100 великих загадок Великой Отечественной войны

скачать книгу бесплатно

Период массовых налетов считается с 22 июля по 15 августа 1941?го.

Уже 24 ноября 1941 г. наркому комиссару внутренних дел Л.П. Берии доложили, что с начала первой бомбежки на столицу за этот период было сброшено «1521 фугасных и 56 620 зажигательных бомб, в результате чего 1327 человек убиты и 1931 тяжело ранены, уничтожено 402 жилых дома, разрушено 22 промышленных объекта. Бомбы угодили также в Большой театр, Театр имени Евг. Вахтангова, Политехнический музей, одно из зданий МГУ, кинотеатр в парке имени Горького…»

Можно только предположить, что бы было, если бы ПВО Московского корпусного района под управлением его командного пункта оказались, мягко говоря, не на высоте…

Но вернемся к налетам. В зимние месяцы января – февраля 1942 года противник произвел 4 ночных налета на г. Москва. И все в первой половине января. Тогда из 13 самолетов к городу прорвались 4. Последний налет тогда был 6 января, после чего враг не появлялся два месяца.

За март – июнь 1942 г. было всего 7 ночных налетов (6 из них в марте). Всего участвовало 105 самолетов – и только 9 прорвалось к городу. Наиболее интенсивный был зафиксирован в ночь на 6 марта. В нем участвовало до 36 самолетов противника. Налет совершался 4?мя группами по 9—12 самолетов с интервалом по времени 15–20 минут между каждой группой. К городу прорвались 5–6 самолетов, которые сбросили до 15 ФАБ.

В апреле авиация противника на Москву произвела только 1 налет (в ночь на 6?е).

Всего же за период с 1.1.42 г. по 1.7.42 г. на Москву было совершено 11 ночных налетов (5 июня 1942 г. в период с 22.00 до 23.37–62 самолета противника группами от 3 до 12 пытались произвести налет на Москву и аэродромы Кубинка, Инютино, Дракино), в которых участвовало 118 самолетов противника. Из них только 13 самолетов прорвались к городу и сбросили на него 48 ФАБ и до сотни ЗАБ.

В период с 1.7.42 г. по 9.5.45 г. авиация противника в основном производила разведывательные полеты и совершала отдельные налеты на железнодорожные станции и аэродромы вне Москвы. Всего было зафиксировано 2403 самолета-полета противника, из них 507 – сопровождались бомбометанием.

Таким образом, всего с начала войны на Москву было совершено 134 налета авиации противника, в которых участвовало 8595 самолетов. Из них к городу прорвалось 242, или 2,88 %.

При этом за все время Великой Отечественной войны истребительная авиация ПВО Москвы уничтожила 1076 самолетов противника.

Из этого количества было сбито в воздушных боях днем 919 самолетов и 73 ночью. Боевые потери составили 376 самолетов.

Зенитная артиллерия сбила 267 самолетов противника, потеряв 14 орудий. Зенитными пулеметами сбито 36 самолетов противника.

Из общего числа освещенных целей зенитными прожекторами (912) сбит 61 самолет противника, в том числе ИА – 23, ЗА – 36, ЗПл – 2.

Аэростаты заграждения всего произвели 633 подъема, уничтожив 7 самолетов противника.

Система ВНОС зафиксировала 20 387 самолетов-полетов противника в границах и за пределами района Москва. Постами ВНОС было сбито 6 самолетов противника. При этом ими была оказана помощь при вынужденных посадках своей авиации в 539 случаях.

Такими были итоги противовоздушной обороны нашей столицы в годы Великой Отечественной войны.

Налеты на Берлин в сорок первом

Авианалеты на Берлин были совершены советской авиацией с августа по сентябрь 1941 года. По сути это был ответ на первые массированные авианалеты немецкой авиации на Москву, осуществленные 22 и 24 июля.

Считается, что идею ответного удара по Берлину впервые высказал командующий ВВС ВМФ. Подготовку же ответных ударов по столице Германии Сталин возложил, как на командующего ВВС КА генерала П.Ф. Жигарева, так и командующего авиацией ВМФ генерала С.Ф. Жаворонкова.

«Утром 1 августа группа из 15 ДБ-ЗБ 1?го мтап перелетела из Беззаботного на аэродром Кагул (остров Сааремаа), – рассказывает военный историк М. Морозов. – Под каждым самолетом было подвешено по десять стокилограммовых бомб, чтобы иметь на первый случай хотя бы по одной бомбовой зарядке. Для выполнения важного правительственного задания в Особую авиагруппу были отобраны лучшие экипажи, причем не только из состава 1?го авиаполка, но и из 57?го бап. Пока группа готовилась к выполнению ответственного задания, местное командование решило использовать ее в своих целях. Уже днем 2 августа тройка, ведомая Преображенским, вылетела на бомбардировку кораблей противника в порту Пярну. Каждый «ильюшин» нес под фюзеляжем по три ФАБ-500. Неясно, задумывались ли те, кто планировал вылет – сможет ли вообще самолет с такой нагрузкой взлететь со сравнительно короткой взлетной полосы островного аэродрома? В любом случае практический эксперимент чуть было не закончился катастрофой. (…)

