скачать книгу бесплатно
Развалившись в кресле, он вставил в проигрыватель лазерный диск с любимой вещью – «Пассакалией» Генделя.
Слушая ее аккорды, где сливались могучие низкие вздохи органа и пронзающий сердце голос скрипки, он не мог понять, куда делись те существа, что сочиняли такую мудрую, величественную музыку и, главное, те, что ее слушали?
Ведь в восемнадцатом веке органная музыка, была то, что мы сегодня называем – поп-музыкой, – музыкой для всех… Композиторы, что придумывают современную «песню для масс» и слушающие этот звуковой мусор граждане иногда даже представлялись Ефиму Мимикьянову существами какого-то другого биологического вида. Не имеющие с теми людьми, что когда-то сочиняли и слушали органные фуги, ничего общего.
Конечно, он все-таки надеялся, что это не так. Просто тот настоящий «Человек разумный», с наслаждением слушавший орган, по каким-то причинам заснул. Он спрятался в генах сегодняшних сереньких людей, измеряющих себя и окружающий мир линейкой, калиброванной денежными единицами. Спрятался и заснул.
Но все-таки тот «Человек разумный» жив. Настанет время, он проснется, выберется из своего тайного убежища, вырастет, наберет силу и снова напишет музыку, достойную старика Георга Генделя. И на его концерт соберутся его соседи по планете Земля.
Майор Мимикьянов любил классическую музыку. Но эту любовь тщательно скрывал. Не хотел выглядеть среди офицеров управления белой вороной с претензией на собственную исключительность.
Майор отхлебывал душистый чай и жмурился, слушая волшебные аккорды Генделя.
«Эх, эх! Вот ведь как!» – вздыхал он, почти физически ощущая, как осторожно сжимает его сердце твердая и добрая рука давно умершего церковного органиста.
«А, хорошо, что я тогда от Ангелины сбежал… – почему-то подумал он. – Разве с женой я мог бы так сидеть в субботу утром? Куда-а-а там! Или ремонтом квартиры бы занимался или ее упреки выслушивал… Дескать, вот Пигот новые оконные рамы из пластмассы себе вставил, а у нас что? Старые деревяшки! О чем только ты думаешь? Куда только ты смотришь?»
Рядом с проигрывателем на деревянном стеллаже стоял телевизор, идущий с выключенным звуком, чтобы не мешать органу и скрипкам.
На экране беззвучно мелькали люди, здания, машины, словно иллюстрируя музыку, рассказывающую каким-то космическим братьям о жизни земной цивилизации.
Ефим смотрел на экран в пол глаза. Больше упирался глазами в потолок, а то и вообще, прикрывал веки, сосредотачиваясь на рожденных музыкой внутренних ощущениях. И вдруг что-то заставило его остановиться взглядом на экране.
Там стояла журналистка местной новостной программы и что-то говорила, держа перед маленьким беличьим личиком, большой, как милицейская дубинка, микрофон. Но заинтересовала его не симпатичное лицо журналистки.
Майора зацепило другое.
Фон за ее узкими плечиками.
На экране уходила вдаль хорошо знакомая Ефиму широкая аллея научного городка, и виднелось длинное здание акционерного общества «Топология». Эта организация входила в сферу непосредственных служебных обязанностей майора Мимикьянова.
Под финальные аккорды «Пассакалии» майор протянул руку к журнальному столику, схватил пульт дистанционного управления и прибавил звук.
«…дерзкое ограбление инкассаторов, которые должны были перевозить денежную выручку торгового комплекса «Наш дом», стало уже третьим случаем нападения на инкассаторов в нашем городе за последние несколько месяцев», – с профессиональной быстротой и серьезным выражением детского личика тараторила журналистка.
Мимикьянов сделал звук еще громче.
«От двух предыдущих этот случай отличает, разве что, сумма похищенного, – авторитетно заявила девушка. – По утверждению руководства универсама, бригада инкассаторов должна была перевезти в хранилище «Промстройбанка» около десяти миллионов рублей. Предпринятые милицией попытки захватить преступников по горячим следам пока не дали никаких результатов. Наш телеканал будет информировать вас, уважаемые телезрители, о ходе розыска. Оставайтесь с нами!» – многообещающе закончила девушка.
