Эпоха великих потрясений. Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

скачать книгу бесплатно

Эпоха великих потрясений. Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны
Ольга Николаевна Скороходова

Политика (АСТ)
«Эпоха великих потрясений» знакомит читателя с последними десятилетиями холодной войны в нетривиальном свете энергетической политики. Нефтяные кризисы 1970-х гг. ознаменовали выход энергетической проблемы на авансцену мировой политики и стали существенным фактором перемен биполярного порядка. В книге показывается, как по-разному США и европейские страны отвечали на вызовы энергетических шоков, какую роль на мировой арене стали играть государства третьего мира и как Организация стран -экспортеров нефти (ОПЕК) влияла на динамику урегулирования арабо-израильского конфликта. Энергетические связи между СССР и Западной Европой прошли через те же этапы взлетов и падений, что и политика разрядки, которая определяла отношения между Западом и Востоком в 1970-е гг. Значительно активизировавшиеся, они стали объектом «санкционной дипломатии» на фоне возврата к классической холодной войне в начале 1980-х гг.

На основе рассекреченных документов из десятка российских и зарубежных архивов автор складывает дипломатическую мозаику, определившую энергетический и политический облик современности.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Ольга Николаевна Скороходова

Эпоха великих потрясений: энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Моим близким

© О. Н. Скороходова, 2020

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2021

Введение

У многих слова «энергетика» и «нефть» ассоциируются с властью, большой политикой, мировым господством. Отчасти такое понимание сформировано тем особым ореолом мощи, который окружает эту индустрию, безусловно влиятельную с точки зрения доступа к политическому истеблишменту. Верно также и то, что забота о доступе к энергетическим ресурсам, будь то древесина или уголь, сопровождала человечество с глубоких времен.

В действительности же энергетика попала в дипломатическую повестку дня относительно недавно – в конце 1960-х – начале 1970-х годов. Эта книга – во многом о том, как это получилось и что из этого вышло.

Сегодня энергетическая безопасность является неотъемлемой частью глобальных политических процессов. Сразу несколько целей устойчивого развития ООН требуют постоянного диалога государственных элит по данной тематике. Вопросы, связанные с энергетикой – будь то развитие и совершенствование инфраструктуры или регулирование цен, – неизбежно находят отражение и в предвыборных кампаниях по всему миру, и в действиях правительств после их завершения. Создана и функционирует целая система международных, межправительственных, коммерческих и неправительственных организаций, занимающихся разными аспектами мировой энергетики. Эта книга рассказывает о начальном этапе создания этой системы.

Сегодня мировая энергетическая система переживает эпоху структурных перемен. Сланцевая революция и развитие возобновляемой энергетики, такой как ветровая и солнечная, повышение энергоэффективности заметно влияют на экономическую реальность. И все же в ближайшие десятилетия мы продолжим жить в мире, движимом ископаемыми ресурсами. При всех изменениях, произошедших за последние десятилетия в энергетической сфере, константой остается то, что глобальные энергопоставки на 80 % обеспечиваются именно ископаемым топливом. Иными словами, эта книга – не только про прошлое, но и про настоящее мировой энергетики.

Перестройка последних лет не только сопоставима по своим масштабам, но и напрямую связана с перипетиями 1970–1980-х годов, когда энергетика превратилась в важнейший фактор международных отношений. С 1970-х годов центральным институтом в системе энергетической политики была и остается Организация стран – экспортеров нефти (ОПЕК), на сегодняшний день объединяющая 14 стран, преимущественно ближневосточного региона. За последнее десятилетие организация стала более тесно сотрудничать с государствами, не являющимися ее членами, в попытке найти ответы на появление новых источников энергетики, на структурные перемены мирового энергетического рынка и геополитические сдвиги. Создание в 2017–2018 годах ОПЕК+, формализовавшей сотрудничество между членами ОПЕК и группой 11 производителей энергоресурсов во главе с Россией, заставило обозревателей, сомневавшихся в живучести «нефтяного картеля», пересмотреть свои пессимистические прогнозы. В эпоху холодной войны, которой посвящен настоящий труд, столь тесное взаимодействие ОПЕК с Москвой было невозможно по ряду идеологических и политических причин.

Несмотря на успех последних лет, золотым веком ОПЕК с точки зрения международного влияния по-прежнему считаются 1970-е годы. Тогда в ходе очередного арабо-израильского конфликта – войны Судного дня – арабские страны – члены организации бросили вызов всему международному сообществу, прибегнув к нефтяному эмбарго и четырехкратному повышению цен на жидкое топливо в ответ на поддержку Израиля лидером западного блока – США. Заявка на пересмотр режима управления нефтяной сферой и то, в какой форме она была представлена, не только превратила ОПЕК в центр принятия решений по вопросам мировой энергетики, но и повлекла за собой серьезные политические, экономические, социальные перемены. 1970-е годы вошли в историю как годы системного кризиса, по итогам которого развитые страны смогли совершить переход от индустриального к постиндустриальному обществу. Новая модель социального устройства, экономического менеджмента и производства, характерная для постиндустриального общества, стала ответом развитого мира на вызовы новой эпохи – эпохи «дорогой нефти».

Изменения на социально-экономическом фронте совпали с достаточно серьезным пересмотром так называемой биполярной системы международных отношений, сложившейся после 1945 года и характеризовавшейся противостоянием социалистического и капиталистического блоков, образованных вокруг СССР и США. Это противостояние вошло в историю под названием холодной войны. К началу 1970-х годов холодная война вступила в период разрядки, которая представляла собой попытку выработки новых правил игры и смягчения конфликтного взаимодействия между СССР и США, выступавших главными центрами силы эпохи холодной войны. Разрядка, однако, охватила отнюдь не весь спектр отношений между сверхдержавами, а лишь вопросы европейской политики и стратегической безопасности. «Игра по правилам» в ядре системы международных отношений вовсе не исключала попыток помериться силами на ее периферии, а также в такой относительно нетрадиционной для высокой политики сфере, как экономика.

Возникновение энергетической проблемы и превращение нефти в отдельный фактор международной политики существенным образом повлияли на формирование политической повестки дня, а также на соотношение сил на мировой арене. Именно тогда, в 1970-е годы, в поисках коллективного ответа на вызовы нефтяного шока лидеры развитого мира стали собираться на саммиты «Большой семерки» – неформальные встречи лидеров государств – крупнейших экономик мира для обсуждения макро- и микроэкономических вопросов. В наши дни, трансформировавшись в «Большую двадцатку», эти саммиты считаются крупнейшими событиями глобального дипломатического календаря. Нам предстоит проследить эволюцию холодной войны на фоне «золотого века ОПЕК» в 1970-е – первой половине 1980-х годов.

Действия ОПЕК, объединившей горстку стран третьего мира, заставили международное сообщество, с одной стороны, обратиться, хотя бы на декларативном уровне, к выработке нового экономического порядка. Это стоит рассматривать как логическое продолжение политического процесса деколонизации. С другой стороны, действия ОПЕК выстраивали новую модель ее отношений с основными развитыми странами. Национализация нефтяной индустрии и создание национальных энергетических компаний, предпринятое руководством нефтедобывающих стран, дали начало нынешней эпохе «ресурсного национализма», когда национальные (а не международные) компании, такие как Saudi Aramco и Роснефть, предопределяют траектории развития энергетического рынка.

По-прежнему, как и в 1970-е годы, расклад на мировой энергетической арене во многом зависит от того, что происходит на Ближнем Востоке. Детали арабо-израильского конфликта и дипломатические перипетии вокруг его мирного урегулирования, несмотря на важность этого процесса для международной повестки 1970-х, в целом остаются за скобками нашего исследования. Данный вопрос заслуживает отдельного рассмотрения, ина сегодняшний день о нем написаны многочисленные работы, с которыми заинтересованный читатель может без труда ознакомится. Мы же будем фокусироваться на тех аспектах, которые были напрямую связаны с энергетической проблемой и ролью стран ОПЕК.

Действительно, энергетическая история 70-х и 80-х годов была предопределена тремя энергетическими «шоками», два из которых (1973 и 1979–1980 годов) были напрямую связаны с военно-политической перегруппировкой сил на Большом Ближнем Востоке. В 1973 году так называемая война Судного дня обернулась четырехкратным повышением цен на нефть для потребителей. В 1979 году трехкратное повышение цен на нефть, ознаменовавшее второй энергетический шок, было спровоцировано революцией в Иране и началом ирано-иракской войны. В 1986 году мир впервые столкнулся с тем, что сегодня кажется нормой – резким падением цен на нефть, или нефтяным «контршоком», которому в научной литературе до сих пор уделяли незаслуженно мало внимания. И хотя падение цен не было связано с военным конфликтом, к столь драматичному снижению нефтяных котировок привело решение Саудовской Аравии, ближневосточной державы, о наращивании нефтедобычи. Таким образом, с 1973 по 1986 год был пройден первый полный цикл от взлета до падения цен на нефть. Сегодня «ценовой маятник» стал неотъемлемой частью функционирования мировой экономической системы, а наше повествование постарается показать перипетии именно первого энергетического цикла.