В ночь на 5 августа тройка бомбардировщиков (Плоткин, Гречишников, Леонов) совершила пробный разведывательный полет в направлении Берлина. Два самолета дошли до Данцига, каждый сбросил на город по шесть ФАБ-100, после чего они легли на обратный курс. Успех оказался смазанным – экипаж лейтенанта Леонова дошел только до Виндавы, при возвращении потерял ориентировку и решил садиться на куда более знакомом аэродроме Котлы под Ленинградом. Поскольку летчиков там не ждали, аэродром не был освещен и при посадке самолет со всем экипажем разбился. Это была первая, но далеко не последняя потеря Особой авиагруппы.

Из-за плохого прогноза в ночь на 6 августа четырем машинам пришлось бомбить не Берлин, а Виндаву. По этой же причине в ночь на 7 августа вообще не вылетали. Вечером погода улучшилась».

7 августа с аэродрома Кагул на острове Эзель в 21.00 в первый полет отправилась особая ударная группа из 10 бомбардировщиков ДБ-3 (три звена) ВВС Балтийского флота под командованием командира 1?го минно-торпедного авиационного полка 8?й авиабригады полковника Е.Н. Преображенского, загруженных бомбами ФАБ-100 и листовками.

Этот полет проходил над морем на высоте 7000 м по маршруту: остров Эзель (Сааремаа) – Свинемюнде – Штеттин – Берлин (1756 км в т. ч. 1400 км над морем). Температура за бортом достигала минус сорока градусов, из-за чего стекла кабин и очки шлемофонов обмерзали, а экипажам пришлось работать исключительно в кислородных масках. Выход в радиоэфир был категорически запрещен.

Через три часа советские морские летчики подошли к северной границе Германии, где были обнаружены немецкой противовоздушной обороной…

«Смелость и разумный риск, основанный на точном расчете, оправдали себя, – укажет в мемуарах адмирал флота СССР Н.Г. Кузнецов. – Немцы не ожидали такой дерзости. Во время подхода наших самолетов к цели они сигналами с земли запрашивали: что за машины, куда летят? Считая, что сбились с пути свои, летчикам предлагали сесть на один из ближайших аэродромов».

Согласно архивным данным, «в полете звенья рассыпались, и фактически каждый пилот бомбил индивидуально. До цели дошло только пять машин (пилоты Преображенский, Трычков, Дашковский, Плоткин, Мильгунов), сбросивших на «логово зверя» всего 30 ФАБ-100. Ефремов и Есин бомбили Кольберг, Фокин – Мемель, Гречишников – Кезлин, а машина Финягина пропала без вести. Воздушный стрелок другого самолета видел при возвращении взрыв в воздухе, который мог произойти как из-за боевого повреждения, так и из-за пожара двигателя» (М. Морозов).

Бомбардировщик ДБ-3, совершивший налет на Берлин в 1941 г.

К слову сказать, этот первый бомбовый удар советской авиации, безусловно не нанес существенного военного урона нацистской Германии, однако, несомненно, имел весьма важный психологический эффект.

«На следующую ночь налет был повторен даже с большим успехом, – продолжает свой рассказ М. Морозов. – Берлин бомбили экипажи Преображенского, Трычкова, Дашковского, Плоткина, Ефремова, Есина, Фокина, Мильгунова и Гречишникова, каждый из которых сбросил по шесть ФАБ-100. Удачный дебют сподвиг командование на увеличение состава участников за счет частей ДБА. 10 августа на соседний с Кагулом аэродром Астэ перелетели 12 ДБ-3 и ДБ-ЗФ из состава 40?й бад ДБА (из 200?го бап под командованием майора В.И. Щелкунова и 22?го бап капитана В.Г. Тихонова). Поскольку деятельностью Особой авиагруппы руководил лично командующий ВВС ВМФ С.Ф. Жаворонков, командование ВВС Красной Армии не проявило энтузиазма и понимания задачи при подборе летчиков и самолетов. Многие из машин были сильно изношены, и даже при перелете в Астэ трем из них пришлось вернуться на аэродром взлета. И все же самолеты дальнебомбардировочной авиации, по крайней мере, на первых порах, казались значительным пополнением.

В ночь на 12 августа ДБ-3 в третий раз вылетели на Берлин. В налете участвовало три самолета от морской авиации (все три отбомбились по Либаве) и девять (еще один сел сразу после взлета) от дальней. Восемь из них дошли до цели и смогли выполнить задачу. Несмотря на тяжелые метеоусловия, все машины вернулись на свой аэродром.