На экране замелькали пестрые перья рекламных роликов.
Майор снова убрал звук и облегченно расслабился.
Услышанное не имело к его профессиональной деятельности никакого отношения. Обычное милицейское дело.
Он посидел без движения и собрался встать с кресла, чтобы поставить в проигрыватель недавно купленный лазерный диск с сюитами Эдварда Грига. Майор решил послушать грозное и завораживающее Шествие гномов.
Почему-то такая тревожная музыка вдруг показалась ему подходящей для этого безоблачного субботнего утра. Точнее, не вообще для этого утра. А для этой минуты, выскочившей из вечности после новостной программы.
Но майор не успел подняться.
Громко замурлыкал стоящий на журнальном столике телефон.
2. Проникновение
Ефим взглянул на маленький экранчик, прорезанный в корпусе телефона.
Там высветилось: «Номер не определен».
Телефон, установленный в квартире майор Мимикьянова, мог определять любые номера, даже аппаратов сотовой связи, на которых обычные определители номеров спотыкались. Пасовал мимикьяновский прибор только перед одним телефонным номером. Этот номер имел аппарат, стоящий в кабинете у его непосредственного начальника – подполковника Пигота. В него был вмонтирован мощный антиопределитель номеров, разработанный в свое время в объединении «Топология».
Майор немного поколебался. Звонок начальства в субботнее утро не мог предвещать ничего хорошего. У него мелькнула мысль: не поднимать трубку. Но – как мелькнула, так и исчезла.
Проработав с Пиготом пять с лишним лет, майор Мимикьянов знал – обмануть Георгия Ивановича не возможно. Не пройдет и десяти минут, как во дворе затормозит дежурная «Волга», и в квартире появится подполковник собственной персоной. Даже, если дверь на звонки не открывать, закупорить балкон и затворить все окна в квартиру. Предотвратить появление Геогия Ивановича Пигота не сможет ничто.
Ефим вздохнул и поднял телефонную трубку.
– Что, Фима, поделываешь? Классику опять слушаешь? – как и предполагал майор, раздался в трубке вкрадчивый голос непосредственного начальника.
Как-то, после нескольких тостов на праздновании Дня рождения своего начальника, Ефим, забывшись, начал, словно тетерев, разливаться о магической силе первой части Третьего концерта Рахманинова. И поймал на себе неожиданно трезвый, изучающий взгляд Георгия Ивановича. Мимикьянов тут же замолчал. Выглядеть мыльным пузырем, пытающимся выдать себя за апельсин, ему не хотелось. А во взгляде подполковника, как ему показалось, он прочитал как раз такую оценку.
Гоша вернулся к теме этого разговора через несколько месяцев, зайдя к Мимикьянову домой.
Увидев на полке коллекцию больших шеллаковых пластинок и пластмассовые коробочки с лазерными дисками, подполковник перебрал их чуть не все, словно производя классический обыск. Потом с нескрываемым удивлением, произнес:
– А, ты, оказывается, и правда, классику слушаешь!… Ну, ты даешь, Фима… Я-то думал, ты это так, для красного словца, про Рахманинова говорил… Белого кролика надувал… А, у тебя вон что! Молодец! Хвалю!.. – Подполковник помолчал, а потом негромко добавил:
– А меня вот спроси: какую я музыку люблю? Мне и ответить нечего… Не Пугачеву же называть… Стыдно. Что я мелкий бизнесмен или челночница какая?..»
Начальник отдела по надзору за сохранением государственной тайны на объектах науки и промышленности вздохнул и с досадой на самого себя махнул большой, словно книга, ладонью.
Телефонная трубка будто излучала грядущие неприятности.
– Здравствуй, Гоша. Телевизор смотрю… – ответил Ефим, не слишком греша против истины.
– Это хорошо, – одобрил подполковник, – значит, про ограбление инкассаторов в научном городке слышал?
– Слышал, – подтвердил майор, ничего не опасаясь. Но, все-таки, слегка насторожился.
Он знал, Пигот никогда ничего не говорит просто так. Поэтому Мимикьянов спросил прямо:
– Гоша, надеюсь, ты нас к этому делу подключать не собираешься?
