Юмористические рассказы о привидениях

скачать книгу бесплатно

Юмористические рассказы о привидениях
Дороти Скарбороу

Обыкновенно привидения являются чем-то жутким и пугающим, но в данный сборник вошли замечательные рассказы об очень милых и смешных призраках, которые развеселят читателя своими проделками.

Дороти Скарбороу

Юмористические рассказы о привидениях

Смешное привидение

Введение

Смешное привидение – явно современный персонаж. В ранней литературе призраки относились к себе очень серьезно и настаивали на надлежащем проявлении уважительного страха со стороны тех, кого они почитали своим появлением. Ожидалось, что смертный встанет, когда призрак войдет в комнату, и в случае, если он медлил с этим, его позвоночник сообщал о том, чего требовал этикет. В случае появления на улице, если мужчина не обнажал голову в благоговейном страхе, корни его волос напоминали ему о его небрежности. У женщины всегда было преимущество перед мужчиной в таких чрезвычайных ситуациях, поскольку ее локоны, будучи длинными и заколотыми наверх, не так легко сдвинуть с места, что может объяснить тот факт (если это факт!), что в художественной литературе женщины показали себя более сдержанными в присутствии призраков, чем мужчины. Или, возможно, женщина знает, что мужественный призрак, в конце концов, всего лишь мужчина, и поэтому может быть очарован до беспомощности, в то время как женщина может увидеть другую женщину насквозь и таким образом обезоружить. Большинство комических привидений, как ни странно, являются мужчинами. Не часто можно встретить женщин, расплывающихся в улыбке – возможно, потому, что они не любят, когда их выставляют на посмешище, даже после того, как они мертвы. Или, может быть, причина кроется в том факте, что мужчины написали большинство комических или сатирических историй о привидениях и по-рыцарски обошлись без более нежных оттенков. И очень мало смешных детских привидений – можно сказать, их почти нет, по сравнению с количеством взрослых. Число детей-призраков любого или всех типов пропорционально невелико, возможно, потому, что смерть ребенка кажется неестественной при любых обстоятельствах, в то время как делать из него мишень для шуток было бы бесчувственно.

Древние призраки были людьми с серьезными лицами. Они вообще не знали, как смеяться. Они были воспитаны в суровом подавлении легкомыслия, и, в свою очередь, они запугивали смертных до рабской покорности. Без сомнения, они думали о мужчинах и женщинах как о простых юнцах, которых нужно учить их месту, поскольку любой живой человек, каким бы дряхлым он ни был, считался бы несовершеннолетним по сравнению с вечным призраком.

Но в наши дни индивидуализма и радикального либерализма призраки, так же как и смертные, расширяют свои личности и наслаждаются большей свободой. Призрак теперь может называть свою тень своей собственной и проявлять любое настроение, какое ему заблагорассудится. Даже юные призраки женского пола, отказываются повиноваться хмурому циферблату часов и впадают в беззаботное веселье, отчего призрак миссис Гранди еще сильнее белеет от ужаса. В наши дни у привидений больше веселья и свободы, чем у живых. На самом деле, в наши дни быть мертвым – выгодно, потому что у призраков нет проблем с арендной платой, мертвецы не платят по счетам. Какой офицер добровольно стал бы преследовать призрачного жильца до его последнего пристанища, чтобы вручить ему повестку в суд? А предположим, что призрак, доставленный в суд, потребовал суда присяжных, состоящего из его коллег? Нет, очевидно, у смерти есть компенсации, не связанные с утешениями религии.

Чудо в том, что привидения так долго реализовывали свои возможности, улучшали свои преимущества. Призраки в классической и средневековой литературе были малярийными, испаряющимися существами, не способными ни на что, кроме угрозы, и смертные никогда бы не задрожали от страха при виде их хмурого вида, если бы знали, насколько они слабы. В лучшем случае призрак мог только греметь ржавым скелетом, или трясти заплесневелым саваном, или лязгать цепью – но поскольку смертные съеживались перед его демонстрациями, он не беспокоился. Если он хотел вызвать крайнюю степень страдания у своего хозяина, он угрожающе поднимал руку и произносил одно-два ветреных слова. Теперь требуется нечто большее, чтобы вызвать панику. Современный призрак хранит свой скелет в гараже или в каком-нибудь другом месте, где его чистят, смазывают маслом и поддерживают в хорошем рабочем состоянии. Современный призрак продал свою простыню старому барахольщику и одевается как при жизни. Теперь призрак научился хорошо проводить время, и он может заставить живых извиваться гораздо приятнее, чем в прошлом. Сегодняшнему привидению нравится насмехаться, даже когда он стонет от ужаса. Он знает, что в ужасе нет ни оружия, ни угрозы, которые можно было бы сравнить с насмешкой.

