скачать книгу бесплатно
Кулак Шматок. При Ленине раскулачен, подался контрик в лес. Про Перестройку от геологов прослышал. Вышел. Злобствует! Под полой – обрез. Поквитаться с коммуняками грозится, за коллективизацию. В очередях ведёт махровую антисоветскую агитацию.
Зубилыч. Стахановец, фронтовик – сталинской закалки большевик.
Сявка Бескликушный. Бормоглот – ещё тот! Пьёт – что течёт: любая влага – на спирту – ему во благо, слабоумный доходяга.
Хаим Фрайерман. Ни в мать еврейку, ни в еврея, своего отца, в кошаре иудейской паршивая овца – запойный пьяница.
Доктор Айбодун. Экстрасенс, шаман, колдун. Эскулап из греков… не голова – аптека! Рукоприкладством лечит, бубном, палочкой с огнём бенгальским, волшебными финиками, себя – в поликлинике. Пациенты, кто не протянул ноги, чудом повыздоравливали – правда, немногие.
Кроме говорливых артистов, задействованы горластая массовка и бессловесные статисты: крики, цивилизованные и дикие, дворник, чистоты поборник, снующие прохожие, на нас с вами похожие, горцы в кепках-аэродромах, пара, с носилками четверо санитаров, в рыцарских доспехах металлист, балалаечник-плясун, колченогий солист, торгаш с детской коляской, в белом халате, столпотворение покупателей, милицейский патруль – ретивая тройка, на Блатного Пегаса облава, полувзвод, двое дружинников и демонстранты – орава.
Помимо персонажей, очеловечиванием титулованных, шелупонь задействована, дрессированная: Тузик, рыбка, мухи, кошки, чёртики, воробушки и мандавошки.
Время. Соответствует галлюцинируемой теме. Междусобойчик кремлёвских важняков правит толпенью крезанутых глупняков. По всей стране проходят митинги и шествия, налицо симптомы массового сумасшествия.
Глюк первый
Штрафной изолятор. Меблирован казённо. На цементных подмостках шалый архаровец в зебристой робе. Сиделец окрылён Блатной Музой. Бенефис.
Блатной Пегас декламирует от решётки вертухайскому глазку:
– Из тюрьмы
спецом для вас
стишок прочтёт
Блатной Пегас.
Забубённого, меня
повязала ментовня.
Налетели кодлой –
и запинали, падлы.
Повод веский, а выпить не с кем. Крытка! Лафе кранты – отсидка… Скоротаю-ка облом воспоминанкой о былом.
У зэка в думках что? Свобода!.. За себя базарить буду… Что пятерик на зоне, что десятка: откинешься, воля – в непонятках.
Помню, ходу дал я в мае. Чуть не сошёл тогда с ума я!.. Государила в те годы партячейка – Политбюро ЦК КПСС, четырнадцать кремлёвских важняков, семейка. Союзом коноводить Горбачёва выбрали они – послушный, приглянулся он. Снизошёл на Мишаню закидон; по центру постоял на мавзолее – и закосил под Моисея: колоннами, походным строем, народ советский выводить стал из запоя; без карты вёл, без компаса – в коммунизм, по наводке Ленина-Маркса: «Ищи у-у-устье, где исто-о-оки, а запад – где-то на востоке».
Чтоб до вас домчало – не с конца начну, с начала.
По утряне – с бодуна – просыпается страна. У народа – отходняк. Поправится? Верняк! Кто чем – пивком или поллитровичем; сгонял – и нормалёк… Теперь прикиньте-ка: толпень подваливает за бухлом, а там – голяк, отовариться – непрохонже. Перестройка! Забодяжена уже.
