скачать книгу бесплатно
Моя война
Юрий Алексеевич Слатов
Великая Отечественная война стала подвигом всего советского народа. На войну в Афганистан отправляли по приказу и офицеров, и солдат. У каждого, кто был "за речкой", была своя война: кто-то все два года участвовал в боевых действиях, а кто-то ни разу не выстрелил из автомата. Повесть "Моя война" – история жизни и службы автомобильной роты ОБМО 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в Шинданде. Это простой правдивый рассказ о солдатском долге, о дружбе, о тоске по своим близким, о человеческих отношениях на войне. Содержит нецензурную брань.
Об авторе
Юрий Слатов. Дитя гарнизонов. Родился, рос, учился, женился в разных городах нашей необъятной страны. Тогда ещё СССР. Посему и Родиной своей считает великий Советский Союз. Именно он воспитал, дал образование и закалил настоящего офицера. Настоящего – потому что воевал не только в учебных классах и на учебных полигонах. Замполитом роты два года он выполнял интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан. А ещё всегда рядом с Юрием Слатовым была и остаётся гитара. Написав два десятка песен на той войне, он стал одним из самых известных авторов-исполнителей афганской песни. Впоследствии творчество стало не только увлечением офицера, но и его службой. Ныне Юрий – полковник Воздушно-десантных войск, директор легендарного ансамбля «ГОЛУБЫЕ БЕРЕТЫ», заслуженный артист России.
«Мне в жизни очень повезло, – считает сам автор, – я испытал целый букет настоящих чувств и эмоций. Я знаю любовь, потому что когда влюбился в свою будущую жену, у меня «снесло крышу». Я знаю войну не по кинофильмам. Я знаю, что такое успех и популярность, к которым никогда не стремился, но они обрушились на меня неожиданно и со всеми вытекающими из этого последствиями. Я радуюсь, как ребёнок, когда слышу, что мою песню поют другие люди и она им нравится. Всё это расставлено по полочкам моей души, моих воспоминаний. Годы, проведённые в Афганистане, – это отдельная глава моей жизни. Это совершенно иная атмосфера существования. Это повседневная тоска по родным и радость от сопричастности к мужской работе. Это ежесекундное ожидание замены и слёзы на глазах оттого, что надо прощаться с друзьями. Всё это в моих песнях. Но впервые я решился рассказать о том, почему мне хотелось их написать. О нашей жизни там. За речкой. Не о смерти, а о Жизни».
Отзывы о книге
Чем дальше от нас годы Афганской войны, тем чаще возникает желание оглянуться назад. Мысленно вернуться в свою молодость, к своим боевым друзьям. Поэтому каждая песня, а уж тем более литературное произведение, – это тот мостик памяти, по которому возможно волшебным образом перейти время и оказаться в своём прошлом. Я благодарен Юрию Слатову, которого знаю ещё с капитанской поры, за то, что он заставил меня забыть на несколько часов о делах. За то, что захотелось пересмотреть свои старые афганские фотографии и выпить «фронтовые» сто граммов с полковыми товарищами. Уверен, что такие же чувства испытают все, кто два года своей жизни отдал Афганистану. Самоирония и юмор автора придутся по душе и широкому кругу читателей. Ну, а песни Слатова давно уже стали классикой «афганского» жанра. Поздравляю Юрия с удачным дебютом на новом поприще!
Франц Клинцевич,
Лидер Российского Союза ветеранов Афганистана, депутат Государственной думы РФ, кавалер двух орденов Красной Звезды.
Я очень рад, что наш Алексеич «созрел». Я видел, как долго он вынашивал идею, что-нибудь написать о своём ОБМО – автомобильном батальоне. А уж сколько слышал от него «баек» о службе в Афгане, что не сомневался – у Юрки получится хорошая повесть. И вот я читаю эту книжку, и что вижу? О десантниках почти ничего! Даже расстроился. Шутка! Алексеич – молодец! Очень по-доброму он рассказал о службе тех, кого действительно не баловали наградами. И ещё мне понравилась точность в описаниях неприметных деталей нашего быта в Афгане. Ощущение такое, что снова зашёл в свой модуль, пообедал в нашей офицерской столовой или поиграл в футбол на нашем пыльном стадионе. Легко читается и душевно вспоминается.
