скачать книгу бесплатно
– Ну да, «Пендрил Гей», – ответил я.
– И что из этого следует?
– По-моему, ничего особенного. Лодку, наверное, назвали в честь некоей птицы, что встречается в местных болотах. Чтобы узнать точнее, необходимо проконсультироваться у специалиста по пернатой дичи, – шутливо отвечал я.
– А вам не кажется, Ватсон, что «Пендрил Гей» звучит почти как Генри Грей?
– Ну да, некоторое звуковое сходство имеется, – согласился я.
– Скажете тоже – некоторое звуковое сходство! – воскликнул Холмс, ударяя тростью о землю. – Да ведь на слух и не различишь! Спутать их проще простого. Вот, взгляните. – Он сунул мне в руки листок, вырванный из блокнота. – Я переписал объявление о продаже, что висит на двери кабины.
Я расправил листок и прочел:
– «Продается лодка «Пендрил Гей». С просьбами о сдаче внаем не обращаться. Владелец в настоящее время проживает во Франции. Для справок: Александр Лавсэй и К°, нотариус. Хай-стрит, 29, Баттерси. Июль 1893 г.».
– А сейчас уже 1895-й. Видимо, покупателей так и не нашлось. Лодку, похоже, изредка подкрашивают и смолят, но в общем она постепенно разрушается, стоя на приколе. Думаю, владелец с нотариусом давно о ней забыли.
Теперь мы вдвоем спустились на заболоченный берег и поднялись на борт.
Пока я оглядывал иллюминаторы и световой люк на крыше, ища способ пробраться внутрь, Холмс, обладающий криминальным талантом, быстро решил проблему.
– А замок-то недавно меняли, Ватсон, – заметил он, вынимая из кармана перочинный нож и вставляя его в замочную скважину.
Раздался щелчок пружины, дверь на шарнирах откатилась, и мы осторожно спустились по приставной лестнице вниз, где густо пахло смесью мыла, керосина и табака.
Обстановка оказалась весьма скромной. У стен, обитых деревом, располагались мягкие откидные сиденья. В дальнем конце помещения была печь с трубой и складной столик для умывальных принадлежностей, а посередине стоял длинный стол под керосиновой лампой. Заметив, что одна из деревянных панелей стены сдвинулась, я попробовал снять ее, и мне это удалось. В стене обнаружилась ниша.
Холмс, который ворошил тростью серую золу в печи, оставил свое занятие и подошел ко мне. Надо сказать, что я не менее своего коллеги надеялся обнаружить что-нибудь ценное в плане расследования, но этой находке я не обрадовался, а ужаснулся, ибо увидел хирургическую пилу, которую Холмс осторожно вынул из тайника, стараясь не задеть острого зубчатого лезвия. В тусклом свете, проникавшем в кабину через люк на крыше, на ручке из панциря черепахи явственно читалась золотая буква «М». Когда я сунул руку в нишу, чтобы проверить, нет ли там еще чего-нибудь, то нащупал картонную коробку без крышки. Внутри лежало несколько скальпелей, бинты и иглы.
– Мы, кажется, забрели в его логово, – поежился я.
Сложив все обратно и вернув на место панель, мы напоследок еще раз огляделись и поспешили оставить «Пендрил Гей», пристанище безумца, проводящего тут свои жуткие опыты.
– Что нам теперь делать, Холмс? – спросил я.
– Ваша старая адресная книга оказалась бесценной, Ватсон, ибо я нашел там всех врачей, живущих либо имеющих практику близ набережной. Среди них числятся, насколько я помню, доктор Минтон, доктор Мэдден и доктор Малбери. Я взял на себя смелость составить список.
– Так нам предстоит обойти весь Челси? – удивился я, чувствуя, что меня совсем не увлекает такая перспектива.
– Знаю, что это нелегко, но надеюсь, нам повезет и круг подозреваемых быстро сузится! – отвечал Холмс.
К шести часам вечера мы посетили не менее чем десять адресов, навестив в том числе доктора Митчелла, доктора Джозефа Монтегю (который оказался доктором философии!), доктора Персиваля Мэддена и доктора Джулиуса Марша, но никто из них не вызывал подозрений. Признаюсь, к тому времени я порядком утомился от этой бесполезной, как мне представлялось, затеи и мечтал только добраться до Бейкер-стрит и вкусно поужинать в уютной обстановке.
Очередной адрес привел нас к красивому георгианскому особняку с белым оштукатуренным фасадом, подъемными окнами и черными чугунными перилами. Дом на Элм-Парк-Роуд принадлежал доктору Теодору Морфиусу, консультанту Королевского лондонского госпиталя и кандидату в члены парламента.
