скачать книгу бесплатно
– Вот оно, значит, как! – удивленно воскликнул я.
– Ладно, – сказал доктор, обращаясь к санитарам, – довольно с меня этого безумца! Уведите его прочь в подземные этажи Пирамиды, где стены каменные и прочные и где у нас содержатся всякие психи и прочие безумцы! Кормить его впроголодь объедками с наших столов, выбивать палками дурь из его башки, пока не сдохнет!
И в этот момент небо за стеклянными окнами Пирамиды озарилось ярким светом и все мы увидели, как в воздухе над Пирамидой завис огромный космический корабль.
– Ну что ж, док, – прокомментировал это событие я, – мои братья прилетели и настало время нам обменяться нашими одеяниями: давайте мне сюда свой халат, док, а на себя наденьте мою смирительную рубашку. Теперь лечить мы будем вас, ибо вы безумны в своих убеждениях!
© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2016
Свидетельство о публикации №216090101785
3. БЕССМЕРТНАЯ КАРТИНА
Видения не оставляют меня. Они приходят ко мне снова и снова. Все чаще и чаще. Сначала я вижу какие-то отрывки, но со временем они складываются в одну общую мозаику. И эта мозаика становится мне более или менее понятной. Я только не могу определить, откуда мне все это приходит. С одной стороны, мне кажется, что кто-то или что-то будто пытается достучаться до меня, будто кто-то снаружи стучит в мое тело как в дверь. С другой стороны, я отчетливо слышу чьи-то голоса. Иногда эти голоса разговаривают между собой, а один из них будто бы обращается непосредственно ко мне. Какое-то время мне кажется, что, быть может, я начинаю сходить с ума. Но потом я понимаю, что это не так, и что голос, пытающийся выйти на контакт со мной, желает, чтобы я выполнил какое-то его желание, его волю, которая пока остается для меня неведомой и абсолютно непонятной.
И вот, я снова слышу голоса. Но на этот раз я также вижу и всю картину происходящих событий. Я вижу, как двое здоровых людей нещадно избивают ногами одного, лежащего на полу в каком-то темном помещении, похожим на тюремную камеру. Тот же, что лежит на полу, абсолютно беспомощен, и не может оказать своим истязателям никакого сопротивления, ибо у лежащего напрочь отсутствуют и руки, и ноги. Он истекает кровью, но стойко терпит боль и не падает духом.
– Когда же наконец-таки сдохнет этот проклятый калека? – с раздражением произносит один из истязателей, обращаясь к другому.
– Не беспокойся, – отвечает ему другой, – ему недолго осталось. Завтра утром ему отрубят голову по приговору суда и больше уже никто о нем не вспомнит.
– Ошибаетесь, парни, – отвечает своим истязателям лежащий на полу человек. – Я вас и с того света достану!
А потом я вижу, что двое здоровых людей, в очередной раз сильно пнув свою жертву напоследок, не спеша покидают помещение. После чего истязаемый поворачивает свою окровавленную голову в мою сторону. Он будто смотрит на меня. Он будто смотрит мне прямо в глаза!
– Они не понимают, – произносит он, как будто обращаясь ко мне. – Они не понимают, что это еще не конец. Они не понимают, что и завтра утром конца не будет!
– Что это значит? – вслух спрашиваю я, будто обращаюсь к своему неведомо где находящемуся собеседнику.
А человек, лежащий на полу, как будто отвечает мне. Он как будто видит меня!
– Это значит, что они проиграли, – говорит он мне.
– Как так? – снова спрашиваю вслух я.
– Но ведь это же ясно как день! – как будто снова отвечает он мне. – Так и есть, ибо они боятся меня! Они отрубили мне руки и ноги, а завтра отрубят и голову, но при этом они продолжают меня бояться! Продолжают бояться меня, пока я жив! Но будут бояться меня и после моей смерти!
– А за что Вам отрубили руки и ноги?
– За то, что я – художник. За то, что я рисую их. На своей картине я изображаю их пороки и злодеяния. И каждому, кто видит мою картину, все становится понятным. Каждый, кто смотрит на мою картину, понимает, кто на ней и что этот кто-то из себя представляет. Я рисую мою картину снова и снова, а они отбирают ее у меня каждый раз и при этом публично сжигают. Но я снова ее рисую! И снова приношу ее на всеобщее обозрение к их Дворцу по государственным праздникам, когда перед тем Дворцом собираются толпы народа. И тогда они решили отобрать у меня саму возможность к рисованию. Они отрубили мне руки. Сразу две! По приговору суда! Они заявили, что моя картина возбуждает ненависть и вражду! Они отрубили мне обе руки, чтоб я вдруг не научился рисовать левой рукой. И тогда я стал рисовать свою картину ногой, зажав кисть между пальцами. И у меня получилось! И я снова принес свою картину к их Дворцу на очередной праздник. Я принес ее в зубах! И они решили отрубить мне ноги. Сразу две! Чтоб я не смог дойти до их Дворца. И тогда я взял кисть в зубы, снова нарисовал свою картину и пополз с ней, держа ее в зубах! Я полз как змея целую ночь и дополз-таки до их Дворца! И тогда они решили удалить мне глаза. Они вырезали их! Они наивно полагали, что без глаз я не смогу ни нарисовать картину, ни доползти до них. Но они ошиблись! Мой разум помнит все штрихи картины и дорогу до их Дворца! Я снова нарисовал картину уже будучи слепым, и снова дополз до моих недоброжелателей. И они приняли решение отрубить мне голову. Опять же, по приговору суда. Чтоб я больше никогда не смог нарисовать свою картину, ибо рисовать мне будет уже просто нечем!
– Но при чем тут я? Зачем Вы говорите это мне? Почему Вы выходите со мной на связь?
– Но ведь ты же мечтал стать художником, не так ли?
– Да, мечтал. Я с детства пытался рисовать, но у меня ничего не получалось. То, что я рисовал, высмеивали. Говорили, что мои рисунки – все равно, что курица лапой нарисовала. Я очень расстраивался по этому поводу. И даже плакал. Но я не мог нарисовать лучше! Да, я мечтал стать художником, но у меня не было такого дара! Чтобы быть художником – нужен дар. Дар с рождения. Разве я не прав?
– Конечно, прав. И этот дар у тебя будет.
– Откуда?
– Дар бывает не только с рождения. Конечно, приобрести его очень тяжело, практически невозможно. Но его можно передать. Тот, кто владеет даром, способен передать его другому. И не только при жизни. Владеющий даром может передать свои способности любому желающему даже после своей смерти!
– Но разве это возможно?
– Возможно. Тут главное – желание. Желание человека принять этот дар. Поэтому я и вышел на контакт именно с тобой. Потому, что ты всегда мечтал быть художником. Ты мечтаешь об этом и сейчас, несмотря на все те неудачи, которые постигли тебя в твоем художественном творчестве. И желание принять мой дар у тебя тоже есть. Я это чувствую. Я это вижу.
– И каким же образом Вы собираетесь передать мне свой дар?
– Ты увидишь. Завтра меня не станет. Мне отрубят голову. А потом я снова выйду на контакт с тобой, художник.
И при этих словах мой далекий собеседник как будто улыбнулся мне своей доброй, располагающей к себе улыбкой.
И снова видение. На следующий день. Я вижу Дворец. Я вижу, как к тому Дворцу несут человека. У того человека нет ни рук, ни ног. Тот человек совершенно слепой. Я узнаю в этом человеке своего собеседника в моих видениях. Это Художник! Да, это он! Я вижу, что перед тем дворцом собралась большая толпа. Толпа негодует, ворчит, кричит. Но ее мнение никто ни во что не ставит. Я вижу как какой-то суровый, твердый и властный голос с трибуны перед Дворцом заявляет, что сегодня состоится публичная казнь самого опасного преступника века. А потом я вижу, как Художника кладут вниз лицом на какой-то пень и палач отрубает ему голову топором!
Я в шоке. Я не нахожу себе места. Я не могу ночью уснуть. Но потом усталость все же одолевает меня, и я засыпаю.