Сергей Яровой, основатель и художественный руководитель ансамбля ВДВ «Голубые Береты»,
Заслуженный артист России, кавалер двух орденов Красной Звезды.
Не зря говорят, что если человек талантлив, то не только в одном. Юрка написал отличные песни… а теперь написал отличную книгу. Она отличается от того, что я читал раньше об Афганистане. Художественная литература о той войне всегда вызывала во мне жгучий интерес. Первый, кого я читал, – Проханов. Для меня это оказалось… не то. И вот я читаю… да, я хотел, чтобы это было написано именно так, и никак не ожидал, что это сделает мой друг Юрка Слатов.
Да там про меня есть!!! Как интересно смотреть на себя со стороны… Мы всегда о себе думаем чуть лучше, а о других чуть хуже? Именно так мне показалось, когда я начал читать эту книгу: «…Он неправильно меня изобразил! Я не другой, я лучше!» – но я ничего не сказал. Он так меня видит. И других видит по-другому, не так, как я…
Читается легко, на одном дыхании. Спасибо, Юра, за то, что ты вернул меня в ту нашу тревожную молодость, за яркие образы наших друзей и сослуживцев, за то, что не побоялся написать все, как было, за то, что пронес это через всю свою жизнь…
Многое стерлось из памяти. Эта книга останется на века. Я обычно попадаю в истории, а здесь, похоже, войду…
Владимир Кичаев, бывший секретарь комитета ВЛКСМ ОБМО
Заходишь в книжный магазин и понимаешь: сегодня в России не пишет только ленивый… Домохозяйка строчит детективные романы, секретарша – мемуары, на полках с военной литературой – всё больше вольный пересказ статей из Интернета. Пожалуй, сделано всё, чтобы мы, читатели, «глотали» незатейливые книжки, точно куски омлета… Как непросто сейчас, должно быть, решиться написать о сокровенном своём, о невыдуманных чувствах, о людях, бок о бок с которыми прожиты, возможно, лучшие годы. На войне как на войне… Добрая, сочная… и честная повесть, без налёта показной жанровости, без вычурной патетики, она очень деликатно возвращает нас в лоно хорошей литературы, которая на самом деле продолжает существовать и всё увереннее пробивает себе дорогу к читателю сквозь толщи книжного мусора…
Конечно, главный герой узнаваем! Бравый десантник с телеэкрана, полковник, заслуженный артист России Юрий Слатов и лейтенант Фадеев, чей образ вроде бы далек от романтического, на самом деле единое целое. И объединяет их не только схожесть биографии, но прежде всего неустанная работа души, удивительный, особый дар – человечность, помноженная на талант.
Очень хочется читать и перечитывать, впитывая в себя это струящееся тепло…
Наталья Плотникова, основатель и руководитель интернет-портала «Автомат и гитара» – лучшего сайта о военной песне
Время бессильно, пока живет память…
Странно, но родившееся в 80-е годы XX века поколение россиян практически ничего не знает о «неизвестной» афганской войне – войне, шедшей и уносившей жизни наших солдат тогда, когда оно – это поколение – только появлялось на свет. Сейчас это поколение уже само воспитывает своих детей… Прошло не так много лет, но в школьных учебниках истории об ОКСВА можно прочитать только несколько скупых фраз, цифр и дат, за которыми стоят десятки тысяч погибших, сотни тысяч ветеранов и инвалидов, миллионы родных и близких тех, кто воевал, кто потерял здоровье и стал инвалидом, тех, кто погиб, тех, кто попал в плен…
Странно, но эта геометрическая прогрессия так или иначе включенных в афганскую «тему» показывает, что война эта дала метастазы практически на все общество, хотя до сих пор остается неизвестной, несмотря на свободу слова, многочисленные документальные и художественные фильмы, официальную статистику и официальные даты.
Странно, но за постсоветские годы мало кому удалось откровенно и популярно рассказать об Афганистане в художественной литературе. Наверное, потому, что слишком больно вспоминать, но невозможно не помнить…
Книга Юрия Слатова восполняет пробел о «неизвестной войне» прежде всего своей достоверностью. Оставаясь художественным произведением, повесть во многом документальна и автобиографична. Спасибо автору за память о людях, с которыми он служил и воевал, потому, что именно память является единственной гарантией против новой войны и единственным мерилом общечеловеческих ценностей.
