скачать книгу бесплатно
Так что на этот раз Денис решил прорываться. Он еще раз окинул взглядом блокпост. Между грузовиком и кюветом было немного места – можно было протиснуться.
Денис посмотрел на сына:
– Лезь назад, и пригнитесь.
–Ты собрался идти напролом? – воскликнул сын.
– По-другому никак.
– Они будут стрелять! Вон у того парня ствол.
– Пап, что происходит? – тревожно спросил Алешка.
– Ничего. Просто надо пригнуться, – ответил Денис.
Но сын чувствовал, что ситуация было опасной. Захныкал.
Юра сжал губы, бросил взгляд на блокпост, потом на отца и замотал головой:
– Давай что-то другое придумаем.
Денис не выдержал и закричал:
– Лезь назад, если хочешь жить!
– Что? Что ты сказал? – пропищал Алешка.
Юра полез назад, обнял брата, и они легли на сиденье.
Терещенко включил первую передачу, сжал пальцами руль и занес ногу над педалью газа…
Глава 3
Денис дал газу, из-под колес полетел щебень, Терещенко направил «Ниву» между грузовиком и кюветом. «Нива» чиркнула о бок «девятки» правым зеркалом, и оно улетело прочь. Они пронеслись мимо блокпоста, оставив его позади. Вслед загромыхали выстрелы. Алешка завизжал, как сирена. Денис услышал, что пуля глухо вошла в зад «Нивы». Терещенко вывернул «Ниву» на трассу, и они помчались темноту.
Еще долго у Дениса дрожали ноги несмотря на то, что поселок был уже в паре километров позади и погони за ними не было. Минут через десять он сбавил скорость и уже не гнал машину. Дети притихли. Денис вдруг подумал: а что если та единственная пуля, что попала в «Ниву», могла ранить детей?
– Все живы? Никто не ранен? – спросил он.
– Ты псих! – буркнул Юра с заднего кресла.
– Есть такое. Как твой брат?
– В порядке, – ответил Юра. – Давай больше так не делать!
– Это уж как получится. Нам же надо как-то добраться до Сочи?
Юра перебрался вперед. Было видно, что он чертовски испуган.
Денис подумал, что с ними произошло не что иное как чудо – они смогли прорваться.
Ехали молча.
Когда они проехали покосившийся указатель поворота на Армавир, Юра с тоской смотрел в сторону города. Там небо было засвечено оранжевым заревом от уличных фонарей.
Терещенко заметил тоскливый взгляд сына:
– Не убивайся так. Знаешь сколько их еще у тебя будет. Она не последняя, – сказал Денис.
Сын ответил отцу угрюмым взглядом, а потом снова отвернулся к окну. Терещенко помолчал и сказал:
– Сейчас в Армавире ад. Ну или скоро начнется. Опасно туда ехать, понимаешь? Кто понял, что закона больше нет, – грабит, насилует и убивает.
– Ты боишься?
– Только дураки не боятся. К тому же нет желания схлопотать случайную пулю.
– А ты бы стал вот так, как они, беспредел творить? Убил бы человека? – Юра посмотрел на Дениса.
– Зачем мне это?
– Если бы у тебя был враг, которого давно хотел убить?
– У меня нет врагов, – соврал Денис, вспомнив про Смольского.
– Если чисто гипотетически?
– Если гипотетически… – задумался Терещенко. – Не знаю… Вот ты, например, почему никого не убил в своей жизни?
– За это же в тюрьму посадят. Я туда не хочу. Там и загнуться можно.
– А я бы не убил, потому что это плохо. Хочу, чтобы совесть была чиста.
– А убил бы, если бы хотели убить нас?
– Пришлось бы.
– А как же совесть?
– Тут другое дело.
