скачать книгу бесплатно
– Чайник вскипел! – Одри протиснулась мимо меня к столу и нажала на клавиатуре компьютера пару кнопок, после чего монитор тут же потух. – Я только проверила, весь ли товар учтен. Мне знакомая в головном офисе шепнула, будто ревизоры ездят по разным точкам с проверкой, и не хотела, чтобы нас застали врасплох.
– Так это была товарная ведомость? – уточнила я, глядя, как Одри спешно сгребает со стола документы. – Я ее не обновляла с прошлого понедельника.
– Да, теперь, когда ты сказала, припоминаю. – Одри сложила бумаги в папку и шагнула к двери.
– Что-то… случилось? – спросила я, заметив испуг в ее глазах.
– Что? Нет! Все в порядке. Так где же обещанный кофе?
Я постаралась не обращать внимания на противное бурление в желудке. Может, я сделала ошибку? Допустила серьезную неточность, и Одри не хочет меня волновать? Она явно что-то недоговаривает.
Я принесла чашки с кофе в торговый зал.
– Ну, как себя чувствуешь? – поинтересовалась Одри. – Бог свидетель, ты столько ждала этого дня!
– Я… нормально. Наверное.
– Ты немного осунулась, – отметила она, внимательно глядя на меня. – Это все нервы, как обычно.
– Я всегда найду повод поволноваться, сама знаешь. Переживаю, правильно ли поступила.
– В каком смысле?
– Понимаешь, я устроила так, чтобы Том вернулся на все готовое. Не думал о работе и деньгах. Ты меня знаешь: я без четкого плана ни шагу не могу ступить. Роберт уже высказался по этому поводу. – Я вымученно улыбнулась, пытаясь справиться с накатившими чувствами.
– Не будь к себе слишком строга. Ты горы свернула, добывая Тому работу и квартиру. Расслабься!
– Спасибо. Просто мне важно контролировать ситуацию. Только хлопоча для сына, я могу справиться со стрессом. Роберт считает, что я перебарщиваю, но он всегда так говорит.
– Прости, конечно, но ты сделала для Тома столько, сколько Роберту и не снилось! Кстати, Роберт по-прежнему ведет себя странно? Помню, ты говорила, что в последнее время он отдалился.
– Вроде бы все в порядке, – ответила я, вспомнив о необычном поведении мужа.
Он допоздна задерживался на работе, уходил в одиночестве на долгие прогулки. Я подозревала, что Роберт переживает из-за финансов, но не могла взять в толк почему. Денег нам всегда хватало. Мы даже немного откладывали. – Видимо, ему не дает покоя возвращение Тома. Муж не выносит, если хоть что-нибудь нарушает привычный режим. Но сколько бы он ни хорохорился и ни язвил, в глубине души наверняка волнуется, что наша жизнь скоро изменится.
Стоило мне произнести эти слова вслух, как я поняла, что моя догадка близка к истине.
– Роберту нравится прикидываться суровым парнем, которому не до сантиментов, но если копнуть глубже, внутри он мягкий.
– Хмм… придется поверить тебе на слово. Я в горном деле не мастак, – пошутила Одри, и я прыснула со смеху.
Впрочем, я не сомневалась: Одри меня поняла. Мы познакомились в первый день в колледже, где обе собирались изучать английскую филологию и социологию. Так началась наша крепкая дружба.
– Ну что же. – Подруга поставила кружку на прилавок рядом с кассой. – Не хочу тебя торопить, но мне пора. Труба зовет. Прости.
– Без проблем! Увидимся! – ответила я, стараясь не обращать внимания на тревожные мысли, что Одри, возможно, скрывает от меня какие-то неурядицы в магазине.
– Удачи! И хорошо тебе отдохнуть за эти две недели!
Казалось, Одри меня выпроваживает, и я едва удержалась, чтобы не спросить, точно ли все в порядке, но решительно шагнула на выход. Сейчас и так проблем по горло, и еще одна мне точно не нужна.
Глава 7
Том
После обеда Том бросил свои нехитрые пожитки в рюкзак и защелкнул пряжки. Представляя этот момент снова и снова, как в фильме «День сурка», Том думал, что будет скакать от радости и волноваться до тошноты, горя желанием выбраться из-за решетки и глотнуть сладкий воздух свободы.
И вот долгожданный день наконец настал, но ничего подобного он не чувствовал – разве что немного нервничал. Все происходящее казалось чистой фантасмагорией. Он бы не удивился, если бы в тюрьму прибыл какой-нибудь высокий чиновник и объявил, что произошла досадная ошибка и до освобождения придется отсидеть еще несколько лет.