Кирнуть, при горбачёвской власти, – не то что зэку, вольняшкам было за счастье. Прессовал – внаглянку, подлянка за подлянкой! – бормотушку упразднил, прикрыл шалманы… вилы! в магазинах что было: за водярой, за винищем – очередищи; после обеда стали продаваться – прививали нам отвычку по утряне похмеляться. Чем попало дерзали мы взбодриться! – аптечная микстура, парфюм, денатура… не залеживались на прилавках; тоже самое в продуктовых с шамовкой: враз сметалось – всё, что выставлялось!.. И от Бреста до Курил самосад народ курил – неделями в продаже нет ни папирос, ни сигарет… Зато повсюду – уйма лозунгов призывных; с плакатов – кумачовые понты: «Вперёд к победе коммунизма!»… Загнали если б нас туда – кранты… Э? Ништяк житуха! – ни в стельку, ни под мухой – сбылась ленинская заморочка, коммунизм – настал, народ дошёл до точки: ни в бу-у-удни не бухает он, ни в пра-а-аздники – подшился, заделался в отказники. Э?
Повеселиться хочется, да что-то не хохочется. Ей-ей! Такое может – лишь приглючиться.
Заветы Ленина не в силках был народу навязать Горбач, с коммунизмом пролетел Ильич: кое-что недотумкал, воплощёнка не срослась с задумкой. Мы, бывшие совки, откипешили послабуху – право быть, когда угодно, пьяными. Важняки в Кремле прогнулись перед нами, россиянами! Продажа – круглосуточно. Чего только нет в вино-водочных! От трёхлитровой – до чекушки, от вискаря – до бормотушки. Ну такая красотища! Чем в Америке почище…
Заглянем-ка в прошедший век, где жи-и-ил советский человек… Короче, так: сачки вам в руки – и ловите глюки. Баю-баю, свет я вырубаю.
Эх, было времечко! Пять копеек стакан семечек…
Москва. Май, 1991 год. Малый Идейный тупик. Эпизод.
Тьма ночная. Ущербный месяц кажет из-за обрюзгшей тучи малокровное личико, покрытое космическими лишаями. Креп небес в мерцающей звездной оспе. Над Москвой рубиновый маяк кремлёвской звезды. Окрест простираются необозримые столичные потёмки. Веерное отключение. Экономят электричество, из-за малого его количества. В полумраке размытый силуэт, Блатной Пегас – крадётся, таясь.
Блатной Пегас.(озираясь, настороженно, как урке беглому и положено). Улица. Безлюдье. Ночь… Грабить будут – некому помочь… Фраер вдалеке орёт… (Надрывается: «Мили-и-иция!.. Помоги-и-ите!.. А-а-а!..») Бомжей парочка бредёт: пигалица – мозгляк и, не чета ему, здоровяк – кряжистый, будто из дуба топорами тёсаный – детина, ломом подпоясанный…
Череда безликих фонарей. Шаровидные плафоны возжигаются. Мертвящий голубоватый неон залил тупик светоносной хмурью.
По тротуару, вдоль фасада смурого домины, ползёт громадная вертикальная черепаха в замурзанных сине-белополосых штанах и в котурнах – электромонтёрских ботах на каучуковой платформе. Панцирем двуногой рептилии служит заурядная помывочная ванна; из-под укрывалища зримы ручищи, удерживающие чугун и, закатанные до локтей, рукава землистой рубахи в лущёный горошек.
Носитель чугуна обряжен, точно игрушками новогодняя ёлка, коробками и тряпичными узлами; за ручку приторочен обтёрханной вервью ёмкий фибровый чемодан. Под задним ободом ванны болтается цепочный хвостик с резиновой затычкой.
В полутора метрах от затычки плетётся двугорбый оборвашка, схожий одновременно и с долговязой Дюймовочкой на сносях, и с замухрышистым Квазимодо; эластичная водолазка, заправленная в рейтузы, сформировала отвислый бурдючок; в заплечном рюкзачке-кенгуру громоздится свинья-копилка в ажурном чепчике.
Двугорбый грызёт морковь, высвечивая фонариком тротуар.
