Бабки

скачать книгу бесплатно


Внезапная тишина поразила Толика. Он открыл глаза, перед ним никого не было. Пересилив страх, осторожно подошёл к краю лестницы и посмотрел вниз. На предпоследней лестничной площадке бездыханно лежал его преследователь. Его лицо, исказившееся болью и сожалением, застыло навсегда, правая рука держалось за сердце, словно пытаясь его успокоить. Оно не выдержало такой интенсивной погони и остановилось в тот момент, когда до победы оставался всего один шаг.

Толик не раз видел картинки людей с сердечными приступами, но в жизни… Он прикоснулся к шее охранника – пульса не было. Толик быстро спустился вниз и отправился в ангар, где работал. Там он думал на время спрятать украденный препарат.

Автобус резко затормозил, Толик очнулся. Он выпрыгнул из автобуса и спешным шагом пошел к дому Веры. Впервые шел к ней в гости. Отыскав нужный номер дома, Толик подошел к парадной и набрал домофон.

– Кто? – послышался из динамика Верин голос.

Пробурчав в ответ что-то несуразное, юноша открыл дверь. Выйдя из лифта, он увидел радостное лицо Веры, и ему стало немного спокойнее. Вера обняла его и поцеловала. Они вошли в квартиру. Толик разделся, Вера повела его сразу в спальню: там стояла высокая кровать, туалетный столик и телевизор. Не дав опомниться, Вера повалила его на кровать. От такого поворота событий Толик забыл все, что с ним сегодня произошло. Его больше не волновало, что он замешан в ограблении, что убиты два человека… Но сейчас он здесь с любимой Верой, она целует его, он ощущает тепло ее тела, упругость кожи, аромат волос. Все вокруг окутывается розовым туманом, тело проваливается в глубокую, теплую бездну, глаза наполняются слезами, слипаются, словно во сне. Ее руки начинают снимать с него одежду, и нет ничего, кроме ощущения свободы, любви, счастья, и…

Резкий звонок в дверь оторвал их от того, чего больше всего в жизни хотел Толик.

– Кто бы это мог быть? – словно сама у себя спросила Вера.

– Не открывай, – прошептал испуганно Толик.

– Есть дома кто-нибудь, это ваши соседи снизу, у нас вода с потолка течет, можно удостоверится, что это не от вас?

– Да, у меня все нормально, без протечек, – сказала Вера, подходя к двери и открывая замок.

В этот момент кто-то сильно толкнул дверь и в квартиру вломились двое здоровенных амбалов криминального вида. Толик только и успел, что рухнуть на пол и в страхе забиться под кровать.

– Ну что, попалась, сучка? Сама все расскажешь или помогать придется? – схватили Веру за горло. – Слышь, Седой, проверь хату, может, она не одна, – рявкнул один своему подельнику. Толик замер, затаив дыхание. Все его тело дрожало от страха, он не знал, что делать, ему было одновременно и страшно, и стыдно за трусость. Он видел только ноги в высоких ботинках, которые расхаживали по квартире, слышал возню. Первый потащил Веру в ванную и включил воду. «Что он собирается с ней делать?» – шум набирающейся ванны давил на Толика.

– Слышь, Бивень, она одна в квартире, никого больше нет, – проговорил Седой. Под кроватью Толик напряг весь свой слух пытаясь распознать происходящее в ванной.

– Ну что, играем в молчанку, – улыбнулся Бивень и окунул Верину голову в ванную. Вера вцепилась в край, пытаясь вытащить голову из воды, но сильная рука Бивня крепко держала ее за шею. На поверхности показались пузыри.

– Буль-буль раз, – прохрипел Бивень, вытаскивая Верину голову, повернул к себе и, глядя прямо в глаза, спросил, – Где порошок?

В ответ Вера выплюнула воду в лицо Бивню.

– Значит геройствовать будем, – окуная Веру обратно в ванную, рявкнул амбал. Теперь уже нахождение под водой было значительно дольше.

– Буль-буль два, – продолжил свою игру Бивень.

