banner banner banner
Охота за слоновой костью
Охота за слоновой костью
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Охота за слоновой костью

скачать книгу бесплатно


– Мы в лагере на берегу реки Замбези, солнце только что встало, а поблизости буш, в котором ваши следопыты, хранитель, обнаружили следы стада слонов в пятьдесят голов, – сказал Дэниэл Джонни, и тот кивнул. – Вы объяснили мне, что парк Чивеве не может содержать столько крупных животных и что только в этом году по меньшей мере тысячу их следует удалить из парка, не только по соображениям экологии, но и ради выживания остающихся слоновьих стад. Как вы их собираетесь удалять?

– Нам придется провести выбраковку, – коротко ответил Джонни.

– Выбраковку? – переспросил Дэниэл. – Это значит убить, верно?

– Да. Мы с лесничими перестреляем их.

– Всех, хранитель? Вы сегодня застрелите пятьдесят слонов?

– Мы выбракуем все стадо.

– Но как же слонята и беременные самки? Неужели вы не пощадите ни одно животное?

– Все они здесь лишние, – настаивал Джонни.

– Но почему, хранитель? Нельзя ли поймать их, использовать стрелы со снотворным и переселить куда-нибудь?

– Стоимость перевозки животного размером со слона огромна. Крупный самец весит шесть тонн, средняя самка – около четырех. Посмотрите на местность ниже по долине, – Джонни показал на высокий откос и скалистые холмы; все заросло диким лесом. – Потребовались бы специальные фургоны, а еще пришлось бы построить дороги, чтобы фургоны приехали и уехали. Но даже если бы это было возможно, куда их везти? Я говорил, у нас в Зимбабве около двадцати тысяч лишних слонов. Куда их можно переселить? Для них просто нет места.

– Итак, хранитель, в отличие от более северных стран, например Кении и Замбии, где браконьерство и неудачная природоохранная политика привели к почти полному уничтожению слонов, вы в парадоксальной ситуации. Вы слишком хорошо присматривали за слонами. И теперь вам приходится зря уничтожать этих удивительных животных.

– Нет, доктор Армстронг, мы уничтожаем их не зря. Мы используем их туши, слоновую кость, шкуры и мясо – все это будет продано. А полученные средства пойдут на охрану природы, предотвращение браконьерства и защиту наших национальных парков. Смерть этих животных не просто злодеяние.

– Но почему необходимо убивать матерей и детей? – настаивал Дэниэл.

– Не хитрите, доктор, – предостерег его Джонни. – Вы используете эмоциональную терминологию групп защиты животных – «матери и дети». Назовем их лучше самками и детенышами и согласимся, что самка ест и занимает места не меньше самца, а детеныши очень быстро становятся взрослыми.

– Это вы так считаете, – произнес Дэниэл, но, хоть и предупрежденный перед съемкой, Джонни начал сердиться.

– Подождите! – рявкнул он. – Дело не только в этом. Мы должны уничтожить все стадо. Категорически нельзя оставлять выживших. Стадо слонов – это семейная группа со сложной внутренней структурой. Почти все животные кровные родственники, и в стаде существуют разветвленные социальные отношения. Слон – умное животное, вероятно, самое умное после приматов и, несомненно, разумнее кошек, собак или даже дельфинов. Слоны знают… то есть, я хочу сказать, они понимают…

Он замолчал и откашлялся. Джонни терял контроль над чувствами, и никогда Дэниэл не любил его и не восхищался им больше, чем в этот момент.

– Ужасная истина заключается в том, – хрипло продолжал Джонни, – что, если мы позволим кому-нибудь пережить выбраковку, уцелевшие передадут свой ужас и панику остальным стадам парка. Быстро исказится социальное поведение слонов.

– Нет ли в этих словах натяжки, хранитель? – негромко спросил Дэниэл.

– Нет. Так бывало раньше. После войны в Национальном парке Венки оказалось десять тысяч лишних слонов. В то время мы мало что знали о технике и последствиях массовой выбраковки. Пришлось быстро научиться. Наши первые неловкие попытки едва не уничтожили всю социальную структуру стад. Перестреляв старейших животных, мы уничтожили накопленный ими опыт и запас передаваемой мудрости. Мы нарушили маршруты их миграции, уничтожили иерархию и дисциплину внутри стад, даже их обычаи размножения. Словно почувствовав приближающееся истребление, самцы начали покрывать неполовозрелых самок раньше, чем те были готовы к случке.

Самка слона может зачинать и вынашивать плод не раньше шестнадцати лет, как женщина. От стресса, вызванного выбраковкой, самцы покрывали самок десяти и одиннадцати лет; от таких союзов рождались низкорослые, болезненные детеныши. – Джонни покачал головой. – Нет, мы должны одним ударом уничтожить все стадо.