Подумайте, каким торжественным созданием был готический призрак! Как мало оригинальности и инициативы он проявлял и как зависел в острых ощущениях от собственной атмосферы! Его единственная апелляция была к позвоночному столбу. Призрак сегодняшнего дня также касается забавной кости. Он добавляет новые ужасы к тому, что его преследуют, но также и новые удовольствия. Современный призрак иногда может быть жизнерадостным существом, так же как он может быть, когда пожелает, устрашающим за пределами мечтаний классического или готического экземпляра. У него острое чувство юмора, и он любит хорошо пошутить над смертным, в то время как он может даже насладиться шуткой над самим собой. Хотя его веселье появилось сравнительно недавно – прошло меньше века с тех пор, как он научился улыбаться, – смеющийся призрак очень живой и спортивно активный. Некоторые из этих новых призраков, как известно, хорошая компания. Сегодня многие американцы хотели бы, чтобы их преследовали капитан и команда корабля-призрака Ричарда Мидлтона, которые приземлились на поле с репой и раздавали выпивку, пока не деморализовали жителей деревни и кладбища. После этой раздачи спиртных напитков, репа на том поле еще долго имела вкус рома после того, как корабль-призрак уплыл в синеву.

Современный призрак обладает не только юмором, но и едкой сатирой. Его шутка, вероятно, имеет более чем один смысл, и он может преследовать так коварно, может чувствовать себя как дома в кабинете или спальне своего хозяина, что человек действительно рад поболтать с ним – только чтобы слишком поздно узнать, что с его человеческих слабостей безжалостно содрали кожу. Пожалейте беднягу в Эйч-Си. История Баннера, например, о вмешивающемся призраке, который повторял герою все глупые и банальные вещи, которые он говорил днем, более того, призрак возвышался и раздувался при каждой избитой фразе. Призраки не только обладают ужасающе долгой памятью, но и обладают значительным преимуществом перед живыми в том, что они когда-то были смертными, в то время как мужчины и женщины, которых они преследуют, еще не были призраками. Предположим, каждого из нас преследовали бы его собственные бессмысленные высказывания? Правда, нам говорят, что когда-нибудь нам придется отчитываться за каждое пустое слово, но записывающие ангелы кажутся более сочувствующими, чем насмешливый призрак рядом с нами. Призраки могут более уместно, чем кто-либо другой, высмеять абсурдность некоторых заявлений о психических способностях, о чем свидетельствует восхитительная серьезность истории "Назад на землю", которая появилась на первой полосе новостей в "Нью-Йорк Сан" много лет назад. Я бы подумала, что некоторые из бесполезных, отсталых призраков-мальчиков-посыльных, о которых читаешь в наши дни, покраснели бы от стыда перед здравыми насмешками рыбака.

Современный веселый призрак высмеивает все – от старомодного призрака (он очень любит подшучивать над ним) до новейших психических проявлений. Он смеется над призраками, которые не являются экспертами в эффективном преследовании, и он очень забавляется над смертными за то, что они боятся призраков. Он любит потрясать перед вами мрачными ужасами прошлого, обнажая их пустую тщетность, и он ухитряется волшебным образом создавать для вас новые страхи, пока вы смеетесь над ним.

Новый призрак ненавидит условности и использует старые острые ощущения только для того, чтобы показать, от каких разряженных батареек они происходят. Его действительно электрические эффекты – это его собственные изобретения. Ему не нужны подземелья и монашеские кельи, чтобы развлекаться в них – только не ему! Ему не нужны ни тряпки, ни кости, ни звон цепей от его старого набора, чтобы начать свою карьеру. Сегодняшняя история о привидениях вызывает у вас необычные ощущения в позвоночнике, как в "Случайном призраке" Фрэнка Р. Стоктона, где поклонник на залитом лунным светом крыльце, пытаясь сказать своей избраннице, что он в ней души не чает, видит призрака ее свирепого дяди (который не умер!), бьющего пятками по перилам, и слышит его предостережение, что ему лучше поторопиться, поскольку живой дядя приближается. Трепет, с которым вы читаете о призраке в книге Эллис Паркер Батлер "Покойный Джон Уиггинс", который отдает свою деревянную ногу семье, которую он преследует, под предлогом того, что это слишком материалистично, чтобы носить ее с легкостью, и поэтому они должны позаботиться о ней за него, не совсем оставляет вас, даже когда вы обнаружите, что покойный Джон – мошенник, никогда не был призраком и не пользовался деревянной ногой. Но ужасающий трепет преследует вас, пока вы в это верите!

Новый призрак обладает более ловким и разносторонним языком, а также остроумием. В старой художественной литературе и драме о привидениях говорили редко, да и то просто как о призраках, а не как о личностях. А призраки, подобно королям в драме, обладали достоинством и должны были сохранять его в своей речи. Или, возможно, авторы сомневались в диалоге теней и пошли на компромисс в отношении нескольких величественных восклицаний как безопасно фантастических говорящих частей. Но сравните это употребление с грубой свободой некоторых современных привидений, таких как призрачный повар Джона Кендрика Бэнгса из Банглетопа, который опускает буквы "х" и искажает грамматику редким и забавным образом. Что касается меня, то я бы не хотела быть старомодным призраком, у которого нет шансов соответствовать стилям сленга. Подумайте о том, чтобы всегда, и только всегда, говорить на мертвом языке!