Противник также не дремал. Разрекламировав достигнутый успех, наше руководство невольно поставило авиагруппу под удар. Еще 6 августа аэродром Кагул в первый раз подвергся удару авиации противника – не имевшему, к счастью, серьезных последствий. В дальнейшем постоянные беспокоящие налеты и ухудшение состояния матчасти стали основными факторами, постоянно снижавшими число исправных самолетов.

Четвертый налет, произошедший в ночь на 16 августа, стал самым крупным. В нем принимало участие 13 «ильюшиных» от морской авиации и девять от сухопутной (дошли до цели десять и семь машин соответственно), сбросившие на город 10 550 кг фугасных и зажигательных бомб. К сожалению, при ночной посадке в Кагуле разбились и целиком погибли экипажи лейтенантов Кравченко и Александрова. Еще одна машина, отправленная для ремонта в Беззаботное, погибла 17?го. Ее над линией фронта тяжело повредил свой же И-153, и при вынужденной посадке у деревни Плешевицы «ильюшин» разбился.

В ночь на 19?е из морских летчиков на задание не вылетел никто, от армейцев же поднялось пять экипажей. До Берлина дошли двое, один повернул из-за неполадок матчасти, один бомбил Свинемюнде; пятый самолет (старшего лейтенанта Строгонова) пропал без вести.

Следующие потери произошли по собственной вине – на этот раз высшего руководства, которое приказало использовать при налетах на Берлин бомбы калибром 500 и 1000 кг. Эта инициатива родилась от того, что для бомбардировки Москвы и других наших городов враг использовал тяжелые авиабомбы, а мы пока не могли адекватно ответить. Кузнецов вспоминал: «А нельзя ли вместо 500?килограммовой бомбы или двух бомб по 250 килограммов нести на Берлин до тысячи килограммов, то есть брать по две пятисотки?» – такой вопрос возник у Верховного Главнокомандующего.

Мои доводы, основанные на мнении С.Ф. Жаворонкова о том, что такая нагрузка для самолета недопустима, показались неубедительными. В Ставку был приглашен опытный летчик-испытатель В.К. Коккинаки… Коккинаки отлично знал самолеты ДБ-3, его не раз направляли в авиационные части, чтобы он показал, как надо использовать технику и выжать из нее все возможное в смысле дальности полета и грузоподъемности машины.

Точка зрения Коккинаки разошлась с моей. „Можно брать две пятисотки”,– помнится, заявил он, и я был временно посрамлен.

По личному приказу Верховного Владимир Константинович вылетел на Эзель, где дислоцировался полк Е.Н. Преображенского. Теоретически бомбовую нагрузку на ДБ-3 можно было увеличить до тонны, но далеко не новые моторы самолетов делали это практически невозможным, тем более при полете на предельную дистанцию».

То, что невозможно было в принципе, подтвердилось и практически: при попытке взлететь с ФАБ-1000 вечером 20 августа разбился ДБ-3 Гречишникова (экипаж не пострадал), а ДБ-3 дальнебомбардировочной авиации, пытавшийся взлететь с двумя ФАБ-500, сразу же упал и взорвался (экипаж старшего лейтенанта Богачева погиб). Остальные десять машин (семь от ВМФ и три от РККА) смогли подняться в воздух, но неудачи преследовали их и в дальнейшем. На машине Преображенского обнаружилась неисправность, и он повернул назад с полдороги в сопровождении Трычкова. Из продолживших полет флотских «ильюшиных» только Фокин дошел до цели, остальные, встретившись с грозовым фронтом, отбомбились по Виндаве, Свинемюнде и Кольбергу. При посадке ДБ-ЗБ Фокина врезался в трактор и был полностью разбит. Из армейских ДБ-3 Берлин бомбили два, а третий (старший политрук Павлов) дошел только до Данцига и разбился при возвращении. Многочисленные аварии и катастрофы не оставили сомнения в том, что дальнейшее использование сильно изношенных самолетов ДБА не имеет смысла, и днем 21?го остатки групп Щелкунова и Тихонова перелетели на тыловые аэродромы».

Налет на Берлин силами 81?й бомбардировочной авиационной дивизии под командованием Героя Советского Союза комбрига М.В. Водопьянова оказался более серьезным провалом. Если успехи морских летчиков стали широко известными, то об операции их боевых товарищей старались не распространяться…

Дивизия Водопьянова, имевшая на вооружении новейшие дальние бомбардировщики: четырехмоторные ТБ-7 и двухмоторные Ер-2, была единственной в ВВС КА. Во-первых, значительную часть ее летного состава составляли мобилизованные летчики Главсевморпути и ГВФ, налетавшие в сложных метеоусловиях тысячи часов. Словом, опытные пилоты, но с отсутствием военных авиационных знаний. Во-вторых, не все ладно было с ТБ-7. Самым уязвимым местом бомбардировщика были авиадизели М-40Ф.