Нельзя не остановиться на отношениях между Москвой и западными странами, и создающих, и являющихся частью того контекста, в котором принимаются решения по энергетическим вопросам. За 70–80-е годы мир прошел путь от разрядки международной напряженности до возврата к противостоянию. Сегодня зачастую состояние российско-европейско-американских отношений характеризуют как новую холодную войну, хотя этот термин далеко не отражает всей сложности отношений в современном мире. Одним из ее измерений является неоднозначность толкования понятия безопасность, допустимых инструментов по ее обеспечению и пределов сотрудничества в энергетической сфере по разные стороны Атлантики. В 60–80-е годы была построена инфраструктура, которая позволяла поставлять нефть и газ напрямую из советских месторождений потребителям в Европе, по ту сторону «железного занавеса», несмотря на попытки лидера западного блока, США, остановить эти проекты путем санкционной дипломатии. В аналогичном контексте сегодня реализуется проект «Северный поток – 2».

И, наконец, о главном: каждую эпоху олицетворяют люди, политические и государственные деятели, исторические персоналии. Галерея портретов героев-протагонистов данной книги особенно внушительна – хотя, возможно, автор в этом отношении небеспристрастен. И все же не будет преувеличением сказать, что 1970–1980-е годы были эпохой, когда на мировой арене соседствовали политические гиганты. Таков был Генри Киссинджер, деятельный советник по национальной безопасности и глава Госдепартамента администрации Ричарда Никсона, отец «пинг-понговой дипломатии», результатом которой стало установление отношений между США и КНР, и дипломатии челночной – на Ближнем Востоке, редкие комментарии которого по текущим политическим событиям цитируют практически все СМИ мира. Такими были противоречивые президенты США Ричард Никсон, реализовавший политику разрядки, и Рональд Рейган, автор «звездных войн» и санкционной дипломатии; президенты Египта – герой панарабизма Гамаль Насер и его преемник Анвар Садат, решившийся на мирный договор с Израилем; полковник-революционер Каддафи, глава Ливийской Джамахирии и вождь радикального крыла в стане ОПЕК; министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии шейх Ахмад Заки Ямани, стоявший у руля мирового энергетического рынка вплоть до 1986 г… Такой фигурой был и шах Ирана Мохамед Реза Пехлеви, исход жизни которого (в изгнании после революции 1978–1979 годов) показал всю сложность и нелинейность модернизации традиционных обществ. Советская сторона этого периода, помимо первых лиц государства – Леонида Брежнева и Михаила Горбачева, генсеков КПСС, министра иностранных дел Андрея Громыко и главы Совета министров Алексея Косыгина, – была представлена отраслевыми функционерами, например, министрами нефтяной промышленности Валентином Шашиным и Николаем Мальцевым, а также Николаем Байбаковым, бывшим главой Госплана и в этой должности сделавшим немало для развития нефтедобычи в Западной Сибири. Энергетические судьбы Западной Европы предопределяли канцлер ФРГ Вилли Брандт, отец «восточной политики», и Гельмут Шмидт, французские лидеры – Жорж Помпиду, Валери Жискар д’Эстен и Франсуа Миттеран, наконец, «железная леди» британских островов Маргарет Тэтчер. Сосуществование – мирное, хоть и не всегда бесконфликтное – этих персоналий на страницах архивных документов делают изучение этой эпохи сверхинтересным.

Поскольку энергетическая безопасность столь важна, по разным ее аспектам имеется целый ряд работ как отечественных, так и зарубежных экспертов, политологов, экономистов.[1 - Klinghoffer A. The Soviet Union & International Oil Politics. N.Y., 1977; Perovic J., Orttung R. W., Wenger A. Russian Еnergy Power and Foreign Relations. L., 2009; Rustow D., Mugno J. OPEC Success and Prospects. L., 1977; Skeet I. OPEC: Twenty-Five Years of Prices and Politics. Cambridge, 1988; Terzian P. L’еtonnante histoire de l’OPEP. Paris, 1983; Андреасян Р. Н., Казюков А. Д. ОПЕК в мире нефти. М., 1978; Жизнин C. Энергетическая дипломатия России: экономика, политика, практика. М., 2005; Инджикян Р. О. ОПЕК в мировом капиталистическом хозяйстве. М., 1983.] По мере раскрытия архивных документов 1960–1980-х годов наблюдается рост интереса к этой проблематике со стороны профессиональных историков.[2 - Garavini Giuliano. The Rise and Fall of OPEC in the Twentieth Century. Oxford, 2019. Duccio Basosi, Giuliano Garavini, Massimiliano Trentin (eds). Counter-shock: The Oil Counter-Revolution of the 1980s. London, 2018; H?gselius Per. Red Gas: Russia and the Origins of European Energy Dependence. L., 2013; Perovic J. (ed.) Cold War Energy. A Transnational History of Soviet Oil and Gas. Palgrave Macmillan, 2017.] Помимо литературы и многочисленных опубликованных источников в своем повествовании мы полагались на документы из десятка российских и американских архивов: Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), Российский государственный архив экономики (РГАЭ), Архив Академии Наук, Архив Горбачев-Фонда, Национальное управлении архивов и документации, Библиотека Конгресса США, библиотеки президентов Дж. Картера и Р. Рейгана, документы из коллекции Р. Никсона и Дж. Форда, хранящиеся в Образовательном Центре им. Рузвельта (Roosevelt Study Center) в г. Мидделбург, Нидерланды, отдел манускриптов и архивных документов библиотеки Йельского университета США, многочисленные базы архивных документов министерств и ведомств США и Великобритании.

В этой книге нам бы хотелось рассказать захватывающую историю «золотого века ОПЕК» и энергетической политики последних десятилетий холодной войны, показать растущую эффективность геоэкономических инструментов для достижения геополитических целей и проследить истоки современного status quo в функционировании европейской системы энергетической безопасности.

Глава 1

На закате эпохи дешевой нефти (1960-е – начало 1970-х годов)

Первые послевоенные десятилетия сопровождались серьезным наращиванием потребления нефти и нефтепродуктов за счет бурного развития нефтехимической и транспортной отрасли. Доступность жидкого топлива стала одним из столпов общества массового потребления и экономического процветания. В конце 1960-х – начале 1970-х годов тектонические перемены в мировой энергетике привели к окончанию оптимистичной эпохи дешевой нефти.

Эти изменения были обусловлены, во-первых, динамикой на Ближнем Востоке – уходом из региона Великобритании, поражением арабских государств в Шестидневной войне с Израилем в 1967 г. и серией революций, обернувшихся радикализацией «арабской улицы», – и, во-вторых, модификацией мировой экономической системы, вызванной наметившимся финансово-экономическим кризисом в США и достаточно серьезным изменением правил игры в связи с процессами деколонизации.[3 - См. подробнее: Скороходова О. Н. США и Западная Европа в условиях нефтяного кризиса 1973–1974 годов // Новая и новейшая история. 2013. № 1. C. 38.] Живым воплощением перегруппировки сил на мировой экономической арене стало рождение региональных объединений типа ОПЕК (1960 г.) и ОАПЕК (Организации арабских стран – экспортеров нефти, 1968 г.). Вплоть до 1973 г. говорить о революционном характере этих изменений не приходится. Но все эти факторы были неотделимы друг от друга и, действуя в совокупности, привели в 1973 г. к самым резким и значительным переменам в нефтяной системе координат.

1.1. «Ветер перемен», ресурсный национализм и образование ОПЕК

ХХ век знал немало революций, и одна из них – энергетическая. Будучи практически незаменимым сырьем для некоторых отраслей производства, во второй половине столетия нефть поистине превратилась в топливо современности. По некоторым оценкам, с 1960 по 1973 год рост спроса на нефть составил 700 %! Она стала статьей № 1 мировой торговли. Так, в энергетическом балансе США доля жидкого топлива возросла с 34 до 47 %, а на транспорте – до 67 %[4 - Rustow D., Mugno J. Op. cit. P. 178.]. Дешевое и доступное топливо стало фундаментом высокого качества жизни для широкой категории граждан западного мира, элементом послевоенного сознания, не признававшего границ экономического роста (см. Рис. 1).

Рис. 1. Структура мирового энергетического потребления в 1949–2019 гг., квадриллион БТЕ

Источник: U. S. Energy Information Administration

Энергетическая революция (то есть переключение, пусть и не полное, производственного цикла с угля на нефть) имела серьезные геополитические последствия. В отличие от угля, имеющего практически повсеместное распространение, добыча нефти, в силу геологических и финансовых причин (добыча одного барреля в Мексиканском заливе составляла 0,45 долл., в Саудовской Аравии – 0,19 долл., а в Бахрейне 0,1 долл.[5 - Инджикян, Р. О. Указ. соч. C. 74.]) очень скоро сконцентрировалась в нескольких регионах планеты – в первую очередь, в Персидском заливе (Табл. 1). К 1973 г. Европа на 80 %, Япония – на 90–92 %, а США на 15–18 % зависели от поставок нефти именно из этого региона.[6 - OAPEC. Secretary General’s First Annual Report. 1974. P. 21.]