– Десять миллионов увели! – не ответил на его вопрос подполковник. – Это же больше, чем триста семьдесят тысяч долларов! А? Вот ребята работают!
– Завидуете, товарищ подполковник? – мягко осведомился Ефим.
– Есть немного, – ответил Гоша.
– Зря! Нечестные деньги счастья не приносят, – тоном заслуженной учительницы произнес Мимикьянов, зная насколько Пигот такой тон не выносит.
Однако на этот раз начальник никакого внимания на подтрунивание не обратил.
– Мне второй этаж к даче надо пристраивать, – вздохнула трубка. – Знаешь, какие стройматериалы сейчас дорогие, а? Тебе что! У тебя дачи нет. А тут вот, крутись, как хочешь!
– Ну не крутись, – заметил Ефим, – Кто тебя заставляет? Продай свою дачу! Ты ж все равно на ней раз в год бываешь!
– Кто заставляет? – с непониманием в голосе переспросил Гоша. – Как это – кто? Ну, жена, например, заставляет… Да, и вообще, все так живут. С дачами мучаются! Один ты, бобыль, как хочешь, так и живешь… Классику с утра слушаешь! И, когда я звонил, слушал! Знаю, я тебя! Что, скажешь, не слушал? Только соври, попробуй!
– Слушал, – признал прозорливость начальника Ефим.
– Вот тот-то! – искренне обрадовалась трубка.
– Так вы, Георгий Иванович, за этим мне позвонили? Проверить, чем я утром занимаюсь? – нежным голосом произнес Мимикьянов. – Спасибо за заботу. У меня все в порядке. Манная каша съедена вся.
Трубка помолчала, а потом неожиданно рыкнула рассерженным львом:
– Шутишь? Напрасно! Сейчас – не до шуток!
– Ничего, товарищ подполковник! Уверен: грабители будут задержаны и преданы суду. Телевидение передает: милиция уже преступила к расследованию. Не переживайте так! Думаю, владелец «Нашего дома» гражданин Балалаев просить милостыню не пойдет! – попытался успокоить начальника майор.
– Так я не о Балалаеве, я о тебе, Ефим Алексеевич, беспокоюсь! Не только у Балалаева неприятности. И на твоем объекте че-пе!
– На моем? – в груди у майора родился мятный холодок.
– На твоем!
– Что такое? – у майор Мимикьянова торчком встали волчьи уши.
– Проникновение на режимный объект – в объединение «Топология». Вот что! – грозно произнесла трубка. – В здание пролезли через окно. Стекло разбили. Решетку сломали.
Пигот замолчал.
Дышал в трубку. Ничего не говорил.
– Что-нибудь взяли? – осторожно спросил майор.
– Взяли или нет, это сейчас выясняется. – тяжело проронил начальник. – Руководство «Топологии» предварительно утверждает, что, как будто, ничего… Но это надо проверять. Они могут и соврать, чтобы сор из избы не выносить. Милиция по своей линии занимается, но с них какой толк? Нет материального ущерба, нет и дела… Так что, уважаемый Ефим Алексеевич, прекращайте слушать вашего Глюка, – голос подполковника Пигота слегка дрогнул насмешкой, – ноги в руки, и отправляйтесь в научный городок.
– А… – начал фразу Ефим.
– Дежурная машина уже выехала, – не дал продолжить вопрос должно быть, ясновидящий подполковник.
После этих слов Пигот снова замолчал, будто заснул.
Ефим решил, что разговор закончен. Но начальник проснулся и четким голосом произнес:
– Выясни все обстоятельства проникновения. Оцени возможность утечки секретных материалов. Документов или приборов. Поработай с агентурой. Если установишь, кто проник в «Топологию», честь тебе и хвала! Если, нет, привези, хотя бы, рабочую версию. Завтра к утру рапорт с итогами оперативной проверки – мне на стол! Надеюсь, помнишь: по фактам проникновения на режимные предприятия, мы должны докладывать в главк в двадцать четыре часа?
– Помню, конечно, – скучным голосом ответил Ефим, понимая, что выходные дни для него уже прошли. Закончились, едва начавшись.
– Чтобы, как в прошлый раз не получилось! – грозно произнес Пигот. – Когда мы на сутки опоздали и по одному месту получили. До сих пор зудит!
Ефим помолчал, что тут он мог сказать? Прав был начальник.
– Разрешите выполнять, товарищ подполковник? – через несколько секунд по-уставному обратился он к трубке.
– Да, голубчик! – неожиданно нежно пропела трубка. – Будьте уж так любезны, доставьте радость своему старому начальнику!
Георгий Иванович Пигот только на первый взгляд смотрелся рыжим медведем-простаком. На самом деле, он таковым, совсем не являлся. Гоша был куда сложнее, чем многие театральные режиссеры или даже, страшно сказать, заведующие кафедрами психологии классических университетов.
Ефим поднялся с кресла, выключил телевизор, проигрыватель и направился к одежному шкафу.
Там его ожидали отглаженные еще с вечера любимые серые брюки.
3. Происшествие в сосновом бору
У поворота просторного шоссе, ведущего в научный городок, стояла высокая бетонная стела.
На ней – надпись объемными металлическими буквами: «Научный центр имени И.В. Леденева».
Академик Леденев в далекие военные годы был основателем научного центра точных измерительных систем. Тогда на секретном предприятии с номером вместо названия собирали приборы точного бомбометания для военной авиации и системы прицеливания для дальнобойной морской артиллерии.
За послевоенные годы вокруг небольшого краснокирпичного здания номерного завода вырос целый городок, из научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и специальных лабораторий. Вокруг них – жилые дома для сотрудников, магазины, больница, и ателье женского верхнего платья. В конце центральной улицы городка, названной проспектом Науки, – жемчужно-серый, будто сложенный великаном из гигантских кубиков для своих великаньих детей, Дом ученых.
Погожим днем стены зданий на проспекте Науки блестели на солнце так, будто они были сделаны из прессованного сахара. Дело было в особом песке, на котором замешивали бетон: он содержал микроскопические пластинки каменной слюды.
Сфера занятий обитающих здесь людей, долгие годы пряталась в тени под названием – государственная тайна. В последние годы эта тень почти растаяла. Теперь в корпусах центра собирали гражданскую продукцию – теодолиты для строителей и геологов, гироскопы для гражданских авиаторов и эхолоты для рыбаков. От густой непроницаемой тени осталось совсем небольшое пятнышко – специальные технологии, заключенные в томах секретной документации и лазерных дисках. За их сохранностью и должен был следить майор Мимикьянов.
Дорога в научный городок шла через сосновый бор.
Он высился вокруг серого асфальта рыжими колоннами, увешанными темными мохнатыми лапами.
Как утверждали ботаники, его сосны представляли собой древний реликт. Могучие деревья являлись прямыми потомками той далекой эпохи, когда великий евразийский ледник, покрывал всю сибирскую степь. Но Ефиму не раз приходило в голову, что эти суровые деревья специально были выведены неизвестным агрономом, чтобы окружать своими стволами закрытый научный центр. Они казались ему гигантскими солдатами, стоящими на страже государственной тайны.
Ефим вышел из машины у бетонной стелы.
Он решил войти в городок пешком. Майор делал так почти всегда, не упуская возможности поговорить с бором. Он думал: если бы строгую и величественную музыку Баха можно было перелить в твердый материальный мир, то она, наверняка, превратилась бы в сосновый бор.
Неизменный, как кристалл. И изменчивый, как море.
Ефим видел бор всяким. Залитым медовым летним солнцем. Завешенным стеклянной тканью дождя. Покрытым толстыми пластами снега, стреляющего сине-розовыми бриллиантовыми искрами. В каждую встречу бор был разным. Но всегда – серьезным, строгий и мудрым. Как фуги Баха.
Майор ступил на уходящую вглубь бора тропку, усыпанную сухими сосновыми иглами.
После первых шагов, казалось, ничего не изменилось.
Рокот моторов тяжело вибрировал в ушах так же, как и на большой объездной трассе. Их звуки даже не делался тише. И вдруг, резко, словно кто-то повернул выключатель, уши плотной ватой закрыла тишина.