Наталья Блинникова, автор проекта, продюсер, директор Всероссийского телевизионного патриотического фестиваля «Россия Молодая», г. Красноярск
Часть первая
Глава первая
У каждого своя война.
Моя война началась в среду.
Вот не забуду лицо своего ротного – Сашки Буданова, когда в понедельник, на батальонном разводе, наш комбат майор Шиповников вдруг объявил: «Замполиты отдыхают по средам!» То ли настроение у комбата было хорошее, то ли погода повлияла на майора, но приказ был отдан. Ротный мой, хоть и был мне другом и соседом по квартире, воспринял сей декрет как личное оскорбление – с какого такого вдруг у замполита есть теперь «законный» выходной? То, что я, как его заместитель по политической части, все праздники и выходные дни сидел в казарме с солдатами, было для него нормой. Как, впрочем, и для всех в части. Как, впрочем, и для меня. Такая вот армейская «выходная» специальность.
Жена не поверила. Сначала подумала, что разыгрываю. Потом засуетилась вся. Заулыбалась. Какие-то планы так и полезли из неё, как фарш через мясорубку. А потом вся сникла. Опомнилась. Поняла, что в данном случае слово «выходной» не есть равное слову «воскресенье». А в среду она работает. Что опять всё не так, как у людей. «Ладно. Хоть с сыном побудешь!» – как вилку в розетку вставила.
В конце октября, когда сальские бескрайние степи уже готовы к встрече зимы, в наших бараках, гордо именуемых ДОС – домами офицерского состава, было чувствительно прохладно. Особенно к утру, когда остывала печка, с вечера неумело накормленная местным угольком. Неумело – ибо и я, и жена, и уж тем более наш годовалый сын были коренными детьми города, и печь эту мы увидели впервые всего несколько месяцев назад. Волею Судьбы и вышестоящих начальников меня, молодого лейтенанта Фадеева, назначили замполитом роты охраны в дисциплинарный батальон, что растворился в этих самых казачьих ростовских степях. Моя молодая жена с нашим первенцем на руках смело шагнула вслед за мной в старый холодный барак из трёхкомнатной благоустроенной квартиры престижного сибирского Академгородка.
Закрутилось-завертелось: привыкли. К встречам рано утром и поздно вечером в полусонном, размякшем состоянии. К телефонному звонку: «Олька! Беги скорей в магазин! Колбасу привезли!» К родному донбасскому антрациту – угольку, единственному источнику тепла. К холодной воде в кране. К огромному абрикосовому дереву у крыльца нашей квартиры. К сортиру, одному на всех, на улице. Даже полюбили всё это за полтора года: и дерево, и барак, и печку, будь она неладна! И, конечно, соседей за тонкой фанерной стеной – семью моего командира роты. Сашку и Ленку Будановых. С трехлетней дочкой Наташкой, которую все жители нашего небольшого гарнизона почему-то сразу выдали замуж за моего сына – пока ещё бессловесного Игоря Юрьевича Фадеева. Вот только выходной мы с Олей полюбить не успели. Ибо его у меня никогда не было. Вот такая армейская, «безвыходная» специальность.
Первое, что сделала жена в мой первый законный выходной, – постучала в стену нашим друзьям-соседям и негромко прокричала:
– Ленка!!! Лен!
Услышав в ответ знакомое «чо?», проинструктировала:
– Лен! Днём посмотри, чтоб Юрка Игоря покормил. Отправь потом их погулять на полчасика, если температуры не будет.
– Ладно!
«Вот так. При живом муже и отце ситуацию в моём доме будет контролировать соседка», – подумал я. Без обиды. А какая обида? Что обижаться-то? Со своим маленьким сыном наедине я оставался крайне редко. Зная это, заботливая молодая мама просто подстраховалась. И пошла, ветром гонимая, на работу. За пять километров в соседний посёлок, где вот уже два месяца работала медсестрой в поликлинике. Пешком. Если повезёт, то на автобусе. Но везло ей редко.
Игорь Фадеев, мой годовалый малыш, приболел. Простудился. Ночью он капризничал, хныкал, постанывал во сне, иногда пускаясь в протяжный рёв. А к утру, вконец утомлённый, заснул. Поэтому Ольга не забрала его с собой, чтобы сдать в единственные поселковые ясли. Проводив жену на работу, пощупав лобик малышу, ощутив нормальную температуру, я радостно помчался в туалет.
