скачать книгу бесплатно
О людях и чудовищах
Роман Смородский
«Не смотрите, дети, в окна ночью перед сном…»Верите ли вы в чудовищ?Должно быть, каждый из нас хоть раз просыпался от собственного крика, мокрым от холодного пота, за мгновение до того, как на его шее сомкнутся чьи-то острые зубы. Если вы считаете себя исключением, то скорее всего, просто не помните.Но бывают ли кошмары хуже тех, что происходят наяву? И существуют ли чудовища страшнее тех, что живут в нас самих?Верите ли вы в чудовищ?Прочтите эту книгу и спросите себя еще раз.
Роман Смородский
О людях и чудовищах
Имаджинериум
Кап.
Старенькая настольная лампа устало мигает. Наверное, ей тяжело светить ночи напролет, но без этого света ее хозяйке было бы гораздо тяжелее.
Кап.
Тихо скрипит по бумаге дешевая шариковая ручка. Медленно, слишком медленно. А ведь ей столько нужно успеть сказать…
Кап.
Сырой, спертый воздух давит на грудь. Воспаление легких в таком месте – только вопрос времени. Ее имаджинериум. Ее тюрьма. Ее чистилище.
Кап. Кап. Кап.
***
Налево, направо, снова налево – стройные ноги несли ее вниз по узкой, извилистой улочке, вымощенной крупным камнем, так легко, словно ее тело совершенно не имело веса. Свежий морской бриз бесстыдно играл с подолом ее короткого желтого платья. Постепенно приближалось приятное напряжение в воздухе, гул десятков человеческих голосов. Направо, налево, еще раз направо – и ее взору наконец открылась небольшая рыночная площадь, единственное оживленное место во всем городке, остальными своими частями будто вечно пребывающем в состоянии солнечного удара.
– Франческа! Иди сюда, Франческа!
Девушка повернулась и все так же легко поспешила на голос, ловко лавируя среди людского потока. Из-за своего прилавка ей махала рукой давняя знакомая, пожилая, но удивительно энергичная женщина, владевшая небольшим яблоневым садом.
– Джорджия! – Франческа одарила ее лучезарной улыбкой и стрельнула выразительным взглядом черных глаз в лиловый платок, прикрывавший ей плечи. – Прекрасно выглядишь! Но неужели тебе не жарко?
– Врать нехорошо, юная леди, – в шутку погрозила ей пальцем торговка. – И в моем возрасте, знаешь ли, женщине положено мерзнуть даже в жару. А ты, я смотрю, вся в работе?
Проследив за ее искристым взглядом, девушка обнаружила у себя на левой коленке пятно зеленой краски.
– Ой, – Франческа слегка покраснела и попыталась спрятать левую коленку за правой. – Нет… нет, это я так, побаловалась немного. Но по секрету могу сказать… – она наклонилась к уху Джорджии и с жаром радостного возбуждения прошептала. – Сегодня я уединюсь в своем имаджинериуме и начну новую картину. Это будет настоящий шедевр! С ее продажи я смогу наконец заплатить за комнату на много месяцев вперед!
– Это чудесно, моя дорогая, – Джорджия с улыбкой коснулась ее руки своей. – Не сомневаюсь, так и будет. Во всей Италии нет художника, который бы сравнился с тобой по таланту.
– Ты слишком добра ко мне, – рассмеялась Франческа, покраснев еще больше. – Не ты ли только что мне говорила, что врать нехорошо?
– Я никогда не лгу, юная леди, – шутливо надула морщинистые щеки торговка. – А ты, главное, не забывай на этот раз спать и хоть немного кушать, договорились?
– Чтобы кушать нужны деньги, – с грустной улыбкой пожала плечами художница. – А чтобы быстрее появились деньги, возможно, придется провести ночь или две без сна, тут уж ничего не поделаешь…
– Знаешь, что? – заговорщицки подмигнула ей Джорджия. – Позволь, я немного проспонсирую твой шедевр. С деньгами и у меня на этой неделе не густо, но уж немного яблок я могу тебе дать просто так. Если захочешь – заплатишь потом. А нет – так я не обеднею.