Подобрав лежалый обкурок, побирушка пополняет им стеклянную поллитровую банку, обвязанную бечёвкой за горловину, болтающуюся на боку, и наклоняется вновь.
Добычей побирушки стал оладышек, глазированный грязью, и скомканная обёрточная фольга с ковыряльной лопаточкой.
По-быстренькому обсосав пломбирную лопаточку, двугорбый разворачивает обёртку и слизывает каплющее, выказывая лакомую негу на плутовской моське.
Илюха Неврубон(гулко грезит баском из-под акустической толщи). Эх, щас бы щей похлебать – и на боковую, щёки мять. Печка, Машка, взбитая перина… Э-хе-хе…
Передний закраешек укрывалища приподнимается. Из-под чугуна выглядывает добродушная щетинистая ряшка – кудлатая головушка, носяра картошкой.
Васи…
Васька Подтёркин(отдёрнувшись от недолизанного, распекает). Чем в облаках витать – под ноги внимательнее смотри, дубина! (Попрекает, крохоборно потрясая оладышком.) Растоптал горбушку в лепёшку… от эскимо пропустил бумажку… (Артистично всхлипывая, симулирует переутомление.) Уй, уй, ломит как поясницу!.. наклоняйся, подбирай еду – корми его, иждивенца. Уй, уй, уй…
Илюха Неврубон(сетует кротко). С чево вдруг взвился-то, Васёк, в натуре? При деле ить и я, не дармоед! Пудов, поди, с десяток барахлишка своего велел сам на горбину мне взвалить… Уф!.. Еле волоку… Понагибайся-ка, попробывай, даже при моей мускулатуре… (Испрашивает, раболепствуя.) Передохнуть бы малость, слышь?.. Жду, жду, когды велишь… а ты, зараза, не велишь… А, Василёк? Привал когды? Километров, небось, хрен знает скоко отмахали – притомились оба…
Васька Подтёркин(брюзжит). «Оба, оба…» Сравнил!.. Желудочек со жменю у меня, а у тебя, бугай, утроба. (Размахивая эскимо, плаксиво.) Ну сколько обжирать меня можно!
Илюха Неврубон. Ты намекаешь на бамажку от мороженого?
Васька Подтёркин(эгоистично пыхтя). А на что же!
Илюха Неврубон.(умиляется, сострадая). Василёчек, успокойся – вылизывай, не бойся.
Васька Подтёркин. Всю?
Илюха Неврубон. Всю.
Васька Подтёркин. Всю-всю?
Илюха Неврубон. Всю, всю… И, ежели на то пошло, из общака варенье с крышек банок – тоже ешь; давай-давай – не робей, сладкоежка эдакий, – вылизывай, вылизывай…
Долизав недолизанное, Дюймовочка оттягивает нейлоновый ошейник водолазки и, порывшись в бурдюче, разрешается серым свёртком из паковочной бумаги.
Васька Подтёркин(шуруя языком по закаточным жестянкам, признательно). Ты настоящий корефан!.. С меня семечек стакан… когда стану магнатом…
Илюха Неврубон(бережно сгружает чугун наземь). Кем-кем?
Васька Подтёркин. Богатым-пребогатым!.. Если б жил не в СССР, был бы я миллиардер… Подожди, уеду в Штаты – грести деньгу буду лопатой.
Илюха Неврубон(одобрительно). Не сумневаюсь! Шустрый ты малец, выйдет из тебя купец… (Заискивает.) Да, Вась, не варит башка – надоумь? – может, и мне увлечься торговлишкой? Чево купить, чево продать – с выгодой чтоб торговать?
Васька Подтёркин(наварениваясь, благодушествует). Хоть чего! Будь пофигистом – купи за сто, продай за триста – станешь богаче Монте-Кристо.
Илюха Неврубон. Где ж, Васёк, мне стольник взять? Разве ж у тебя занять?.. Займёшь?
Васька Подтёркин. Так ты ж его, алкаш, пропьёшь! Держись меня, не пропадёшь. Чуть-чуть ещё поэксплуатирую – и расплачусь, отъезд в деревню финансирую… ты не беспокойся.