Поздним утром его перевели из камеры в небольшой бокс внизу. В тот самый, куда доставили сначала, когда впереди ждали долгие десять лет заключения. Том в последний раз огляделся вокруг. Посмотрел на голые белые стены, на окошко под потолком, сквозь которое заманчиво синел лоскут неба.
Он запомнит эту дыру до мелочей. С того момента, как он сюда попал, каждый день проходил точно так же, как предыдущий. Первые несколько недель время текло непрерывным однообразным потоком, один час незаметно сменял другой. Тогда Том впервые испытал тихое, граничащее с безумством отчаяние.
Он всегда считал самоубийство выбором трусов и эгоистов, но вскоре понял, каково это – оказаться в настолько безвыходном положении, что остается лишь одно – покончить с собой. По крайней мере, если ты в тюрьме.
Закаты сменялись рассветами, и каждой клеткой своего тела Том чувствовал, что физически не выдержит еще один день, что его сердце остановится. И в очередной раз обнаруживая, что все-таки жив, искренне верил, что эти сутки точно последние.
Но медленно, очень медленно выучил еще один урок: о том, каким сильным и несгибаемым бывает человеческий дух. Откуда-то изнутри, из недр, о существовании которых и не подозревал, Том ощутил нарастающую перемену. Жгучая обида на несправедливость затихла, сменившись терпением и, наконец, – самое главное – принятием ситуации, в которой он оказался.
Этот процесс длился годы, но в итоге ему полегчало. Жизнь на воле и семья остались в прошлом, превратились в нечто призрачное, словно хороший, но полузабытый рассказ. Том находил утешение в неярких образах из далеких дней: мама и ее домашний тирамису; сладостно-горькое воспоминание о часовой мастерской, которую отец устроил в гараже, когда он был мальчишкой. Том скучал по давно прошедшим временам, когда они с отцом что-то мастерили вместе. До того, как между ними все пошло наперекосяк.
Мама приезжала на свидания в тюрьму четко дважды в месяц. Отец – без желания, один или пару раз в год. Порой Том хотел, чтобы мама ездила реже: было так тяжело смотреть ей в глаза, видеть в них боль, отрицание и самое страшное – отчаянную тоску по нему. Мама отказывалась признавать, что он совершил преступление и должен отбывать срок. И даже сейчас, по прошествии десяти лет, ее мнение не изменилось.
За все это время в тюрьме ничего не поменялось, за исключением новых словечек, используемых надзирателями. Арестантов больше не называли «осужденными» или «заключенными» – теперь в обиход вошел термин «постояльцы». Бетонная коробка, в которой жил Том, отныне именовалась, конечно же, «комнатой», а не «камерой». Хотя он еще ни разу не видел, чтобы комната была столь мрачной и неуютной.
Большую часть тюремного срока Том влачил горькое одинокое существование. Кроме последних двух лет. Примерно двадцать месяцев назад в этих стенах, где никогда не происходит ничего нового, кое-что все же случилось! То, что изменило его внешний вид, его жизнь, его будущее – и все это благодаря любви и прощению Бриджет Уилсон.
Том переживал, что новость об их женитьбе станет ужасным потрясением для матери. У нее и так пошатнулось здоровье за десять лет. Она принимала лекарства, чтобы справиться с тревожностью и депрессией. Тем не менее парень твердо решил положить конец определенным вещам, которые продолжались так долго, что он почти перестал их замечать.
Например, мама до сих пор разговаривала с ним, будто с пятнадцатилетним подростком, который нуждался в ее помощи, опеке и защите. Хотя на самом деле Том жаждал свободы, чтобы заново построить собственную жизнь. Во время нескольких последних свиданий она ни разу не поинтересовалась, какие у него планы на будущее. Зато бесконечно говорила о своих планах на него после его освобождения.
Том понимал, что мама желает ему добра. Старается помочь единственным известным ей способом. И все же это была пытка – молча сидеть и кивать в нужных местах. Бриджет рассказывала, как звонила его матери, как пыталась поговорить лицом к лицу через несколько месяцев после смерти Джесса, но та сначала бросила трубку, а потом и вовсе захлопнула перед ее носом дверь.
Мама ни разу не обмолвилась об этом во время свиданий, упомянув имя бывшей подруги лишь однажды, презрительно сказав, что Бриджет наслаждается всеобщим сочувствием как скорбящая мать, посвятившая себя благотворительности.