– Спасибо, Джорджия! Я отдам! – Франческа взяла торговку за руку, подкрепляя свое обещание нежным пожатием. – Обязательно отдам!
– Не стоит благодарностей, – Джорджия тепло улыбнулась девушке и выудила из-под прилавка пустой мешок. – И… какая же ты все-таки красавица, Франческа.
Художница залилась румянцем окончательно и смущенно отвернулась в сторону моря, пока торговка выбирала для нее самые аппетитные яблоки. Утреннее солнце с ослепительной яркостью вычерчивало ее тонкий профиль с небольшой изящной горбинкой на носу, обрамленный черными, беспорядочно вьющимися волосами. Ее воображение уже вовсю вырисовывало ей возможные детали будущей картины. Даже больше – целого нового мира, частицу которого эта картина должна будет отразить.
Франческа знала, что к большой силе должна прилагаться большая ответственность. И она чувствовала тяжелую, почти неподъемную ответственность перед всеми бесчисленными обитателями этого зарождающегося мира.
Ведь нет силы выше той, что позволяет созидать в подобных масштабах.
Захватывающая мысль. Захватывающая – и немного тревожная.
***
С громким металлическим скрежетом тяжелые створки ворот разъехались в стороны и в лицо Марселле ударило яркое утреннее солнце, подсветив чистым золотом ее огненно-рыжие волосы. Девушка весело поморщилась, поправила на плече перевязь с мечом и, прикрыв окруженные россыпью веснушек глаза рукой, обратилась к семенившему за ней следом брату:
– Знаешь, Амато, я думаю, уже сам воздух наших полей пойдет тебе на пользу. Посмотри – здесь, снаружи даже солнце светит иначе, чем в замке. Такое сияние каждого зверя в лесу разбудит, а? Что скажешь?
– …зверя… разбудит… – эхом донеслось сзади с постепенно возрастающей скоростью. – …зверя… разбудит… зверя разбудит, зве…
– Эй! – Марселла резко развернулась и взяла брата за подбородок. – А ну, посмотри на меня. Посмотри на меня!
Амато с видимым трудом оторвал взгляд от носков своих новеньких кожаных сапог. Впрочем, по его лицу было неясно, видит ли он перед собой сестру. Он смотрел сквозь нее, словно воображение отчетливо рисовало на ее месте нечто совсем другое, и просто неописуемо ужасное. В его вечно спутанных, сколько ни расчесывай, таких же рыжих, как у сестры, волосах солнечный свет будто немного мерк, отчего их пламя казалось затухающим.
– Он разорвет меня, – пролепетали его бледные губы, словно в обход застрявшего в вечном кошмаре разума. – Грендель. Грендель меня разорвет.
Марселла вздохнула и прижала его к своему плечу, плавно поглаживая по спине.
«Все будет хорошо, – уверяла она предыдущим вечером Коррадо, своего престарелого советника. – Не может же принц всю жизнь провести в своем замке. Когда-нибудь ему придется выйти за эти стены и посмотреть своим страхам в лицо. Будет лучше, если в это время при нем буду я, разве нет?»
«Возможно, – нехотя согласился Коррадо. – Но куда же вы пойдете?»
«Куда глаза глядят, – пожала плечами Марселла. – В этом и смысл. Если Грендель существует, я найду и убью его. Если нет – мы будем странствовать до тех пор, пока Амато в этом не убедится. Я знаю, что могу доверять тебе Коррадо. Я верю, что ты будешь управлять нашими делами достойно. Мы обязательно вернемся, Коррадо. Вернемся и расскажем тебе чертовски увлекательную историю – вместе».