Смешной призрак не только современен, но и отчетливо американец. Естественно, существуют призраки всех национальностей, но призрак, который шутит над своим хозяином или над самим собой, янки по происхождению и развитию. Сухой юмор, комическое восприятие несочетаемого, готовность смеяться как над собой, так и над другими переходят в нематериальное, как характерные американские качества и сохраняются в их истинном виде. Я, конечно, не утверждаю, что американцы были единственными в этой области. Подборок на французском и английском языках в этом томе достаточно, чтобы доказать обратное. В рассказе "Нога мумии", Готье, присутствует юмор легкости и грации, такой же нежный, как сама маленькая ножка принцессы. Существуют различные английские истории о причудливых привидениях, некоторые из них о реальных призраках, а некоторые – о мистификации. Призраки-мистификации довольно многочисленны как в британской, так и в американской литературе, одним из ранних примеров такого рода является призрак Таппингтона в "Легендах Инголдсби". В выпусках журнала Блэквуда можно найти несколько примеров, хотя и не имеющих высокой литературной ценности.

Есть и другие британские рассказы о привидениях, например, в "Счастливом освобождении" Баринга-Гулда, где влюбленных вдову и вдовца преследуют ревнивые призраки их соответствующих супругов, пока призрачная пара не проникнется симпатией друг к другу и не решит позволить живым похоронить своих мертвых. Это наводит на мысль о более ранней и интересной истории Брандера Мэтьюза о призрачном ухаживании в "Призраках-соперниках". Средневековая и более поздняя литература дала нам много примеров любовной связи или брака между духом и смертным, но современному американцу оставалось только праздновать бракосочетание двух призраков. Подумайте о браке, когда вы знаете, что вы и другая сторона собираетесь жить долго и счастливо – независимо от того, счастливы вы или нет! Воистину, нынешние ужасы более страшные, чем прежние!

Рассказы Иден Филпоттс и Ричарда Мидлтона в этом сборнике демонстрируют разнообразие английского юмора, связанного с привидениями, и сами по себе занимательны. Зангвилл увлекательно написал о привидениях, а также смешную историю о Сэмюэле Джонсоне. И есть другие. Но факт остается фактом: несмотря на признанные и достойные восхищения примеры, юмористическая история о привидениях по большей части является американской по своему созданию и духу. Можно сказать, что Вашингтон Ирвинг положил начало этой моде в "скелетах и тенях", поскольку он подарил нам различных комических призраков, как реальных, так и вымышленных. Фрэнк Р. Стоктон подарил свой рассказ "Веселые привидения" с буйной и смеющейся ручкой. Дух в его “Случайном призраке” нагло бессмертен и вызвал череду последующих призраков. Джон Кендрик Бэнгс сделал так, чтобы темные регионы казались нам уютными и по-домашнему приятными, и создал призраков, настолько человечных и забавных, что мы с нетерпением ждем возможности стать одним из них. Мы испытываем совершенно добрососедские чувства к таким призракам, как бесполезное “последнее привидение”, созданных Нельсоном Ллойдом, поскольку мы ценим сатиру утонченного призрака Роуз О'Нил. Смелая концепция “Огнетушителя для призраков” Джелетта Берджесса полностью американская. Эта область все еще сравнительно ограничена, но ряд американцев проделали в ней выдающуюся работу. Призрак теперь носит пестрое вместо савана и трясет своими шутовскими колокольчиками, одновременно гремя костями. Я призываю любого читателя, каким бы ворчливым он ни был, дочитать рассказы в этом томе, испытывая более теплые чувства к призракам!

Д. С.

Нью-Йорк,

Март, 1921.

Огнетушитель для призраков

Автор: Джелетт Берджесс

Впервые идея возможности изготовления практичного огнетушителя от привидений была мне предложена агентом по недвижимости в Сан-Франциско.

– Есть одна вещь, – сказал он, – которая любопытным образом влияет на городскую собственность здесь. Вы знаете, что у нас довольно много убийств, и, как следствие, некоторые дома приобретают очень сенсационную и нежелательную репутацию. Эти дома почти невозможно сдать в аренду; вы едва ли сможете заставить приличную семью занять их бесплатно. У нас полно мест, которые, как говорят, населены привидениями. Это был мертвый груз, пока я случайно не заметил, что японцы не возражают против привидений. Теперь, всякий раз, когда у меня есть такое здание для аренды, я сдаю его японцам за символическую плату, и после того, как они снимают проклятие, я повышаю арендную плату, японцы съезжают, место очищено и снова на рынке.

Эта тема заинтересовала меня, поскольку я не только ученый, но и философ-экспериментатор. Исследование тех явлений, которые лежат на пороге великого неизвестного, всегда было моей любимой областью исследований. Уже тогда я верил, что восточный ум, работая в направлениях, отличных от тех, которые преследуем мы, достиг знания, о котором мы мало знаем. Поэтому, думая, что у этих японцев, возможно, есть какой-то секрет, унаследованный от их туманного прошлого, я изучил этот вопрос.

Я не буду утруждать вас описанием инцидентов, которые привели к моему знакомству с Хоку Яманоти. Достаточно сказать, что я нашел в нем друга, который был готов поделиться со мной всеми своими знаниями о квазинауке. Я называю это так намеренно, поскольку наука, как мы, западные люди, используем этот термин, имеет дело только с законами материи и ощущений; наши ученые, по сути, не признают существования ничего другого. Буддийская философия, однако, идет дальше.