Технически переключение мировой экономики на дешевую ближневосточную нефть не представляло особых трудностей – на нефтяном рынке исторически сложившееся доминирование небольшого количества крупных корпораций было делом привычным. Вплоть до конца 1960-х годов мировая нефтедобыча практически полностью контролировалась семью крупнейшими компаниями – так называемыми «семью сестрами»: British Petroleum, Royal Dutch Shell, Esso, Mobil (с 1999 г. вследствие слияния с Esso – ExxonMobil), SOCAL, Gulf Oil, Texaco (последние три компании в 2001 г. образовали компанию Chevron, слияние SOCAL и Gulf Oil произошло еще раньше, в 1984 г.). Период до конца 60-х годов в литературе также иногда называют эпохой «Семи сестер». Вертикально-горизонтальный принцип организации и повсеместное присутствие позволяли компаниям держать цены на низком уровне за счет переноса добычи на месторождения, требующие минимальных вложений – в первую очередь, в регионе Ближнего Востока.

Но так не могло продолжаться бесконечно. На рубеже 60–70-х годов истощение самых богатых месторождений и продолжающийся рост спроса на углеводороды при недостаточных темпах разведки привели к отставанию ресурсной базы. Рынки отреагировали на это ростом напряженности и повышением цен. Так, по некоторым данным, с 1970 по 1973 г. уровень резервных мощностей в мире сократился с 3 мбд (миллионов баррелей в день) до критически низких 500 тыс. баррелей, что составляло менее 1 % мирового потребления нефти[7 - Cooper, A. S. The Oil King. How the U.S., Iran, and Saudi Arabia Changed the Balance of Power in the Middle East. N.Y.,2013. P. 90]. Несмотря на эту тревожную тенденцию, в целом до начала 70-х годов механизм обеспечения мировой экономики углеводородами работал бесперебойно. Отношения со странами-экспортерами были делом большого бизнеса, а вовсе не государств, и эта модель выглядела эффективной. Так, в одном из докладов ЦРУ 1969 г. вероятность перебоев с импортом нефти в США в ближайшие 10–20 лет оценивалась как крайне низкая.[8 - Foreign Relations of the United States Series (далее – FRUS). Vol. XXXVI. Doc. 7. P. 25.]

Табл. 1. Добыча нефти в мире, по регионам в 1965–2018 годах, в мбд

Источник: BP Statistical Review of World Energy 2019, расчеты автора.

Между тем международный политический и экономический ландшафт переживал серьезные изменения. «Ветер перемен», который принес независимость колониальным странам, не обошел стороной нефтяную сферу. 14 сентября 1960 г. произошло одно из самых значительных событий в истории глобального энергетического управления, оставшееся незамеченным современниками. В этот день лидеры Венесуэлы, Саудовской Аравии, Кувейта, Ирана и Ирака создали Организацию стран – экспортеров нефти (ОПЕК), под контролем которой оказалась большая часть всех доказанных мировых запасов (см. Табл. 2) и около половины добычи «черного золота».

Толчком к ее созданию стало единогласное снижение цен на нефть, предпринятое крупнейшими нефтяными компаниями, а это означало автоматическое снижение бюджетных поступлений для правительств добывающих государств. Непосредственные цели организации в момент создания, в соответствии с Уставом 1961 г., не выходили за рамки сложившейся с колониальных времен концессионной системы и были направлены на координацию и унификацию ценовой политики для обеспечения стабильности доходов государств-участников.[9 - The Statute of the Organization of the Petroleum Exporting Countries URL: https://www.opec.org/opec_web/en/publications/345.htm (дата посещения – 23.02.2020).]

В 1962 г. ОПЕК получила статус наблюдателя при Генеральной Ассамблее ООН, однако споры о статусе и назначении этого института не утихают до сих пор. Для характеристики организации очень часто используется термин «картель», едва ли юридически корректный – поскольку его членами являются суверенные государства, а не отдельным компании, но верный по сути – ведь их деятельность направлена на регулирование цен.[10 - Гусова, З. М. Международно-правовые вопросы деятельности организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК). М.,2003. C. 31; Rustow D., Mugno J. Op. cit. P. 112.] ОПЕК, которая с формальной точки зрения является международной межправительственной организацией, корректнее всего назвать политическим клубом[11 - Andrew Chatzky. OPEC in a Changing World // The Council on Foreign Relations URL https://www.cfr.org/backgrounder/opec-changing-world (дата посещения – 23.02.2020)] по приглашению, причем координация усилий правительств, вовлеченных в работу этого клуба, выходит за пределы нефтяной сферы.

Степень влияния ОПЕК на международную обстановку менялась со временем, и тут можно выделить несколько этапов. Вплоть до 1967–1968 года эффективность деятельности организации была незначительна. Причина этому – малый опыт работы, противоречия внутри самой организации и встречная мощь нефтяных корпораций. На втором этапе (1968–1973 годы) ОПЕК добилась значительных экономических успехов в борьбе за свои права: были повышены цены на нефть и доходы государств от ее продажи (в процентном отношении к суммам сделок), во всех странах была произведена частичная, а иногда и полная национализация нефтедобывающей промышленности. На третьем этапе, после войны 1973 г., ОПЕК стала весьма значительной силой на международной арене, не считаться с которой было уже просто невозможно.

Табл. 2. Доказанные запасы нефти, по регионам, в млрд баррелей

Иcточник: BP Statistical Review of World Energy, 2019; OPEC Annual Statistical Bulletin.

В 80-е и 90-е годы – на фоне серьезных конфликтов между членами организации, вплоть до войны между Ираном и Ираком, падения цен на нефть 1985–1986 годов и перестройки основ международных отношений после 1991 г. – политические последствия решений ОПЕК стали менее значительными. В 2000-е годы, на фоне взлета альтернативной энергетики, отдельные комментаторы заговорили даже о скорой смерти ОПЕК, однако все эти годы за ней сохранялась важная функция: определение цены на главное топливо современности. С середины 2010-х благодаря выработке системы взаимодействий со странами – производителями нефти, не входящими в организацию, кульминацией которой стал формат ОПЕК+ (2019 г.), организация получила возможность эффективнее реагировать на вызовы ценовой стабильности. При этом продолжающаяся трансформация мировых энергетических рынков потребует от ее руководства дальнейшей гибкости для сохранения стратегического влияния на глобальные экономические процессы в долгосрочной перспективе.

1.2. ОПЕК: от охранителей к революционерам. Шестидневная война 1967 г. и революция в Ливии

Несмотря на экономические противоречия первого десятилетия существования ОПЕК, поворотным моментом в деятельности организации стало событие политическое. В Шестидневной войне 1967 г. арабские страны – члены ОПЕК в первый раз испытали «нефтяное оружие», наложив эмбарго на поставки нефти в США, Великобританию и ФРГ, чтобы добиться от них прекращения поддержки Израиля[12 - См. подробнее: Белоусова К. А. «Нефтяное оружие» в третьей и четвертой арабо-израильских войнах //МЭиМО. 2010. № 2. С. 48–49.]. Несмотря на то, что в итоге наибольшие убытки понесла сама ОПЕК – и уже 1 сентября 1967 г. на арабской встрече в Хартуме было принято решение о снятии эмбарго, – этот опыт был важен[13 - Белоусова К. А. Политика США на Ближнем Востоке в 1958–1975 гг. – М., 2009. С. 73. (Автор пишет, что образовавшийся на рынке недостаток в 1,5 мбд удалось покрыть за счет роста добычи в США и Иране).]. Неудача способствовала ревизии прежней линии поведения, а тупик в арабо-израильском урегулировании обусловил выбор наступательной тактики. На XVI конференции ОПЕК 1968 г. был принят программный документ – «Декларация о нефтяной политике стран-членов». В ней обозначались основные направления деятельности ОПЕК: изменение финансовых условий функционирования международных нефтяных компаний, повышение налогов на добычу, сокращение концессионных площадей и повышение доли участия стран в производстве, развитие нефтепереработки и нефтехимического производства[14 - United States – OPEC Relations: Selected Materials. Washington, 1976. P. 21.].