Илюха Неврубон(прямодушно, явственно обеспокоенный). Главное – не смойся… (Грезит.) Эх, щас в конюшню б, где кормят лошадей – овса пожевать иль отрубей… Э-хе-хе… Вся надёжа на тебя – богатей-ка побыстрей… (Хлобыщет ладонищей по лбу себя, встряской мозгов возвращая запамятованное.) Да, Вась, башка дырявая – спросить забываю: корыто-то чугунное, какого лешего по всей Москве я, не врублюсь, таскаю? Ей-бо, лень волочь эту хренотень.
Васька Подтёркин(зафитилив прочь вылизанную жесть, преображается в деспота). Имущество, гой, тебе доверено? Доверено! До упора нести велено? Велено!
Илюха Неврубон(взворачивая корыто, сетует). Э-хе-хе… Велено-то велено, дык пудов – немерено… (Кручинится.) Эх, кабала-неволя! Видать, такая моя доля – цельный день ни пить, ни лопать – топать-топать, топать-топать, то…
Двугорбый, тайно изыскав в бурдючке морковь, звучно вгрызается.
(Высунувши из-под укрывалища голову.) Ты чем там хрумкнул?.. Я подумывал уже, что чудиться мне с голодухи: как ни обернусь, он – раз! – и успевает быренько за пазуху чево-то спрятать. Всю дорогу, шельма, начеку!.. Чево за пазуху-то спрятал?.. Васька! Сознавайся-ка!.. Оглох?
Васька Подтёркин. Кто, я?
Илюха Неврубон(запинаясь, досадует). Н-н-ну не я же!
Васька Подтёркин. Я морковочку.
Илюха Неврубон. Морковочку?
Васька Подтёркин(выявив из-за пазухи недогрызанное). Морковочку.
Илюха Неврубон(грезяще уминая обкусок, укорачивающийся в хрумкалке). Вкусно, Василёчек? А?.. Небось, грызнешь когды, – во рте, зараза, так и тает…
Васька Подтёркин(выявив дряблый каротель, не таясь хрупает). Не-а… Хрум-хрум-хрум… Хрумкости не хватает. Хрум-хрум-хрум…
Илюха Неврубон. Дашь попробывать? Небось, не голодней чем я.
Придерживая корыто, оголодавший благоговейно, по-отцовски касается свободной ручищей дюймовочкиного бурдючка, на ощупь ревизуя запазушную кладовку.
Васька Подтёркин(пересчитывающе ощупывая бурдючок). Я бы, Илюша, угостил, да у меня у самого – всего… всего… всего – пред… пред… пред… пред… последняя. Хрум-хрум-хрум…
Илюха Неврубон(огорошен, возроптал). Н-н-ну ни хренашеньки залепуху выдал: «Пред, пред, пред!..» Ты кем себя при нашем общаке, Подтёркин, возомнил, бля? Кладовщик?! Товаровед?!. Уговор какой был промеж нами? Жратву, какую мы отыщем, всю – в общак, а опосля – на пайки делим, в пополаме… (Обозлился.) Сам в торбу из помоек мне велел гнильё накладывать, тухлятину да требуху… а чем подкрепиться не брезгает – отымает, гнида, – и за пазуху. (Взбеленился.) Завладел, по существу, всем съестным нашим имуществом! Дошло уже и пайку мою, бля, законную зажал – не выдаёт… Гони морковку! Васька, ж-ж-жмот…
Васька Подтёркин. Фиг! Не обязан делиться – частная собственность, для продажи пригодится. Хрум-хрум-хрум… Да! И нечего на меня пялиться… Я из-за этой морковки жизнью рисковал в зоопарке. В клетке, из конуры когда, – рассвирепевшие, вылезли, – кролики кого чуть у кормушки не загрызли? Тебя?.. Меня!.. По кому дробинками промазал сторож из берданки? По тебе?.. По мне!.. А где был ты?.. В загоне с пони дрых в копне. Вот… Хрум-хрум-хрум…
Илюха Неврубон(разобиженный, ропщет). Ж-ж-жмот… Всё – себе! Не много ль чести? Вместе бедствуем мы? Вместе!.. Разве ж токмо я должон переть с дуру на рожон?.. Припомни! топали мы сквером, кто сцепился с буль… зверюга, как его, терьером? Гонялся кто за псом, в пасти с мослом?.. Опосля не ты ль варёной подкреплялся бультерьятинкой? Причмокивал, нахваливал, заморыш, – сравнивал с телятинкой… Поровну пса поделили? Поровну поделили!
