скачать книгу бесплатно
Сэффрон напрасно поддразнивала сестру: глядя на Кортни, Ребекка не испытывала ни малейшего любовного смятения. Улыбнувшись, девушка подумала: «Наверное, мне этого не дано». Она привыкла считать себя неподвластной столь приземленным, столь обыденным эмоциям. Тем не менее в груди вспыхнуло восхищение невозмутимостью Райдера – чувство тем более приятное, что согревала его связывавшая их дружба. «Да, мы друзья», – убеждала себя Ребекка, сознавая, насколько ее тревожит безопасность капитана судна.
– Господи, прошу, сделай так, чтобы Райдер не пострадал, – прошептала она.
И Господь ее услышал.
Заряд шрапнели пробил изрядную дыру в трубе катера прямо над головой Кортни. Из пробоины вырвался черный клуб. Но, даже не взглянув наверх, Райдер вновь стиснул зубами сигару и выдохнул облачко дыма, которое тут же унесло ветром. Капитан был в простой холщовой рубахе с расстегнутым воротом и высоко закатанными рукавами. Большим пальцем правой руки он сдвинул на затылок широкополую, плетенную из пальмовых листьев шляпу. С первого взгляда фигура его могла показаться излишне раздобревшей, однако подобный вывод был явно ошибочен и вызван лишь шириной плеч и накачанными тяжелой работой бицепсами. Узкие бедра и движения Райдера говорили об отсутствии любых излишков.
Взяв младших дочерей за руки, Бенбрук склонился над парапетом, окликнув человека, находившегося во дворе консульства.
– Дорогой генерал! – с максимальной уважительностью прокричал он. – Не сумеют ли ваши артиллеристы отвлечь внимание неприятеля от парохода мистера Кортни?
Ребекка посмотрела вниз: отец обращался к начальнику египетского гарнизона, оборонявшего город. Генерал Гордон, или Китаец, как его звали в войсках, был героем Британской империи и вел победоносные битвы едва ли не во всех уголках мира. Прозвище пристало к Гордону в Китае, где он возглавлял легендарную «армию непобедимых». Во двор генерал вышел после первого же гаубичного выстрела.
– Приказ на батарею уже отдан, сэр! – задрав голову в красной феске, раздраженно крикнул он: вечно эти гражданские лезут не в свое дело!
Ребекка слышала каждое слово. Говорили, что под разрывами снарядов приказы генерала звучали не менее отчетливо.
Несколько минут спустя египетская артиллерия, чьи орудия стояли вдоль берега Нила, открыла беспорядочную стрельбу. Горные крупповские пушки были небольшого калибра и давно устаревшего образца, боеприпасы позеленели от времени и давали множество осечек, однако наблюдатель, знакомый с косорукими египетскими солдатами, вынужден был признать высокую точность стрельбы. Несколько снарядов со шрапнелью разорвались непосредственно над батареей дервишей: за время осады обе стороны успели пристрелять позиции друг друга. Неприятельский огонь заметно ослаб. Так и не получивший (кроме поврежденной трубы) ни одной пробоины, «Ибис» миновал угол слияния двух рек и уже входил вместе с баржами в устье Голубого Нила, под защиту городских зданий и стоявших на западном берегу пушек. Потеряв из виду цель, артиллерия дервишей смолкла.
– Папочка, можно нам пойти на пристань, чтобы встретить Райдера? – Сэффрон потянула отца к винтовой лестнице. – Ну же, Бекки, – повернулась она к старшей сестре. – Я тоже хочу взглянуть на твоего кумира!
Почти бегом пересекая неухоженный, поблекший под беспощадным солнцем консульский парк, семейство едва не столкнулось с генералом Гордоном – тот тоже спешил в порт вместе с группой египетских офицеров. Сразу за воротами дорогу перекрывал труп лошади: сраженный осколком дервишского снаряда, бедный конь лежал здесь уже десятый день. Живот его раздуло, в рваных ранах кишели толстые белые черви; над тушей густым синим облаком жужжали мухи. Смешанная с запахами осажденного города, вонь разлагающейся плоти была невыносима. При каждом вдохе Ребекке казалось, что ее желудок вот-вот вывернется наизнанку. Она с трудом сдерживала позывы тошноты: ни в коем случае нельзя опозорить ни себя, ни славу британской короны!
Младшие сестры переглянулись с глубоким отвращением.
– Фу! Даже дышать нечем!
И девочки одновременно согнулись, издав характерные звуки, весьма довольные своим актерским мастерством.