– Бивень. может поспокойней тебе, давай ее просто отвезем к шефу, пусть сам решает, что с ней делать. Наша задача была найти и доставить, а ты тут игры устраиваешь.

– Ты меня тут учить будешь?! Сявка вонючая, – бешено рявкнул Бивень, – я тебя спрашиваю, учить меня вздумал? Нет ты отвечай мне, а не молчи как б*** сраная.

– Ты чего это, Бивень, попутал меня с другим кем-то, а ли предъяву мне кинуть хочешь?

В этой перебранке Бивень переключил все свое внимание на Седого, забыв, что держит под водою голову девушки. Вера кричала, упиралась руками в дно ванной, пытаясь вытащить голову, вместо звуков изо рта вырывались пузыри, обтекая лицо, всплывая на поверхность, лопаясь с приглушенным звуком, буль, буль, буль, все реже и реже. Буль, буль… руки Веры перестали упираться… Буль… голова перестала дергаться. На поверхности воды воцарилась тишина. Тело Веры обмякло. Искристый свет глаз медленно затухал. Бивень и не заметил, как у него в руках перестало биться маленькое сердце, продолжал сыпать ругательства. Тупое молчание Седого, с удивлением смотревшего на Бивня, доводило его. Он на секунду заткнулся, чтобы с новой силой брани обрушиться на Седого, но тот его опередил, с ехидством улыбнувшись.

– С девкой то что?

Бивень вытащил из воды голову Веры, она не дышала.

– Б**ь. – протянул Бивень.

– Что теперь шефу скажем? – широко улыбнувшись Бивню, спросил Седой.

Толик, не жив не мертв, лежал под кроватью и не знал, что там происходило снаружи. А снаружи Веру засунули целиком в ванную, скрестив на груди руки. Глаза ее оставались открытыми, глядели перед собой. Седой зашел в спальню. Толик напрягся всем телом, сжавшись в одну маленькую точку. Амбал взял мобильник Веры, лежавший на туалетном столике, и вслед за Бивнем вышел из квартиры.

Спустившись вниз по лестнице, амбалы вышли на улицу. Широкой грудью Cедой вдохнул свежий воздух.

– Эх, – выдохнул он, – жить то как хорошо. Что шефу то говорить будем? – спросил он, садясь в припаркованную у парадной дорогую машину.

Бивень не отвечал. Он резко нажал педаль газа, и машина с визгом рванулась вперед. Солнце отражалась на отполированном капоте, мимо проносились люди, машины, деревья. Бивень и Седой с детства жили в одном дворе, в трущобах нового района на окраине города, ходили в одну группу детского сада, потом в один класс. Вместе им прицепили на грудь октябрятскую звездочку, потом повязали на шею пионерский галстук. До комсомола дело не дошло: над страной пронесся ветер перемен и началась «Перестройка» – старые устои ломались, новые устои медленно и болезненно входили в жизнь Социалистического общества. Их родители работали на заводе слесарями, изрядно бухали. Предоставленные сами себе дети шлялись по улицам, в ватниках и керзачах, с длинными голубыми зенитовскими шарфами на шее и шапкой ушанкой на голове. Иногда они собирались в большую стаю, вооружались деревянными палками, наматывали солдатские ремни с тяжелой пряжкой на руки и шли в соседний район мочить Попугайников, прозванных так за то, что они жили в новых кооперативных домах с разноцветными полосками на Юго-Западе города. Оба стояли на учете в милиции. Инспектор по делам несовершеннолетних – Варвара Степановна– молодая, только что окончившая институт девушка не успевала заниматься огромным количеством гопников в своем отделении. Она махнула рукой на неблагополучных подростков и закрутила роман с усатым капитаном. В подвале отделения усатый капитан открыл качалку, состоявший из штанг, гантелей, гирь и всякого разного железа. Туда притягивалась шпана, вроде Бивня с Седым. Капитан, вдохновленный фильмом Копполы «Крестный отец», из лучших представителей качалки сформировал группировку, которая пробовала воплотить в жизнь американскую мечту по сценарию этого фильма. Капитан даже сбрил усы и перекрасил свои рыжие волосы в черный цвет, дабы походить на главного героя, за что и получил прозвище «Аль Пачино».

