассказала. Спасибо ей. Я плохой сын. Столько лет не приезжал.
– Почему? Почему ты не приезжал? – хотелось сказать, что мне так его не хватало. Но я промолчала.
– Все причины находил своей занятости. Как будто могут быть какие-то причины. Все намного проще. Не мог я приехать.
Я смотрела на Валерку, и вдруг мне стало страшно. Мне уже не хотелось, чтобы он говорил. Я знала, что он скажет. Это было неожиданно и совсем ненужно. Валерка – друг. Всегда им был. Зачем менять то, что устоялось и сложилось.
– Я любил тебя.
Вот и все. Сказал он это так просто. Обычно и просто. Я знала, что это правда. Но нужна ли она мне? У меня своя жизнь, у него своя. Мы ничего не знаем друг о друге.
– Я уже не та девчонка с нижнего этажа. Да и ты не тот, кто раньше решал все ее проблемы. Другие они у нее стали, и возможно совсем тебе неинтересные.
– А вот это и хорошо. Будем узнавать друг друга по-новому. Как будто только что познакомились. Шли два человека по улице и просто познакомились. Бывает же такое?
– Наверное. Но со мной уже никто не знакомится на улице. Не та возрастная категория.
– Это мне подходит. Меньше вероятность, что опять кто-то уведет тебя.
Он улыбнулся. И я улыбнулась в ответ. Две улыбки, встретившись в пространстве, растопили лед отчуждения. Мы были вместе. Нам надо было так много сказать друг другу.
Все остальное будет потом. Будет узнавание друг друга, будет удивление и причитания мамы, будет недоуменный взгляд Андрея на появившегося неизвестно откуда героя маминых рассказов. Все будет потом. Я не задумывалась о том, получится ли что-нибудь из нашей встречи через года. Мне это было не важно.
Сейчас мы просто сидели на кухне, пили остывший чай и говорили, говорили. Я и мой друг детства Валерка.
Успей загадать желание
У народов Севера существует хорошая поговорка:
«Нет плохой погоды, есть плохая одежда».
Если по их понятиям на погоду грешить нельзя, то, значит, у меня плохая одежда. На улице снег и пронизывающий ветер, от которого нет никакой защиты.
А у меня УП, универсальное пальто, как его называет моя дочь Катька, с отстегивающимся меховым воротником. Пристегнул воротник – стало зимнее пальто, отстегнул – демисезонное. Очень удобно. И все думают, что у меня их два. Как у всех нормальных людей. Я, наверное, ненормальная. Потому что два пальто позволить себе не могу. Зарплата не позволяет.
Я работаю в регистратуре поликлиники. У меня адская работа. Но за нее платить много денег не хотят. Неквалифицированная работа хорошо оплачиваться не может. Зато у нее есть свои преимущества.
Наш городок небольшой. В нем три поликлиники. В одной из них я работаю. Так что в лицо я знаю одну треть города. Меня тоже знают. Поэтому часто здороваются на улице. От этого я ощущаю свою значимость.
В детстве, как и все, я хотела стать знаменитой. Артисткой или космонавтом. Все равно кем. Но чтобы меня узнавали. Но не стала. Потому что сразу после десятого класса у меня случилась любовь, и я родила дочь Катю. С ребенком на руках знаменитой стать трудно.
С отцом Кати мы так и не поженились. Он тоже только что окончил школу и собирался поступать в институт. Ребенок ему был бы помехой. Так говорила его мама. Она работала в нашей школе учительницей русского языка, и я привыкла ее слушаться.
Институт он закончил, работает на заводе инженером и посещает нашу поликлинику. У него язва желудка. Поэтому я вижу его часто. Он приходит весь измученный болью. От этого у него зеленеет лицо. Ему нужна щадящая диета. Его жена, наверное, не хочет готовить диетические блюда, поэтому приступы обострения у него случаются каждый сезон: летнее обострение, осеннее, зимнее и весеннее. Мне его жалко. Но я рада, что ответственность за его мучения лежит не на мне. Я бы тоже не хотела готовить диетические блюда. Я вообще не люблю готовить.