– Все будет хорошо, – прошептала она брату в макушку. – Нигде ты не будешь в большей безопасности, чем со мной. Ты ведь помнишь, что я – лучшая мечница королевства? Ну же, вспомни сказки, что матушка рассказывала нам перед сном! У таких историй всегда счастливый конец…
– …конец… – обреченно откликнулся Амато. – …это конец… конец…
Марселла снова вздохнула, чуть отстранилась от брата и под руку повела его вперед. Навстречу солнцу. Навстречу ветру. Навстречу судьбе.
«Убью, – стояла в ее голове мысль, как могильный камень неведомому врагу. – Чем бы ты ни был, где бы ни прятался – убью».
– …разбудит… конец… зверя разбудит… – бормотал на ходу Амато, уставившись в никуда расширенными от неотступающего ужаса глазами, белки которых покрывала широкая сеть полопавшихся капилляров. – …зверя разбудит… конец… это конец…
– Нет, – отрезала Марселла так твердо, как только могла. – Это не конец, Амато. Это только начало.
***
В дверном замке с сухим металлическим щелчком провернулся ключ. Сердце художницы ухнуло в самые пятки. Нет, нет, не сейчас, еще слишком рано…
– С-синьор Виргилио, – она робко поклонилась решительно шагнувшему внутрь мужчине.
– Франческа, – холодно кивнул он, оглядывая принадлежащую ему комнату. – Ты снова задерживаешься с платой. Мое терпение на исходе. Не думала найти нормальную работу?
– Простите, синьор Виргилио, – снова склонилась перед ним девушка. – Но я ведь ничего не умею, кроме как рисовать. И сейчас я как раз работаю над одной картиной…
Виргилио в три шага преодолел расстояние до мольберта и скептично нахмурился.
– Пока это только набросок, – поспешно пояснила Франческа. – Но уверяю вас, это будет настоящий шедевр. Я надеюсь закончить в ближайшие дни и дорого ее продать…
– Последний шанс, Франческа, – процедил хозяин, двинувшись к выходу из комнаты. – Я даю тебе последний шанс. И надеюсь, что к следующему моему визиту ты наконец ототрешь краску с пола.
– Спасибо, синьор Виргилио, – Франческа склонилась еще ниже, не смея поднять глаза на его обритый затылок. – Спасибо за понимание.
Когда за хозяином комнаты, служившей девушке имаджинериумом, вновь захлопнулась дверь, Франческа тихо выдохнула через рот и наконец распрямилась. Ее слегка потряхивало от нервного напряжения, но нужно было взять себя в руки и продолжить работу. При этой мысли ее взгляд обратился к мольберту.
Там на белоснежной бумаге вырисовывались очертания причудливого средневекового замка со множеством башенок и массивными воротами. У его подножия стояли две крохотные на его фоне фигурки. Франческа склонила голову набок и задумчиво закусила губу. Ей определенно нравился силуэт замка в центре композиции, но людей хотелось значительно увеличить. Только вот, если увеличивать их, то придется увеличить и замок, а тогда он не поместится на картину целиком.
– Да, так не пойдет, – негромко проговорила Франческа вслух, начиная понемногу отходить от визита Виргилио. – Но что, если…
Не договорив, она взяла в слегка дрожащую руку карандаш, сделала глубокий вдох и приступила к изменению намеченной композиции.
Работы предстояло еще много.
***
Солнце уже начало клониться к закату, когда Марселла и Амато вышли к небольшой деревушке. Королева буквально чувствовала спиной опасливые взгляды местных – никогда ведь не знаешь, чего ждать от бродяг, пускай и хорошо одетых.
– Добрый господин, – учтиво обратилась она к крупному, обритому налысо мужчине, точившему грубо сделанный топор на пороге самого большого в деревне дома. – Подскажите, пожалуйста, как называется это дивное место, и можно ли здесь где-то переночевать?