Где-то в Азии есть некий столб, который все почитают как центр Азии. Не сомневаюсь, что в Европе есть нечто подобное. И все безоговорочно признают это центром Европы. В нашем жилом городке центром мироздания был общий туалет. Женщины – слева, мужики – справа. По одному с каждой стороны. Через дощатую перегородку. С полным объёмом всех акустических эффектов. С глубоким пониманием интимности, но необратимости процесса. Маленького или большого. Вечернее меню каждой семьи было, как говорится, на слуху. Но, как ни странно, своё общее отхожее место мы ценили и, можно сказать, уважали. И не только с физиологической точки зрения. Именно здесь по утрам обсуждались планы на день, а вечером подводились итоги. Чему способствовала постоянная очередь и доброе отношение друг к другу жителей нашего военного городка.
Мне в это утро повезло – очереди не было. Все уже давно были на службе. А у меня выходной! Среда. 17 октября 1984 года.
Глава вторая
Служебный телефон затрезвонил часиков в двенадцать. Солдат на коммутаторе равнодушно сообщил, что на связи будет замполит батальона.
– Лейтенант Фадеев, – представился я, услышав голос своего начальника.
– Приветствую, Юрий Алексеевич! Как отдыхается?
Меня сразу насторожили неестественно нежные для нашего замполита нотки в голосе. Первое, что пришло в голову: «Сейчас отправит куда-нибудь старшим машины…»
– Спасибо, товарищ майор, нормально. Дома, с сыном.
– Юрий Алексеевич! Тут вот какое дело…
«Ну, так и знал! Выходной закончился. Игоря надо отдавать Ленке…» – параллельно с паузой замполита успел подумать я. Голос у майора Теплинского стал ещё добрее:
– Тебе надо завтра утром быть в Ростове, в политуправлении округа. Вызывают.
– А по какому вопросу? – я сразу успокоился, ибо понял, что самое страшное позади – выходной не отменяется.
Снова пауза. Замполит части вздохнул и уже тверже объявил:
– Для оформления загранпаспорта. Ты убываешь в Афганистан.
– Ничего не понял. Вы же говорили, что из дисбата в Афган не берут.
Не только мой политический начальник майор Теплинский, но и все командиры, видя моё угнетённо-расстроенное состояние после назначения в дисциплинарный батальон, всегда говорили мне:
– Да не горюй ты так, лейтенант. Нет худа без добра! Зато в Афганистан не попадёшь. У нас специальный приказ министра обороны для дисциплинарных батальонов, по которому офицер после пяти лет службы в этой заднице сам выбирает себе место замены…
И я так твёрдо уверовал в могучую силу приказа министра, что просто исключил для себя возможность оказаться на афганской войне. По крайней мере в ближайшие годы. Поэтому то, что мне сказал по телефону замполит батальона, не испугало меня, не вогнало в состояние стресса или паники, а вызвало лишь недоумение.
– Фадеев! Мне позвонили из политуправления округа и дали распоряжение. Видите ли, у них там план замены… – Теплинский начал оправдываться передо мной. И это было так необычно для моего начальника, что мне стало неудобно.
– Я понял, товарищ майор. Завтра утром поеду в штаб округа.
Все новости в нашем гарнизоне разносились молниеносно. А уж тем более такая! Во всех квартирах разом зазвонили телефоны, траурным хором запричитали все жёны. Перепрыгнув через забор, примчался с соболезнованиями мой ротный. Единственный, кто в нашей части отвоевал два года в Афгане, секретарь партийной организации батальона майор Цымбарь тут же по телефону начал инструктировать меня по поводу, что брать и что не брать с собой. Вечером, когда это событие стало уже не новостью, а событием дня, вернулась с работы моя жена. Она единственная в городке ничего не знала и поэтому не могла понять тех жалостливо-сочувствующих взглядов, которыми встречали и провожали её подруги, когда шла она по направлению к нашему дому.
– Юр, у нас всё в порядке? Как Игорёк? – первое, что спросила она, закрыв за собой дверь.
– Всё нормально. Покушали, погуляли немного.
– А что это все так на меня смотрят? – Ольга начала раздеваться в прихожей.