– Прекратите, дикарки! – прикрикнул Бенбрук и замахнулся на дочерей деревянной тростью с серебряным набалдашником.
В притворном ужасе те завопили и со всех ног бросились к пристани, перепрыгивая через обломки разрушенных артиллерийскими залпами домишек. Ребекка и отец ускорили шаг – чтобы возле чудом уцелевшего здания таможни слиться с толпой горожан, стремившихся в том же направлении.
Людской водоворот состоял из калек, нищих, рабов, солдат, богатых матрон в окружении слуг, вызывающе одетых портовых проституток, матерей с привязанными к спинам младенцами и цепляющимися чадами чуть старше, правительственных чиновников и жирных работорговцев с унизанными золотом пальцами. Всех их влекло любопытство: что за груз прибыл на баржах и существует ли малейшая надежда выбраться живыми из ада, в который превратился некогда благословенный Хартум?
Догнав девочек, Бенбрук посадил себе на плечи Сэффрон, а Ребекка крепко стиснула ладошку Эмбер. Толпа не сразу, но признала статную фигуру британского консула: люди почтительно расступились. Берега реки семейство достигло всего через несколько минут после генерала Гордона – тот приветственно помахал им рукой.
«Неустрашимый ибис» уже подходил к пристани. Когда буксировочный трос сбросили в воду, баржи одна за другой ткнулись носами в прибрежный песок, позволив волнам Голубого Нила омывать свою тупо обрезанную корму. На борту каждой посудины Райдер Кортни оставил вооруженных охранников, чтобы толпа не разграбила доставленный товар. Затем встал к рулевому колесу и уверенно направил пароход к дощатому настилу.
Сэффрон и Эмбер восторженно закричали:
– Райдер, это мы! Ты привез нам подарки?
Их тоненькие голоса донеслись до Кортни даже сквозь сдержанный рокот толпы. Подняв голову, он рассмотрел личико Сэффрон. Затем швырнул за борт окурок сигары, потянул веревку гудка, который выбросил вверх последнюю струю пара, и послал ей воздушный поцелуй.
Девочка засмеялась, кружась, как шаловливый котенок.
– Твой кумир, – сообщила она старшей сестре, – самый красивый из всех кумиров на свете!
Ребекка пропустила эти слова мимо ушей: теперь Райдер смотрел прямо на нее. Вот он приподнял шляпу – темные волосы взмокли от пота – и уважительно кивнул. Лицо и руки торговца покрывал темный загар, лишь у кромки волос проходила белая полоса – там, где кожу защищал от солнца головной убор. В ответ Ребекка улыбнулась и сдержанно поклонилась. Сэффрон опять оказалась права: Райдер действительно красив. «Особенно когда улыбается, – подумала девушка. – Но в уголках глаз уже лучатся морщинки. Как же он стар! Наверняка не меньше тридцати».
– Мне кажется, ты ему нравишься, – простодушно поделилась Эмбер.
– Немедленно прекратите эту несусветную чушь, мадемуазель, – строго оборвала Ребекка.
– «Эту несусветную чушь, мадемуазель», – прошептала Эмбер и в уме повторила фразу старшей сестры еще раз, чтобы при первой возможности использовать ее против Сэффрон.
Райдер Кортни лично руководил швартовкой. Нос парохода мягко коснулся кранцев, кто-то из членов команды бросил на берег трос, двое коренастых мужчин ловко притянули судно к пирсу, и Райдер повернул рукоять судового телеграфа, вызывая механика. Из крошечного иллюминатора высунулась голова Джока Маккрампа, лицо его покрывали пятна машинного масла.
– Да, хозяин?
– Не снижай давление пара, Джок. Бог знает, когда нам придется поднять якорь.
– Будет исполнено, хозяин. Мне тоже не улыбается приветствовать на борту этих чертовых туземцев. – Джок небрежно вытер лицо куском ткани сомнительной чистоты.
– Останешься здесь за старшего, ясно?
Райдер спрыгнул на пирс и направился в сторону, где стоял генерал Гордон со своими людьми, однако не успел сделать и десятка шагов, как оказался в гуще толпы.
Окружив торговца плотным кольцом, египтяне и выходцы из различных арабских племен цепкими пальцами хватали его за одежду.
– Эфенди, умоляю! Эфенди! У меня десять детей и четыре жены, позвольте нам пройти на ваш корабль! – звучало из дюжины глоток на арабском и ломаном английском. Перед глазами Райдера мелькали пачки банкнот. – Сто египетских фунтов! Это все, что у меня есть. Возьмите их, эфенди, и я до конца дней буду возносить Аллаху молитвы за вашу милость!