Васька Подтёркин. Сравнил!.. Ты в зоопарке дрых, а я был в скверике при деле. Хрум-хрум-хрум…
Илюха Неврубон. Ага, при деле! Чем помог? Повис на ветке, вскарабкался на тополёк! А слез когды, мотня обоссана, – припомнить чево с перепугу соврал? Брехун…
Васька Подтёркин. И ничего я не соврал! Я, если честно, яйца птичьи в гнёздышках искал. Хрум-хрум-хрум…
Илюха Неврубон(взъярился). Да за кого ты меня держишь, бля?! Какие яйца в середине февраля!.. (Могутно топает ботой, силясь припугнуть.) Гони морковку, по-хорошему!.. Осерчаю – на хрен скарб твой сброшу. Навьючил пожитки на меня – узлы, коробки, чумодан… в довесок и корыто я, – не знамо лешего какого! – аж за тридевять земель, чугунное, тащи… а он плетётся позади – да знай себе хрумкает втихую, гнида, овощи… (Сокрушается горемычно.) Э-хе-хе… Ну что за жизть, ядрёна корень! Ни кормлен цельный день, ни поен… (Выклянчивает у хрупающего.) Совесть поимей, хозяин? На тебя ж я задарма, считай, батрачу – за корма… Всю, что ль, проглот, сожрать её собрался?
Васька Подтёркин. А тебе завидно? Хрум-хрум-хрум… Развыступался! – из-за малюсенькой морковочки…
Перед Подтёркиным возникает безбрежно разлившаяся лужа.
Уй, лужа здоровенная какая, бли-и-ин… а у меня дырявые ботиночки. (Плаксиво, рисуясь, представляется маменькиным дитятей.) Илюшечка, роднусечка, возьми меня на ручки? Хрум-хрум-хрум…
Илюха Неврубон(форсируя мелководье, из-под корыта бухтит разобиженно). Ага, на ручки! Раскатал губищу… Топай-топай… Уж больно ты, Подтёркин, хитрожопый.
Васька Подтёркин(разрешившись из бурдючка гниловатым бананом, утыкает плод в водолазочную грудь, недоумевая натурально). Я – хитрожопый?!
Илюха Неврубон. Н-н-ну не я же!
Васька Подтёркин. Ну ты, Илюха, и свинья же… (зафитилив кожуру, насыщаясь беззвучной мякотью) в таком случае.
Илюха Неврубон. Гнида!.. Полгода на него батрачу – стараюсь, лезу вон из кожи… а до делёжки как доходит, так всегда одно и то же: себе – барыш, мне – с маком шиш… Уже и куркулятором обзавёлся… куркулёныш!.. Заграбастал всю жратву, что повкусней… Ты чево, Подтёркин, возомнил себя всех-всех умней?
Васька Подтёркин. А что – нет?
Илюха Неврубон. А что – да?!
Показушно буяня, Неврубон низвергает с хребтины треклятое корыто, гулко громыхнувшееся оземь, и оседлывает чугун, бойкотируя веленное.
