скачать книгу бесплатно
Чтобы согнуть их в вечном поклоне
Перед хозяином жизни – баблом.
А мы отскакали зайцами-оттопырцами,
Потом поприжали ушки.
Нас за них били,
Как до этого били за длинные волосы.
Иногда убивали.
Так что лучше купировать.
Меньше, но в стужу не отморозишь.
Встреча выпускников.
Родные, но уже незнакомые рожи.
Женские огнемётные амбразуры
Удивленно выискивают
Хоть какой-то рельеф
В нас.
Но мы гладкие, как шары в кегельбане.
На толстых свиных евросоюзовских ножках,
И деловые, как воробьи
На злачной июльской дороге.
Психи
И тогда он сказал:
Через час я вернусь не один
И вы, суки,
Все тут ляжете.
Летник дружно уткнулся в гаджеты.
Посетители влипли в гаджеты.
Официантки растаяли в гаджетах.
Даже Али и Гаджи, северокавказские гости и по виду
борцы, уши словно из холодца детали, носы после
бомбардировки Дрездена, как-то, как говорили
в детстве, сдрейфили.
А он вышел, в облаке ужаса, то ли контуженный, то ли
психозом взъерошенный.
И мы вернулись к кофе с рошеновским мини-счастьем.
Вояка из части напротив кашлянул:
Да не может он быть ветераном, выправки нет, видно
же – штатский.
Летник заколосился тихими голосами:
Раньше такие сидели на Новом
Под галоперидолом.
Эти воины конкретно достали.
Волонтёры ещё,
Крысы из нержавеющей стали.
Девушка, как там наши хинкали?
Стрелка маленькая кричала
Стрелке большой:
Поторопите повара!
Наши хинкали
Хачапури, бозбаши, пхали!
Он же вернётся
Нас расстреляют
Здесь всё сожгут
Я с детства знаю этот широкий жгут
Для перетягивания артерий.
Какой-то псих сеет страх,
И вот уже в кровь поступает дейтерий,
И ты водородная бомба,
Ты один из драконов Дейнерис,
Ты трусливая шавка,
Ты мёртвый мрак,
И анамнезис твой шепчет —
Заткнись и беги,
Дуррак.
Когда места под козырьком опустели,
Нам наконец-то принесли сацибели
К мясу.
Красное к красному.
Тигр
Сантиметров тридцать над верхним правым углом
Телевизора —
Еле видимое черное пятно,
След от смерти
Паука, что спускался на дно
Комнаты,
Но тогда мне было плевать
На воздушных ныряльщиков,
На пожирателей мошкары.
Пятно – первообраз черной дыры.
Смотришь футбол, а видишь паучий портал,
И беззвучно кричит пасть из жвал
«Фюрер, рейх, партай!»
И железный Крупп гальванизирует шестиконечный труп,
Надевает на круп платиновый доспех.
Ты не слышал скрипучий паучий смех?
Я не страшусь зазубрин на мёртвых лапах,
Меня не тошнит от липкого яда мандибул.
Но жители отдалённых поселков моего мозга
Бегут в лобные доли с криком —
Паук!
Он ожил!
Он вернулся квизац хадерахом,
Мессией молчания, оплетения,
паралича, медленной смерти
От страха быть не сожранным заживо,
А сгнившим в желудочном соке твари.
Я крадусь по выжженной киновари рассудка.
Неариаднина нить паутины оставляет ожоги,
Будто мясо обводят мелом.
С купола черепа неба,
Словно звезда паркура,
Падает звёздочка Шелоб.
Песня протеста
Когда пришли за марсианами,
Я палил из крупнокалиберного
С крыши районного планетария.
Потому что я не марсианин,
Нет во мне жалости и терпения.
Когда пришли за рептилоидами,
Я выжигал огнемётом
В лабиринтах районной библиотеки.
Потому что я не рептилоид
И не буду смиренно ждать смерти.
Когда пришли за масонами,
Я резал чёрным ножом,
Выползая из смутных теней
Районного дома культуры.
Потому что я не масон
И не становлюсь на колени.
Когда никто не пришёл за мной,
Я трапезничал
С видом на районный наш океан.
На столе был сиреневый марсианский хлеб,
Вино из безумных слив,
Масло божьих лампад.
Это был лучший день.
День,
Когда наш район
Посрамил чёртов ад.
Ланчбокс
В это время этого злого года,
Когда принято мусоров выносить за скобки,
Я расскажу о странном челе,
Известном в Девятой Миле
И во всем невавилонском мире,
Как Ланчбокс.
По-нашему – просто Коробка.
Всем, кто летал на Ямайку
Поклониться Свету Троицы,
Кто пробирался по улицам,
Где собака равна человеку и равна курице,
Где, если курите,
То курите не табак,
Где вроде бы невозможен враг,
Где рак погубил
Православного номер один
Своего поколения,
Где грязь не прилипает к туристским ботинкам
Из-за врождённой лени,
Так вот, всем, летавшим туда,
Между девяносто четвёртым и ноль седьмым,
Был известен странный старик,
Обычно сидевший в метрах пяти
От входа в мемориальный двор мавзолея.
Он никогда не пыхтел
И выглядел капельку злее,
Чем другая живность Девятой Мили.
Это и был Ланчбокс —
Нищий в грязном полицейском мундире.
Он продавал за пять долларов
Брошюрку
«Боб Марли: как и зачем его убили»
Я не купил.
Денег было в обрез,
А у меня был интерес
К аутентичным винилам «Вэйлерз».
Впрочем, какие там, бля, винилы…
Куча нетленной гнили,
И на торте смерти червивой вишней —
Тело.
Лишнее.
В десять лет я отказался смотреть Ленина,
Предпочёл ГМИИ имени Пушкина.