Моя дочь из-за этого меня называет «бестолковой хозяйкой» и всегда ставит в пример мою подругу Таньку. У той любое блюдо получается шедевром кулинарного искусства. У нее талант домохозяйки, который она улучшает из года в год. Ее муж Вадим может ей это позволить. Раньше Танька тоже работала в нашей поликлинике медсестрой. Но с тех пор, как Вадим открыл свой собственный автосервис, сидит дома и совершенствует свое мастерство в кулинарии.
По этому поводу у Таньки есть шутка: когда Вадима посадят, то у нее будет достойная профессия. Танькины родители были номенклатурными работниками и воспитали свою дочь на идеях марксизма – коммунизма с непримиримым отношением ко всяческим капиталистическим элементам. Танька уверена, что все бизнесмены бандиты. Честным трудом больших денег не заработаешь. Но деньги от своего мужа принимает и живет припеваючи, без всякой дисгармонии в душе. Как у нее это получается, я не понимаю. Если у меня возникает какая-то дисгармония, то я долго мучаюсь. Я как-то об этом спросила у подруги.
«Просто я люблю своего мужа и принимаю его таким, какой он есть», – ответила Таня.
Вот так, оказывается все просто. Мне все равно. Главное, я знаю, где могу перехватить денег до получки.
Сегодня последний рабочий день года. Завтра 31 декабря. На работе спокойствие. Перед праздниками резко уменьшается посещаемость поликлиники больными. Это как затишье перед бурей. Потому что в первые дни Нового года будет не продохнуть. Начнутся обострения после непомерных возлияний и перееданий. Придется побегать по этажам. Но не это самое страшное в моей работе. Страшнее общение с посетителями. Попадаются очень скандальные личности. Самое интересное, что процент скандалистов между мужчинами и женщинами примерно одинаков. Все скандалы возникают из-за неудовлетворенности в жизни. Но за годы работы я научилась профессионально улыбаться. Часто улыбка – единственное средство в борьбе с желающими пошуметь.
Последним карточки больных в регистратуру занес кардиолог Сергей Степанович. Он доктор – душка. Больные его обожают и на его приемы ходят толпами. Особенно старушки. Создается впечатление, что они приходят просто пообщаться с милым доктором. Вот и сегодня он покидает поликлинику последним из врачей.
– С наступающим Новым Годом, девочки, – бросает он нам на прощание.
Девочки – это я и моя напарница Ирина Владимировна, в следующем году готовящаяся уйти на пенсию. Так что на девочек мы никак не тянем. Но все равно приятно. Душка. Умеет поднять настроение.
Самое интересное, что этот душка просто деспот в семье. У нас коллектив небольшой и все про всех знают. Кто, как, с кем и где. Так что ни для кого не секрет, что жена Сергея Степановича и его дети дома по струнке ходят. Всю свою приветливость он, наверное, на своих старушек – больных тратит. На семью уже не остается.
Ирина Владимировна по вечерам убирает нашу регистратуру, чтобы заработать денег к пенсии. Я бы тоже с удовольствием подработала. Но на двоих работы нет. Я еще молодая, до пенсии далеко.
Прощаюсь с Ириной Владимировной, желаю ей счастливой встречи Нового года, натягиваю свое УП и выскакиваю в мерзопакостную погоду. Зимой темнеет рано и в восемь часов на улице уже ночь.
Скорее домой, в уют квартиры. Если уютной можно назвать сотрясающуюся от громкой Катькиной музыки комнату.
Проявлю родительскую власть и заставлю пораньше лечь ее спать.
А то завтра, в Новогоднюю ночь, поспать не придется.
Катька уходит к друзьям, а я к Таньке. Плохо, конечно. Новый год надо встречать в семье. Что мы всегда и делали. Я и Катя.
Но в этом году она у меня вымолила эту ночь, подкупив хорошими оценками в табеле. Что тут поделаешь? Ребенок вырос. Надо считаться с его интересами.
В прошлые выходные мы ходили на рынок. Покупали Кате сапоги. Я поняла одну вещь. Чем отличается от нашего поколения нынешнее поколение шестнадцатилетних. Размером обуви. В дни моей молодости самым ходовым размером обуви был тридцать шестой – тридцать седьмой. Нынче – тридцать девятый. Никак не могли подобрать сапоги на Катькину ножищу. У всех девушек, оказывается, такой размер. Интересно, какие же ноги будут у наших внуков?