Согласно ее теории, душа семичастна, состоит из различных оболочек – что-то вроде чешуек лука, которые сбрасываются по мере перехода жизни из материального состояния в духовное. Первое, или низшее, из них – это материальное тело, которое после смерти разлагается и погибает. Далее следует жизненный принцип, который, покидая тело, рассеивается, как запах, и теряется. Менее грубым, чем это, является астральное тело, которое, хотя и нематериально, все же находится близко к консистенции материи. Эта астральная форма, освобожденная от тела при смерти, остается некоторое время в своем земном окружении, все еще сохраняя более или менее определенный отпечаток формы, в которой она обитала.

Именно этот пережиток прошлой материальной личности, эта изношенная оболочка, которая появляется, будучи гальванизированной в видимость жизни, частично материализованной, является призраком. Возвращается не душа, ибо душа, которая бессмертна, состоит из четырех высших духовных сущностей, которые окружают эго и переносятся в следующую жизнь. Таким образом, эти астральные тела не пугают буддистов, которые знают их только как тени, не обладающие реальной волей. Японцы, по сути, научились их уничтожать.

Хоку сообщил мне, что существует определенный порошок, который при сжигании в их присутствии преобразует их из разреженного, или полудуховного, состояния в состояние материи. Призрак, так сказать, осаживается и приобретает материальную форму, от которой можно легко избавиться. В этом состоянии его ограничивают и позволяют медленно распадаться там, где он больше не может вызывать раздражения.

Это многословное объяснение пробудило мое любопытство, которое не могло быть удовлетворено до тех пор, пока я не увидел, как применяется японский метод. Прошло совсем немного времени, прежде чем у меня появилась такая возможность. После особо отвратительного убийства, совершенного в Сан-Франциско, мой друг Хоку Яманоти подал заявление на получение дома, и после того, как полиция закончила осмотр, ему разрешили занять его на полгода по смехотворной цене в три доллара в месяц. Он пригласил меня разделить с ним его покои, которые были просторными и роскошно обставленными.

В течение недели ничего ненормального не происходило. Затем, однажды ночью, я был разбужен ужасающими стонами, за которыми последовал леденящий кровь вопль, который, казалось, доносился из большого шкафа в моей комнате, места последнего зверства. Признаюсь, я натянул на голову все покрывала и дрожал от ужаса, когда вошел мой японский друг, одетый в шелковую пижаму в цветочек. Услышав его голос, я выглянул и увидел, что он ободряюще улыбается.

– Ты какой-то очень глупый парень, – сказал он. – Я покажу тебе, как с ним бороться!

Он достал из кармана три конусообразных красных свитка, положил их на блюдце и поджег. Затем, держа дымящееся блюдо в вытянутой руке, он подошел к закрытой двери и открыл ее. Крики раздались снова, и, когда я вспомнил ужасающие подробности сцены, которая произошла в этой самой комнате всего пять недель назад, я содрогнулся от его безрассудства. Но он был совершенно спокоен.

Вскоре я увидел, как похожая на привидение фигура недавней жертвы выскочила из шкафа. Она заползла под мою кровать и забегала по комнате, пытаясь убежать, но ее преследовал Хоку, который размахивал своей дымящейся тарелкой с неутомимым терпением и ловкостью.

Наконец он загнал ее в угол, и призрак оказался за завесой пахучих испарений. Постепенно фигура становилась все более отчетливой, приобретая консистенцию тяжелого пара, несколько уменьшаясь в процессе работы. Хоку поспешно повернулся ко мне.

– Эй, трусишка, быстро принеси мне пару мехов! – скомандовал он.

Я побежал в его комнату и принес меха из его камина. Их он прижал плашмя, а затем, осторожно вставив один палец призрака в сопло и равномерно открывая ручки, он втянул часть анатомии несчастной женщины и ловко выпустил пар в большую банку, которая была установлена в комнате для этой цели. Потребовались еще две операции, чтобы полностью извлечь фантом из угла и опорожнить его в банку. Наконец передача была произведена, и сосуд надежно закупорен и запечатан.

– В прежние времена, – объяснил мне Хоку, – старики втягивали призрака ртом и аккуратно выплевывали его внутрь вазы. Современный метод более эффективен.

– Как долго продержится этот призрак? – поинтересовался я.

– О, может быть, около четырех-пяти лет, – был его ответ. – Призрак теперь превращается из духа в материю, и подпадает под законны обычной науки.

– Что ты собираешься с ней делать? – спросил я.

– Отправлю ее в буддийский храм в Японии. Ей окажут великую честь, – был ответ.

Моим следующим желанием было раздобыть немного призрачного порошка Хоку Яманоти и проанализировать его. Некоторое время мне это не удавалось, но после многих месяцев терпеливых исследований я обнаружил, что его можно получить во всех его основных качествах путем слияния формальдегида и гипофенилтрибромпропионовой кислоты в наэлектризованном вакууме. С этим продуктом я начал серию интересных экспериментов.