Васька Подтёркин(огибая хлябь по бордюрной кромке, наставнически вразумляет саботажника). Я, запомни, выкручусь всегда. А вот тебе, Неврубон, кроме кладбища, – деваться некуда. С голоду опухнешь – и под забором сдохнешь. Вот… (Распекает, наседая.) Кто из нас, когда мы встретились, просил – чтоб побыстрее я деньжат поднакопил? Ты?.. Ты!.. На коленях ползал, гой, – канючил до хрипоты: «Деревенька, деревенька!.. Вызволяй! Деньжат маленько…» (Уступчиво.) Чтоб смог тебе я денег дать, чуть-чуть придётся подождать.
Илюха Неврубон(горемычно, с бурлацким надрывом в голосовых связках). Да скоко ж можно дожидаться! Невмоготу в Москве мне оставаться! Восвояси б из неё убраться!.. Кто б помог, куды податься?.. В ментовку, что ль, на милость сдаться?
Васька Подтёркин. Без паспорта?.. Без денег?.. (Аплодирует поощрительно.) Давай-давай, иди-иди! Дубинками отмудохают менты – и в обезьянник. К мартышкам посадят в клетку, и будешь там прыгать с ветки не ветку… пока не спустят шкуру! (Кошмарит, нагоняя жути.) Натравят Генпрокуратуру, заведут «Дело», и дело кончится – расстрелом. (Взявшись за воображаемое цевьё, прижимает к плечу предполагаемый приклад, целится в приговорённого.) Прицелятся – и из винтовки… (Правдоподобно отдёрнувшись, имитирует отдачу от выстрела.) Ба-бах!.. И кремируют – в печке, там же, в ментовке… (Кулачком бестрепетно колошматя Неврубона по воловьей лбине.) Полгода ведь втемяшиваю это в твою бестолковку!.. (Напирает безбоязненно.) Неужели не доходит?.. Вот бестолочь… Запомни: имущество моё дальше не потащишь, самому же хуже будет. Кроме меня – не на кого надеяться тебе, чтоб ты знал… (С деланным безразличием.) Ну что, сдаваться в ментовку пойдешь?
Илюха Неврубон(пригорюнился, зарекается опасливо). Не-е-е… Без паспорта суваться туды боязно. Уж лучше окочурюсь под забором – чем в обезьянник, к живодёрам… (Кручинится.) Эх, возвернуться б в деревеньку – на балалаечке потренькать… (Горемычно.) Ежели забогатеешь, наш уговор не позабудешь? Когды деньжищ нагребёшь, мне маленько отщипнёшь?.. Мне много-то не надо. За труды, в награду, билет на поезд, Василёк, купи – плацкарту, – хлебушка, картошки, ну и, ежели уважишь, поллитровку на дорожку. (Разуверившийся до безнадёги.) Купишь? А, Василёчек? Не обманешь?
Васька Подтёркин(покладисто). Как только накоплю, так сразу куплю… (Отчихвостивает, дожимая бесстрашно.) Я носильщиком для чего тебя нанимал? Чтобы помогал сколачивать первоначальный капитал… А ты ко мне со своей деревенькой пристал!.. Каждый день, с утра до ночи: «Плацкарта, поллитровка, плацкарта, поллитровка…» – канючит и канючит, канючит и канючит… Хоть раз ещё о деревеньке заикнешься, фиг вообще туда вернёшься. Пендаль, вместо плацкарты, схлопочешь – и катись, куда хочешь. Прогоню! Усёк?
Илюха Неврубон(тушуется, оробел). Ты это… не тово, Васёк… (Вскочив с корыта, заполошно охлопывает карманы, роется в торбе, выискивая.) Вчерась, копаясь в свалочке, я петушка нашёл на палочке – аппетитнейший, зараза, леденец. Приберечь хотел гостинец – к дню рождения тебе – чаял, попозже подарю. Да не на шутку осерчал, видать, ты на меня, неугомонного, – дай, думаю, задобрю… (Развернув затрапезную тряпицу, подобострастно подносит работодателю сахаристую сосульку, ублаговоляя.) Угощайся, плиз.