– Сканно, любезная госпожа, – добродушно рыкнул он в ответ. – Постоялого двора у нас нет, но для тех, кто не чурается простой работы, место найдем. Ночь ожидается прохладная – поможете наколоть дров?
– Конечно, – улыбнулась Марселла, принимая топор из его грубых рук. – Да, и есть еще один вопрос. Не обитает ли у вас в окрестностях такого чудища, что человека разорвать способно?
– Шутить изволите, госпожа? – усмехнулся деревенский, обнажив сколотый передний зуб. – У нас тут даже волков уж много зим как не видали. Но довольно лясы точить. Прошу за мной – покажу нашу дровницу.
У дровницы Марселла скинула с плеч дорожный мешок и перевязь с мечом. С топором она обращаться умела – не раз от скуки помогала с этим своим слугам, несмотря на все их протесты. С деревянным стуком и едва слышным металлическим звоном первое полено раскололось надвое ровно посередине. За ним второе, третье… Не такая уж сложная работа для человека, регулярно упражняющегося с оружием. Даже Амато, казалось, чуть повеселел, таская наколотые дрова в дом.
Амато…
Марселла вздохнула, остановившись на секунду, и тряхнула головой. Она не любила эти свои воспоминания. Не любила, но считала их своим долгом.
Все началось еще до рождения Амато. В королевстве тогда правила их мать, Габриэлла, а сама Марселла была еще совсем маленькой девочкой. Тем не менее, события того рокового дня отпечатались в ее памяти как клеймо.
Габриэлла славилась по окрестным землям двумя вещами: жестким характером и непримиримой борьбой с любыми формами ведовства. Поговаривали, что ее первый ребенок родился мертвым вследствие какой-то злой порчи. Другие, впрочем, считали, что виной были напряженные уроки фехтования во время беременности. У Марселлы так и не хватило духу поговорить об этом с матерью напрямую. Как бы там ни было, ее рвение в этой борьбе говорило само за себя.
Марселла как раз возвращалась с одного из первых своих уроков фехтования, когда столкнулась с этой процессией во дворе. Двое в кольчугах и плащах с королевскими гербами (красное солнце над белой башней) вели под руки старуху, а третий сзади держал алебарду острием у самой ее спины, словно готовясь пронзить насквозь при малейшем лишнем движении. Марселла спряталась за колонной и затаила дыхание, стараясь не пропустить ни секунды этого странного зрелища.
«Это та, о ком я думаю?» – раздался из полумрака внутреннего помещения холодный голос Габриэллы.
«Точно так, ваше сиятельство, – неловко поклонился один из солдат, не отпуская пленницу. – Слухи подтвердились, данная особа, с севера прибывшая и Старой Дженной именуемая, действительно промышляла ведовством. Что прикажете с ней делать?»
«Не совершай ошибку, Габриэлла, – с поразительным спокойствием проговорила ведьма, не склоняя головы. – Мы обе по-своему служим Господу. Я невиновна в твоих несчастьях. Неси свой крест с достоинством, а я буду нести свой».
«Привяжите ее к столбу, – в голосе королевы зазвучала незнакомая прежде Марселле злоба. – И пусть слуги собирают костер. Сегодня будет зрелище для всех».
Когда солдаты с пленницей удалились, Габриэлла шагнула вперед, на освещенный солнцем пятачок у входа в покои и тихо произнесла:
«Выходи, Марселла. Я знаю, что ты здесь».
Принцесса робко подчинилась. Ее сердце переполняло ощущение, что она становится свидетелем чего-то неправильного, недопустимо ужасного и уж точно неподобающего для маленьких девочек.
Габриэлла сделала еще один шаг вперед и мягко положила руку на необычные для этих мест рыжие кудри дочери. В ее глазах отражалась лишь всепоглощающая, беспощадная любовь.
«Я никому не позволю тебе навредить, – прошептала она. – Никому».