Внутри ОПЕК по степени готовности осуществлять эти решения в те годы четко выявлялись отдельные группировки, различия между которыми проходили по ресурсному и политическому показателю. В группу богатых, но малых по территории и населению государств входили ОАЭ (образованные в 1971 г.), Катар, Кувейт и Саудовская Аравия. Алжир, Венесуэла, Индонезия, Ирак, Иран, Ливия и Нигерия составляли вторую группу стран-членов ОПЕК, крупных по территории, а также более населенных. Эти государства острее нуждались в увеличении доходов. Влияние этих групп на мировой рынок нефти было примерно одинаковым, если брать во внимание процент их добычи от мирового уровня (см. Табл. 3). В стан сторонников быстрого повышения цен входили Иран, Ирак, Кувейт и Ливия; Саудовская Аравия и ОАЭ занимали ярко выраженную умеренную позицию по этому вопросу.

При столь сложной внутренней архитектуре организации возникает вопрос: можно ли было говорить о существовании ОПЕК как целостности? Ответ оказывается скорее положительным. Сила организации состояла в общности целей всех ее членов – как революционной, так и умеренно-консервативной политической ориентации: защита суверенитета государств-членов при опоре на имеющиеся у них полезные ископаемые и обеспечение максимальных валютных поступлений.

Табл. 3. Производство нефти ОПЕК по странам, в мбд

Источник: OPEC Report, 1983–1986.

Кроме этих двух групп в ОПЕК вырисовывается четкое ядро – арабские страны, объединившиеся по инициативе Кувейта, Ливии и Саудовской Аравии в 1968 г. в Организацию арабских стран – экспортеров нефти ОАПЕК[15 - К 1980-м гг. в организацию, помимо Кувейта, Ливии и Саудовской Аравии, входило еще восемь членов: Алжир (1970), Бахрейн (1970), Египет (1973), Ирак (1972), Катар (1970), ОАЭ (1970), Сирия (1972), Тунис (1982).]. Она создавалась в качестве региональной группировки, ориентированной не на регулирование ценовой политики (это была прерогатива ОПЕК), а на развитие нефтяной промышленности государств-членов и финансирование межарабских инициатив и институтов развития (Лиги арабских государств, Арабской организации промышленного развития и горнодобывающей промышленности).

Особенность ОАПЕК состояла не только в том, что ее участники географически расположены в ключевом для холодной войны регионе и обладали огромными залежами «черного золота» (ОАПЕК контролировала 52 % мировых запасов, по данным на 1969 г.[16 - OAPEC. Secretary General’s Fourth Annual Report. Kuwait. 1978. P. 14.]). Близость стран ОАПЕК носила идейный и политический характер. Одним из источников этой общности, панарабизма[17 - См. подробнее: Косач Г. Г. Арабский национализм или арабские национализмы: доктрина, этноним, варианты дискурса // Национализм в мировой истории. Сб. статей. М., 2007; Примаков Е. М. Ближний Восток на сцене и за кулисами. (Вторая половина XX – нач. XXI в.). М., 2006. С. 53–65.], стало наличие общего врага – еврейского государства Израиль. В организацию имели возможность вступить те арабские государства, для которых экспорт нефти не был основной статьей доходов – например, Египет и Сирия, в силу чего они не могли быть членами ОПЕК, но они представляли самую политически активную часть арабского мира. Это также значило, что влиятельная группа стран внутри ОПЕК находилась в поле действия военно-политического фактора – арабо-израильского конфликта – и не могла действовать исходя исключительно из экономических соображений.

Интересно, что изначально ОАПЕК проектировалась как организация, которая должна была предотвратить использование нефти в качестве политического оружия. Ее главной целью провозглашалось сотрудничество умеренных правительств Ближнего Востока, так как использование эмбарго в войне 1967 г. поставило экономики стран – основательниц ОАПЕК (Ливии, Кувейта и Саудовской Аравии) на грань краха. Но уже через год после учреждения организация качественно поменялась. Образование Ливийской Джамахирии в результате революции 1969 г. вывело на авансцену радикалов в ее стане. Полковник Каддафи стал главным двигателем пересмотра отношений между государствами и частными компаниями. Воспользовавшись выигрышными условиями – высоким качеством ливийской нефти, географической близостью к Европе, большим количеством «аутсайдеров», т. е. мелких компаний на рынке (например, для американской компании Occidental Ливия являлась единственным источником легкой нефти[18 - Telegram fm AmEmbassy the Hague to SecState WashDC. 1970. October 08. Fiche 18. RNNSF. RSC.]), спустя всего год после создания Джамахирии Триполи добился повышения справочных цен на 30 % – до 2,51 долл.[19 - US-OPEC… P. 12.] Этим действием полковник открыл новую страницу в истории нефтяной промышленности – период переговоров между компаниями и правительствами, перемежавшихся то шантажом, то блефом, апогей и кульминация которого пришлись на 1973 год (см. Рис. 2).

По примеру Ливии 14 февраля 1971 г. между арабскими странами и представителями 22 корпораций было подписано Тегеранское соглашение, согласно которому минимальный уровень налога на добычу увеличивался до 55 %, цена на нефть повышалась на 35 центов[20 - Resolution XXI // OPEC Official Resolutions and Press Releases, 1960–1980. Oxford: Oxford University Press, 1990. P. 120.]. Девальвация доллара в 1971 и 1973 годах повлекла за собой повторный подъем цен в январе 1972 г. на 8,49 %, а в июне 1973 г. – на 11,9 %.

За коррекцией цен и увеличением доли прибыли, отчисляемой в пользу государств, последовали переговоры по расширению участия национальных правительств в производстве и добыче, что было необходимо для развития собственной нефтяной индустрии. И здесь революционная Ливия вновь подала пример: в декабре 1971 г. здесь была проведена национализация производственных мощностей компании British Petroleum в ответ на якобы поддержанный Великобританией захват Ираном трех островов в Ормузском проливе, принадлежавших ОАЭ. Этот шаг не был лишен пропагандистского подтекста и преследовал цель демонстрации арабской солидарности.

Не менее значительным было его экономическое влияние: вслед за этим демаршем стартовали крайне тяжелые переговоры между ОПЕК и нефтяными компаниями о расширении участия правительств в производстве. Стороны пришли к соглашению лишь к исходу 1972 года: страны ОПЕК получили 25-процентный пакет акций в каждой нефтяной компании, действовавшей в их странах, с условием увеличения этой доли на 5 % ежегодно. К 1982 г. правительства должны были получить контрольные пакеты акций.[21 - US-OPEC… P. 26.] Этот процесс был не чем иным, как созданием условий для развития национальных нефтяных компаний – в противовес «семи сестрам». Мир вступал в эру «ресурсного национализма», продолжающуюся до сих пор: сегодня под контролем национальных компаний находится 75 % добычи и 90 % доказанных запасов полезных ископаемых[22 - Tordo S.et al. National Oil Companies and Value Creation. World Bank Working Paper. № 218. Washington, 2011. URL: http://siteresources.worldbank.org/INTOGMC/Resources/9780821388310.pdf (дата посещения – 21.10.2014).].

Рис. 2. Мировые цены на нефть-сырец в 1860–2018 гг., в долл.

Источник: BP Statistical Review of World Energy 2019.

1.3. Наступление ОПЕК и пределы сотрудничества стран-потребителей

«Наступление ОПЕК» не могло не привлечь внимание правительств стран-потребителей. Однако поначалу они заняли вполне умеренную позицию по этому вопросу, отчасти потому, что страны-импортеры до 1972 года вели переговоры преимущественно об увеличении доли прибыли государств от продажи нефти, а не о повышении цен как таковых, что не ставило под угрозу безопасность поставок нефти на Запад. То, о чем просила ОПЕК, представлялось в принципе приемлемым, поскольку норма прибыли в нефтяном секторе была очень высока: на каждые 10 центов корпорации получали 68 центов прибыли[23 - Mitchell T. Op. cit. P. 172.]. Помощник госсекретаря США по политическим вопросам А. Джонсон во время встречи в сентябре 1970 года с главами семи крупнейших компаний прямо заявил, что Госдепартамент не намерен их поддерживать, но надеется, что фирмы «уступят требованиям правительств о повышении цен и увеличении доли их прибыли»[24 - FRUS. Vol. XXVI. Doc. 56. P. 129.]. Наконец, как не раз подчеркивалось функционерами Белого дома, наблюдавшийся рост цен не слишком беспокоил США – их зависимость от импорта нефти из региона была незначительной, а повышение цен в итоге ложилось на плечи европейцев и японцев, превращаясь в конкурентное преимущество США.

Тем не менее отдельные действия в поддержку компаний все же предпринимались по обе стороны Атлантики. Причем в Европе призывы остановить или хотя бы поумерить притязания ОПЕК звучали громче, чем в США. На этапе ценовых переговоров Вашингтон ограничился лишь административной поддержкой, разрешив компаниям вести переговоры с картелем «единым фронтом», что могло быть оспорено по антитрастовому законодательству США[25 - Multinational Oil Corporations and US Foreign Policy. Report together with Individual Views to the Committee of Foreign Relations US Senate by the Subcommittee on Multinationals Corporations. January 2, 1975. Washington, 1975. P. 127.]. 17 января 1971 года по просьбе компаний Тегеран посетил Дж. Ирвин, заместитель государственного секретаря. Целью визита было продемонстрировать единство фронта потребителей перед лицом ОПЕК и по возможности предотвратить грядущее повышение цен на нефть. Последнего ему добиться не удалось, зато он получил гарантии того, что страны Персидского Залива будут обсуждать ценовую политику отдельно от Средиземноморского радикального крыла ОПЕК[26 - Terzian P. Op. cit. P. 124.].