– А вот золотые соверены вашей королевы! – Какой-то египтянин многозначительно тряхнул холщовым мешком. Послышался звон монет.
Женщины срывали с себя украшения: тяжелые браслеты, кольца, цепочки; от блеска камней резало в глазах.
– Меня и моего сына! Возьмите нас, о господин!
Они протягивали Райдеру своих младенцев – крошечные, вопящие на все лады существа со впавшими от голода щеками, покрытые язвами, завернутые в коричневые от холерных испражнений пеленки. Они яростно отталкивали друг друга, чтобы кончиками пальцев коснуться его руки. Одна из них неловко упала на колени, выронив ребенка, который мгновенно исчез под ногами толпы. Пронзительный детский крик с каждой секундой слабел и, наконец, совсем стих, когда чей-то грубый деревянный башмак раздавил хрупкие кости еще неокрепшего черепа. Безжизненное тельце напоминало забытую в дорожной пыли куклу.
Объятый животной яростью, Кортни бешено заработал огромными кулаками. Прямым ударом в челюсть он уложил похожего на набитый салом курдюк турка, затем развернул плечи, опустил голову и зашагал, неподвижным взглядом сверля толпу. Перепуганные люди бросились врассыпную, кто-то побежал на пирс и попытался взобраться на борт «Ибиса».
Джок Маккрамп был готов к этому. Рука его сжимала тяжелый разводной ключ, рядом стояли пятеро матросов, вооруженных баграми и пожарными топорами. Первого же вторгшегося Джок с размаху ударил ключом в висок: мужчина камнем упал в воду.
Осознав серьезность положения, Райдер Кортни решил вернуться на судно, однако пробраться сквозь охваченную паникой толпу не смог.
– Джок, снимайся с якоря и уходи к баржам! – прокричал он.
В знак того, что расслышал приказ, механик взмахнул ключом, поднялся на мостик и отрывисто пролаял матросам команду. Чтобы не терять время на распутывание узлов, швартовы перерубили точными ударами топора. «Ибис» уже отошел от пирса, но несколько беженцев предприняли отчаянную попытку прыжком преодолеть все увеличивавшийся разрыв между бортом судна и причалом. Четверо упали в воду и были тут же унесены мощным течением на середину реки. Пятому повезло больше: одной рукой он сумел ухватиться за металлический поручень судна и теперь висел за бортом, умоляя команду помочь ему взобраться на палубу.
Но Башит, боцман-араб, взмахом топора отсек четыре пальца несчастного. Упавшие на палубу, они походили на коричневые сосиски. Жертва испустила душераздирающий вопль и ушла в воду. Пинком ботинка Башит скинул пальцы за борт, вытер об рубаху лезвие топора и проследовал на нос парохода, чтобы поднять якорь. Джок включил двигатель, и «Ибис» двинулся к баржам.
Толпа на берегу разочарованно охнула, однако Райдер так и не разжал крепко стиснутые кулаки, и люди испуганно попятились. Тем временем генерал Гордон уже приказал своим солдатам усмирить волнение. Взвод выстроился в линию и с примкнутыми штыками пошел на роптавшее сборище, ударами прикладов сбивая наземь тех, кто осмеливался встать на его пути. Объятые страхом горожане кинулись искать спасения в лабиринте узких улочек Хартума. Возле пристани осталось лежать лишь тельце ребенка, его окровавленная и стонущая мать да полдюжины мужчин, распростертых в лужах собственной крови. Громко сопел поверженный ударом Райдера турок.
Кортни обвел взглядом пристань в поисках Бенбрука и его дочерей, но при первых признаках беспорядка отцу хватило здравого смысла укрыть семью за стенами консульства. С облегчением переведя дух, Райдер увидел пробиравшегося к нему между телами генерала Гордона.
– Добрый день, генерал.
– Как дела, мистер Кортни? Рад приветствовать вас. Надеюсь, плавание было приятным?
– На редкость, сэр. Мы удачно прошли через весь Суд. В это время года канал обычно хорошо вычищен, поэтому двигались без задержек.
Мужчины обошли молчанием артиллерийскую перестрелку и стычку возле пристани.
– Я вижу, у вас немалый груз, сэр?