Поскольку мне стало необходимо обнаружить места обитания призраков в значительном количестве, я вступил в Американское общество психических исследований, получив таким образом желаемую информацию о домах с привидениями. Я постоянно посещал их, пока мой порошок не был усовершенствован и не доказал свою эффективность для поимки любого обычного призрака, взломавшего дом. Некоторое время я довольствовался простой стерилизацией этих призраков, но, поскольку я стал более уверен в успехе, я начал пытаться перенести призраков в сосуды, где их можно было бы транспортировать и изучать на досуге, классифицировать и сохранять для дальнейшего использования.

От мехов Хоку я вскоре отказался в пользу велосипедного насоса больших размеров, и, в конце концов, я сконструировал свой собственный, по схеме, которая позволяла мне вдыхать весь дух за один раз. С помощью этого мощного инструмента я смог сжать даже взрослого призрака в натуральную величину в двухлитровую бутылку, в горлышке которой чувствительный клапан (запатентованный) предотвращал побег призрака во время процесса.

Однако мое изобретение еще не было вполне готово. Хотя у меня не было проблем с поиском свежих призраков, то есть духов, которые все еще были почти однородны с материей, во время нескольких моих поездок за границу в поисках материала я обнаружил в старых усадьбах или разрушенных замках множество призраков, настолько древних, что они стали очень разреженными, будучи временами едва заметны невооруженным глазом. Такие неуловимые духи способны проходить сквозь стены и с легкостью ускользать от преследования. Мне стало необходимо раздобыть какой-нибудь инструмент, с помощью которого можно было бы удобно осуществлять их захват.

Обычный коммерческий огнетушитель подсказал мне, как можно решить проблему. Один из этих портативных ручных инструментов я наполнил соответствующими химикатами. При переворачивании ингредиенты смешивались в вакууме, и выделялся огромный объем газа. Он собирался в резервуар, снабженный резиновой трубкой с насадкой на конце. Поскольку весь аппарат был закреплен у меня за спиной, я мог направлять поток мощного осаждающего газа в любом желаемом направлении, причем поток контролировался с помощью небольшого запорного крана. С помощью этого гасителя привидений я получил возможность проводить свои эксперименты так далеко, как я хотел.

До сих пор мои исследования носили чисто научный характер, но вскоре меня начала интересовать коммерческая ценность моего открытия. Разрушительные последствия призрачных посещений для недвижимости побудили меня получить некоторое денежное вознаграждение от моего огнетушителя для призраков, и я начал рекламировать свой бизнес. Постепенно я стал известен как эксперт в своей первоначальной области, и к моим профессиональным услугам относились с таким же доверием, как к услугам ветеринарного хирурга. Я изготовил огнетушитель Gerrish Ghost в нескольких размерах и выпустил его на рынок, вслед за этим предприятием я представил свои заслуженно прославленные гранаты Gerrish Ghost. Эти ручные инструменты были созданы для хранения на стеллажах, удобно расположенных в загородных домах, на случай внезапной чрезвычайной ситуации. Одна граната, брошенная в любую призрачную форму, при разрыве высвободила бы достаточно формальдегида, чтобы коагулировать самый порочный дух, и образовавшийся пар мог бы быть легко удален из комнаты горничной с помощью обычной метлы.

Однако эта отрасль моего бизнеса никогда не приносила прибыли, поскольку появление призраков, особенно в Соединенных Штатах, редко случается. Если бы я мог изобрести не только средство, но и профилактику, я мог бы сейчас быть миллионером, но даже у современной науки есть пределы.

Исчерпав поле деятельности дома, я посетил Англию в надежде найти клиентов среди тамошних деревенских семей. К своему удивлению, я обнаружил, что владение семейным призраком рассматривалось как постоянное улучшение собственности, и мои предложения об услугах по избавлению домов от призрачных жильцов вызвали самое живое негодование. Спрос на ковры был выше, чем на мои услуги.

Разочарованный и обескураженный, я вернулся домой, чтобы продолжить изучение возможностей моего изобретения. Казалось, я исчерпал возможности использования нежелательных фантомов. Не мог бы я, подумал я, получать доход от торговли желанными призраками? Я решил возобновить свои расследования.

Хранящиеся в моей лаборатории туманные духи, которых я классифицировал, находились, как вы помните, в состоянии анабиоза. Фактически они были забальзамированными призраками, их неизбежное разложение скорее отсрочили, чем предотвратили. Таким образом, разнообразные привидения, которых я теперь хранил в герметически закрытых банках, находились в состоянии неустойчивого равновесия. Как только банки будут открыты и испарениям позволят рассеяться, первоначальное астральное тело со временем будет восстановлено, и восстановленный призрак продолжит свою предыдущую карьеру. Но этот процесс, когда он происходит естественным образом, занимает годы. Интервал был слишком большим для того, чтобы призрака можно было рассматривать с коммерческой точки зрения. Таким образом, моя проблема заключалась в том, чтобы создать из моей консервированной сущности призрак, который был бы способен немедленно приступить к делу и который мог бы преследовать дом, пока вы живете.