Однако на этом этапе потребителям так и не удалось выработать единый план действий в отношении картеля. Причины этого крылись не только в более высокой зависимости европейских стран от нефти ОПЕК по сравнению с США, но и в различии структур этой зависимости. Если США в значительной мере полагались на поставки «черного золота» из Ирана и Саудовской Аравии (Саудовская Аравия в 1971 году поставляла 3,25 %, Иран – 2,9 %, Ливия – 1,3 %, Кувейт – 1 %, Ирак – 0,3 % от общего объема нефтяного импорта США)[27 - FRUS. Vol. XXVI. Doc. 126. P. 303.], то европейские страны, согласно данным ЦРУ, покупали 30 % всей импортируемой нефти из Северной Африки, прежде всего из Ливии.[28 - National Intelligence Estimates, № 20/30–70, Security of Oil Supply to NATO and Japan. 1970. November 14. Declassified Documents Reference System (далее-DDRS).] Стоит ли говорить, что ведение переговоров с полковником Каддафи было куда более проблематичным, чем диалог с шахом Ирана. В связи с этим в Европейском экономическом сообществе (ЕЭС) – структуре-предшественнице Евросоюза, существовавшей с 1957 по 1993 год, – пришли к выводу о необходимости политической поддержки энергетической отрасли гораздо раньше, чем в Вашингтоне. В 1972 году Европейской комиссией был представлен доклад «Необходимость прогресса в энергетической политике Сообщества» с призывом как можно скорее выработать энергетическую политику, «которая гарантировала бы определенный уровень поставок по приемлемым ценам»[29 - Implementation of the Guidelines and Priority Actions for Community Energy Policy, Information Memo P=42/73. 1973. August. URL: http://aei.pitt.edu/30192/ (дата посещения – 19.01.2014).].

Отдельные, пусть и бесплодные, попытки координации действий развитых стран на случай сбоев с поставками начали предприниматься на уровне Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) еще в 1971 году. Однако и здесь мнения разошлись. США настаивали на необходимости создания значительных внутренних запасов нефти, которые могли бы послужить «подушкой безопасности» для экономик развитых стран в случае сбоя в поставках – в самих США соответствующая программа действовала с начала 1950-х годов. Союзники же полагали, что создание и содержание таких запасов – слишком дорогое предприятие, которое не гарантирует защиты от политически мотивированного эмбарго[30 - FRUS. Vol. XXXVI. Doc. 62. P. 153.]. Также с 1971 года обсуждалось создание механизма распределения нефти между союзниками в чрезвычайных ситуациях. Стратегам Старого и Нового Света не удалось договориться относительно общего подхода к распределению нефти: в США были готовы поделиться только той частью жидкого топлива, которая ввозилась ими из-за рубежа (не более 20 %), Япония при этом настаивала на перераспределении, исходя из «общего потребления», а Франция – из «жизненно важных нужд», к которым она отнесла промышленность, но исключила транспорт, являвшийся первой статьей расходов топлива в США. В целом Министерство финансов США выступало против того, чтобы американские ресурсы направлялись на спасение экономик развитого мира, подчеркивая необходимость добиться от союзников «ежегодного финансового участия в поддержании безопасности нефтяных поставок».[31 - Ibid. Doc. 13. P. 45.]

Выработка западными странами согласованного подхода к энергетической безопасности столкнулась с классической проблемой пределов сотрудничества. Эти пределы были заданы разной степенью энергетической зависимости и различием интересов, стоящих на карте ближневосточной политики для США и для их партнеров.

1.4. Кошмар приоритетов: ближневосточная периферия на этапе запуска политики разрядки

Безусловно, в дипломатических ведомствах отметили поворотный момент в наступлении картеля, совпавший с запуском переговоров об участии стран ОПЕК в добыче и производстве. Однако и на это смотрели как на логическое продолжение начатого процесса и пожелали остаться в стороне. В одном из дипломатических меморандумов по этому поводу говорилось: «Что бы ни предприняло правительство США, шанс того, что наши компании проиграют, велик. В таком случае (вмешавшись в переговоры на правительственном уровне. – О.С.) мы растратим значительную часть политического капитала впустую»[32 - Ibid. Doc. 69. P. 175.].

Между тем давление на Вашингтон со стороны капитанов нефтяной индустрии было внушительным. Так, еще в конце 1969 года обсуждалась предстоящая встреча Никсона с «группой Рокфеллера» (главами нефтяных компаний), в ходе которой, по опасениям Г. Киссинджера, в ту пору бывшего советником президента США по вопросам национальной безопасности и отводившего ближневосточным сюжетам далеко не приоритетное место, ими могли быть выдвинуты предложения по урегулированию арабо-израильского конфликта во имя спасения собственного бизнеса, к чему администрация на фоне эскалации войны во Вьетнаме не была готова[33 - Ibid. Doc. 24. P. 68.].

В какой-то момент, в 1971 году, Киссинджер поддался на уговоры и попробовал было «замолвить слово» за бизнес в беседах с руководством Саудовской Аравии. Как он будет позже вспоминать (со свойственным ему красноречивым раздражением), компании, добившись снижения цены до нескольких процентных пунктов, «отрезали его от переговоров»: «Я убежден, что нефтяные компании политически безответственны и на самом деле – идиоты, – сетовал он. – Их главная забота состоит в том, чтобы не раскачать лодку, т. е. сохранить доступ к нефти почти любой ценой. Главная же забота правительства США в отношении Саудовской Аравии должна состоять в том, чтобы предотвратить ее попадание под контроль еще одного Каддафи»[34 - Ibid. Doc. 191. P. 510.].

Действительно, для США нефть была лишь одной из проблем на Ближнем Востоке. Да и сам регион, хоть и осознавался как стратегический, на фоне запуска политики разрядки с Москвой, затянувшейся дорогостоящей войны во Вьетнаме, розыгрыша китайской карты, явно не состоял в приоритетах внешней политики первой администрации Никсона. Ближний Восток, по сути, оказался отдан в ведение Госдепартамента и госсекретаря У. Роджерса, вес которого в проведении внешнеполитического курса был не сравним с Киссинджером.

В целом, рассмотрение проблемы нефти в Белом доме производилось с учетом других измерений политики США в регионе – отношений с Израилем, Саудовской Аравией и Ираном. Поддержание «сильного Израиля» – главного союзника США в регионе – в эти годы окончательно и бесповоротно превратилось в константу внешней и внутренней политики США. То новое, что принесла в ближневосточную повестку дня команда Никсона, касалось отношений с арабскими странами. В декабре 1968 года избранный, но еще не вступивший в должность президент Никсон отправил на Ближний Восток своего личного представителя, бывшего губернатора Пенсильвании У. Скрэнтона[35 - Lenczowski, G. American Presidents and the Middle East. L.: Duke University Press, 1990. P. 121.], который по возвращении предложил осуществлять «более сбалансированную политику» в отношении государств, вовлеченных в арабо-израильскую конфронтацию. Именно в этом русле стоит рассматривать инициативы госсекретаря У. Роджерса 1969 и 1970-х годов по ликвидации последствий Шестидневной войны, а также расширение связей Вашингтона с Саудовской Аравией и Ираном. Эти связи определялись значимостью Большого Ближнего Востока как арены противостояния сверхдержав, переместившегося в условиях разрядки на периферию биполярного мира.

В условиях выведения войск Великобритании из региона и все более ощутимого вакуума силы на фоне растущего сотрудничества СССР с Египтом и Ираком (в 1971 и 1972 годах с ними были заключены соответствующие договоры)[36 - Внешняя политика Советского Союза и международные отношения. Сборник документов. 1973–79 гг. 1971 и 1972 гг. М., 1972, 1973.] США ускорили взятый еще в 1950-е годы курс на сближение с умеренными режимами Ирана и Саудовской Аравии, что получило в литературе название «стратегии опоры на два столпа» (twin-pillar strategy)[37 - Fain T. American Ascendance and British Retreat in the Persian Gulf Region. N.Y., 2008; Petersen T. Richard Nixon, Great Britain and the Anglo-American Alignment in the Persian Gulf and Arabian Peninsula: Making Allies Out of Clients. Sussex, 2009. Cooper A. Op.cit. P. 44]. Как показывает, например, исследование историка А. С. Купера, эти отношения были не совсем равнозначными – вес Ирана и Саудовской Аравии в этой паре был далеко не равным. Начало реализации этой стратегии не было напрямую вызвано проблемой нефти, так как США, прежде всего, беспокоила военно-стратегическая сторона дела. Однако запуск данного курса вскоре стал самым непосредственным образом сказываться на ситуации, в которой оказался нефтяной рынок в 1973 году.

Выбор Ирана и Саудовской Аравии в качестве стратегических партнеров был не случаен. И тот факт, что вместе эти страны добывали до 50 % нефти ОПЕК, также сыграл свою роль. Иран при этом являлся крупнейшим неарабским государством региона и обладал относительной свободой рук, которой Саудовская Аравия, связанная узами панарабизма, иметь не могла. В то же время авторитет королевства – хранителя святынь ислама в мусульманском мире был непререкаем, что несколько уравновешивало поистине имперские амбиции шаха Пехлеви. Ирану в это время прочили судьбу «Японии Западной Азии». Как позже будет вспоминать президент Франции Д’Эстен, цель шаха состояла в том, чтобы превратить Иран в третье по уровню развития государство мира[38 - Cooper A. Op. cit. P. 372.].

США вплоть до середины 1970-х годов проводили целенаправленный курс опоры на Иран, с четко выраженной вторичной ролью Саудовской Аравии, что может быть объяснено слабостью вооруженных сил королевства[39 - В конце 1960–х – начале 1970-х было разработано много сценариев действий США в случае смены режима в Эр-Рияде, включая, например, обсуждавшийся в 1973 г. план ввода иранских войск, что свидетельствует о слабости королевства в глазах американского истеблишмента. (См.: Сooper A. Op. cit. P. 103).], а также преимуществами географического положения Ирана, имевшего общую границу с СССР. Решение Никсона превратить Иран в «жандарма Залива» было принято окончательно по итогам визита шаха Пехлеви в Вашингтон осенью 1969 года. Визит проходил на фоне ливийской революции, окрасившей оценки угроз во вполне алармистские тона. Теоретическое обоснование сближению с Ираном было дано доктриной Никсона[40 - The Persian Gulf, 1974: Money, Politics, Arms and Power. Hearings before the Subcommittee on the Near East and South Asia of the Committee on Foreign Affairs U. S. Senate 93rd Congress, 2nd Session. Washington, 1973. P. 43.], которая легитимировала массированные продажи Тегерану американского оружия. Как это видно из документов, лично Г. Киссинджер, а также шеф ЦРУ и будущий посол США в Тегеране Р. Хелмс были сторонниками этого курса. Последний даже «замял» расследование, инициированное в 1970 году Министерством обороны США и призванное прояснить природу угроз национальной безопасности Ирана и их соответствие закупаемому оружию[41 - FRUS. Vol. E-4. Doc. 84 [Эл. ресурс].]. 25 июля 1972 года было объявлено о решении правительства США продать Ирану две эскадрильи истребителей F-4 и F-5, три эскадрильи F-15 и несколько самолетов F-14, оснащенных ракетой «Феникс»[42 - Cooper A. Op. cit. P. 60.].

Оплата столь внушительных военных расходов могла быть осуществлена только из одного источника – за счет повышения цен на нефть и доходов стран ОПЕК от ее продажи. Еще во время своего визита в Вашингтон в связи со смертью бывшего президента США Д. Эйзенхауэра в марте 1969 года шах Ирана предложил США «секретную сделку» по продаже 1 мбд нефти со скидкой в 1 доллар. В ответ он получил обещание Никсона «повысить доходы Ирана от продажи нефти либо через предоставление ему специальной квоты на поставки нефти, либо через оказание давления на членов Иранского нефтяного консорциума[43 - Речь идет о Международном нефтяном консорциуме (МНК) – объединении нефтяных компаний западных стран, работавших в Иране, созданном в 1954 г. и просуществовавшем вплоть до революции 1979 г.] с целью повышения добычи нефти в Иране»[44 - FRUS. Vol. E-4. Doc. 30 [Эл. ресурс].]. Как вспоминал позже министр иностранных дел Ирана А. Захеди, в мае 1970 года, после встречи в Вашингтоне министров иностранных дел Организации центрального договора[45 - СЕНТО – военно-политический блок в составе Великобритании, Ирана, Турции, Пакистана и США, формально не являющихся его членом, но вовлеченных в работу основных комитетов.], президент Никсон отозвал его в сторону и попросил передать шаху, что «он может поднять цены настолько высоко, насколько он хочет, коль скоро эти деньги будут служить на благо народа Ирана»[46 - Cooper A. Op. cit. P. 42.]. Таким образом, начало «наступления ОПЕК» произошло не без ведения президента Никсона. Принимая это решение, в Вашингтоне, очевидно, не предполагали, что пересмотр дел в нефтяной сфере зайдет так далеко.

Повышение доходов от продажи нефти было необходимо и второму столпу политики США в регионе – Саудовской Аравии, которая стала получателем американского оружия примерно в то же время, что и Иран. В мае 1971 года, то есть спустя 5 месяцев после заключения Тегеранского соглашения между ОПЕК и компаниями, во время официального визита короля Фейсала в США на суд экспертов был представлен комплексный проект развития Саудовской Аравии стоимостью в 1 млрд долларов[47 - FRUS. Vol. XXIV. Doc. 150. P. 479.]. В 1972 году в недрах американского оборонного ведомства была разработана программа модернизации вооруженных сил королевства, делавшая ставку на развитие ВВС.

Что касается роста нефтяных доходов, то Саудовская Аравия в них нуждалась не столь сильно, как Иран, однако, их получение было важным политическим фактором возраставшего дипломатического значения королевства в арабском мире. После Хартумской конференции 1967 года, принявшей декларацию «Трех Нет» в отношении арабо-израильского конфликта («нет существованию Израиля, нет миру с Израилем, нет переговорам с Израилем»), королевство стало ежегодно выплачивать по 140 млн долл. помощи Египту и Сирии[48 - The Search for Peace in the Middle East: Documents and Statements, 1967–79. Committee on Foreign Affairs. Report. US House of Representatives. 96th Congress, 2nd Session. Washington, 1980. P. 78.], что стало залогом усиления влияния Эр-Рияда на Каир, особенно после смерти Насера. Как отмечал Г. Киссинджер в одном из сверхсекретных меморандумов, Саудовская Аравия хотела снизить влияние СССР в Египте, египтяне хотели показать свою независимость от СССР, что и было «главной целью нашей политики в регионе»[49 - FRUS. Vol. XXIV. Doc. 160. P. 511.]. Аналогичным было, по крайней мере на тот момент, и положение дел с Сирией, которая считалась главным ставленником СССР на Ближнем Востоке. После прихода к власти Х. Асада путем военного переворота в конце 1970 года Дамаск не только установил отношения с Кувейтом и ОАЭ[50 - Confidential dispatch № 2/9 from Mr. P. Wright, Beirut, to Secretary of state for Foreign and Commonwealth affairs. 1973. March 23. Records of Syria. 1918–1973. Vol. 15:1964–1973. Cambridge, 2005. P. 754.], но и высказался за налаживание отношений с Великобританией[51 - Confidential Dispatch № 2/9 from Mr. M. Goulding, Cairo, to Mr. M. Holding, Foreign and Commonwealth Affairs Office. 1971. April 21. Ibid. P. 728.].

Дипломатическая активность Саудовской Аравии оборачивалась сокращением ее финансовых резервов. В 1970 году королевство даже столкнулось с проблемой выбора: отдать ли приоритет покупке оружия или финансированию программы экономического развития. Выплата же Хартумской помощи Каиру и Дамаску в тот год наполовину была возмещена нефтью[52 - FRUS. Vol. XXIV. Doc. 140. P. 449.]. В свете этого в Вашингтоне смотрели благосклонно на повышение доходов правительства Саудовской Аравии от продажи нефти и не видели необходимости «биться» за позиции международных компаний в странах ОПЕК.

Заметим, что еще в 1969 году, аналогично шаху Ирана, король Саудовской Аравии обсуждал с президентом Никсоном получение квоты на рынке США. Во второй раз эта тема была поднята в сентябре 1972 года, пожалуй, самым знаменитым и влиятельным министром нефтяной промышленности в истории Саудовской Аравии шейхом Ахмедом Заки Ямани в беседе с Дж. Ирвином, когда он предложил Вашингтону подписать договор, гарантировавший особое положение саудовской нефти на американском рынке. Это предложение сопровождалось политическими заявлениями, весьма благоприятными для западных стран: 4 августа 1972 года король Фейсал в интервью египетскому еженедельнику Al Musawwar отвергал возможность использования нефти в качестве инструмента политического давления на Запад[53 - Ibid. Doc. 166. P. 529.].

Отказывая Саудовской Аравии и Ирану в предоставлении квоты, администрация США руководствовалась целым букетом соображений: нежеланием биться с Конгрессом по этому вопросу, опасением попасть в зависимость от одной из стран в таком стратегически важном вопросе как поставки нефти, тревогой, что это станет триггером конкурентной борьбы за заключение аналогичных соглашений между арабскими и европейскими странами, наконец, нежеланием говорить «нет» давним и надежным поставщикам нефти из латиноамериканского региона.