«В эксплуатации, однако, быстро выяснилось, что силовая установка ТБ-7 4М-40 недоработана. На больших высотах, при уменьшении мощности моторов до крейсерской, потока выхлопных газов для вращения четырех турбокомпрессоров не хватало, и двигатели захлебывались. М-40 неустойчиво работали на малом газе, поэтому посадка самолета превращалась в цирковой номер. На планировании двигатели приходилось выключать, а после касания ВПП снова запускать, чтобы отрулить с полосы. Частенько «летели» лопатки и подшипники турбокомпрессоров, прогорали коллекторы выхлопных газов…» (Медведь А.Н., Седловский А.Г.).

Однако экономичность и мощность дизелей перевесили. Что же касается Ер-2, то «до передачи на госиспытания коллективу ОКБ-240 так и не удалось устранить многие дефекты, не допускающие нормальную эксплуатацию машины в строевых частях. Неудовлетворительно работало бомбардировочное и стрелковое вооружение, имелись претензии к устойчивости и управляемости. Эти недостатки и выявленные военпредами дефекты заставили завод № 18 прекратить сборку ДБ-240 после изготовления 71 машины. Часть недостроенных самолетов отвезли в неотапливаемый ангар, а остальные ржавели под открытым небом на окраине заводского аэродрома. К работе над злополучными Ер-2 вернулись в марте 1941 г. (…) Однако закончить сдачу всех машин до нападения Германии не удалось. Первые Ер-2 поступили в строевую часть лишь в июле 1941 г. Освоить самолеты ни летчики, ни техники толком не успели» (Медведь А.Н., Седловский А.Г.).

И все же формирование дивизии комбрига Водопьянова было завершено 29 июля. И полет на Берлин должен был стать ее первым боевым крещением.

«Стартовать решено было с аэродрома подскока Пушкин, расположенного неподалеку от Ленинграда. Протяженность маршрута составляла 2700 км (против 3200 км при вылете с московских аэродромов). Большая часть пути при этом пролегала над Балтикой, в обход районов с сильной ПВО. Лишь последние 500 км предстояло лететь над территорией собственно Германии. (…)

Ранним утром 10 августа 12 ТБ-7 и 28 Ер-2 перелетели из Казани на передовой аэродром. По окончательно утвержденному плану лететь на Берлин должны были 10 ТБ-7 (для налета отобрали только дизельные машины) и 16 Ер-2. Водопьянов также прилетел в Пушкин лишь 10 августа, поэтому времени на согласование всех вопросов с истребительной авиацией ПВО, авиацией флота и ВВС Северного фронта у него не оставалось. К тому же присутствие на аэродроме командующего ВВС генерала Жигарева, вмешивавшегося в детали и самостоятельно решавшего вопросы на правах старшего по должности, путало все карты. (…)

И вот наступил вечер 10 августа. Заправленные «под заглушку», тяжко нагруженные бомбами самолеты один за другим принялись выруливать на старт. В каждый ТБ-7 были загружены четыре ФАБ-500 либо две «пятисотки», одна ФАБ-250 и одна РРАБ-3. Еры несли по семь фугасных «соток»» (Медведь А.Н., Седловский А.Г.).

Однако курс на Берлин взяли вместо 26 бомбардировщиков 8 ТБ-7 и всего 3 Ер-2. Почему? Называя в своей статье ТБ-7 – Пе-8, М. Морозов поясняет: «Один из Пе-8 потерпел катастрофу при взлете, другой бомбил запасную цель из-за отказа моторов. До Берлина дошло семь экипажей, они успешно сбросили бомбы, но главные испытания ждали их на обратном пути. Один Ер-2 пропал без вести. Другой Пе-8 сбился с курса и потерпел катастрофу в Финляндии; два, в том числе и тот, который пилотировал Водопьянов, израсходовали горючее и совершили вынужденные посадки на советской территории. Водопьяновский Пе-8 сгорел. Остальные самолеты при приближении к Ленинграду были перехвачены истребителями ВВС КБФ, а затем обстреляны зенитной артиллерией, которая не имела оповещения об их пролете. Один Пе-8 был сбит над Лужской губой зенитчиками плавбазы подлодок «Полярная Звезда» (пять членов его экипажа погибло), другой – посажен истребителями, имея 11 пробоин. После столь неудачного дебюта дальнейшие попытки задействовать для ударов по Берлину 81?ю бад прекратились, а сама дивизия вернулась на подмосковные аэродромы».

В общем, задача налетов на Берлин осталась на бомбардировщиках ВВС КБФ…

«В ночь на 1 сентября после десятидневного перерыва наши самолеты вновь бомбили Берлин. На этот раз удалось выслать всего шесть машин, из которых только две или три (Фокин, Дашковский и, возможно, Русаков) дошли до цели. “Ильюшин”, пилотировавшийся лейтенантом Русаковым, с задания не вернулся – предположительно он дошел до Берлина, но пропал без вести при возвращении. Погиб и бомбардировщик лейтенанта Дашковского. За несколько минут до посадки, в 20 км от Кагула, он внезапно потерял скорость, упал и взорвался. Возможно, сказалась усталость пилота, возможно – боевое ранение.