Окрепнув телом, но не разумом, молодежь отправлялась на разные задания Аль Пачино. Работы в новой демократической стране был непочатый край. Стихийно легализовались и формировались в большом количестве такие направления, как видеосалоны, кооперативы, ночные ларьки, бары, уличные рынки, челноки и проститутки. Активировались все предприимчивые люди, которые не хотели работать на государство, а хотели по-быстрому срубить бабла.

Бивень с Седым тоже начали получать свои первые задания от Аль Пачино. Сначала они вышибали разошедшихся пьяных из ночного бара «Каравелла». Потом охраняли проституток, вписывались за девушек если кто-то не хотел платить или позволял себе больше дозволенного. Потом они обходили ларьки собирая дань.

Все больше разрастался клан Аль Пачино, и начал капитан засматриваться на соседние территории, подминать под себя то, что слабо контролировалось у других. Начались межклановые войны, в которых выживали сильнейшие. Бивень с Седым начали ездить на стрелки. Именно в это время Седой и получил свое прозвище. На одной из стрелок с противоборствующей группировкой неопытный пацан разрядил в него всю обойму из пистолета, ни одна пуля не попала в цель. Седой не моргнул и глазом во время стрельбы, а после собственными руками задушил стрелявшего. Никакого эмоционального изменения в нем не произошло, только после этого случая вся голова здоровяка поседела. Бивень же получил свое прозвище за то, что засовывал клык кабана в задницы насильников проституток, а в дальнейшем – кооперативщиков и ларечников, которые отказывались платить дань.

Визг тормозов. Машина резко погасила скорость и остановилась у пешеходного перехода. Две пожилые женщины с палками для ходьбы в ужасе застыли на месте. Они пришли в себя только после того, как машина объехала их стороной. За закрытыми наглухо окнами на них смотрели два эмоционально отвратительных лица, желающих женщинам скорейшего отправления на тот свет.

– Нет, ты видела, Зин? Повыдавали права долбо*бам, теперь дорогу не перейти спокойно.

– Глашь, а может это знак что бы не ходить? – в ответ проговорила вторая женщина. У них видимо охотничий билет на пенсионерок!

– Ну ты скажешь тоже, если так на все смотреть, можно смело дома оставаться и ждать пока не дождешься.

Подруги направились к ангару. Было уже около трех и им надо было торопиться навстречу. Поднявшись по лестнице и войдя в кабинет, Зинаида Абрамовна немного смутилась. За свою жизнь она никогда не находилась в роли просительницы и сейчас от жалости к себе в горле стоял ком.

Исаак Сигизмундович встретил обоих сидя за столом, не отрываясь от бумаг и не глядя в сторону входящих.

– Тетя Зина, вы совсем не изменились.

То ли из жалости к себе, то ли от безысходности ситуации Зинаида Абрамовна рассказала все и в мельчайших подробностях. О том, как умер Сережа, какая сучка оказалась дочка, как ее выгнали, как государство заботится о пенсионерах, как она брала ипотеку, как приходили приставы, как она собиралась покончить с собой, каким мистическим образом нашлась визитная карточка, какой Изя был милым малышом, как он возмужал и многое, многое, многое по делу и не по делу… Через три часа монолога Исаак Сигезмундович посмотрел на часы и перебил нервно лопотавшую тетю.

– Тетя Зина, денег у меня нет! – от этой фразы мирно дремавшая в кресле Глафира Семеновна подскочила, как будто ее окатили холодной водой.

– Как нет, Исечка? У тебя такой офис, такой обеспеченный вид, – с изумлением проговорила Зинаида Абрамовна.

– Но я знаю что делать! – радостно произнес Исаак.

Троица спустилась вниз и остановилась у мешков с пилюлями и ящиками «Energy».

– Тетя Зина, я возьму Вас на работу начальником отдела продаж. У меня уникальный товар, он просто волшебный: возвращает молодость, дает кучу энергии. Я дам Вам эксклюзив на реализацию. Заметьте, в городе да и во всей России ни у кого нет таких условий и такого товара, – сказал он эмоционально возбужденно, давая тем самым понять, что это единственное и окончательное, чем он может помочь своей «горячо любимой», старой тете.

Зинаида Абрамовна поняла – это полный пи*дец.

– А что, Зинка, это идеальное предложение, – сказала Семеновна, толкая локтем подругу. – Какие предлагаете условия? – уже обращаясь к Исааку проговорила она.

– Я дам вам десять процентов.

– Десять процентов? Да ты немножко, не того, не… – возмутилась Семеновна. – Да это ты родной тетке после того, как весь свой бизнес на деньгах ее мужика поднял, совесть то иметь будем?! Пятьдесят на пятьдесят, – объявила она громогласно.

– Хорошо, – сказал Изя. – из уважения к вашему покойному и той памяти, что он для меня сделал, я дам вам шестьдесят процентов.

– Вот это по-нашему, – хлопнула в ладоши радостная Семеновна.

– Василий! – крикнул Исаак Сигезмундович.

Из темноты, в развалочку выплыл помятый мужик с папиросой во рту и засаленной кепкой.

– Василий, возьми Толика, погрузите в машину мешки и коробки, сколько потребуется, и доставьте куда потребуют, – дал распоряжение Исаак.

– Это оно конечно можно, – почесал за ухом Василий. – Но только Толян то здесь, то там. Я его со вчерашнего дня не видел. Говорят, появлялся он сегодня, да и снова свинтил куда-то. Я ему не нянька, чтобы с ним ёшкаться.

– Ну тогда сам справляйся, – строго приказал Исаак Сигезмундович.

Изя ласково попрощался с Зинаидой Абрамовной и Глафирой Семеновной6 обнял их и чмокнул обеих в старческие щеки.

– Вот это сервис, – радостно проговорила Семеновна, сидя в машине вместе с подругой. – прям с доставкой на дом.

– Это-то да, – печально протянула Зинаида Абрамовна.

– Главное – не ссать, Зинка. У нас все получится, мы не только твою ипотеку покроем, мы еще и на Канары заработаем, а, Василий? – подмигнула водителю Глафира Семеновна.

В ответ Василий языком переложил потухшую папиросу из одного уголка рта в другой и, смачно про себя выругавшись, нажал правой ногою на педаль газа так, что пенсионерки вдавились в мягкие, кожаные сидения автомобиля.

В отличие от Глафиры Семеновны, которая потирала руки от удовольствия, толкала соседку в бок и проецировала радужные перспективы их ближайшего будущего, Зинаида Абрамовна была печальна.

Выйдя на пенсию, Глафира Семеновна старалась вести активный образ жизни. Сначала она просто так ходила на свою старую работу, пока ее ненужное присутствие не надоело трудящимся коллегам, и бывшие сослуживцы стали игнорировать, а некоторые даже прятаться от нее. Перестав посещать работу, Семеновна сосредоточилась на помощи ближайшим родственникам, но ее дети, давно уже живущие своим укладом, не хотели обременяться заботой Глафиры. Дальние родственники, так же, как и бывшие коллеги, далеко не всегда были рады видеть свою самобытную родственницу, на все имеющую свой взгляд и свое, зачастую отдельное от их собственного, мнение. Только внуки оставались островком радости в пенсионном штиле жизни Глафиры Семеновны, но это удовольствие стоило ей большей части и без того крохотной пенсии. Поэтому баловала она их своим появлением реже, чем хотела бы. Все планы, которые строила Семеновна, налетели на скалу окружающей и собственной ненужности. И только спустя несколько долгих пенсионных лет, она поняла, что жизнь прекрасна, когда ты нужен сам себе. А жизнь, она настолько коротка и быстротечна, что невозможно всё успеть, да и не нужно. Живешь и радуешься в свое удовольствие. Просыпаешься с оптимизмом, говоришь спасибо вселенной за еще один предоставленный день. Глафира Семеновна стала находить удовольствие во всем что было вокруг, и чего вокруг не было, а могло только произойти, и она с огромным оптимизмом пыталась это реализовать, распространяя свой, бьющий ключом позитив на все четыре стороны.