…Бриджет уже рассказала о свадьбе бывшей девушке Джесса и ее сыну.
– И как они восприняли? – отважился спросить Том.
– Привыкнут. Просто им нужно немного времени, – пожала плечами она.
…Когда несколько недель назад Том решил сообщить о женитьбе своим родителям в день освобождения, идея казалась отличной. Но теперь, когда этот день настал, его одолевали дурные предчувствия. В глубине души Том надеялся, что, если бы он только смог объяснить все матери, она бы нашла в себе силы благословить их брак.
В зале свиданий точно не стоило заводить подобный разговор. Он скажет, когда они выйдут из тюрьмы. Посмотрит матери прямо в глаза и объяснит, почему больше не нуждается в ее опеке. В его жизни произошли такие изменения, о которых он и не мечтал. И все это благодаря Бриджет и ее бескорыстной любви.
…Дверь бокса открылась, и в проеме возник незнакомый охранник.
– Готовы, мистер Биллингерст? За вами приехали родители.
Вот и настал момент, которого Том так долго ждал. Сколько раз он представлял, как победно вскидывает кулаки и кричит в неистовом восторге от вновь обретенной свободы. Вместо этого, чувствуя, как от волнения сосет под ложечкой, взял рюкзак и вышел за дверь. Настало время оставить прошлое в прошлом.
Глава 8
1994 год
Прошло уже три недели с того момента, как Бриджет начала посещать игровую группу с трехлетним Джессом. И за все это время с ней заговорили лишь дважды. Какая-то мама пробормотала «простите», уволакивая прочь свою девочку, рискнувшую подойти к Джессу, а другая мать сообщила, что стул, на который собиралась сесть Бриджет, занят, так как она придерживает его для своей подруги.
Группа располагалась в просторной застеленной ковролином комнате в подсобном помещении библиотеки в Берри-Хиллс – престижном районе на южной окраине Мэнсфилда. Плата за посещение составляла один фунт плюс билет на автобус – сумма, которую Бриджет едва ли могла себе позволить, так как ее недавно уволили из супермаркета. Зато Джесс получал стакан сока и печенье, а для нее находилась чашка кофе или чая. И самое главное – тут было так уютно. Приятная атмосфера и люди с чистыми, безопасными игрушками.
Бриджет поглядывала на качественную одежду, которую носили другие родители. У нее имелось единственное, затасканное почти до дыр бежевое пальто, купленное на распродаже в универмаге три года назад. Под него она надевала две футболки и свитер из полиэстера, чтобы хоть как-то защититься от пронизывающего холода. На правом ботинке из искусственной кожи отклеилась подошва, и пока Бриджет добиралась сюда под снегом с дождем, нога промокла. Присев на свободный стул, женщина стянула ботинок с пятки, чтобы хоть немного подсушить носок.
Несмотря на погоду, Бриджет двадцать минут шагала сквозь снег от ближайшей автобусной остановки только потому, что Джессу здесь очень нравилось. Общение с другими детьми особенно привлекательно, если ты ютишься в полусгнившей развалюхе в бедном квартале. Там Джессу и поиграть-то было не с кем.
Бриджет ощутила прилив любви и гордости, глядя на густые, от природы вьющиеся волосы сына, отросшие, как ей нравилось, почти до плеч. День выдался сырой и холодный, а на Джессе были слишком короткие штанишки на резинке, из которых он уже вырос. Материнское сердце екнуло при мысли, что на фоне нарядных ребятишек из местных благополучных семей среднего класса ее сын напоминает огородное пугало – пусть и симпатичное. Но рвалась сюда, чтобы хоть ненадолго сбежать из окружавшей их убогой реальности. Эмоциональный подъем от того, что они становились частью другого мира, другой жизни – пусть на пару часов, – приносил неоценимую пользу ее душевному состоянию.
Джесс радостно умчался играть, а Бриджет, наконец удобно устроившись на стуле, осмотрелась в поисках приветливого лица. Обе соседки, слева и справа, как бы невзначай отвернулись от нее, занятые разговорами с другими мамами. С людьми своего круга.
Бриджет молча сидела во влажном пальто и отсыревших ботинках, положив сцепленные в замок руки на колени. Вскоре глаза ее закрылись. Выспаться вчера не удалось: соседи устроили очередные пьяные разборки, а под утро что-то с грохотом разбилось о стену. Слава богу, Джесс и ухом не повел. Жившая за стеной Сандра призналась, что во время ссор любит швырять предметы, поэтому Бриджет за нее не переживала. Даже радовалась, что одинока.