К началу сентября обстановка на Балтике значительно изменилась. 28 августа пал Таллин, и материковая часть Эстонии оказалась полностью захвачена врагом. Снабжение авиагруппы боезапасом и топливом прекратилось. Противник производил явные приготовления к высадке на Моонзундские острова. В этих условиях были произведены два последних налета – вечером 2 и 4 сентября. 2?го летали экипажи Беляева и Юрина, причем только первому удалось дойти до цели. 4?го в воздух поднялось шесть машин. Плоткин, Беляев и Фокин бомбили столицу рейха, Дроздов – Штольпемюнде. Гречишников вернулся из-за неполадок в матчасти, а машина лейтенанта Мильгунова пропала без вести. Считается, что она была сбита над Берлином ночным истребителем, но списки побед Люфтваффе этого не подтверждают.

На 2 сентября в составе авиагруппы оставалось 11 машин, в том числе 10 исправных (кроме того, 5/2 ДБ-3 в Беззаботном, 17/12 в Богослово и 9/9 в Новинках). Но приказа о прекращении налетов все еще не было. Вечером 6 сентября 28 самолетов противника (Bf-110 из состава III/ZG 26 с истребительным прикрытием) произвели штурмовку аэродрома Кагул, в результате которой на земле было сожжено 6 «ильюшиных» и еще один тяжело поврежден.

Естественно, что после этого вопрос о продолжении налетов отпал сам собой. На следующий день остатки авиагруппы Преображенского перелетели к месту постоянного базирования» (М. Морозов).

Согласно архивных документов, которые приводит военный историк М. Морозов, «общие потери флотской составляющей Особой авиагруппы составили 17 ДБ-3 и 8 экипажей. 3 самолета считались сбитыми непосредственно в районе цели, 1 при разведке, 1 при перебазировании в Беззаботное, 6 – потеряны при авариях и катастрофах и столько же при штурмовке аэродрома Кагул. Авиагруппа ДБА потеряла три машины: одна пропала без вести и две – в авариях и катастрофах».

Иранская операция

Через две недели после начала Великой Отечественной войны, «8 июля 1941 г., И.В. Сталин в беседе с послом Великобритании в СССР Р. Криппсом поднял вопрос о ситуации на Среднем Востоке, – рассказывают С.Я. Лавренов и И.М. Попов. – Его беспокоила чрезмерная концентрация немецкой агентуры, в том числе и диверсантов, на территории Ирана и весьма высокая вероятность присоединения этой страны к германской оси, что поставило бы под угрозу южные границы Советского Союза. Английская сторона, несмотря на нейтралитет, заявленный Ираном, отнеслась к опасениям Москвы с пониманием.

Позже обозначилась и другая, не менее важная причина, обусловившая необходимость присутствия союзных войск в Иране. С началом войны в Великобритании, а позже и США было принято решение о военных поставках в Советский Союз по программе ленд-лиза. С августа 1941 г. грузы стали поступать в северные морские порты, находившиеся ближе к фронтам боевых действий: Мурманск, Архангельск, Молотовск (ныне – Северодвинск) и др. Грузы из США принимали также Владивосток, Петропавловск-Камчатский, Ногаево (Магадан), Находка. Однако германской разведке удалось установить основные маршруты союзных морских конвоев. Немецкие подводные лодки и самолеты, базировавшиеся в Норвегии, развернули настоящую охоту за морскими караванами. Для охраны конвоев привлекались сотни боевых кораблей, тысячи самолетов и десятки тысяч людей, но они не спасали от серьезных потерь. В этих условиях все более привлекательным становился южный маршрут – через порты Ирана и Ирака в советские Армению, Азербайджан и Туркменистан.

17 августа 1941 г. правительству Ирана была вручена совместная англо-советская нота. В ней содержалось требование к иранскому правительству добиться выезда из страны всех немецких специалистов. Несмотря на ультимативный характер ноты, Иранское правительство согласилось удовлетворить англо-советские требования с таким количеством оговорок и условий, что его ответ в целом был признан неприемлемым.

Тогда союзники приняли решение перейти к военным акциям. Советское правительство направило в Тегеран ноту, в которой указывалось на то, что если правящие круги Ирана не пресекут деятельность германских агентов на территории страны, то правительство СССР будет вынуждено в целях самообороны ввести в Иран войска. Естественно, иранское правительство, тесно связанное с германскими кругами, не имело возможности пресечь подобную деятельность, тем более в кратчайшие сроки. Практические действия Москвы последовали незамедлительно».