– Нет, давай либо ты по совести хочешь жить, либо нет. Просто прикрываться совестью очень удобно. Тут хочу убивать, тут не хочу. Если говоришь, что хочешь, чтобы совесть была чиста, тогда ты не должен убивать того, кто хочет убить нас. Я еще могу много примеров привести, – усмехнулся Юра. – Когда я поступал в универ…
– Погоди, дай закончить мысль, – перебил Денис. – Многие люди и сами не знают, на что способны. Вот взять человека, который вроде бы как живет в рамках морали. Пока все идет гладко: есть работа, есть достаток, социальная обстановка нормальная и нет катаклизмов, – человек правильный и пушистый. Но если что-то идет не так, вот как у нас сейчас, – непонятная ситуация, интересно, как он себя проявит… Будет ли придерживаться своего правила жить в рамках моральных принципов или проявится его настоящее «я» и он на самом деле окажется совсем другим человеком? Как по мне, есть два типа людей: человек и животное. Человек-животное боится попасть в тюрьму за то, что сделал. Поэтому боится преступить закон. И этот страх сдерживает его. Животные бывают разные: одно хочет убивать, другое грабить, третье мучить и насиловать. А есть человек. Он не творит всякую дичь не потому, что боится наказания, а из моральных соображений. Потому что он по своей сути – другой. И если он переступит свои моральные принципы и сделает что-то плохо: ограбить, убьет, – то не сможет с этим потом жить.
– Понятно. То есть я животное?
– Я этого не говорил.
– А вот теперь меня послушай. Я лично видел, как на мой поток сдавали ЕГЭ блатные и обычные парни и девчонки. Только обычные, даже если они хорошо сдали экзамены, не прошли. А блатные поступили все. Потому плевали они на совесть. Тупо денег ректору зарядили, и все тип-топ. Какой из этого вывод? Если хочешь быть последним неудачником – живи в рамках своей морали. Но если хочешь жить хорошо, придется крутиться. То там подсуетиться, то здесь, бабла, например, ректору зарядить, чтобы поступить. Жизнь по морали еще никому сладкой не была. Так что если хочешь выжить в этом мире – забей на мораль.
– То есть ты бы спокойно убил человека, если бы это было в твоих интересах?
– Думаю, да, – Юра дернул плечами.
– Хорошо, что тебя сейчас мать не слышит. Она была бы в шоке. Она не хотела, чтобы из тебя получилось это.
– Ну, получилось, что получилось. Потому что я другой. Приемный. Гены убийцы не искоренишь.
– Ты не обязан быть как твой настоящий отец. А как бы ты потом матери в глаза смотрел, если бы убил человека?
– Смотрел бы спокойно. Потому что знал бы, что убил плохого человека и сделал мир чище.
Замолчали. Каждый думал о своем.
Юра уже очень давно вынашивает мысль отомстить своему настоящему отцу. Даже инфу собрал, где он и что он. Его биологический отец был научным сотрудником физического института. Любил выпить. А под градусом частенько поколачивал Юрину мать. И в очередной такой раз не рассчитал удар. Убил. Но ума хватило обставить все так, что произошел несчастный случай –мать сама головой ударилась. Да и еще связи подключил, уважаемый был человек. Менты не стали сильно копаться, что произошло. Так и написали – несчастный случай. Об этом Юра узнал от сестры своей матери.
Сейчас его отец живет новой жизнью в Ростове-на-Дону. Пить перестал, в научном институте работает. Семьей обзавелся. В общем, жизнь живет. А Юра каждый год хочет поехать в Ростов-на-Дону, подкараулить отца в подъезде и убить.
– Останови. Надо колоть инсулин, – сказал Юра.
Денис остановил «Ниву» на обочине по соседству с кукурузным полем. Заглушив мотор, Денис включил в салоне свет. Юра перебрался назад и замерил Алешке уровень сахара ручкой-тестером. Терещенко наблюдал за всем вполоборота. Сын посмотрел результат, который показывало окошко на боку тестера. Туго сглотнул.
– Что там? – спросил Денис.
– Немного… немного выше нормы, – ответил сын. Но голос его дрогнул.
Юра стал искать в рюкзаке инсулин. Нашел, щелкнул ампулой и набрал шприц.
– Уверен, что справишься? – спросил Денис.
– Уверен.
Терещенко вышел из машины. Он всегда боялся уколов. Но еще страшнее было его сделать. Он до сих пор не забыл, как мать просила вколоть ей обезболивающий препарат накануне свой смерти. Тогда Денису было семнадцать. И Денис не смог. Страх навредить матери плохим уколом (Денис очень боялся запустить в вену воздух) был куда сильнее, чем страх, что она испытывает жуткую боль.
Прислонившись спиной к «Ниве», Терещенко закурил и посмотрел на небо. Млечный Путь светился непривычно ярко. А Полярная звезда висела на небе, как шляпка гвоздя, прибитого к черному небу. Антураж апокалипсиса завораживал.