Только когда был открыт радий, я приблизился к решению моей великой проблемы, и даже тогда потребовались месяцы неустанного труда, прежде чем процесс был доведен до совершенства. Теперь хорошо известно, что эманации лучистой энергии, испускаемые этим удивительным элементом, бросают вызов нашим прежним научным представлениям о строении материи. Мне предстояло доказать, что вибрационная активность радия (амплитуды и интенсивность которого, несомненно, четырехмерны) вызывает своего рода аллотропную модификацию частиц того невесомого эфира, который, по-видимому, находится на полпути между материей и чистым духом. Это все, что мне нужно сделать в моем объяснении, поскольку полное обсуждение включает использование кватернионов и метода наименьших квадратов. Неспециалисту будет достаточно знать, что мои законсервированные фантомы, получив дозу радиации, при контакте с воздухом вновь обретут свою спектральную форму.

Возможное расширение моего бизнеса сейчас было огромным, ограниченное только трудностями в сборе необходимых запасов. К тому времени добыть призраков было почти так же трудно, как добыть радий. Обнаружив, что часть моих запасов испортилась, я теперь располагал всего несколькими дюжинами банок "привидений", многие из которых были низкого качества. Я немедленно приступил к пополнению своего сырья. Мне было недостаточно подбирать призраков то тут, то там, как можно было бы приобрести старое красное дерево; я решил закупать своих призраков оптовыми партиями.

Случайность благоприятствовала моему замыслу. Однажды в старом томе журнала Блэквуда я случайно наткнулся на интересную статью о битве при Ватерлоо. В ней, между прочим, упоминалась легенда о том, что каждый год, в годовщину знаменитой победы, крестьяне видели призрачные эскадроны, атакующие батальоны призрачных гренадер. Вот это была моя возможность.

Я тщательно подготовился к поимке этой рабочей партии фантомов в следующую годовщину боя. Прямо у рокового рва, поглотившего кавалерию Наполеона, я разместил отряд умелых помощников, снабженных скорострельными огнетушителями, готовых проложить знаменитую затонувшую дорогу. Я разместился с пожарным шлангом модели № 4 с четырехдюймовым соплом прямо на пути, по которому, как я знал, пойдет наступающая эскадрилья.

Это была прекрасная, ясная ночь, сначала освещенная кусочком молодой луны, но позже стемнело, если не считать бледного свечения звезд. На своем веку я видел много призраков – призраков в саду и на чердаке, в полдень, в сумерках, на рассвете, причудливых призраков и призраков печальных и впечатляющих, – но никогда я не видел такого впечатляющего зрелища, как эта ночная атака кирасир, скачущих во славе навстречу своей освященной временем гибели. Издалека французские резервы представляли собой туманную массу, похожую на низко лежащее облако или полосу тумана, слабо светящуюся, пронизанную флуоресцентными отблесками. По мере того, как эскадрон приближался в своей отчаянной атаке, отдельные фигуры солдат формировались сами по себе, и скачущие гвардейцы становились жуткими со сверхъестественным великолепием.

Хотя я знал, что они нематериальны и не имеют массы, я был в ужасе при их приближении, опасаясь быть сметенным копытами кошмаров, на которых они ехали. Как во сне, я бросился бежать, но в следующее мгновение они догнали меня, и я включил свой поток формальдегида. Затем я был ошеломлен взрывом облаков диких воинственных призраков.

Колонна пронеслась мимо меня, над берегом, погружаясь навстречу своей исторической судьбе. Обрыв был забит обезумевшими, карабкающимися призраками, когда шеренга за шеренгой спускались они в ужасную расщелину. Наконец ров наполнился корчащимися существами, и бойня была ужасной.

Мои помощники с огнетушителями стояли твердо, и хотя это зрелище почти выбило их из колеи, они собрали все свое мужество и одновременно направили потоки формальдегида в борющуюся массу фантомов. Как только ко мне вернулся разум, я занялся огромными резервуарами, которые приготовил для использования в качестве приемников. Они были снабжены механизмом, подобным тому, который используется в переносных кузницах, с помощью которого отсасывался тяжелый пар. К счастью, ночь была спокойной, и мне удалось наполнить дюжину цилиндров осажденными призраками. Разделение отдельных форм было, конечно, невозможно, так что люди и лошади смешались в ужасной смеси духов фрикасе. Впоследствии я намеревался вылить содержимое в большой резервуар и позволить отдельным призракам преобразоваться в соответствии с законами духовной сплоченности.

Обстоятельства, однако, помешали мне когда-либо достичь этого результата. Я вернулся домой и обнаружил, что меня ожидает заказ, настолько большой и важный, что у меня не было времени, чтобы заниматься моими кавалерийскими цилиндрами.

Мой заказчик был владельцем нового санатория для людей с нервными расстройствами, расположенного недалеко от некоторых лечебных источников в Катскиллсе. Его здание, к сожалению, находилось на месте некогда знаменитого летнего отеля, который, хотя и был заполнен постояльцами, сгорел дотла, погибло множество жизней. Незадолго до того, как пациентов должны были разместить в новом здании, было обнаружено, что это место до такой степени населено жертвами пожара, что делало его неудобным в качестве санатория. Поэтому были запрошены мои профессиональные услуги, чтобы превратить здание в подходящее жилище для выздоравливающих. Я написал владельцу, установив свою плату в размере пяти тысяч долларов. Поскольку моя обычная ставка составляла сто долларов за призрака, а при пожаре погибло более ста жизней, я счел эту цену разумной, и мое предложение было принято.