Когда Холмс позвонил, дверь открыла экономка – полногрудая женщина по фамилии Стивенс.
– Доктор Морфиус сейчас в больнице на консультации, – сказала она, – и вернется не скоро.
– А вы не могли бы припомнить, где был доктор Морфиус в прошлую среду примерно с девяти до двенадцати часов вечера? – спросил Холмс.
– Нет ничего проще, – раздался голос из глубины прихожей, и на крыльцо вышел высокий смазливый молодой человек в щегольском сюртуке, бриджах и гетрах.
Его сигарета распространяла в воздухе экзотический аромат. Мне показалось, что он поглядывает на нас с высокомерием или даже пренебрежением. Неторопливо затянувшись, он облокотился о перила и продолжил:
– Во второй половине дня доктор Морфиус работал у себя в кабинете, а вечером отправился в клуб «Беркли». Адрес, я полагаю, вам известен. Доброй ночи, господа!
Холмс повернулся было, чтобы уйти, но внезапно передумал, остановился и холодно произнес:
– Я смотрю, вы не позаботились почистить туфли. Вы, наверное, лакей доктора Морфиуса?
Молодой человек, по-видимому жестоко оскорбленный этим предположением, сжал кулаки и со злостью выкрикнул:
– Да как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне? К вашему сведению, я сын доктора Морфиуса! А теперь прошу вас немедленно удалиться, иначе я спущу собак!
Мы поняли, что наш визит окончен и результат его – мое раздраженное ворчанье.
– Задать бы этому наглецу хорошую трепку, – говорил я, ища в карманах пальто сигару, когда мы шли по Элм-Парк-Роуд.
– А вы, кстати, заметили, какой марки сигареты он курит? – спросил мой друг.
– Какие-то турецкие – больно запах необычный.
– Нет, это египетские, марка «Сотня». Они продаются только в одной табачной лавке – у Луиса, что на Бродвее в Вестминстере. И они стоят того, чтобы ездить за ними в такую даль.
Мы остановились под фонарем, я закурил сигару, а Холмс достал из кармана окурок, который выудил из печи в «Пендрил Гей».
– Взгляните, – сказал он, поднося окурок к свету. – Что вы на это скажете?
– Неужели это сигарета той самой марки?
– Нет, я о другом. Вы не обратили внимания, как он держит сигарету? Я, например, заметил, что он нервно царапает бумагу ногтем, а здесь – посмотрите – такие же отметины.
– Поразительная наблюдательность! – воскликнул я.
– Полагаю, мы должны сообщить об этом инспектору Лестрейду – пусть запрашивает ордер на обыск в доме.
– Но для обыска необходимы веские улики, – заметил я, зябко потирая руки, ибо к ночи сильно похолодало.
– У меня они есть, Ватсон! – заявил Холмс. – Можете не сомневаться.
С этими словами он остановил кеб и велел извозчику ехать на ближайший телеграф, откуда мы послали телеграмму в полицию.
В восьмом часу инспектор Лестрейд ждал нас у ресторана «Бертрандс» на Кингс-Роуд. Несмотря на ордер в кармане, он заметно нервничал в ожидании того момента, когда предстоит им воспользоваться, ибо разрешение на обыск досталось ему немалой кровью. В Скотленд-Ярде восприняли его просьбу без энтузиазма. Сэр Фрэнк Ладлэм, заместитель начальника полиции, сначала ответил отказом, напомнив, что доктор Морфиус – светило медицины и член Медицинского совета Великобритании. Прочие прямо говорили, что опасаются политических последствий или боятся за свою карьеру. Одним словом, у Морфиуса-старшего имелись очень влиятельные друзья, но авторитет, коим пользовался в полиции Шерлок Холмс, в конце концов сыграл решающую роль.
– Этот человек весьма знаменит, к тому же будущий политик, – сказал Лестрейд.
– К сожалению, преступность не ведает социальных границ, инспектор. Убийства совершают как богатые, так и бедные. А вы хотите быстрее покончить с этим делом?
– Разумеется.
– Тогда выполняйте мои указания, которые вы получили в телеграмме.
– Вы утверждаете, что вам известна личность убийцы по прозвищу Хирург-ловелас, мистер Холмс?
– Именно так.
– А чем вы это докажете?
– Доказательства находятся в доме, так что давайте не будем попусту терять время, а поспешим отыскать их!