Подготовка Красной Армии к соответствующей операции началась заблаговременно. «Важнейшими элементами такой подготовки стали сбор разведывательной информации и усиление группировки войск, предназначавшейся к наступательным действиям, – подчеркивают Ю.Г. Голуб и Д.М. Любин. – Командование Закавказского военного округа регулярно получало от разведки довольно полные сведения об иранской армии, располагало подробными данными о системе коммуникаций в приграничных районах и мерах иранских властей, направленных на укрепление границы и повышение боеготовности своей армии. Активность советской разведки существенно возросла в августе в недели, предшествовавшие вводу войск. Параллельно происходило усиление военной группировки вдоль границ с Ираном. Особенно интенсивно это имело место в Закавказье. Закавказский военный округ включал в себя в августе 1941 года четыре общевойсковые армии: 44?ю, 45?ю, 46?ю и 47?ю общей численностью свыше 350 тысяч человек. К сентябрю количество личного состава увеличилось до 429 тысяч военнослужащих. Военно-воздушные силы округа насчитывали в августе 1941 года 1264 самолетов (при штатной численности 1653 единиц) по сравнению с порядка 500 самолетами к 22 июня 1941 года».

Части Красной Армии во время иранской операции 1941 г.

Планирование этой уникальной операции осуществлялось под руководством начальника штаба Закавказского военного округа генерал-майора Ф.И.Толбухина. Соответственно основная нагрузка и огромная ответственность лежала на его подчиненных. И, надо сказать, справились они с этой задачей вполне успешно.

Рано утром 21 августа 1941 г. командующие войсками Закавказского и Среднеазиатского военных округов получили из Москвы директиву за № 001145. В ней указывалось: «С целью предотвращения неожиданностей со стороны Ирана немедленно с получением настоящей директивы придвинуть войска округа непосредственно на границу с Ираном, но границы не переходить и не перелетать». Кроме того, командующему войсками ЗакВО предписывалось усилить нахичеванскую группу, включив в ее состав 237?ю стрелковую и 1?ю кавалерийскую дивизии. Утром 23?го командующий войсками ЗакВО генерал-лейтенант Д.Т. Козлов получает от Сталина следующий приказ (директива Ставки): развернуть Закавказский фронт за счет Закавказского военного округа. В этом документе был определен состав Закавказского фронта, районы развертывания его частей и соединений на иранском направлении. Также «директива информировала командование ЗакВО о задачах Среднеазиатского округа и намеченном вступлении английских войск в Иран. Она завершалась детальным определением задач собственно Закавказского фронта. Кроме того, в директиве отдельно и подробно ставились задачи перед военно-воздушными силами… Как явствует из директивы Ставки, в иранской операции планировалось использовать части 47?й армии и ВВС фронта для основного удара и соединения 44?й армии и Каспийской флотилии для вспомогательного. Общая численность Закавказской группировки советских войск, определенных для действия на иранском направлении, составляла примерно 135 тыс. человек» (Голуб Ю.Г., Любин Д.М.).

Начались боевые действия 25 августа в 5.30 утра. Бомбардировочная авиация Закавказского фронта нанесла удары по иранским аэродромам и другим военным объектам. Истребители выполняли задачи по прикрытию наступавших войск фронта, уничтожению иранских частей на подходе к границе и по ведению разведки районов дальнейшего наступления.

«Важным моментом в начавшемся наступлении войск Закавказского фронта был элемент внезапности и стремительности в продвижении вглубь иранской территории. В этой связи командованием особо определялись мероприятия по успешному прохождению границы, а также сохранению мостов через реку Аракс. Ряд мостов по сведениям советской военной разведки был заминирован, поэтому важную роль сыграла развединформация о наличии бродов около иранских населенных пунктов, через которые впоследствии частично осуществлялась переправа. Для нейтрализации иранских пограничных застав, нарушения связи между ними и сохранения мостов были подготовлены небольшие группы военнослужащих численностью до взвода. Эти группы состояли из пограничников с приданными к ним пулеметчиками. С половины шестого утра, время “Ч” (Согласно директиве № 0915, от 24.08.1941. “Ч” – считать 5.30 по местному времени…), указанные группы приступили к форсированию реки Аракс и выходу на ее южный берег. При переходе выделенных групп для захвата переправ и погранзастав им было оказано противодействие со стороны иранских пограничников. К 6?ти часам утра сопротивление иранских погранзастав на участке движения 47?й армии было сломлено, а оба моста, у Шахтахты и Джульфы, были сохранены. Частям 44?й армии расчистка границы от иранских погранвойск затянулась до 9 часов утра, что объяснялось значительной удаленностью ряда иранских застав от границ. В ходе незначительных боестолкновений с иранскими пограничниками обе стороны понесли первые потери…

В результате успешных действий по переходу границы и нейтрализации иранских погранзастав основные части армий участвовавших в операции приступили к выполнению боевых задач. Согласно ранее утвержденному плану 63?я горнострелковая дивизия с приданным к ней 13?м мотоциклетным полком должна была наносить удар в Макинском направлении. В силу этого указанным частям к исходу дня 25 августа следовало овладеть районом Диза, Кааяз, Шот. Кроме того, передовые части дивизии должны были вступить в Мако.