Работа в санатории была закончена через неделю. Я раздобыл сто два превосходных спектральных образца и по возвращении в лабораторию разложил их по жестяным банкам с рельефным рисунком и привлекательными цветными этикетками.

Однако мой восторг по поводу исхода этого дела вскоре сменился гневом и негодованием. Владелец санатория, обнаружив, что призраки из его заведения были проданы, потребовал скидку на контрактную цену, равную стоимости модифицированных призраков, переданных в мое владение. Этого, конечно, я не мог допустить. Я написал, требуя немедленной оплаты в соответствии с нашим соглашением, и в этом мне было категорически отказано. Письмо менеджера было крайне оскорбительным. По моим ощущениям со мной обращались не лучше, чем с Гамельнским крысоловом. И так же, как крысолов, я решил отомстить.

Я достал из кладовых двенадцать банок с призраками Ватерлоо и два дня обрабатывал их радием. Это я отправил в Катскиллс, выставив счет за газообразный водород. Затем, в сопровождении двух надежных помощников, я отправился в санаторий и предпочел, чтобы мое требование об оплате было удовлетворено немедленно. Я был изгнан с позором. Однако перед моим поспешным уходом я с удовлетворением заметил, что здание было заполнено пациентами. Томные дамы сидели в плетеных креслах на верандах, а хрупкие анемичные девушки заполняли коридоры. Это была больница для нервнобольных, которых малейшее беспокойство повергло бы в панику. Я подавил все свои лучшие чувства милосердия и доброты и мрачно улыбнулся, возвращаясь в деревню.

Та ночь была черной и пасмурной, подходящая погода для того столпотворения, которое я собирался устроить. В десять часов я загрузил фургон цистернами со сжатыми когортами, и, закутавшись в тяжелые пальто, мы поехали в санаторий. Когда мы приблизились, все было тихо; все было темно. Фургон был спрятан в сосновой роще, мы вынимали баки один за другим и размещали их под окнами первого этажа. Створки были немного открыты и приподняты достаточно, чтобы мы могли вставить резиновые трубки, соединенные с железными резервуарами. В полночь все было готово.

Я дал команду, и мои помощники побежали от бака к баку, открывая запорные краны. С шипением, как при выходе пара, огромные сосуды опорожнялись, извергая облака пара, которые при соприкосновении с воздухом сворачивались в странные формы, как яичный белок, когда его опускают в кипящую воду. Комнаты мгновенно наполнились расчлененными тенями людей и лошадей, отчаянно стремящихся соединиться со своими надлежащими частями.

Ноги бежали по коридорам в поисках своих соответствующих тел, руки дико извивались, пытаясь дотянуться до отсутствующих конечностей, головы мотались туда-сюда в поисках родных шей. Лошадиные хвосты и копыта взмахивали и спешили в поисках лошадей, пока, перестроившись, призрачные скакуны не поскакали галопом, чтобы найти своих всадников.

Если бы это было возможно, я бы остановил это буйство призраков задолго до этого, потому что это было более ужасно, чем я ожидал, но было уже слишком поздно. Съежившись в саду, я начал слышать крики проснувшихся и растерянных пациентов. В следующее мгновение входная дверь отеля распахнулась, и толпа истеричных женщин в дорогих ночных рубашках выбежала на лужайку и сбилась в визжащие группы.

Я убежал в ночь.

Я бежал, но люди Наполеона бежали вместе со мной. Побуждаемые, я не знаю, каким фатальным астральным притяжением, возможно, тонкой близостью создания к творцу, призрачные оболочки, движимые какой-то таинственной механикой духовного существа, преследовали меня с бессмысленной яростью. Сначала я искал убежища в своей лаборатории, но, как только я приблизился, зловещий блеск предвестил мне ее разрушение. Когда я подошел ближе, стало видно, что вся фабрика призраков объята пламенем; каждую минуту раздавался треск, когда перегретые банки с фантасмагорией взрывались и выбрасывали свое сверхъестественное содержимое в ночь. Эти освобожденные призраки присоединились к армии разъяренных воинов Наполеона и набросились на меня. Во всем мире не было достаточного количества формальдегида, чтобы утолить их яростную энергию. Во всем мире не было места, безопасного для меня от их посещения. Ни один огнетушитель призраков не был достаточно мощным, чтобы уничтожить сонм духов, которые преследовали меня с тех пор, и у меня не осталось ни времени, ни денег, чтобы создать новые скорострельные танки Gatling.

Меня не сильно утешила новость, что сто людей с нервными расстройствами были полностью вылечены с помощью ужасающего шока, который я применил.

Случайный призрак

Автор: Фрэнк Р. Стоктон

Загородная резиденция мистера Джона Хинкмана была для меня восхитительным местом по многим причинам. Это была обитель радушного, хотя и несколько импульсивного гостеприимства. Там были широкие, гладко подстриженные лужайки и высокие дубы и вязы; в нескольких местах были густые тени, а недалеко от дома был небольшой ручей, через который был перекинут деревянный мост; там были фрукты и цветы, приятные люди, шахматы, бильярд, аттракционы, прогулки, и рыбалка. Все это было очень хорошо, но ничего из этого не могло удержать меня в этом месте очень долго. Я был приглашен на сезон ловли форели, но, вероятно, закончил бы свой визит в начале лета, если бы в ясные дни, когда трава была сухой, солнце не слишком припекало и дул слабый ветер, я, прогуливаясь под высокими вязами в густой тени, не увидел очертания моей Мадлен.