Мы сели в кеб и поехали на Элм-Парк-Роуд. На этот раз дверь нам открыл малый по фамилии Уитти – личный секретарь доктора.
– Я детектив из Скотленд-Ярда, и у меня ордер на обыск этого домовладения, – строго объявил ему Лестрейд. – Доктор Морфиус у себя?
Оставив на крыльце констебля, Лестрейд потребовал, чтобы секретарь проводил его к хозяину, а Холмс тем временем побежал по лестнице наверх, где велел одной из горничных показать ему комнату Морфиуса-младшего. Я, конечно, не отставал.
С порога наше внимание привлекла массивная каминная полка, заваленная игрушками, что обычно тешат мужскую гордость: сабли, охотничьи ружья и доспехи. Над зеркалом помещались вырезанные из дуба фигуры героев греческой мифологии. Модные гардины и тюлевые занавески обрамляли большие окна. Вход в ванную комнату был выполнен в виде изящной арки.
Горничная за дверью едва не рыдала. Холмс сначала рассмотрел коллекцию на каминной полке, а затем с явным удовольствием полез под диван, служивший юному джентльмену местом для ночного отдыха. Там он нашел то, что искал, ибо среди крикетных бит и другого спортивного инвентаря обнаружилось несколько кожаных чемоданчиков. Прихватив самый большой, Холмс поспешил вниз.
В гостиной сгустились тучи. Лестрейд строго и даже грубо запретил кому-либо выходить из комнаты, и, судя по ядовитым взглядам в сторону доктора Морфиуса, именно его он и считал главным преступником.
Доктор открыл свой золотой репетир, и сразу же часы на камине пробили полчаса. Это был старейшина нашей гильдии, обладающий гладстоновской энергией и выдержкой, прежде времени поседевший от забот, которые сопутствовали его высокому положению, и без пяти минут член парламента, ступающий на скользкий путь политической славы.
– Что все это значит, сэр? – взорвался он, потеряв терпение. – По какому праву вы вторглись в мой дом?
Юный джентльмен стоял за спиной отца с невозмутимым видом, будто все происходящее его не касается, и прихорашивался – он поправил воротник, слегка ослабил галстук и стряхнул пылинки с рукава.
– Повторяю, сэр! Что означает это возмутительное вторжение? – Морфиус грохнул кулаком по столу. Упала, звеня, серебряная ваза, в страхе задрожал графин с портвейном. – Предупреждаю вас, что мой секретарь готов выехать в Скотленд-Ярд в моем личном экипаже и привезти сюда начальника полиции, дабы он объяснил мне, что происходит.
– Прошу прощения за причиненное беспокойство. – Холмс элегантно поклонился и отвел в сторону Лестрейда.
Они некоторое время перешептывались, а затем инспектор сурово проговорил, обращаясь к Морфиусу-младшему:
– Мой долг сообщить вам, что вы арестованы по обвинению в убийстве Аделины Пардоу, фрейлины графини Роксбро, а также покушении на убийство леди Стокер-Брант, родственницы ее величества королевы.
Морфиус-старший, человек чести и джентльмен, мрачным взглядом уставился на сына:
– Что ты натворил? Если ты невиновен, скажи мне прямо, что эти ужасные обвинения предъявлены тебе по ошибке.
Не успел молодой человек заговорить, как Холмс продемонстрировал чемоданчик, найденный на верху.
– Вы знаете, что это? – спросил он Морфиуса-старшего.
– Знаю, – вздохнул доктор. – Это мой старый чемодан для инструментов. У меня таких несколько – я храню их в память о годах учения в Бартсе. Из чистой сентиментальности, если хотите. – Он взял у Холмса чемодан и открыл крышку. – Здесь моя старая хирургическая пила с красивой черепаховой ручкой, видите…
В чемодане было пусто.
– Вижу, что вашей пилы нет на месте, доктор Морфиус. И мне кажется, я знаю, где она.
– Но откуда у вас этот чемодан? – с тревогой спросил доктор.
– Я вытащил его из-под дивана в комнате вашего сына, а заодно еще кое-что интересное. Вот шелковая подвязка с кружевными оборками. Примечательно, что точно такая есть у леди Стокер-Брант, а еще одну получила незадолго до смерти Аделина Пардоу – в подарок от неизвестного поклонника.
Морфиус-младший взял из коробки на каминной полке египетскую сигарету и закурил.
– Отец, мне, наверное, следует поехать с этими джентльменами в Скотленд-Ярд, – произнес он после пары затяжек. – Там и разберемся. А ты не мог бы сообщить мистеру Джорджу Луису, что мне могут понадобиться его услуги?