Почти с облегчением он посмотрел на небо.

Оба услышали за облаками шум самолета, похожий на гудение насекомого.

– Наш разведчик, – пояснил Джонни тихо и взял в руки микрофон. – Доброе… утро, Сьерра Майк. Мы видим вас примерно в четырех милях к югу от нашей позиции. Подаю сигнал желтым дымом.

Джонни кивнул одному из лесничих, и тот взял в руки запальный шнур дымовой шашки. Желтый дым поднялся в воздух и поплыл над вершинами деревьев.

– Принято, парк. Вижу ваш дым. Прошу наведения на цель.

Джонни нахмурился, услышав слово «цель», и, отвечая, использовал другое слово.

– Вчера на закате стадо двигалось на север к реке в пяти милях от этой позиции. В нем больше пятидесяти животных.

– Спасибо, парк. Свяжусь снова, когда увижу его.

Она видели, как самолет резко повернул на восток. Старинная одномоторная «Сессна», в прошлом, во время войны в буше, вероятно, самолет-убийца.

Пятнадцать минут спустя радио снова с треском ожило.

– Алло, парк. Нашел ваше стадо. Больше пятидесяти штук и в восьми милях от вашей нынешней позиции.

Стадо расположилось на обоих берегах пересохшей реки, когда-то проложившей себе путь в низких кремневых холмах. Здесь длинные корни дотягивались до подземных вод, и потому лес был зеленее и пышнее. На акациях, в шестидесяти футах над землей, висели крупные стручки, похожие на длинные коричневые галеты.

Две самки подошли к одному из деревьев с согнутыми под тяжестью стручков ветками. Это были матриархи стада, обе семидесяти лет, исхудавшие старые вдовы с изорванными ушами и слезящимися глазами.

Они связаны друг с другом больше пятидесяти лет. Сводные сестры, погодки от одной матери. Старшую после рождения младшей отлучили от вымени, она нежно помогала ухаживать за младшей, как бывает между сестрами у людей. Они бок о бок прожили долгую жизнь и накопили огромный жизненный опыт и мудрость, добавив все это к наследственному инстинкту, полученному при рождении.

Они поддерживали друг друга в засуху, в голод и в болезнях. Разделяли радость добрых дождей и изобильной пищи. Знали, где скрываются охотники и в каких границах они и стадо в безопасности. Они были друг для друга повитухами, уходя от стада, когда для одной из них приходил срок, и помогали друг другу терпеть родовые боли. Они разрывали друг у друга плодный пузырь детеныша и помогали выращивать малышей, передавать им мудрость и подводить к зрелости.

Дни их собственной плодовитости давно миновали, но стадо и его безопасность оставались их обязанностью и главной заботой. Их радостью и главной ответственностью были молодые самки и новые детеныши, продолжавшие линию их крови.

Возможно, наделять грубых животных столь человеческими чувствами, как любовь, уважение или вера в то, что им понятно кровное родство и известно о продолжении своего рода, – все это выдумка, фантазия. Но никто из видевших, как старые самки подняв уши или резким криком успокаивают разбушевавшуюся молодежь, как стадо в безусловном повиновении следует за ними, не усомнился бы в их власти и авторитете. Никто из видевших, как они ласкают детенышей мягким хоботом или помогают им преодолеть особенно крутые подъемы, не мог не заметить их заботы. А когда грозила опасность, они ставили малышей за собой и бросались вперед, широко расставив уши, вскинув хоботы, готовые ударить по врагу.

Крупные самцы, огромные, массивные, превосходили их величиной, но не хитростью и яростью.

Бивни самцов длиннее и тяжелее, иногда они весят больше ста фунтов. Бивни старых самок искривлены, изношены, потрескались и обесцветились от старости, сквозь серую кожу слоних выпирают ребра, но слонихи никогда не ослабляли бдительность и заботу о стаде.

Самцы поддерживали непрочную связь со стадом из самок и детенышей. С годами они предпочитали одиночество и образовывали небольшие холостяцкие группы из двух-трех животных, навещая самок только когда чувствовали острый запах течки. А старые самки всегда оставались со стадом.

Именно они были той прочной основой, на которой покоилась социальная структура стада. Тесная община самок и детенышей полностью зависела от их мудрости и опыта в повседневной жизни и выживании.

Теперь сестры в полной гармонии направились к гигантской акации, усыпанной крупными стручками, заняли позиции по обе стороны ствола и прижались лбами к неровной шероховатой коре. Ствол был свыше четырех футов диаметром, неподвижный и прочный, как мраморная колонна. На высоте в сто футов расходились огромные ветви, а листва и стручки переплетались, образуя на фоне неба соборный купол.