Будучи ниже Райдера не меньше чем на шесть дюймов, Гордон сверлил собеседника своим знаменитым взглядом. Глаза генерала были прозрачно-голубыми – цвета раскаленного солнцем неба над бескрайней пустыней. Немногие из тех, кто когда-либо смотрел в эти глаза, могли впоследствии забыть их. Неподвижные зрачки гипнотизировали, без остатка подчиняя себе чужую волю. Вот почему Гордон всегда казался исполненным ироничной веры в себя и своего собственного бога.
Райдер мгновенно осознал всю значимость вопроса.
– На баржах лежат полторы тысячи мешков дурры, каждый весом в десять кантаров.
Один арабский кантар составлял примерно сто килограммов.
Сапфировые глаза Гордона удовлетворенно сверкнули, генерал легонько хлопнул тонкой бамбуковой тростью себя по бедру.
– Превосходно, сэр. И местный гарнизон, и население города испытывают крайнюю нужду в продовольствии. Доставленные вами мешки помогут нам продержаться до прихода помощи из Каира.
Не ожидавший столь оптимистической оценки, Райдер удивленно заморгал. В городе находилось около тридцати тысяч жителей. Даже если держать такое количество людей на самом скудном рационе, в день потребуется не менее сотни мешков дурры. Согласно последнему сообщению, полученному незадолго до того, как дервиши перерезали телеграфную линию, связывавшую Хартум с севером страны, спасительная колонна все еще формировалась в дельте Нила и выйдет только через несколько недель. После чего ей придется преодолеть более тысячи миль, несколько водопадов и выжить в каменной пустыне. Затем отряду предстоит вступить в ожесточенную борьбу с ордами дервишей, которые патрулируют оба берега Нила и держат в кольце осады город. Полутора тысячами мешков зерна никак не прокормить даже гражданское население Хартума.
Но тут Кортни понял: оптимизм – лучшее оружие генерала. Человек с его характером никогда не позволит себе погрузиться в пучину безнадежности и отчаяния.
– Значит, вы даете мне разрешение открыть торговлю зерном, генерал?
В Хартуме было введено чрезвычайное положение. Продукты питания распределялись исключительно по команде Гордона.
– Сэр, не в моей власти разрешить вам это. Население города голодает. Открытие торговли наполнит зерном закрома спекулянтов, а бедняки останутся ни с чем. Необходимо позаботиться, чтобы каждый получил справедливый паек. Я лично прослежу за распределением и вынужден реквизировать весь ваш груз. Разумеется, вы получите за него достойную цену.
На мгновение Райдер потерял дар речи. Пауза затянулась.
– Достойную цену, генерал?
– После сбора прошлогоднего урожая цена на мешок дурры составляла в городе шесть шиллингов. Я и сейчас считаю ее вполне достойной, сэр.
– После сбора прошлогоднего урожая здесь не было ни войны, ни осады, – резко возразил Райдер. – Шесть шиллингов, генерал, не покроют мои убытки. Ведь я-то покупал зерно по грабительским расценкам! А расходы на доставку его сюда? А законная прибыль, которую я должен получить?
– Уверен, мистер Кортни, что эти шесть шиллингов принесут вам изрядный доход. – Гордон не сводил с собеседника холодных, стальных глаз. – По законам военного времени, сэр, всякая спекуляция и укрывательство продовольствия считаются тягчайшими уголовными преступлениями.
Райдер отлично знал, что слова генерала не пустая угроза. Много раз ему приходилось видеть, как принародно порют розгами, а затем и казнят мужчин, пренебрегших исполнением своего долга либо нарушивших декреты этого невысокого человека. Расстегнув вторую пуговицу форменного кителя, Гордон достал из внутреннего кармана записную книжку, черкнул в ней пару строк, вырвал листок и протянул его Райдеру.
– Вот мое личное долговое обязательство на сумму четыреста пятьдесят египетских фунтов. Его вам оплатят в казначействе хедива в Каире, – сухо произнес он. Хедивом местные жители называли правителя Египта. – А что представляет собой остальной ваш груз, мистер Кортни?
– Слоновая кость, образчики пойманных в пути сюда животных и птиц, – с досадой ответил Райдер.
– Что ж, можете отправить это на свой склад. В данный момент они меня не интересуют, хотя со временем, вероятно, придется заколоть животных, чтобы обеспечить население мясом. Как скоро вы сможете подготовить пароход и баржи к отплытию, сэр?
– К отплытию? – Догадавшись, что последует дальше, Райдер побледнел.