***
То, что поначалу выглядело как замок, приобрело очертания большого глиняного дома. Да, таким образом картина несколько теряла в масштабе, но зато приобретала в уровне проработки деталей – с устройством деревенских домов Франческа была знакома куда лучше, чем с архитектурой средневековых замков. Кроме того, изменения позволили увеличить фигурки людей, а следовательно, открыли возможность вдохнуть в них жизнь, наделить их личностями.
Первую, с длинными рыжими волосами, она назовет Марселлой. Она настоящая воительница – вот эта черточка у ее ног станет вложенным в ножны мечом. А рядом с ней ее любимый брат. Да, так его и зовут – Амато, то есть, любимый. Его голова опущена, на его лице лежит тень. Какие тревоги его беспокоят? Не от них ли они ищут избавления в этой глуши?
Франческа шумно выдохнула. Она чувствовала, как потеют ее ладони. Она не должна была подвести синьора Виргилио. И, что, вероятно, еще важнее, она не могла подвести героев своей картины. Если бы только был какой-нибудь способ расслабиться…
Взгляд художницы упал на холодильник. Она отложила в сторону карандаш и подпорхнула к мирно урчавшему в углу допотопному агрегату. Из еды там оставалось только несколько яблок от Джорджии, но Франческу интересовали не они. Она открыла дверцу и извлекла на свет простенький кувшин, наполовину заполненный темно-рубиновой жидкостью. Вино. Всего пару глотков.
Терпкий напиток моментально глухо ударил в голову, разливаясь оттуда приятным теплом по мышцам плеч. Франческа прерывисто вздохнула. Она смутно чувствовала: что-то идет не так. Что-то чужеродное, темное шевелилось в ее душе. Может быть, ей передавалось волнение героев. Может быть, чье-то еще. Но времени раскисать не было. Художница сделала еще глоток из стакана и вернулась к мольберту, вновь закусив в задумчивости губу.
Может быть, на картине чего-то не хватает?
Франческа в несколько движений карандаша наметила рядом с Марселлой и Амато третью фигурку – маленькую, сгорбившуюся – и, помедлив, обвела ее верхнюю часть кольцом. Она была не уверена, что именно хочет изобразить, словно ее рукой двигал кто-то… или что-то другое. Сила, которой художница совершенно не могла сопротивляться.
Вероятно, герои ее картины в глубине души чувствовали то же самое.
***
Очередная деревня на их пути, возле уютно прикрывающего ее от рассветного солнца горного массива. Сколько таких они уже посетили? Марселла успела сбиться со счета. Но в этот раз что-то было не так. Не было слышно людских голосов, собачьего лая, петушиного крика – ничего из обычных деревенских шумов, к которым она, оказывается, успела привыкнуть. Дома выглядели заброшенными. В воздухе витали необратимо въевшиеся в него нотки гари. Амато еле слышно заскулил без слов, как собачонка при приближении жестокого хозяина.
– Ш-ш-ш, – Марселла на ходу повернулась к брату и взяла его за руку. – Все будет хорошо, Амато. Лучшая мечница королевства, помнишь? Все будет хорошо…
– Не будет, – послышался из-за угла ближайшего деревянного дома надтреснутый голос. – Уже никогда не будет…
Правая рука королевы дернулась в сторону рукояти меча, но, не дойдя до нее пол пути, все же вновь опустилась – угрозы в этом голосе не чувствовалось. Обогнув дом, Марселла увидела его обладательницу.
Картина могла бы показаться забавной, но в этой обстановке скорее пугала. Там, на лавке сидела худая, истощенная на вид старуха в лохмотьях. Ее шею наподобие монструозного жабо охватывало черное от копоти колесо, которое подошло бы крупной телеге.
– Доброго дня, почтенная синьора, – осторожно поприветствовала ее Марселла. – Не подскажете, как называется эта деревня?
– Теперь уже все равно, – равнодушно ответила старуха, не поднимая головы. – Теперь осталась только я…