Две самки принялись одновременно раскачиваться вперед-назад, зажав ствол лбами. Вначале акация оставалась неподвижной, не уступая даже их огромной силе. Старые самки упрямо продолжали действовать, нажимая все сильнее и сильнее, они по очереди обрушивали свой огромный вес на дерево то с одной, то с другой стороны, и акация едва заметно задрожала, верхние ветки зашевелились, словно тронутые ветром.

Самки продолжали ритмично нажимать, и ствол пришел в движение.

Единственный спелый стручок сорвался с ветки, с высоты ста футов, упал на лоб одной из самок и разбился. Самка крепко зажмурила слезящиеся глаза, не прекращая толчков. Вдвоем они добились того, что гигантский ствол начал раскачиваться, вначале громоздко и медленно, потом все быстрее и резче. Упал еще один стручок, потом еще; они падали тяжело, как первые капли ливня.

Детеныши поняли, что предстоит, возбужденно захлопали ушами и устремились вперед. Богатые протеином стручки акации – их излюбленное лакомство. Они радостно окружили самок, подхватывали хоботами падающие стручки и засовывали их глубоко в горло.

Теперь большое дерево раскачивалось из стороны в сторону, его ветви переплетались, листва дрожала. Стручки и маленькие ветки градом сыпались сверху, с грохотом отскакивая от спин самок.

Самки, по-прежнему сжимавшие ствол словно в тисках, упрямо раскачивали его до тех пор, пока дождь стручков не прекратился.

Лишь когда сверху упал последний стручок, они отошли от ствола. Их спины были покрыты листвой и ветками, сухой корой и бархатными стручками, они по щиколотку стояли в опавшей листве и обломках. Потом слонихи опустили хоботы к земле, осторожно подобрали по стручку и сунули в раскрытые пасти, опустив нижнюю треугольную губу.

Слизь лицевых желез, словно слезы удовольствия, покрыла их щеки, когда они начали кормиться.

Стадо столпилось вокруг, вволю лакомясь плодами их трудов.

Длинные змееподобные хоботы поднимались и опускались, стручки попадали в глотку, слышался звук, исходивший от всех этих огромных туш, мягкое урчание множества оттенков; этот звук перемежался высоким попискиванием, едва уловимым для человеческого уха. Необычный хор, выражавший довольство, к которому примкнули даже самые маленькие слонята.

Этот звук словно выражал радость жизни и укреплял связь, существующую между всеми особями в стаде.

Слоновья песнь.

Одна из старых самок первой заметила угрозу для стада и дала сигнал тревоги – резкий, высокий звук, который не воспринимает человеческое ухо. Все слоны мгновенно замерли и стояли совершенно неподвижно. Даже самые молодые слонята реагировали немедленно.

Тишина после радостного пиршественного рева казалась сверхъестественной, а гудение двигателя самолета – слишком громким по контрасту.

Старые самки узнали шум двигателя «Сессны».

За последние несколько лет они слышали его много раз и привыкли связывать с бурной человеческой деятельностью, усилением напряжения и распространением ужаса, который телепатически передается от одной стаи слонов к другой.

Они знали, что этот звук в воздухе – предвестник далеких хлопков ружейных выстрелов и запаха слоновьей крови, который потоки теплого воздуха разносят вдоль откоса. Часто после того, как стихнут гул мотора и ружейные выстрелы, слоны находили обширные участки леса, залитые уже засохшей кровью, и чувствовали запах боли, страха и смерти других слонов; этот запах по-прежнему смешивался со зловонием крови и гниющих внутренностей.

Одна из самок попятилась и гневно покачала головой. Ее рваные уши громко хлопали о плечи – с таким звуком разворачивается грот, ловя ветер.

Потом самка повернулась и бегом повела стадо.

При стаде было два взрослых самца, но при первых же признаках опасности они отвернули и исчезли в лесу. Инстинктивно почуяв, что стадо уязвимо, они искали спасения в одиноком бегстве. Молодые самки и детеныши побежали за матриархами; самые маленькие лихорадочно старались угнаться за матерями. В иных обстоятельствах их торопливость могла бы показаться комичной.

– Парк, прием. Стадо бежит на юг к проходу Имбелези.

– Принято, Сьерра Майк. Пожалуйста, гоните его к повороту на пруды Маны.

Старая самка вела стадо в холмы. Она хотела увести стадо из речной долины, где камни и крутой откос мешают бежать, но звуки самолета впереди не давали ей пройти к началу прохода.

Самка неуверенно остановилась и подняла голову к небу, где в самой вышине громоздились огромные серебряные груды облаков.

Она расправила уши, потрепанные и выцветшие от старости, и повернула голову в сторону страшного звука.

И увидела самолет. Лучи раннего солнца отразились от его ветрового стекла, когда самолет круто повернул и начал снижаться к ней. Он летел низко, над самыми вершинами деревьев, и гул его двигателя перешел в рев.