– Ваши суда конфискованы для перевозки беженцев в более безопасное место, вниз по реке, – объяснил генерал. – Можете подать заявку на древесный уголь. Издержки будут компенсированы из расчета два фунта за пассажира. Полагаю, вы сумеете взять на борт пятьсот мужчин, женщин и детей. Я лично отберу тех, кто отправится в первую очередь.
– Компенсация последует в виде еще одного векселя? – с плохо скрытой иронией поинтересовался Райдер.
– Именно так, мистер Кортни. В Метемме вы дождетесь высланный нам в поддержку отряд. Мои собственные суда уже там. Ваша репутация опытного речного штурмана весьма пригодится при проходе через пороги Шаблука, мистер Кортни.
Гордон с величайшим презрением относился к любым проявлениям жадности и поклонению мамоне. Когда хедив предложил ему награду в десять тысяч фунтов за немыслимую операцию по вывозу мирных жителей Судана, генерал без колебаний урезал баснословную цифру до двух тысяч, твердо придерживаясь собственных представлений о долге офицера перед своими подчиненными и Всевышним.
– Прошу подвести баржи поближе к пирсу. Мои люди будут охранять их во время разгрузки, пока последний мешок зерна не окажется на таможенном складе. Ответственность возьмет на себя мой начальник штаба майор аль-Фарук.
Гордон кивнул в сторону стоявшего чуть поодаль офицера. Темноглазый египтянин непроизвольно салютовал Райдеру. В ноздри Кортни ударил тяжелый аромат бриолина: волосы начальника штаба были тщательно напомажены.
– А сейчас вы должны извинить меня, сэр. Дела.
Как фактическая хозяйка генерального консульства ее величества в Судане, Ребекка несла на своих плечах всю ответственность за внутреннюю жизнь великолепного особняка. Этим вечером под ее строгим присмотром слуги накрыли стол на обращенной к Голубому Нилу террасе – чтобы гости отца могли насладиться легким бризом, веявшим от реки. Перед заходом солнца в бронзовых курильницах зажгли тонкие веточки эвкалипта с листьями; ароматный дымок разогнал надоедливых москитов. Развлекать гостей должен был любезно предоставленный генералом Гордоном духовой квартет. Вообще-то, военные играли в городе каждый вечер, а не реже двух раз в неделю по приказу генерала устраивались красочные фейерверки: таким образом Гордон надеялся поднять дух измученных осадой жителей Хартума.
Стол поражал своим убранством: на белоснежной хлопковой скатерти торжественно сверкало начищенное серебро и высокие хрустальные бокалы. Лишь кухня, к досаде хозяйки, не соответствовала этому великолепию. В качестве первого блюда гостям подали суп из семян лотоса и лепестков роз, которые умудрились выжить в консульском парке, затем последует паштет из отваренной мякоти пальмового ствола и тщательно размолотых зерен дурры, а в раскаленной духовке ждал своего часа главный кулинарный шедевр ужина – грудка пеликана.
Обычно Дэвид Бенбрук проводил вечера, устроившись на террасе с отличной двустволкой «парди», ожидая, когда над головой зашелестят крылья бесчисленных водоплавающих птиц. За спиной отца стояли девочки, готовые в нужный момент передать стрелку новое заряженное ружье. Троица давно понимала друг друга без всяких слов. Бенбрук полагал, что каждая женщина, если она живет в Африке, в окружении диких животных и еще более диких людей, должна разбираться в огнестрельном оружии. Под руководством отца Ребекка действительно научилась мастерски обращаться с револьвером. Из тяжелого шестизарядного «уэбли» она легко сбивала пять пустых консервных банок, расставленных по верху каменной стены, высившейся в десяти шагах от террасы.
Сэффрон и Эмбер были еще слишком малы, чтобы справиться с отдачей, поэтому для начала Бенбрук поручил дочкам просто заряжать и подавать ему ружья, и очень скоро девочки набили в этом деле руку. Как только отец спускал оба курка, Сэффрон забирала у него оружие, а Эмбер тут же вкладывала в ладонь другую, уже заряженную двустволку. Пока Дэвид выбирал жертву и прицеливался, дочери проворно вставляли в пустой магазин патроны и вытягивались наготове. Темп стрельбы у этого трио был довольно высокий.
Консул пользовался славой отличного стрелка и промахивался чрезвычайно редко. Пока дочери ободряли отца восторженными криками, Бенбрук меткими выстрелами снимал из летевшей высоко над головой стаи пять-шесть чирков. В первые недели осады над террасой частенько появлялись дикие утки и другие, более экзотические птицы: египетский гусь, гарганий, даже вальдшнеп. Вся эта дичь служила приятным дополнением к оскудевшему меню консульского повара. Однако утки довольно быстро распознали опасность и спустя месяц уже по широкой дуге облетали террасу. Теперь стол разнообразили лишь самые глупые представители пернатых: последними жертвами опытнейшего охотника стали несколько жирных пеликанов.
В качестве гарнира Ребекка намеревалась предложить гостям сваренные без соли листья и стебли священной для египтян водной лилии. Рассказал ей об этом деликатесе Райдер, пояснив, что ботаники называют сей цветок Nymphaea alba – «белая нимфа». Кортни вообще оказался тонким знатоком всего связанного с природой. Ребекка готовила из нежных лепестков салаты – их слегка перечный аромат помогал облагородить провонявшее рыбой пеликанье мясо. Прекрасные цветки в изобилии росли в канале, отделявшем город от континентальной суши. Когда река разливалась, вода в канале доходила до пояса, в периоды засухи дно его обнажалось. По приказу генерала Гордона солдаты расширили и углубили естественную протоку – фортификационное сооружение должно было укрепить оборону города. К великой досаде Ребекки, лилий в результате стало гораздо меньше.
Консульские винные подвалы почти опустели – если не считать последнего ящика с шампанским. Им Бенбрук намеревался отпраздновать прибытие отряда поддержки. Однако, отправляя Башита в консульство за официальным приглашением на ужин, Райдер распорядился доставить в особняк три огромные бутыли из тыквы, полные теджа – крепкого местного пива, по вкусу напоминавшего дешевый сидр. Ребекка собиралась разлить пиво в массивные кувшины для кларета, надеясь, что прозрачный хрусталь придаст вульгарному напитку хотя бы внешнюю изысканность.
Сейчас она занималась последними приготовлениями к ужину – расставляла на столе вазы с цветущим олеандром. Через час появятся гости, а отец еще не вернулся с ежедневного совещания от генерала Гордона. Ребекка переживала: опоздав, Дэвид наверняка нарушит уютную атмосферу. Узнав об отказе Гордона от приглашения, она втайне даже обрадовалась – герой Британской империи слыл человеком, начисто лишенным светского лоска. Разговоры его пронизывал дух елейной набожности и мистицизма, а чувство юмора, мягко говоря, почти отсутствовало.
В этот момент на лестнице послышались знакомая отцовская походка и высокий голос: консул подзывал кого-то из слуг. Ребекка бросилась навстречу. На пороге Бенбрук обнял дочь, но как-то рассеянно, небрежно. Отступив на шаг, девушка заглянула ему в глаза.
– Что-нибудь случилось, отец?
– Завтра вечером мы покидаем город. Генерал Гордон приказал эвакуировать из Хартума всех граждан Великобритании, Франции и Австрии.
– Значит, и ты отправишься с нами, папочка? – В последние дни Ребекка избегала ласковых обращений.
– Значит.
– Как же мы поедем?
– Гордон конфисковал пароход и баржи Райдера Кортни. На них мы спустимся вниз по реке. Я пытался спорить с генералом, но безуспешно. Он непробиваем. Если решение принято – уже не отступит. – Улыбнувшись, Бенбрук обхватил дочь за талию и закружил по залу. – По правде говоря, я очень рад, что решение это пришлось принимать не мне. Как бы то ни было, ты вместе с девочками скоро окажешься в безопасности.
Часом позже консул и Ребекка стояли в просторной прихожей под бронзовым канделябром, принимая первых гостей. Почти все приглашенные были мужчинами. Несколько месяцев назад большую часть женщин переправили на север, в дельту, использовав для этого игрушечные канонерки Гордона. Сейчас утлые суденышки ожидали в Метемме отряд поддержки. Ребекка и ее сестры остались в Хартуме в числе немногих европеек.
За спиной отца с притворной скромностью стояли девочки. Ценой пролитых слез Сэффрон и Эмбер убедили Ребекку разрешить им присутствовать в зале, когда туда войдет Райдер, и полюбоваться фейерверком – прежде чем нянька Назира уложит их в постель. Назира, нянчившая еще Ребекку, считалась в семействе Бенбрука родным человеком. Сейчас она крепко держала малышек за руки, готовая ровно в девять увести их в спальню. К глубокому огорчению девочек, Райдер Кортни появился последним. Увидев его статную фигуру, сестры, хихикая, зашептались.
– Он такой красавец! – прикрыла глаза Сэффрон.