– Смотрят? Соскучились! – я попробовал пошутить. Вышло не очень, – я завтра утром уезжаю в Ростов…
– Опять командировка?! Ты ведь только вернулся из этой Ковалёвки неделю назад.
Под Ростовом-на-Дону, в деревне Ковалёвке, рота осужденных из нашего дисциплинарного батальона строила какое-то хранилище. Офицеры периодически убывали туда на месяц нести службу. Вот в такой командировке я и был совсем недавно.
– Нет, не в Ковалёвку. Чуть дальше. Меня отправляют в Афганистан!
– Завтра?! – Оля взяла на руки сына. Застыла. И сразу превратилась в скульптуру «Мать и дитя». Ужас в глазах.
– Нет. Завтра только вызывают в Ростов для оформления документов. Дадут, наверное, время собраться.
Сказав жене «наверное», я был уверен, что времени до окончательного убытия у меня будет достаточно. Но я ошибся.
Заместитель начальника политуправления Северо-Кавказского военного округа генерал Зинченко говорил со мной как отец родной: называл по имени, чаю предлагал, о семье расспрашивал. И всё оттого, что прекрасно понимал – случай особый. Во-первых, нарушается приказ министра обороны, во-вторых, отправить этого лейтенанта в Ташкент необходимо через три дня, один из которых надо полностью посвятить оформлению загранпаспорта. Давил на партийную, комиссарскую сознательность: «Ты же коммунист, Фадеев!» В этом я тогда не сомневался, поэтому всё происходящее воспринимал как должное. Только одно обстоятельство серьёзно портило настроение – как же семья? Оставить Ольгу с маленьким сыном в нашем военном городке, в холодном бараке?! Такая абсурдная мысль мне даже в голову не приходила!
Домой я вернулся поздно вечером. В кармане у меня лежал синий служебный загранпаспорт и квитанция от телеграммы отцу: «Срочно приезжай за моими тчк Убываю в Афганистан тчк Юра тчк».
Весь следующий день я пробегал в батальоне, оформляя документы на убытие. А вечером к нам домой пришёл весь городок, чтобы душевно проводить меня на войну. Желали здоровья и удачи, бодрости духа и терпения. Как-то неубедительно для нас с Ольгой звучали слова, что два года – это пустяк: пролетят – не заметите!
Когда разошлись по домам сослуживцы, мы с женой сели за неубранный ещё стол и долго говорили обо всём. О каких-то пустяках, о грустном и весёлом – словно хотели наговориться на два года вперёд. Потом я взял гитару и спел несколько любимых Олькиных песен, записав их на магнитофон. Туда же, на кассету, произнёс трогательную речь, обращаясь ко всем родным, – попросил любить и не забывать меня, а в случае чего – всемерно помогать моей жене растить сына. Получилось пафосно и печально, как в индийском кино. Ольга всплакнула. В общем, все сценарные атрибуты расставания были соблюдены.
Пока мы с женой духовно уединялись, наш годовалый ребёнок, оставшись без внимания, захотел пить. Он обошёл весь стол и допил всё то, что осталось в рюмках после гостей. И, хотя там почти не было спиртного, этого «почти» хватило ему, чтобы спеть нам во хмелю какую-то буйную тарабарскую песню и рухнуть, как подкошенному, спать. Это был его первый опыт в употреблении горячительных напитков. Поэтому в ту ночь наш Игорёк спал особенно крепко и не слышал всех тех взрослых звуков, которые раздавались в нашей маленькой комнате. Звуков, которые создала сама природа в интимных отношениях двух любящих друг друга людей. Двух людей, которые прощались на долгих два года. А быть может, и навсегда.
Глава третья
В Ташкенте было ещё по-летнему жарко. С двумя неподъёмными жёлтыми чемоданами, в которые еле уместились те вещи, которые мне настоятельно советовал взять с собой в Афганистан бывалый майор Цымбарь, я выпал из самолёта. Рано утром вполз в бюро пропусков штаба Туркестанского военного округа. Так как офицеров на службе ещё не было, дежурный милостиво разрешил мне подождать своей дальнейшей участи в каком-то учебном классе. Первое, что я увидел, зайдя в этот небольшой зал, была огромная карта Афганистана на всю стену. Она была подробной, с поднятым рельефом местности. Горы, опять горы, снова горы – цвета карты не отличались многообразием. Лишь в некоторых местах пробивалась зелень. В основном же доминировали коричневые тона гор и жёлтые – пустынь. Я долго всматривался в эту картину, словно хотел увидеть своё ближайшее будущее. Ведь пройдёт всего несколько дней, и я стану частицей этой карты.