Обе самки кинулись обратно к реке. Стадо нестройно развернулось, как кавалерийский отряд, и побежало за самками; поднятая слонами мелкая пыль поднялась выше деревьев.

– Парк, стадо направляется в вашу сторону. Вы в пяти милях от поворота.

– Спасибо, Сьерра Майк; летите над ними и продолжайте шуметь. Но не гоните слишком сильно.

– Понял, парк.

– Все л-группы. – Джонни Нзу сменил частоту. – Всем л-группам собраться у прудов Маны.

Л-группы, группы ликвидаторов, – это четыре «лендровера», стоящие на позициях вдоль главной тропы, идущей от штаб-квартиры Чивеве вдоль речного откоса. Джонни разместил их так, чтобы они могли остановить стадо, если оно попытается свернуть. Кажется, теперь это не понадобится. Опытный пилот-разведчик умело гнал стадо в нужный квадрат.

– Кажется, получится с первой попытки, – пробормотал Джонни, тормозя, разворачивая «лендровер» на 180 градусов и полным ходом мчась вниз по тропе. Между песчаными колеями росла высокая трава, и машину подбрасывало на кочках. Ветер дул в лицо; Джонни сорвал с головы шляпу и сунул в карман.

Джок с плеча снимал стадо буйволов, которое выбежало перед ними из леса и пересекло тропу.

– Проклятие! – Джонни нажал на тормоза и взглянул на часы. – Эти глупые найати нам помешают.

Сотни темных бычьих тел двигались сплошным потоком; буйволы тяжело скакали, поднимая белую пыль, хрюкая, мыча и на бегу заливая приминаемую траву жидким пометом.

Через несколько минут они пробежали, и Джонни снова увеличил скорость. Машина ворвалась в облако пыли и запрыгала по выбоинам, оставленным большими раздвоенными копытами. За поворотом тропы стояли на перекрестке другие «лендроверы», а рядом с ними – четыре лесничих, держа в руках ружья и выжидательно повернув назад головы.

Джонни затормозил свой «лендровер» и взял в руки микрофон радио.

– Сьерра Майк, дайте координаты.

– Парк, стадо в двух милях от вас, приближается к Длинному Влею.

Влей – это углубление в травяной равнине; Длинный Влей тянется на много миль вдоль реки. В сезон дождей он превращается в болото, но сейчас представляет собой идеальную территорию для убийства. Лесничие использовали его и раньше.

Джонни привстал на шоферском сиденье и снял со стойки ружье. Он и его лесничие вооружены дешевыми ружьями «Магнум» массового производства, заряженными мощными пулями, рассчитанными на высокую проницаемость. Людей для этой работы он отбирал по их умению метко стрелять.

Убить нужно быстро и как можно более гуманно.

Стрелять будут в мозг, не пытаясь произвести более легкий выстрел в тело.

– Пошли! – приказал Джонни.

Ему не требовалось отдавать приказы. Хотя все эти люди – молодые, суровые профессионалы – проделывали эту работу уже много раз, лица у них были серьезные. В глазах никакого возбуждения, никакого предвкушения. Это не забава.

Им явно не нравилась предстоящая кровавая работа.

Все они в шортах, в вельскунах – прочных южноафриканских башмаках из невыделанной кожи – на босу ногу, одежда для бега, легкая. Единственная тяжесть, которая у них с собой, – дешевое оружие и патронташи на поясе.

Стройные, мускулистые; Джонни Нзу такой же сильный и закаленный, как все остальные. Они побежали навстречу стаду.

Дэниэл бежал за Джонни Нзу. Он считал, что бег и тренировки держат его в хорошей форме, но он забыл, что значит охотиться и быть в такой форме, как Джонни Нзу и его лесничие.

Они бежали как псы, легко летели по лесу, их ноги словно сами находили дорогу среди кустов и скал, упавших ветвей и ям. На бегу они едва касались земли.

Когда-то и Дэниэл так бегал, но сейчас его ноги тяжело ударяли в землю, и он раз или два споткнулся на неровной поверхности. Они с оператором сильно отстали.

Джонни Нзу дал знак рукой, и лесничие вытянулись длинной засадной цепью, их разделяло расстояние в тридцать ярдов.

Впереди лес неожиданно расступился, открылась поляна Длинного Влея, триста ярдов шириной, поросшая сухой светлой травой по пояс человеку.

Ряд охотников остановился на краю леса; все смотрели в центр, где стоял Джонни. Джонни запрокинул голову: он следил за самолетом-разведчиком над вершинами деревьев. Самолет круто повернул и встал на крыло почти вертикально.

Дэниэл поравнялся с Джонни; и он, и оператор тяжело дышали, хотя пробежали меньше мили. Дэниэл позавидовал Джонни.

– Вот они, – негромко сказал Джонни. – Посмотри на пыль.