И в этот момент Денис подумал: а правильно ли он поступает, что везет детей в бункер? А вдруг завтра все наладится и наступит рассвет? И что тогда: прощай работа, а сразу после работы прощай квартира? Ведь за аренду надо будет чем-то платить… И с Анюткой нехорошо получится. Похоронят, как хоронят бомжей, потому что родственники не забрали. Без таблички даже похоронят, а то и вовсе в крематории сожгут. И развеют прах черт знает где.
Терещенко представил, насколько глупо он будет выглядеть в глазах детей, когда они приедут в Сочи, а из-за горизонта выползет Солнце. Самому за себя стыдно будет. Кто он после этого? Паникер? Псих?
Денис глубоко затянулся. Обошел «Ниву» кругом, надавил ботинком на колесо, проверив хорошо ли накачано. Вернувшись туда, где стоял миг назад, прошелся взглядом по звездам и подумал, что, с другой стороны, будет еще хуже, если они останутся в Армавире и все что происходит сейчас – самый настоящий апокалипсис. В итоге они окажутся у разбитого корыта. Самому перед собой будет паршиво, что не использовал шанс увезти детей в бункер.
Но если рассуждать здраво, Денис работу уже потерял. За то, что он ушел с линии, его точно уволят. Какой теперь смысл ехать обратно? Лед тронулся и теперь стоит идти до конца. Если в Сочи все-таки солнце взойдет, значит, он ошибся. Но ему это ему знакомо. Много раз Денис ошибался в жизни. И ошибался по-взрослому, и последствия были соответствующие. Одной ошибкой меньше, одной больше – уже без разницы.
Терещенко пару раз затянулся сигаретой, машинально достал телефон, нашел номер жены и нажал зеленую трубку. Не дозвонился. Выключен был Анютин телефон. И вспомнил – умерла же. По инерции позвонил. По привычке. Странно как-то: еще вчера в свой обеденный перерыв звонил ей узнать как дела (у нее был выходной, работала посменно консультантом в магазине косметики), чтобы к вечеру борща сделала. А сейчас хоть сколько звони. Не поднимет трубку.
Терещенко вздохнул, убрал телефон и щелчком пальцем выстрелил бычок на обочину.
Задул легкий ветерок, и он уловил запах бензина. Принюхался. Ему показалось, что бензином пахло из-под «Нивы». Он выкинул подальше сигарету, посмотрел под машину и посветил туда телефонным фонарем. Между задними колесами тонкой струйкой стекал бензин.
Денис поднялся на ноги и подумал, где он умудрился пробить бензобак. Ведь пуля попасть под днище никак не могла. Но ничего другого, кроме как попадание пули, на ум не шло. Тут же выстроилась логичная версия: пуля отскочила от асфальта, устремилась прямо под днище и пробила бензобак. Это было поистине фатальное невезение. Терещенко всегда не везло.
Денис прыгнул за руль и повернулся назад.
– Вы все? – спросил детей.
– Давно. Это ты где-то прохлаждаешься, – ответил сын, застегивая рюкзак.
– Леш, ты как?
– Хорошо, – ответил он.
– Тогда едем дальше, – Денис потушил в салоне свет и провернул зажигание.
– Подожди, дай вперед сесть, – сказал Юра.
Они мчались по трассе, Терещенко то и дело бросал взгляд на приборную панель. Стрелка бензина сползала вниз и уже миновала отметину в полбака.
– Куда так несешься? – спросил сын.
– Бак пробит. Не хочу тут застрять.
– До города дотянем?
Денис вздохнул:
– Очень хочется. Еще километров сорок.
– Может, скотчем заклеим? Или заткнем чем-то?
– Ерунду не говори. В городе поищем автосервис. Если дотянем. Глянь, как там Алешка.
– Я хорошо, – ответил он.
– Врач сказал, что ему нельзя нервничать, – проговорил Юра. – Сахар сразу поднимается. Теперь ты понимаешь, чего нам стоил твой прорыв?
– Я забыл про сахар.
– Просто это ты такой ущербный. Из-за тебя все. Даже детей нормальных не способен сделать!
Денис сжал руль.
– Меня уже достали твои упреки! Еще одна подобная фразочка – высажу и пойдешь дальше пешком!
– Да хватит уже вам! – крикнул Алешка.
Мгновение молчали. Юра опустил стекло и закурил. Денис косо посмотрел на сына:
