Радио безумных ананасов

скачать книгу бесплатно

– Ну, ты прямо как жена – загулявшему мужу! – хохотнула и сразу заойкала сестренка. – Ой! Не могу, больно! Давай, пока!

Я убрал мобильник в карман, посмотрел на Славку… и придумал!

– Слушай, Слав! А давай мотик наш общий будет! Давай? Когда кому надо, тот и едет… а? На права сдадим, типа, и дело с концом.

Славка тут хитро-хитро заулыбился – и ткнул меня в плечо кулаком:

– Слушай, Аль, ну, расслабься ты! Ну, бывает… Потерпи! Улетит твой волшебник в голубом вертолете. Или на ковре-самолете… Этот Хоттабыч твой тут не останется же… у нас холодно зимой, а зима скоро. Потерпи. А потом разберемся. – Он похлопал «Веспу» по рулю. – А так зачетный мотик! Погоняем… хочешь, погоняем и угробим его как-нибудь… ну, со спецэффектами… типа, утонул в Платоновке… это если тебе с ним совсем невмоготу станет.

Тут мы вдруг ни с того ни с сего дико заржали. Все сразу пришло в норму, и на душе у меня полегчало!

Оторжавшись, Славка для виду посмотрел на часы:

– Ну, я пойду, Аль… Мне уже к кролям нужно…

Джинны мудры, но бывают навязчивы

Но не тут-то было. Пришлось дружбану тормознуть поневоле. Потому что за калиткой, почти вплотную к ней, тормознул «Порше Кайенн», и из него вышел в том же неотразимом песочном костюме тот же превосходный марокканский дядя Аббас. Славка еще не видел нашего благодетеля и с пристойным любопытством понаблюдал за его приближением. Излучая белоснежную улыбку, которая, как полагал я, сплошь состояла из дорогущих имплантов, дядя Аббас громко поздоровался еще от самой калитки, и я также дистанционно представил ему моего друга Славку.

Дядя Аббас подошел, крепко пожал ему руку и сказал:

– Я очень рад тому, что у моего младшего родственника есть такой превосходный друг.

Похоже, без слова «превосходный» дядя Аббас и дышать не мог…

Славка не растерялся. Он приобнял меня одной рукой за плечи, кулаком другой несильно дал мне под дых и сказал:

– У меня такой превосходный друг тоже есть в наличии. И его – навалом!.. Ладно, извините, мне пора кроликов кормить. – И подмигнув мне: – Ну, бывай, Алька ибн Па?ша. Девчонок себе ихних, гурий, не проси. А то это… того…

И свалил.

Дядя Аббас пристально смотрел ему вслед.

– «Навалом» это означает как?

– Это означает, что меня как бы много для моих друзей, на всех меня хватает с избытком, – прикинув, определил я, чтобы еще сильней запутать марокканского дядю.

– Превосходный портрет для хорошего человека! – восхитился дядя Аббас. – Я запомню. Вижу, твоего друга для тебя тоже много. У него хорошее лицо умного парня, который умеет знать жизнь.

– Да, кто-кто, а Славка умеет знать жизнь! – не мог не согласиться я.

Тогда дядя Аббас повернулся ко мне и посмотрел мне в глаза. В его добродушном, парфюмерном взгляде появилось что-то очень такое проницательное.

– Как тебе этот малый конь? – вопросил он и повторил в точности жест Славки, когда тот похлопал мотороллер по рулю.

Хотя я и был дома, но – совершенно не в своей тарелке.

– Спасибо, конечно, дядя Аббас, – сказал я, опустив глаза на его воздушно-шарное пузо, – но как-то это… мне таких дорогих подарков даже папа не дарил… особенно так вот… за здорово живешь… даже без дня рождения…

Дядя Аббас очень по-восточному поднял обе руки к небу, однако заговорил без всякого восточного пафоса, типа «о, благороднейший отрок этого славного города!»… Но все же, все же…

– Сначала я скажу тебе, Искандер… По-нашему Александр – он Искандер. Можно я тебя буду так называть в честь Искандера Двурогого, по-вашему – великого полководца Александра Македонского?