Иногда, открывая глаза, она ловила на себе подозрительные взгляды других мам. Замечала, как они аккуратно, едва заметно уводят своих прилизанных сыновей и дочек от маленького Джесса, словно боятся, что слегка неряшливый вид и очевидная бедность могут быть заразны.
Существовала и другая игровая группа, бесплатная, организованная местным советом. Она находилась в паре улиц от их дома, в продуваемом насквозь, пахнущем плесенью церковном зале. Там все дети выглядели как Джесс, а мамы – точь-в-точь как она. Туда ходили люди с такими же проблемами и влачили точно такое же существование. Там на них не стали бы смотреть косо.
Но Бриджет не хотела для сына подобной жизни. Она мечтала, чтобы он рос, общаясь на равных с любыми людьми. Чтобы никогда не чувствовал себя человеком второго сорта, как она сама в детстве, когда мать просто отвезла ее к тете Бренде и больше не появлялась.
Теперь Бриджет понимала, что тетя Бренда была сильно обижена на ее мать. Увы, женщина отличалась крутым нравом и часто обрушивала свою ярость на юную впечатлительную племянницу даже за самый незначительный проступок. Слова, которые тетя Бренда прошипела ей в ухо на похоронах матери, навсегда отпечатались в памяти: «Ты никчемная. Ничего из тебя не выйдет. Закончишь, как она. Грязной шлюхой, никому не нужной старой уродиной».
Это было последнее, что сказала тетя перед тем, как отправить ее в приют. В пятнадцать лет Бриджет поклялась себе, что выбьется в люди. И, назло тете, не состарится и не превратится в уродину.
Стоило мысленно произнести клятву, как что-то щелкнуло у нее в голове. Бриджет свято верила: как бы трудно ни приходилось в жизни, она будет зубами цепляться за любой шанс и добьется лучшей доли для себя и своего сына. Они станут наслаждаться теплом, уютом и безопасностью. Поселятся в хорошем месте. Бриджет найдет интересную работу и станет трудиться не покладая рук. Встретит достойного человека, который будет ее уважать и поддерживать, и ни за что не свяжется с каким-нибудь местным забулдыгой, способным лишь утянуть вниз.
У нее появится шкаф, набитый самыми лучшими вещами. Она будет следить за своей внешностью. А самое главное – приложит все усилия, чтобы оставаться молодой, и, в отличие от матери, никогда себя не распустит.
Как именно и когда должна произойти эта чудесная метаморфоза, Бриджет пока не представляла, но детали ее не волновали. Главное, что, вырываясь из своего болота в приятные места, она продолжала верить в свою мечту.
Злобный вопль вывел ее из забытья. Джесс не поделил большой синий грузовик с другим мальчиком. Ростом ниже Джесса, но крепкий и уверенный в себе, соперник нисколько не уступал в драке. Не успела Бриджет и глазом моргнуть, как мама мальчика уже спешила на помощь сыну.
В отличие от других родителей, вырядившихся словно на званый обед, эта женщина оделась, что называется, функционально. Темноволосая, с практичной короткой стрижкой, минимумом косметики, в джинсах хорошего кроя, бежевом кашемировом свитере, темно-синем пиджаке и песочных кожаных туфлях на низком широком каблуке.
Бриджет полагала, что сейчас незнакомка оттащит своего сына от Джесса и кинет на нее злобный взгляд. В душе уже закипал праведный гнев. Однако вместо этого женщина присела на корточки и стала что-то втолковывать обоим мальчикам. Те перестали драться за игрушку и, глядя на нее, кивали. Она поставила грузовик на пол, между ними. Джесс взял несколько лежащих рядом ярких кубиков, и мальчики вместе начали складывать их в кузов грузовика.
Бриджет оставила сумку на стуле и подошла ближе.
– Привет! – улыбнулась она. – Простите за недоразумение. Джессу иногда сложно делиться игрушками. Он редко видит других детей.
– Не переживайте. Том не лучше, – ответила незнакомка, поднимаясь с корточек. – Мамы тут вечно спорят, чей ребенок прав, но это же часть игры, верно? Пусть дети учатся решать свои проблемы, а мы немного поможем. – Она улыбнулась. – Кстати, я Джилл. Джилл Биллингерст. Кажется, я вас видела еще на прошлой неделе.