При продвижении вглубь иранской территории частям 63?й горнострелковой дивизии у входа в Макинское ущелье было оказано организованное сопротивление со стороны 17?го пехотного полка иранской армии. В ходе непродолжительного боя, в котором огонь противника велся преимущественно из ружей и пулеметов, иранские огневые точки были подавлены, а сами иранские солдаты рассеяны в горном массиве. К исходу дня 25 августа 63?я горнострелковая дивизия с приданным полком успешно вышла на рубеж, указанный командованием.

Важным элементом, определившим успех операции, явилось грамотное использование мобильных частей 47?й армии, и прежде всего 6?й танковой дивизии. Продвижение дивизии не встретило серьезного отпора, за исключением мелких групп жандармерии. Так, в частности, при прохождении Хамзианского перевала жандармский пост попытался оказать незначительное сопротивление. В ходе перестрелки иранцы потеряли одного убитым, одного раненым и пятерых пленными. В результате этого столкновения был обеспечен беспрепятственный проход частей дивизии через перевал» (Голуб Ю.Г., Любин Д.М).

На вторые сутки операции силы 47?й армии заняли важный административный город северного Ирана – Тебриз, выйдя на оперативный простор при минимальных потерях. А на третьи боевые действия начала 53?я армия генерала С.Г. Трофименко (командующий войсками Среднеазиатского военного округа), разделенная на три группировки: западную (стрелковый корпус и горнострелковая дивизия) и восточную (кавалерийский корпус). Соединения армии, встретив незначительное сопротивление двух пехотных дивизий противника, вынудили их сложить оружие.

К слову сказать, с британской стороны в операции участвовали всего три пехотных дивизии, две бригады (танковая и пехотная) и один уланский полк.

29 августа 1941 года вооруженные силы Ирана сложили свое оружие перед англичанами, а на следующий день перед Красной Армией. Правда, этому предшествовало весьма важное событие. После начала операции сменился кабинет министров Ирана. Новый премьер Али Форуги отдал войскам приказ о прекращении сопротивления, который был одобрен иранским парламентом. И, наконец, 8 сентября было подписано соглашение, определявшее расположение союзнических войск на территории Ирана, который был разделен на две оккупационные зоны: северную советскую и южную британскую.

Еще не так давно мало кто знал о совместной англо-советской операции в период Второй мировой войны под кодовым наименованием «Согласие» (25 августа – 17 сентября 1941 г.). Ее целью являлась защита англо-иранских нефтяных месторождений от возможного захвата Германией и ее союзниками, а также защита транспортного (южного) коридора ленд-лизовских поставок для СССР. При этом с советской стороны решающую роль в достижении основных политических результатов этой операции сыграли войска Закавказского фронта.

Пройдут десятилетия, и в декабре 2009 г. президент Исламской Республики Иран, вдруг вспомнив давно забытую историю, даст своей администрации распоряжение оценить ущерб, который был нанесен Ирану пребыванием на его территории воинских контингентов стран антигитлеровской коалиции – США, СССР и Великобритании – во время Второй мировой войны. Махмуд Ахмадинежад планировал потребовать от международных институтов компенсации этого урона «для восстановления прав иранского народа».

Оказывается, согласно англо-советско-иранскому договору (1942), который обеспечивал сотрудничество Ирана со странами антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне, Москва и Лондон обязались вывести войска из Ирана не позднее, чем через полгода после прекращения военных действий между союзниками и странами гитлеровского блока. Однако все воинские контингенты были выведены с иранской территории к маю 1946 года, т. е. примерно на два месяца позже. Правда, «перспективы у этой затеи» окажутся нулевыми…

Малоизвестный контрудар

5 июля 4?я танковая группа генерала Гепнера со второй попытки заняла Остров, а 8?го Псков. В результате чего оборона Северо-Западного фронта на линии укрепленных районов по реке Великой была прорвана. Таким образом, создалась реальная угроза прорыва войск противника к Ленинграду. Поэтому, не дожидаясь подхода главных сил, его танковые и моторизованные части продолжили наступление в двух направлениях. 41?й корпус генерала Райнхардта пошел на Лугу, а 56?й корпус генерала Манштейна через Порхов и Новгород на Чудово, чтобы перерезать железнодорожную линию Москва – Ленинград.

Уже 10 июля 3?я моторизованная дивизия корпуса Манштейна заняла город Порхов и продолжила наступление в направлении Дно. К вечеру 14?го немцы занимают западную часть Сольцов, а на следующий день передовому отряду 8?й танковой дивизии удалось выйти на рубеж реки Мшага в районе города Шимска, приближаясь к шоссе Медведь – Шимск. Проигнорировав данные авиаразведки о большом сосредоточении советских войск и подходе с севера свежих подразделений, 8?й танковой дивизии в качестве ближайшей задачи ставится захват моста через Мшагу. При этом безопасность своих открытых флангов (правый – 70 км и левый – 40 км) командование корпуса предполагало обеспечить быстротой маневра. Однако дальнейшее продвижение оказалось невозможным из-за взорванного моста и огня советских войск.