А утром я просыпаюсь бодрым, как ни в чем не бывало, и у меня возникает непреодолимое желание рисовать! Я покупаю в магазине холст, возвращаюсь домой и начинаю рисовать. При этом я чувствую, что тут что-то не так. Вроде бы это я рисую, но, в то же время, вроде и не я. Будто кто-то водит моей рукой. Я рисую свою картину быстро и легко. И она у меня получается очень красивой! Она выглядит настоящим шедевром! Я заканчиваю мою картину за одну ночь! Я вглядываюсь в нее и вижу в ней знакомые мне лица. Лица известных всем людей. Их пороки и злодеяния.
А когда приходит день очередного государственного праздника, то я беру в руки свою картину, несу ее к Дворцу и представляю ее не всеобщее обозрение.
Настроение собравшейся у Дворца толпы невозможно передать! Толпа аплодирует, толпа ликует, толпа ревет.
– Наш Художник к нам вернулся! Его картина бессмертна! Да здравствует Художник! – раздаются крики собравшихся.
Эти крики и радостные, и в то же время гневные, требующие отмщения. Люди понимают, что Художника больше нет. Люди видели его казнь. И были очень разозлены этим. Но в то же время они верят, что, быть может, Художник каким-то чудесным образом уцелел. Они хотят в это верить. Они видят его картину. И они видят меня. Они понимают, что я – это не он, но картина – его. И эта картина жива, несмотря на то, что ее столько раз прилюдно сжигали! Сама мысль о том, что Художник, быть может, жив, воодушевляет толпу. Эта мысль придает толпе какой-то особый энергетический заряд. И в итоге толпа, получив тот особый энергетический заряд, сметает ограждения и охрану и рвется к Дворцу. Большинство из тех, кто еще недавно чувствовал себя тут хозяевами, разбегается кто куда, а оставшиеся пытаются забаррикадироваться за весьма хрупкими стеклянными дверьми Дворца.
И это уже не видение. Это – реальность
© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2017
Свидетельство о публикации №217030502275
4. ОТЧИМ
– Вы готовы к эксперименту?
– Да.
– И Вы не боитесь?
– Нет.
– И куда же Вас отправить?
– В прошлое.
– А, может, в будущее?
– Нет.
– Почему?
– Будущее пугает меня. Оно неизвестно и непредсказуемо. Я хочу отправиться именно в прошлое.
– Почему?
– Я хочу найти разгадку одной тайны.
– Какой тайны?
– Тайны гибели моего отца.
– Ваш отец погиб?
– Я не знаю. Но я хотел бы это узнать. Мне кажется, что его убили. Я это чувствую!
– И что же Вам об этом известно?
– Немногое. Мне известно, что мой отец бесследно исчез. Пропал. Его так и не нашли. Я тогда был совсем маленьким. Мне было месяцев шесть, не больше. Моя мать очень переживала по этому поводу. Где-то через год после таинственного исчезновения моего отца она познакомилась с моим отчимом. Она вышла за него замуж. Мать мне об этом рассказывала. Отчим вырастил меня и поднял меня на ноги. Я помню его с детства. Я очень благодарен ему за это. Но…
– Вас что-то смущает?
– Да. Я уважаю своего отчима. Он многое сделал для меня. Растил меня как родного. Не обижал. И вот, я стал уже взрослым. Но я так и не могу назвать его отцом. И никогда его так не называл. Не знаю почему. Язык не поворачивался почему-то. Я всегда называл его «дядя Коля». И теперь я его так называю. Но отцом я его никогда не называл.
– Вы не любили своего отчима?
– Я его уважаю. Но любви к нему, тем не менее, никакой не испытываю.
– А ваша мать любит его?
– Полагаю, что да. Они уже много лет вместе. И живут душа в душу.
– Так что же Вам не нравится в вашем отчиме?
– Я не знаю. Я хотел бы и сам это узнать.
– И поэтому Вы хотите отправиться в прошлое?
– Да.
– Ну что ж, в таком случае, мы отправляем вас в прошлое. Но имейте ввиду: за вашу жизнь мы никакой ответственности не несем. Это указано в договоре, который вы подписали. Тот, кто согласился на эксперимент, имеет возможность попасть в иное время, в иную реальность, но при этом рискует своей жизнью. Вы отдаете себе в этом отчет?