– Что, лейтенант, в Афган?
Я вздрогнул от неожиданности. Посмотрел в угол класса и только тогда увидел, что нахожусь в нём не один. За дальним столом, составив стулья для минимального удобства, чтобы спать, лежал майор. Вернее, уже не лежал, а поднимался, доброжелательно поглядывая на меня.
– Так точно, товарищ майор, в Афганистан.
– Меня Витя зовут. Витя Чехов.
Он протянул мне руку. В нашем дисциплинарном батальоне было всего три майора. Это воинское звание было для меня достаточно высоким и никак не ассоциировалось просто с именем. Тем более что и по возрасту товарищ майор был значительно старше меня. Я растерялся, смущенно пожал его крепкую руку.
– Лейтенант Фадеев.
– А зовут-то тебя как, лейтенант? Имя у тебя есть?
Я кивнул головой. Он продолжал:
– Мы ж свои, с Афгана! Я с артполка 103-й десантной дивизии. А ты? Или только едешь? Куда?
«Ух, ты! – подумал я. – Ещё не успел доехать, а уже «свои»!» Но стало отчего-то приятно.
– Юра. Ещё не знаю, куда меня. Вроде в Ростове говорили, что в Гератский полк.
– Ага. Понятненько. С Кавказа, значит. «Чижик»! Я вот вчера поздно вечером прилетел из Кабула. Груз привёз. Вот, всю ночь здесь на стульях кантовался. Жду теперь, видите ли, их решения.
Майор потянулся:
– Слушай! Так ты небось с дороги? Не проголодался? Чего-то жрать охота.
Майор – десантник Виктор Чехов – был на редкость разговорчивым человеком. Через полчаса я уже знал, что груз у него особенный – двести килограммов какого-то лекарства – наркотика. Что это боевой трофей, который взяли десантники на операции. А мой Герат – это на иранском направлении. Что воюет там 101-й мотострелковый полк, который недавно огрёб больших пиндюлей. Что уже пора выпить союзной водочки. Что мечтает он вырваться хотя бы на денёк-другой домой, в Тулу. Что штабные здесь, в Ташкенте, козлы. И что срочно надо сходить куда-нибудь позавтракать… А ещё через полчаса я знал про Витю Чехова буквально всё. Его родители, жена, двое детей, сестра, которая живёт в Москве, и младший брат стали мне роднёй. А все десантники Витебской дивизии – моими боевыми товарищами. И хотя Витя с ужасом смотрел на красный околыш моей фуражки и постоянно повторял: «Юрок! Ну, как можно ходить в таком мабутовском цвете?» – крепло ощущение, что он, соскучившись по новому, «свежему» человеку, сразу расположился ко мне по-дружески. А ещё ему, видимо, очень импонировало то, что слушал я его внимательно, раскрыв рот от интереса, сразу признав в нём величайший боевой авторитет.
За мной пришли и провели в кабинет «направленца за речку». Так назвал этого полненького подполковника сопровождавший меня старший лейтенант.
– С прибытием вас, Юрий Алексеевич, в Краснознаменный Туркестанский военный округ, – официальности в голосе его не было, скорее привычное приветствие для тех офицеров, кто прикатил из других округов и групп войск.
– Итак, товарищ лейтенант, вы отбываете для выполнения своего интернационального долга в Демократическую Республику Афганистан. По прямой замене. В 101-й мотострелковый полк. Расположен он в Герате. Вместо замполита восьмой роты старшего лейтенанта Котельникова, – прочитал он моё предписание. Протягивая мне бумагу, дежурно уточнил:
– С делами рассчитался? Квартиру получил?
– Так точно, должность и дела сдал. Какую квартиру? Ничего я не получал…
Подполковник одёрнул от меня руку с командировочным предписанием и поморщился, как от внезапного приступа острой боли. Откинулся на спинку стула и в сердцах произнёс короткий монолог. Скорее, для самого себя.