– Я езжу сюда уже третью неделю. Джессу тут нравится, вот и мотаемся с ним через весь город. Я Бриджет Уилсон.
– Через весь город? Где же вы живете?
Улыбка Бриджет погасла, с языка был готов сорваться уклончивый ответ. Но что толку прикидываться кем-то другим? И Джилл, и большинство здешних мамаш могли сразу сказать, что они с Джессом не из Берри-Хилл.
– Мы живем возле Шервуд-Холл-род.
Возникшая перед мысленным взором убогая сырая лачуга, которую они называли домом, на миг омрачила настроение. Этот район славился тем, что за последние годы стал едва ли не самым депрессивным в стране.
С болью в душе Бриджет приготовилась услышать, что у Джилл внезапно возникли срочные дела; сейчас она уведет своего Тома прочь, чтобы он играл с более подходящим другом…
– Я собиралась выпить кофе, – после секундного колебания произнесла Джилл. – Если не сложно, приглядите за мальчиками, я и вам захвачу.
– С удовольствием. Большое спасибо! – просияла Бриджет, стараясь не выдать удивления.
Она снова уселась, а Джилл пошла к столику с напитками, по пути здороваясь с другими мамами. Бриджет вдруг стало так радостно. Ее приняли! Джилл, безусловно, принадлежала к узкому кругу избранных, но не поленилась проявить внимание к ним с Джессом. Это грело душу. Бриджет была не из робкого десятка: упрямо ходила сюда третью неделю подряд, хотя до сегодняшнего дня никто не удостаивал ее даже улыбкой. Но как же все-таки здорово поболтать с другим человеком!
Она работала на дому, за сущие гроши раскладывая по конвертам инструкции по сборке мебели, и порой они с Джессом дни напролет не видели ни единой живой души. Бриджет наблюдала, как Джесс и его новый друг вместе складывают цветные кубики в грузовик. Мальчики по очереди возили грузовик по большому кругу, а потом дружно выгружали кубики из кузова. Потом игра начиналась снова.
Джилл вернулась, держа в руках небольшой поднос с двумя порциями кофе для них и соками с печеньем для мальчишек. Женщина, сидевшая справа от Бриджет, куда-то ушла, и Джилл села на освободившийся стул. Пока мальчики уплетали печенье и запивали его соком, их мамы разговорились. Оказалось, что Джилл примерно того же возраста, что и Бриджет. А ее супруг, Роберт, работает в Мэнсфилде архитектором.
– Надо же, Том еще ни с кем так долго не играл. Сын у нас один растет, и я прямо радуюсь, глядя, как он делится игрушками, – призналась Джилл.
Они смотрели, как мальчики перешли от грузовика к игровому домику из яркой ткани.
– Приходите к нам в гости на следующей неделе. Мы выпьем кофе, а ребята поиграют. Места у нас много, мальчикам будет где побегать.
– Спасибо, Джилл! – не веря своим ушам, поблагодарила Бриджет. – С удовольствием!
Глава 9
Джилл
Октябрь 2019 года
Мы выехали за ворота тюрьмы, и в машине вдруг стало слишком тесно. Все, что я жаждала сказать Тому, молча кружило в голове, ибо мне не хотелось выслушивать очередные язвительные насмешки Роберта.
– Если что, тут есть чипсы, «Фанта» и вода, и даже целый пакет твоих любимых мармеладок! – радостно сказала я, оборачиваясь к сыну, который сидел за отцом.
– Я теперь стараюсь не налегать на сладкое и жирное, мам, – проговорил он, глядя из окна на здания и людей. – Все в порядке, не беспокойся, пожалуйста.
Том вертел головой, провожая взглядом людей и предметы, проносящиеся за окном. Смотрел как завороженный, будто изумляясь, что мир не рухнул, пока он отбывал свой срок. В новой одежде, которую я передала для него при последнем посещении, Том выглядел таким чистым и красивым. Я выбрала темно-синюю куртку «пилот», черные джинсы и белую футболку. Украшений Том не носил, даже часов. Но, целуя сына в щеку, я заметила, что он чисто выбрит и приятно пахнет шампунем и мылом.
– Ты успел пообедать?
– Это тюрьма, а не отель, Джилл. – Пальцы Роберта выбивали нервную дробь на руле.
– Я не голоден, мам, – ответил Том.
Увидев, что его глаза встретились с ледяным взглядом отца в зеркале заднего вида, я почувствовала, как атмосфера в машине накалилась. Старая вражда никуда не делась.