Я кивнул куда-то в сторонку. То есть в сторону соседнего огорода тети Люси.

– Так, Искандер, сначала я тебе скажу, что можно сравнить мой доход с доходом твоего превосходного отца, и тогда получится, что папа просто подарил тебе сегодня новый смартфон. И даже не айфон новой модели… Согласен?

Я даже кивнул с большим трудом – будто шею стало сводить.

– И будем мы давать так считать, что я опоздал к твоему дню рождения, – продолжал свою подачку-неберучку дядя Аббас. – Второе – слушай меня, человека, который родился и провел детство в пустыне, где там вокруг не было ничего, слишком вот так ничего… Слушай, что я тебе расскажу в этот самый час. У каждого человека всегда есть от детства такая маленькая мечта… маленькая, но не сбы… сбы…

– Сбыточная, – подсказал я.

– Сбыт? – недоуменно нахмурил брови дядя Аббас. – Сбыт – это что-то такое другое… это про деньги и товар.

– Несбывшаяся? – дал я вариант.

– О! Именно так! – указал дядя Аббас перстом в небеса. – Несбыв… ша-яся… И вот что удивительно, мой Искандер. Ты растешь – и вот уже можешь свою эту мечту сбыть… Сбыть? Что-то опять не то…

– Я вас понял, дядя Аббас… Можно и так. – Мне не хотелось, чтобы рассказ дяди Аббаса затянулся на тысячу и одну ночь.

– Да. Вот у тебя уже есть и деньги, и силы, чтобы твоя маленькая, а не какая-нибудь превосходно большая мечта сбылась… – продолжил дядя. – Така-ая большая, ради которой живешь… Но ее, что есть маленькая, почему-то все не сбываешь и не сбываешь. Она остается как ящерица под твоим порогом. Сесть на корточки. Засунуть руку под ступень – и достать… Но не делаешь, не достаешь. Почему? Думаешь, что мечта была с детством, а ты уже взрослый… Или людей почему-то стыдишься… А ведь если ящерица умрет под твоим порогом и высохнет – это ведь и у нас в пустыне дурная примета, Искандер. Ты ведь меня понимаешь?

Я кивнул, потому что стало уже немного интересно, к чему это он клонит… и я даже начинал соображать, как умело дядя Аббас прикидывается адвокатом самого себя.

– Я родился не очень далеко от города Марракеш, и там была пустыня. А мой отец Салех был лудильщик. Ты когда-нибудь видел лудильщика?

– Нет, но знаю, кто это, – твердо отвечал я.

– Да, лудильщик не может быть богат… – продолжал марокканский дядюшка, – если не найдет в пустыне клад каких-нибудь разбойников древности. Но мы не были и слишком совсем бедняками. Кое-что немного мы могли себе позволить. И вот, мой младший Искандер, когда я был в твоем возрасте и помогал отцу, мне однажды очень захотелось иметь простой пылесос… Не знаю почему. Я увидел такой красивый пылесос в рекламе по телевизору. У нас был телевизор, но не было пылесоса. Зачем в деревне и в чистой пустыне пылесос? У нас нет пыли для пылесоса, но есть много песка, от которого даже превосходный пылесос весь выломается… Я не мог просить отца подарить мне на день рождения пылесос. Я умел лудить утварь, и я сделал корпус пылесоса и еще много-много деталей для него из старых ведер и консервных банок. Я сделал для него маленький винт, и приводил его в движение с помощью велосипеда. Сделал привод с ремнями – и он заработал! Поверишь ли своему далекому дяде, Искандер?