– Я сейчас же отправлю к нему секретаря, – хмуро пообещал доктор.
– Что ж, тогда давай расстанемся друзьями?
Но доктор словно не замечал протянутой руки молодого человека. Вместо этого он обратился к Холмсу:
– Мой адвокат свяжется с вами утром, сэр. Мой сын ни в чем не виноват!
– Боюсь, что ваш голос и жесты выдают ваши истинные чувства по этому поводу, – усмехнулся Холмс.
– Я очень занят, господа, меня ждет срочная корреспонденция, – невпопад ответил доктор Морфиус. – Прошу вас немедленно покинуть мой дом.
* * *
Судебные заседания в Олд-Бейли продолжались три недели. Джонатан Морфиус, студент медицинского факультета Кембриджского университета, был приговорен к смерти через повешение за убийство Аделины Пардоу и нанесение жестоких увечий леди Стокер-Брант. Утром накануне казни мы получили записку от мистера Джорджа Луиса, адвоката, с просьбой навестить его подопечного в тюрьме Пентонвиль. Очевидно, молодой человек желал рассказать что-то моему уважаемому коллеге с глазу на глаз. Мы прибыли в назначенный час. Заключенный выглядел абсолютно невозмутимым, будто ему и дела нет до ожидающей его вскоре виселицы. Паркер, старый тюремщик, только что принес ему последний завтрак – бифштекс, яичницу, тост и бокал грога. В коридоре он вполголоса сказал Холмсу:
– Палач уже прибыл, мистер Холмс. Вы, пожалуйста, там побыстрее, а то время поджимает, хорошо?
– Так что вы хотели мне поведать? – спросил Холмс, закуривая. – Не беспокойтесь, нас не подслушивают.
Морфиус задумчиво прожевал кусок бифштекса, помолчал немного и заговорил:
– Никто ни о чем не догадывался, ведь с виду я был этакий невинный ангелочек. А я считал себя гением. – Он взял салфетку, вытер подбородок и улыбнулся. – К тринадцати годам я успел приобрести начальные знания по анатомии женского тела. Видя, как студенты в клинике молятся на моего отца, я хотел произвести на него впечатление, чтобы он уважал меня, а не только видел во мне сына и наследника.
– Как же вы получали женщин? – удивился Холмс.
– Ах, да это были проститутки, – поморщился он, – пьяные шлюхи. С тех пор как умерла моя мать, отец часто наведывался к ним в притоны – в «Игл» на Сити-Роуд, что в Уайтчепел, и в Хеймаркет. Судьбой мне было уготовано принести некоторых в жертву великому богу науки. Например, Анни Чапмен – красотку с бешеным нравом и шикарными внутренностями. Сначала в ней не было ничего от жертвы, но потом и она опустилась. От судьбы не уйдешь! С Мери Джейн Келли, к которой отец был особенно привязан, мне пришлось повозиться на Миллер-Корт. Боюсь, однако, что тюремный капеллан и палач меня заждались. Боже, какая скука! – Он со вздохом отпил из бокала. – Меня часто посещала мысль начать записывать мемуары для потомков, чтобы потом отправить анонимную рукопись какому-нибудь издателю. Но так и не собрался. Все это лишние улики. Я ведь даже ножи подбрасывал в мясные ряды на Смитфилд, где они не вызвали бы подозрений.
– После которой по счету жертвы вы решили остановиться? – спросил Холмс. – После пятой?
– Число неверное, но это не важно. Меня отправили учиться в Итон, затем в Кембридж, и все-таки я порой находил возможности побаловать себя. – Злодей спокойно отодвинул тарелку. В этот жуткий час он, казалось, не испытывает ни капли скорби или сожаления, наоборот, наслаждается, предаваясь воспоминаниям о былых преступлениях. – Но, кажется, наша беседа подходит к концу! – Он слабо улыбнулся.
Мы с Холмсом поднялись и поспешили прочь из этого ужасного места.
Тут я предлагаю проницательному читателю самостоятельно сделать вывод о том, что представляют собой признания этого безумца. Что это было? Может быть, он и вправду рехнулся, поверив в свою гениальность, и все его рассказы – это не более чем бред сумасшедшего эгоцентрика? Я же полагаю, что при всем множестве бесконечных догадок и предположений относительно личности так называемого Джека Потрошителя, печально известного обитателям трущоб в Уайтчепел, мною впервые изложена наиболее правдоподобная версия его преступлений.
3
Исчезновение лорда Донерли