Однако в этом уравнении со многими переменными был один постоянно действующий фактор: нарастающая радикализация «арабской улицы» в условиях отсутствия прогресса в ближневосточном урегулировании. Ни Москва, разорвавшая отношения с Израилем после Шестидневной войны 1967 года, поражение в которой столь остро переживалось арабской общественностью, ни Вашингтон, взявший курс на построение особых отношений с Израилем, в силу комплексности своих внешнеполитических приоритетов не смогли адекватно ответить на все более настойчивые требования найти выход из конфликта[54 - См. подробнее: Белоусова К. А. Дипломатия СССР и США в ближневосточном урегулировании в 1970–1973 гг. // Вестник Российского университета Дружбы народов. Серия: История России. 2009. № 6. С. 51–58.].

1.5. Тупики арабо-израильского урегулирования и пересмотр нефтяного status quo

Это может показаться удивительным, но вопрос об арабо-израильском урегулировании был далеко не приоритетным в контексте разворачивавшейся разрядки между Москвой и Вашингтоном. Несмотря на запуск отдельных инициатив У. Роджерсом, а также обсуждения по «тайному каналу» проблемы Ближнего Востока в рамках подготовки исторического визита Никсона в СССР в 1972 году, на Московском саммите были согласованы лишь 10 пунктов «Общих рабочих принципов решения конфликта на Ближнем Востоке», которые так и остались тайной для публики. Американский президент прямо заявил советским коллегам, что «Ближний Восток не является такой острой проблемой, каковой является сейчас Вьетнам, однако в перспективе эта проблема может стать значительно серьезнее». Он также заметил, что вокруг конфликта накипело слишком много страстей, и высказал мнение, что «никакое публичное выступление не в силах его разрешить – добиться урегулирования можно, только если две сверхдержавы окажут влияние в конфиденциальном порядке»[55 - Запись переговоров Государственного Секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного и Председателя Совета Министра СССР А. Н. Косыгина с Президентом США Р. Никсоном. 26 мая 1972 года // Советско-американские отношения. Годы разрядки. 1969–1976: Сборник документов. Т I: 1969-май 1972. Кн.1: 1969–1971. М., 2007. C. 511.].

Так или иначе, эти результаты глубоко разочаровали региональных игроков, и их реакция не заставила себя долго ждать. Египет, для которого, как напишет в своей автобиографии президент А. Садат, результаты Московского саммита стали ударом[56 - El-Sadat Anwar. In Search of Identity. An Autobiography. N.Y., 1978. P. 231.], и Саудовская Аравия достигли консенсуса в отношении силового сценария в арабо-израильском противостоянии. В обстановке, когда значение ближневосточной нефти для развитого мира только возрастало, мысль о возможности и необходимости «нефтяной атаки» в случае следующей войны как будто витала в воздухе, тем более что опыт использования этого оружия у арабских стран уже имелся.

Радикальные члены ОПЕК договорились об объявлении эмбарго на поставки нефти в развитые страны в качестве меры давления на США еще в ноябре 1972 года, на семинаре в Багдаде. Саудовская Аравия, Кувейт и Иран не принимали в нем участия[57 - Oil as a weapon. In the struggle against imperialism and Israeli aggression, and a means to the development of an independent national economy. An international seminar. World Peace Council, Afro-Asian Peoples Solidarity Organizations, National Council for Peace and Solidarity. Baghdad. 1972. November 11–14. Baghdad, 1973. P. 26.]. Но умеренное крыло арабского лагеря недолго оставалось в стороне. Уже 6 января 1973 года Национальная ассамблея Кувейта приняла резолюцию об использовании нефти как оружия в случае очередной вспышки насилия в регионе[58 - Terzian P. Op. cit. P. 163.]. 9 апреля в журнале Newsweek было опубликовано интервью с президентом Египта А. Садатом, в котором он пригрозил «нефтяной атакой» в случае новой войны с Израилем[59 - Skeet I. Op. cit. P. 160.]. Во время визита короля Фейсала в Каир в начале июня 1973 года было получено согласие крупнейшего производителя, Саудовской Аравии, на участие в «нефтяной атаке» – и это стало залогом ее эффективности[60 - Vital Speeches of the Day. 1973. September 15.]. Из мемуаров президента Египта следует, что летом 1973 года решение о войне с Израилем уже было принято. Военные планы были разработаны еще в конце 1972 года. Садат также написал, что именно король попросил не останавливать боевых действий через несколько дней после их начала, чтобы можно было продемонстрировать человечеству «сплоченный воедино арабский мир»: «Фейсал был героем нефтяной войны. Нефть есть душа западной цивилизации. И он прекрасно знал, что арабы в силах сокрушить эту душу»[61 - El-Sadat, A. Those I Have Known. L., 1985. P. 70.].

Публичная и нарочито воинственная риторика арабских стран не осталась незамеченной. В США план действий правительства на случай нефтяного эмбарго был разработан еще в 1972 году[62 - US Department of the Interior. Office of Oil and Gas. 1973. September 7. DDRS.]. На фоне перебоев со снабжением топливом аномально холодной зимой 1972–1973 года было принято решение об увеличении государственного регулирования в энергетическом секторе. В апреле 1973 года президент Никсон предложил Конгрессу США ряд мер (часть из них требовали одобрения законодателей, часть была проведена в жизнь указами президента), легших в основу так называемой национальной энергетической программы и направленных на предотвращение сбоев с поставками энергоресурсов. Среди них – снятие существовавших на тот момент ограничений на импорт нефти и нефтепродуктов и учреждение Национального энергетического отдела (предтечи современного Министерства энергетики).

Иными словами, к 1973 года применение «нефтяного оружия» арабским блоком рассматривалось как возможный, но маловероятный сценарий развития событий. Присутствовало понимание рисков и «узких мест» в энергетической обороне развитого мира, однако конкретных шагов по предупреждению очередного акта нефтяного шантажа так и не было предпринято. При этом и нефтяные компании, и дружественные США правительства неоднократно предупреждали Белый дом о серьезности сложившейся обстановки. Еще в 1972 году Киссинджер донес до Никсона слова шейха Ямани о том, что «отношения Саудовской Аравии и развитых стран должны стать улицей с двусторонним движением, политическим и экономическим»[63 - FRUS. Vol. XXIV. Doc. 170. P. 540.]. При этом министр заметил, что король Фейсал испытывает огромное давление со стороны арабского радикального лагеря. В апреле 1973 года шейх вновь прибыл со специальным поручением от короля: убедить президента Никсона в необходимости шагов по ближневосточному урегулированию. Позже он сравнивал свои беседы с Киссинджером, министром финансов Дж. Шульцем и зам. госсекретаря Дж. Сиско в тот свой приезд с «разговором слепого с глухим»[64 - The New York Times. 1974. March 24.]. 3 мая 1973 года на встрече c президентом ARAMCO, американского нефтяного консорциума, действовавшего в Саудовской Аравии, король Фейсал указал на то, что поддержка Израиля мешает плодотворному экономическому сотрудничеству между Вашингтоном и Эр-Риядом. Дальнейшая реализация такой политики, по мнению короля, способна ввергнуть королевство в полную изоляцию, и перед лицом такой угрозы оно может быть вынуждено отказаться от отстаивания интересов США[65 - US-OPEC… P. 29.]. 14 мая 1973 года, в день очередной годовщины появления Израиля на политической карте мира, Алжир, Ирак, Кувейт и Ливия на один час приостановили добычу нефти[66 - Business Week. 1973. May 21.]. Наконец, с начала 1973 года функционеры ARAMCO, как это следует из интервью с ее директором, организовали кампанию среди представителей крупнейшего бизнеса США с тем, чтобы донести до Белого дома всю опасность «одержимости» короля Фейсала «страданиями арабского народа» и тем фактом, что его постоянно ассоциируют с «неверными» американцами[67 - American perspectives of ARAMCO, the Saudi-Arabian oil-producing company, 1930s to 1980s: oral history transcript / [With an introduction by Frank Jungers]. Berkeley, University of California press, 1995. P. 157.].

Лишь очень немногие политики и общественные деятели США выступали с призывами сделать шаг навстречу чаяниям арабов. Так, Дж. Экинс, будущий посол в Саудовской Аравии, в апрельском номере Foreign Affairs за 1973 год предупредит о вероятном росте цен на нефть в два раза, до 4–5 долларов, и выскажет опасения по поводу того, что «отношения с арабами не являются добросердечными». Он также, вопреки мнению разведсообщества о низкой эффективности эмбарго против США, заявит о разрушительном эффекте «перекрытия крана», мотивируя это тем, что американский импорт ближневосточной нефти вырос с 1967 по 1973 год с 500 тыс. до 8–10 млн баррелей в день[68 - Akins J. The Oil Crisis: this time the wolf is here // Foreign Affairs. 1973. Vol. 51. № 3. P. 487.]. Наиболее распространенное среди американцев мнение на этот счет, тем не менее, отражала следующая цитата из The Wall Street Journal: «Угрозы прекратить поставки нефти в случае войны с Израилем – всего лишь фиговый листок, прикрывающий истинное устремление стран ОПЕК превратиться из резервуаров нефти в промышленно развитые страны»[69 - The Wall Street Journal. 1973. August 21.].