Я вспомнил про многофункцио нальный комбайн для работы в саду, который сварганили наши кассиопейские двойники. Он исправно работал, и мне очень захотелось соврать… выдать его сейчас дяде за нашу с Санькой внеклассную работу. Тем более что все Загривки так и верили, что она – наша… и не поверили бы ни единому нашему слову, если бы мы стали распускать слух о каких-то инопланетных двойниках. Марокканский пылесос с велоприводом ушел бы нервно курить в сторонку… Но я постеснялся. Рассказал про нашу надувную водяную катапульту, сделанную на базе гимнастического мяча фитбола и дверной пружины.

– Могу продемонстрировать, – со смаком предложил я, вообразив, как наша катапульта окатывает бесплатной водой марокканского дядю, жившего когда-то в пустыне, где вода на вес золота.

Дядя Аббас как ребенок захохотал и захлопал в ладоши, а потом принялся быстро-быстро похлопывать меня по плечу, будто пыль из него выбивая.

– Ха-ха-ха! Я так и знал, что вы с сестрой всеми руками мастера! Отложим такое веселое дело до жары, а ты мне всего лишь покажешь ее, чтобы я такую веселую радость произвел в моей деревне для моих… э-э… пустынников.

Наверно, он хотел сказать «земляков», но получилось весело, и я его не поправил.

– Так вот, Искандер, – переведя дух, продолжал марокканский дядя, – а теперь у меня… как это твой друг говорит… да, навалом самых превосходных пылесосов, они сосут любую пыль, но не дают радости, как тот… Он есть, но теперь мне самому крутить его педали так быстро, как нужно, уже не могу. Сердце старое, не вытерпит. Все выломается… А десять лет назад я увидел в другой пустыне, это было в Чили, много-много белых радиотелескопов. Они такие красивые, такие превосходно белые. И смотрят в синее небо. Так красиво. И мне очень захотелось иметь такой радиотелескоп. Не только для того, чтобы слушать все, чем вселенная там у себя думает и поет… я не ученый… я бы ученых пустил к себе работать. А сам бы стоял и любовался им в моей родной пустыне. Понимаешь меня, Искандер? Я смогу взять и купить себе радиотелескоп. Но что скажут соседи, которые знали моего отца? Как они будут смотреть на меня? Скажут: «Что это он себе позволяет? Он хочет один узнать, что на небесах ангелы говорят? Он разгордился. Он хочет подслушивать ангелов. Его Аллах накажет за это!» А потом они начнут кидать камни в мой радиотелескоп, мои добрые соседи, для которых мой отец и я лудили посуду. И знаешь, они будут правы. Искандер. Потому что мой превосходный радиотелескоп не польет водой их огороды… И тогда я вспомнил наш старый-старый радиоприемник. Еще довоенный. Немецкой фирмы «Телефункен». Я им тоже в детстве любовался больше, чем слушал. Он был волшебным. Как лампа Аладдина. Только джинн не выходил из него и не исполнял желания, зато красиво пел, когда захочешь, разными голосами. И я сказал себе: «Исполнять свои желания ты теперь сам себе можешь вместо джинна. И чтобы вернуть себе ту радость, ты можешь собирать такие приемники… Над тобой будут смеяться, если ты сам начнешь делать ремонт своему дорогому автомобилю или телевизору, но все тебя будут уважать за то, что ты умеешь лудить старый радиоприемник и любоваться им». Понимаешь меня, Искандер?

Надо признать, что неглупые вещи про жизнь говорил в те минуты марокканский дядя. Я кивнул и даже посмотрел ему в глаза. Чтобы он увидел, что я киваю не только из вежливости.