– Разумеется. Я не имею к вам никаких претензий.
– Замечательно. В вашей правой руке находится прибор, который переместит Вас в иное время. Он заряжен на сутки. Иной возможности у нас на настоящий момент пока нет. Это новый прибор, который способен работать только сутки. Да и сам эксперимент – новинка, а Вы – первый испытуемый. На приборе есть две кнопки: кнопка отправления и кнопка возврата. Если через сутки Вы не нажмете на кнопку возврата и не вернетесь, то Вы навсегда останетесь в ином, чуждом для Вас времени. Вы это понимаете?
– Конечно. Но у вас есть и другие такие же приборы. Если я не вернусь, никто не отправится за мной с другим прибором?
– Никто.
– Но почему?
– Это не предусмотрено нашим договором.
– Понятно.
– Итак, в какое же конкретно время Вас отправить?
– Мой отец пропал 20 сентября. Точнее, в этот день моя мать заявила об его исчезновении в полицию. Мне она об этом рассказывала. Но мой отец пропал днем раньше.
– 19 сентября?
– Да.
– Вас отправить именно в этот день?
– Да.
– Хорошо. Как скажете.
– Так я могу отправляться?
– Да, конечно. Нажимайте на кнопку отправления и берегите себя! Удачи Вам в ваших изысканиях! И запомните вот еще что: когда вы окажетесь в ином времени, мы не сможем ни выйти с Вами на связь, ни спасти Вас, если в этом возникнет необходимость.
– Хорошо, я вас понял. Дай Бог, еще увидимся!
– Дай-то Бог! Хотя, кто знает…
И я нажал на приборе, находившемся у меня в руке, на кнопку отправления в иное время. В прошлое.
Я прибыл на место назначения вечером 19 сентября прямо к частному дому в одной из деревень, где на тот момент проживали мои родители. Я затаился около того дома, спрятался в кустах, чтоб меня не увидели и стал ждать.
Вскоре около дома появился человек. И он прямиком направился к входной двери дома. И каково же было мое удивление, когда я узнал этого человека! Это был дядя Коля, мой отчим. Он был еще молодым. Как и я сейчас. Но ведь мать рассказывала мне, что она познакомилась с ним через год после таинственного исчезновения моего отца! Выходит, мама мне солгала. Но зачем?
Я очень хотел это узнать. Я неслышно подкрался к окну дома и заглянул в окно. И увидел, как дядя Коля жарко целует мою маму. «Что за черт! – подумал я про себя. – Не может быть!». Но это было.
А потом, через некоторое время, я заметил, как к входной двери дома подошел еще один человек. Это был мой отец. Такой же молодой, как и дядя Коля, как и я сейчас! Я сразу узнал своего отца. Его фотографии не раз показывала мне моя мама. Отец мой возвращался с работы.
Вероятно, отец вернулся с работы на этот раз раньше, ибо его появления в этот момент в доме никто не ожидал. В окне я также увидел детскую кроватку, в которой лежал я сам. Я увидел в кроватке самого себя! И мне было на тот момент месяцев шесть. Малыш, то есть я, тихо и мирно спал в своей кроватке.
Отец, войдя в дом, увидел моего отчима, и между ними тут же завязалась перепалка. Сначала на словах. А потом на деле. Отчим оказался значительно ловчее. Он схватил висевшее на веревке полотенце и бросился на отца. Дядя Коля сумел заскочить за спину отцу и обмотать вокруг его шеи полотенце, а потом сделать полотенцем удушающее движение. Все произошло в мгновение ока. Отец не сумел оказать своему противнику должного сопротивления, вскоре обмяк и рухнул на пол.
– Что ты наделал, Коля? – воскликнула моя мама. – Ты же убил его!
– Да, я его убил! – ответил ей мой отчим. – Но ведь он мешал нашей любви! Он мешал нашему счастью! Он мешал нам быть вместе! Разве не так?
– Но о каком счастье теперь можно говорить? Тебя же в тюрьму посадят!