Сапогами дочь осталась довольна. На шпильке в восемнадцать сантиметров. Я долго сопротивлялась, не хотела покупать, но она меня уломала. Обещала дать поносить. Только я представила себя на таких каблучищах да на льду, сразу грустно стало. Нет, это не для меня. Мне надо что-нибудь поустойчивее. А Катя рада. Не стыдно будет пойти на вечеринку.
А я пойду к Тане и Вадиму. От встречи Нового года я ничего хорошего не жду. Прошел уже тот возраст, когда с боем курантов ожидаешь счастливых изменений в жизни. Но дома сидеть одной – это уже совсем последнее дело.
Танька обещала сюрприз. Наверное, приготовит фаршированную щуку. Знает, что я ее обожаю. Особенно в ее приготовлении. Один раз я тоже решила приготовить. На свой день рождения. Дальше попытки аккуратно снять шкуру дело у меня не дошло. Хотела удивить гостей, а получилось как всегда. Жареная щука. Права Катя. Бестолковая я хозяйка.
До дома оставалось минут десять хода, когда меня кто-то окликнул:
– Девушка, подождите минутку.
Я оглянулась по сторонам. Поблизости никаких других девушек, да и вообще никого, не было. Значит, обращаются ко мне. Ох, не люблю я встреч с незнакомыми людьми на темных улицах. Особенно, с мужчинами.
– Извините, пожалуйста, – из темной подворотни вынырнул подозрительный тип.
Я покрепче прижала болтающую на плече сумку. Никаких денег там, конечно нет. Откуда они могут быть, если до зарплаты осталось четыре дня. Но мужик-то об этом не знает. А без сумки мне никак нельзя.
– Извините, пожалуйста, – повторил мужчина. – Не подскажите, как мне пройти на остановку автобуса. Заблудился я тут.
Ничего удивительного. В нашем микрорайоне заблудиться не мудрено. Того бы, кто его проектировал, привезти сюда ночью и оставить. Ни за что не нашел бы дорогу. Дома понастроены без всякой системы. Можно кружить между ними целый день, переходя из двора во двор, а на центральную улицу так и не выбраться.
Чтобы хорошо ориентироваться, надо прожить в нашем районе не меньше года.
Мужчина был чужой. Среди моих знакомых, составляющих одну треть города, он не числился. У меня очень хорошая память на лица, и если я кого-нибудь хоть один раз видела, всегда вспомню. Один мой близкий друг, который уже давно перестал быть близким, говорил, что мне с такой памятью надо работать в разведке. Наверное, поэтому он от меня сбежал. А так все красиво начиналось. Он даже перетащил ко мне спортивную сумку со своей одеждой. Полгода у нас была нормальная семья. А потом он вернулся к своей жене, которая для разведки не подходила.
Катя обрадовалась. Ее раздражал чужой мужчина в доме, а я впала в депрессию, которая со временем прошла. Но больше чужих мужчин со своими вещами я в наш дом не пускаю.
– Пойдемте, – сказала я. – Нам по пути.
Страх перед незнакомцем не прошел, но не бросать же человека. Я всегда стараюсь людям помогать. Если это, конечно, в моих силах. Довести мужчину до остановки в моих силах. Тем более что она находится как раз напротив моего дома.
Мужчина был навеселе, и ему хотелось общения, к которому я была не расположена. Еще в детстве мои родители мне вбили в голову, что разговаривать с чужими людьми на улице нельзя. Я всегда следовала их советам. Поэтому всю дорогу до автобусной остановки молчала. Зато мужчина говорил без остановки.
За несколько минут нашего совместного пути я узнала, что зовут его Владимир, приехал в наш город в командировку на завод, уехать из города пока не может, не закончил дела и будет встречать Новый год в пустом номере гостиницы один. А потом сказал:
– А давайте его встретим вдвоем.
Я по натуре человек добрый. Мне стало жалко Владимира. Но ничем ему помочь не могла. Так и сказала.
– Конечно, такая девушка не может страдать от одиночества.