Рассуждая о причинах того, почему все эти тревожные сигналы не получили верной интерпретации в Вашингтоне, помимо их относительной периферийности для внешнеполитической повестки США, можно добавить и внутриполитические соображения: разворачивавшийся в 1973 году Уотергейтский скандал отнимал все больше сил и внимания политической элиты. Это, по признанию самого президента и ряда исследователей, помешало разработке правильной стратегии в отношении Ближнего Востока[70 - Nixon, R. M. The Memoirs of Richard Nixon. N.Y.,1978. P. 476. ГЛАВА 2.]. Что касается ОПЕК, то успех наступательной политики предыдущих лет убедил ее участников в возможности получения полного контроля над нефтяной промышленностью. Положительный опыт ведения переговоров с компаниями дал ее арабскому крылу основания рассчитывать на успешное применение нефти как политического оружия против сторонников Израиля, что и было произведено в ходе войны Судного дня в октябре 1973 года.

Итак, в конце 1960–1970-х годов мировой рынок нефти пережил серьезные перемены. Они были обусловлены и подготовлены политическими и экономическими событиями конца 1960-х – начала 1970-х годов. Согласившись на пересмотр прежней системы функционирования нефтяной промышленности в пользу более широкой стратегии на Ближнем Востоке, США как лидер западного мира вскоре были вынуждены столкнуться с непредвиденными последствиями. Завершение эпохи «Семи сестер» и начало режима ОПЕК в нефтяной политике, переведение нефтяной проблемы из русла корпоративно-государственных переговоров на уровень мировой политики предопределили рост влияния нефтяного фактора на международную повестку 1970-х годов.

Глава 2

Октябрьская война 1973 года: глобальные последствия локального конфликта

2.1. Октябрьская война 1973 года, «нефтяное оружие» ОПЕК и начало «арабского века»

В полдень 6 октября 1973 года одновременным наступлением сирийских и египетских армий на позиции израильской армии началась четвертая арабо-израильская война, вошедшая в историю как Октябрьская война, или война Судного дня – по отмечавшемуся в тот день еврейскому празднику Йом Киппур. Парадоксальным образом, она, как и нефтяное эмбарго позднее, казалось, застала международное сообщество врасплох, хотя нельзя сказать, что войны не ждали. Неоднократных заявлений лидеров арабских стран, перемещений египетских и сирийских войск у границы, наконец, эвакуации семей русских советников из Дамаска накануне, 5 октября, оказалось недостаточно, чтобы убедить израильское и американское разведсообщества и руководства в способности и готовности арабов пойти на насильственный пересмотр положения дел. Все это позднее в документах ЦРУ назовут ошибкой[71 - The Performance of the Intelligence Community before the Arab-Israeli War. 1973. December 10. URL: http://www.foia.cia.gov/sites/default/files/document_conversions/89801/DOC_0001331429.pdf (дата посещения – 26.06.2020).]. В цели данной книги не входит подробное освещение военных действий, тем более что этот сюжет – один из любимейших в среде военных историков и ученых, специализирующихся на регионе[72 - См.: Звягельская И. Д. История государства Израиль. М., 2012. C.182–195; Примаков Е. М. Ближний Восток… C. 150–161; Dayan M. Story of my life. L., 1978. P. 293–302.]. Мы остановимся на международно-политическом и экономическом измерении этой войны.

Начавшись как классический локальный конфликт, эта война не только стала лакмусовой бумажкой политики разрядки, но и переросла в системный конфликт с глобальными последствиями. Будучи инициированным местными силами[73 - Интервью с Примаковым Е. М. 22.07.2014. Архив автора.] (и в этом смысле, являясь скорее исключением из правил холодной войны, чем их подтверждением), через восемь дней после начала конфликт перерос в классическую «войну по доверию». С 10 октября советские Ан-12 и Ан-22 совершили, по данным ЦРУ, 920 рейсов, доставив в Египет и Сирию около четырех тысяч тонн различных военных материалов на сумму в 2 млрд долларов[74 - The Persian Gulf, 1974… P. 25.]. 14 октября США, в свою очередь, открыли воздушный мост в Израиль мощностью до 1000 тонн грузов в день.

Хоть война Судного дня и стала поединком американского и советского оружия[75 - Mearsheimer J., Walt St. The Israel Lobby and US Foreign Policy. N.Y., 2007. P. 42.], переговоры между руководством СССР и США о путях разрешения конфликта начались сразу же после вспышки насилия. 7 октября Москва высказала свой достаточно радикальный взгляд на способы возможного урегулирования. Кремль настаивал на необходимости выведения войск Израиля за линию 5 июня 1967 года, то есть «откате» на позиции до предыдущей, Шестидневной войны.[76 - Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно: Посол в Вашингтоне при шести Президентах США (1962–1986 гг.). М, 1996. С. 268.] Такие требования соответствовали резолюции Совета безопасности ООН № 242, принятой по итогам конфликта 1967 г. и поныне остающейся одним из краеугольных камней арабо-израильского урегулирования, но они были неприемлемы для Тель-Авива, а значит, нереалистичны.

Вскоре поражения арабов на поле боя заставили СССР занять более умеренную позицию. В ходе экстренного визита Г. Киссинджера в Москву (21–23 октября) был согласован проект резолюции № 338, мгновенно одобренной СБ ООН. Документ предусматривал прекращение огня в течение 12 часов на занимаемых к тому моменту позициях и немедленное начало переговоров между сторонами под «соответствующей эгидой» (under appropriate auspices)[77 - Resolution 338, 22 October 1973. URL: http://unispal.un.org/UNISPAL.NSF/0/7FB7C26FCBE80A3185256 °C50065F878 (дата посещения – 17.04.2020).]. Но арабские государства и Израиль продолжили боевые действия, обвиняя друг друга в несоблюдении прекращения огня, за что Киссинджер в беседе с английским послом Р. Барингом даже назвал их «маньяками»[78 - Documents on British Policy Overseas (далее – DBPO). Series III. Vol. 4. Doc. 328].

Часть исследователей полагают, что такие самостоятельные действия Израиля и Египта выходили за рамки поведения, очерченные правилами разрядки, и грозили серьезными, непредсказуемыми последствиями. И действительно, 24 октября 1973 года стало одним из самых «горячих» дней в истории холодной войны. В этот день в Вашингтоне получили достаточно резкую телеграмму советского лидера, Л. И. Брежнева, в которой он выражал готовность пойти на односторонние действия, чтобы добиться от Израиля соблюдение прекращения огня: «Мы столкнемся с необходимостью рассмотреть вопрос о принятии требующихся мер в одностороннем порядке»[79 - Внешняя политика СССР… М., 1974. C. 145.]. Ответ президента Никсона был не менее резок: приведение базировавшихся в Европе американских войск в состояние повышенной боевой готовности – действие, которое предпринималось Вашингтоном после Второй Мировой войны лишь трижды: в 1962 и в 1973 годах и после терактов 11 сентября 2001 года.

Важно отметить, что даже в условиях такого накала политических страстей связь между Москвой и Вашингтоном не прерывалась, что, несомненно, было позитивным плодом политики разрядки. Так, например, это позволило Киссинджеру объяснить советскому послу Добрынину, что приведение войск в состояние повышенной боевой готовности было продиктовано «соображениями внутренней безопасности», и пообещать, что «завтра оно будет отменено»[80 - Добрынин А. Ф. Указ. соч. С. 275.]. Что же касается ответных мер СССР, а именно проведения учений с участием авиации в Закавказском военном округе, то, как пишет посол Добрынин, в Политбюро ЦК КПСС «всерьез об односторонней интервенции и не думали, <…> надеялись поднажать на США в пользу совместных действий по прекращению конфликта». Подтверждал это и министр иностранных дел ФРГ, побывавший с визитом в Москве в начале ноября. В личной беседе с американским послом он поделился своими наблюдениями, что «русские и не думали о победе арабов и особенно гордятся тем, что сумели сохранить в ходе конфликта отношения между США и СССР»[81 - Telegram from AmEmbassy Brussels to SecState WashDC. 1973. 1973. November 14. Fiche 17. RNNSF. RSC]. И все же только после такого «обмена любезностями» на сверхдержавном уровне 25 октября 1973 года боевые действия были прекращены, что, впрочем, не означало снятия всех проблем. К этому моменту политический кризис, порожденный войной, уже вышел на принципиально иной уровень: арабские страны реализовали на практике достигнутое ими ранее соглашение о «нефтяной атаке».