– А теперь, мой дорогой Искандер, ты будешь смотреть на этот мотороллер, который я подарил тебе от чистого сердца для той твоей мечты, которую ты по маленькой глупости не стал бы исполнять, когда вырастешь… – вот так витиевато по-восточному выразился дядя и, вздохнув, продолжал: – И ты начнешь сейчас потихоньку-потихоньку догадываться, почему мне так интересен твой родной город и ваш покинутый город военных людей с антенным полем и вот какими антикварными локаторами. И ты тоже можешь помочь мне исполнить одну маленькую-маленькую мечту… и тогда ты уже превосходно не станешь смотреть на мотороллер, как на обнаруженный посреди великой пустыни без людей чужой кошелек с серебром… Нет-нет, не смотри на меня так, будто я сюда заслан нашим королем как опасный шпион! Я уже договорился обо всем с начальниками вашего муниципалитета, и они, и ваши военные люди готовы предоставить мне антенное поле в аренду на пятьдесят лет. Там мы устроим и радость ученым, и большой превосходный туристический аттракцион. А теперь посмотри вот на это.

Оно появляется…

И дядя Аббас жестом факира извлек из внутреннего кармана пиджака мешочек из красного бархата. Он распустил золотистые тесемки, очень осторожно залез тремя пальцами в мешочек и выудил из него блестящую штуковину, похожую на лампочку. Лампой она и оказалась. Радиолампой с золотистым напылением.

– В самом конце двадцатых годов века же такого же, двадцатого, – рассказывал дядя Аббас, – в вашем городе Ленинграде была выпущена очень небольшая серия радиоприемников. Это была совместная продукция с немецкой фирмой «Телефункен». Приемник назывался «КИ», что значит «Красная искра». Всю партию разослали по военным гарнизонам. И все аппараты погибли или потерялись во время войны. Кроме одного. И этого одного нашел твой старший родственник Аббас Худайдан. И восстановил вот этими самыми своими руками. – Дядя Аббас артистично так развел руки и свел руки. – Он у меня теперь весь есть и готов петь, но одна лампа была совсем сломана – и вот она здесь есть. Такую лампу я никак не могу найти, а заменить на другую нельзя. Нельзя заменить сердце коня на сердце ишака, хотя пересадить в наши дни так легко, если есть много лишних денег и одна дурная голова. И вообрази, мой Искандер, я живу надеждой найти такую радиолампу. Найти ее здесь, сначала в России, потом в твоем превосходном городе Платонове. Я слышал, что в радиогороде военных «Сигнал» был целый музей старых радиоприемников. Главный начальник их любил тоже, как я. Но остался только я, потому что тот главный начальник уже умер, и про это я узнал. И я узнал еще, что музея там тоже больше нет никакого и что приемники никуда не были переданы на хранение. Я подумал своей головой и стал надеяться, что хотя бы какие-то аппараты есть у тех, кто работал в радиогороде. Очень страстно я стал надеяться на это! И подумал, что ты можешь мне помочь в моих поисках.

Тут меня осенило! Как будто холодом и как будто даже приятным меня всего обдало… И после того короткого холодного душа даже успокоился я сразу, потому что все это ковровое счастьеметание дяди Аббаса вдруг обрело простое объяснение без всяких намеков на подкуп кого-то, знающего секретную информацию или способного залезть за ней туда, куда не пускают. Вон оно что! Давным-давно какой-то король был готов отдать полцарства за коня. А вот этот пухленький и весь ароматизированный арабский миллионер готов кучу денег выложить за старую-престарую радиолампочку со свалки. Да, такую блажь понять можно!

– Я вижу, что ты меня прекрасно понял, мой Искандер! – воскликнул дядя Аббас. – У тебя уже глаза светиться сделались! Ты знаешь, что такое коллекция! У тебя тоже какая-то есть?

– …Да нет, мы как-то не увлекаемся, – чуток потупившись, ответил я, по привычке приплюсовав свою близняшку.

Я, конечно же, зауважал дядю за безумство рукастого коллекционера-радиолюбителя, который не за шедеврами живописи гоняется, отдавая тучи миллионов на аукционах, а за деталями старых приемников!

– А как насчет коллекции старых мотороллеров или мопедов? – прямо напугал меня дядя и тут же сам расхохотался: – Я сейчас шучу, шучу… Я сейчас хочу тебя спросить, не видел ли ты у кого-нибудь из соседей старые радиоприемники, которые могут быть из того музея. Может, кто-то еще здесь увлекается радио?