Примечательно, что изменение направления наступления 41?го корпуса и оставление 56?го корпуса под Сольцами и Шимском немецким верховным командованием было просмотрено. 14 июля генерал Гальдер с недоумением записал в дневнике:

«Совершенно непонятно сообщение о продвижении левого крыла танковой группы Гепнера (корпус Рейнгардта) в направлении Нарвы, в то время как правое крыло (корпус Манштейна) наступает на Новгород. В результате этого танковая группа полностью разрывается на две части, не имея отчетливо выраженного направления главного удара».

Советское командование не могло не воспользоваться просчетами противника и в кратчайшие сроки разработало план контрудара. В его основу была положена информация, нанесенная на немецкую секретную карту. Проверка подтвердила данные разведки. Совершенно точным оказалось и положение всех шести дивизий танковой группы Гепнера.

13 июля 1941 года частный боевой приказ штаба Северо-Западного фронта № 012, адресованный командующему 11?й армией генералу В.И. Морозову, гласил:

«…1. Противник своими авангардными частями угрожает СОЛЬЦЫ. На Лужском направлении им занято НИКОЛАЕВО.

2. Армиям фронта прочно удерживать занимаемые позиции и в течение 14.7. восстановить положение в районе СОЛЬЦЫ, разгромив прорвавшиеся части противника.

3. 11А прочно прикрывая направление НИКОЛАЕВО на рубеже БОЛ.ЗВАД, НОВОСЕЛЬЕ, ДУБРОВКА – силами 1мк с 70сд с севера; 183сд и провофланговых частей 22ск с юга – окружить и уничтожить противника в районе СОЛЬЦЫ, СИТНЯ и к исходу 14.7 выйти на рубеж: ВИДОНИ, ЗАМУШКА, БОРОВИЧИ.

Красноармейцы в освобожденных Сольцах. 1941 г.

4. Авиация основными силами истребителей прикрывает перегруппировку и занятие исходного положения частями и содействует всеми силами наступлению.

Начало наступления по указанию командующего 11А».

После согласований, вечером 13 июля командующим 11?й армии генералу П.П. Собенникову и 27?й армии генералу Н.Э. Берзарину была направлена директива № 010 о начале контрудара. А 14?го две группы войск (северная и южная) при поддержке более 230 самолетов перешли в наступление.

Из состава северной группировки 21?я танковая и 237?я стрелковая дивизии наступали с рубежа Городище и Уторгош в юго-западном направлении – на Бараново и Ситню, а 70?я стрелковая дивизия в южном направлении – на Сольцы. Кроме того, с востока на Сольцы наступала 1?я горнострелковая бригада.

На соединение с ними в северном направлении, из района Дно на Ситню, наступала 183?я стрелковая дивизия 27?й армии.

Внезапность сыграла свою роль. Контрудар советских войск оказался неожиданным, в окружение попали главные силы 8?й танковой дивизии генерала Бранденбергера. А 3?я моторизованная дивизия генерала Яна оказалась в затруднительном положении.

Сам факт, что фельдмаршалу Манштейну пришлось вроде как оправдываться в своих мемуарах, говорит о многом: «15 июля на КП командира корпуса, находившийся на Шелони западнее Сольцы, поступили малоутешительные донесения. Противник большими силами с севера ударил во фланг вышедшей на реку Мшага 8 тд и одновременно с юга перешел через реку Шелонь. Сольцы – в руках противника. Таким образом, главные силы 8 тд, находившиеся между Сольцами и Мшагой, оказались отрезанными от тылов дивизии, при которых находился штаб корпуса. Кроме того, противник отрезал и нас и с юга большими силами перерезал наши коммуникации. Одновременно продвигавшаяся дальше к северу 3 мд была у Мал. Утогорж атакована с севера и северо-востока превосходящими силами противника.

Было ясно, что цель противника заключается в окружении изолированного 56 тк. Так как на нашем правом фланге не следовала уступом дивизия СС “Тотенкопф”, ему удалось форсировать Шелонь силами, находившимися на нашем южном фланге. Одновременно отвод 41 тк с Лужского шоссе освободил там значительные силы противника, которые и атаковали наш северный фланг.

Нельзя сказать, что положение корпуса в этот момент было весьма завидным. Мы должны задаться вопросом, не шли ли мы на слишком большой риск, недооценив под влиянием своих прежних успехов противника на нашем южном фланге?.. В сложившейся обстановке не оставалось ничего другого, как отвести через Сольцы 8?ю тд, чтобы уйти от угрожавших нам клещей. 3?я мд также должна была временно оторваться от противника, чтобы корпус вновь мог получить свободу действий. Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения… Несмотря на это, 8?й тд удалось прорваться через Сольцы на запад и вновь соединить свои силы. Все же некоторое время ее снабжение обеспечивалось по воздуху. 3?й моторизованной дивизии удалось оторваться от противника, только отбив 17 атак».