И тут я, не подумав, прямо взял и сдал деда Геру. Деда Гера ведь – радиолюбитель. У него своя зарегистрированная радиостанция была! Только что-то в ней пару лет назад поломалось, и он перестал выходить на связь с внешним миром. А искать нужные детали то ли ленился, то ли не знаю что… Ну, с тех пор, как у него ноги стали болеть к прилету летающих тарелок, радиостанция и вправду могла показаться смешной, никчемной рухлядью!

– …Это значит – «хвала Аллаху»! – воскликнул дядя Аббас по-русски, перед этим очень музыкально воскликнув «хвалу» на своем языке. – И где он живет, этот достопочтенный Дедагер?

– Его Герман Валентинович зовут, – уточнил я. – Это мы называем его «деда Гера». Он на деда похож, хотя еще не стар.

– Умный человек всегда должен выглядеть старше, чем он родился, – подняв оба указательных пальца к небу, весомо выразился дядя Аббас, а радиолампу он уже успел убрать обратно в мешочек и в карман пиджака. – Так где его дом? Далеко от твоего дома?

– Да вон через два дома, – небрежно махнул я рукой в сторону сентябрьского заката. – На нашей стороне. Зеленая крыша.

Разной блажью славился деда Гера, в том числе – и тем, что прилежно раз в три года красил свою железную крышу салатовой краской.

– О! Зеленый цвет мил сердцу гостя из Марокко! – воскликнул дядя Аббас.

И вдруг его словно в одно мгновение подменили на очень серьезного близнеца. Он свел брови, посмотрел на наш дом, а потом перевел взгляд на меня. Так, пожалуй, на нас с сестренкой смотрели недавно особисты, пытаясь вытряхнуть из нас признание, зачем мы лазили в «Сигнал».

– Света в доме нет, так и мамы с папой твоих там тоже еще нет, – произнес он странным металлическим тоном, под стать взгляду. – Я заеду в твой дом позже. Благодарю за превосходную информацию. Возможно, она будет стоить дороже мотороллера «Веспа». Тогда снова будет долг за мной.

Он повернулся и пошел прочь с участка. Сел в свой порше и покатил по улице в сторону заката – значит, прямо к деду Гере… Хотя тут пешком пройти всего ничего. Но такие шейхи пешком не ходят – или на арабском скакуне, на которого дядя Аббас вряд ли бы смог сесть, или на крутом авто…

Папе тоже придется делиться «мотороллером»

Я, наверно, еще с минуту стоял на месте и утрясал в голове новые впечатления. Обрывками недавнего сна проносились отдельные фразы из длинных речей дяди Аббаса… Я вспомнил про пылесос с велосипедным приводом… а еще вдруг мне представился грустный и толстый жеребец с сердцем ишака.

И вдруг я понял, что сам сейчас сделаюсь таким с сердцем ишака жеребенком, если немедля не спрячу мотороллер с глаз долой, пока родители не появились за калиткой! И я бегом – ну, точно ишак с тяглом, – покатил его за дом в сарай, а в сарае еще накинул на него старую родительскую туристическую палатку из брезента… В общем, теперь времени должно было хватить, чтобы подготовить Павлинов к новому сюрпризу… а если дядя Аббас успеет заявиться и спросить раньше, чем надо, то… нет, я сразу просек, что он – хитрый бедуин и лишних вопросов моим родителям не задаст.

Чутье не подвело: успел я тик в тик и, когда выходил обратно, из-за дома к крыльцу, увидел Павлинов. Папа Павел крепкой рукой открывал калитку и пропускал вперед маму Лину… И тут я удивился тому, что они так долго ехали от больницы. Неужели папе пришлось всерьез успокаивать маму, которая при мне и при сестренке так мужественно держалась?!