Эта леди, по правде говоря, не была моей Мадлен. Она никогда не отдавала себя мне, и я никоим образом не владел ею. Но поскольку я считал обладание ею единственной достаточной причиной для продолжения моего существования, я в своих мечтах называл ее своей. Возможно, мне не пришлось бы ограничивать использование этого притяжательного местоимения моими грезами, если бы я признался даме в своих чувствах.

Но это было необычайно трудно сделать. Я не только боялся, как боятся почти все влюбленные, сделать шаг, который в одно мгновение положил бы конец тому восхитительному периоду, который можно назвать периодом любви, предшествующим допросу, и который мог бы в то же время прекратить всякое общение или связь с объектом моей страсти, но я, кроме того, ужасно боялся Джона Хинкмана. Этот джентльмен был моим хорошим другом, но потребовался бы более смелый человек, чем я был в то время, чтобы попросить его о подарке в виде его племянницы, которая была главой его семьи и, согласно его собственному частому заявлению, главной опорой его преклонных лет. Если бы Мадлен согласилась с моими общими взглядами на этот предмет, я, возможно, почувствовал бы побуждение открыть этот вопрос мистеру Хинкману, но, как я уже говорил ранее, я никогда не спрашивал ее, будет ли она моей или нет. Я думал об этих вещах в любое время дня и ночи, особенно ночью.

Однажды ночью я лежал без сна на большой кровати в своей просторной комнате, когда при тусклом свете молодой луны, который частично заполнял комнату, я увидел Джона Хинкмана, стоящего у большого кресла возле двери. Я был очень удивлен этим по двум причинам. Во-первых, мой хозяин никогда раньше не заходил в мою комнату; и, во-вторых, он уехал из дома тем утром и не собирался возвращаться в течение нескольких дней. Именно по этой причине в тот вечер я смог посидеть с Мадлен гораздо позже обычного на залитой лунным светом веранде. Фигура, несомненно, принадлежала Джону Хинкману в его обычной одежде, но в ней была какая-то расплывчатость, которая вскоре убедила меня, что это призрак. Был ли убит добрый старик? и приходил ли его дух, чтобы рассказать мне о содеянном и доверить мне защиту его сокровища? Мое сердце затрепетало от того, что я собирался подумать, но в этот момент фигура заговорила.

– Вы не знаете, – сказал он с выражением тревоги на лице, – вернется ли мистер Хинкман сегодня вечером?

Я подумал, что лучше сохранять внешнее спокойствие, и ответил:

– Мы его не ожидаем.

– Я рад этому, – сказал он, опускаясь в кресло, возле которого стоял. – За те два с половиной года, что я живу в этом доме, этот человек никогда раньше не отлучался ни на одну ночь. Вы не можете себе представить, какое облегчение это мне приносит.

И, говоря это, он вытянул ноги и откинулся на спинку стула. Его фигура стала менее расплывчатой, а цвета его одежды – более отчетливыми и очевидными, в то время как выражение удовлетворенного облегчения сменилось тревогой на его лице.

– Два с половиной года! – воскликнул я. – Я вас не понимаю.

– Прошло ровно столько времени, – сказал призрак, – с тех пор, как я впервые пришел сюда. Мой случай не совсем обычный. Но прежде чем я скажу что-нибудь еще об этом, позвольте мне спросить вас еще раз, уверены ли вы, что мистер Хинкман не вернется сегодня вечером.

– Я уверен в этом настолько, насколько вообще могу быть в чем-либо уверен, – ответил я. – Он уехал сегодня в Бристоль, за двести миль отсюда.

– Тогда я продолжу, – сказал призрак, – потому что я рад возможности поговорить с кем-то, кто меня выслушает, но если Джон Хинкман войдет и застанет меня здесь, я буду напуган до смерти.

– Все это очень странно, – сказал я, сильно озадаченный тем, что услышал. – Вы призрак мистера Хинкмана?

Это был смелый вопрос, но мой разум был настолько переполнен другими эмоциями, что, казалось, не было места для страха.

– Да, я его призрак, – ответил мой собеседник, – и все же я не имею права им быть. И это то, что заставляет меня чувствовать себя так неловко и так сильно бояться его. Это странная история, и, я искренне верю, она не имеет прецедентов. Два с половиной года назад Джон Хинкман был опасно болен в этой самой комнате. Одно время он зашел так далеко, что его действительно считали мертвым. Именно из-за слишком поспешного доклада по этому вопросу меня в то время назначили его призраком. Представьте мое удивление и ужас, сэр, когда после того, как я принял эту должность и взял на себя ее обязанности, этот старик ожил, стал выздоравливать и, в конце концов, восстановил свое обычное здоровье. Теперь мое положение было крайне щекотливым и смущенным. У меня не было силы вернуться к своему первоначальному невоплощению, и я не имел права быть призраком человека, который не был мертв. Мои друзья посоветовали мне спокойно сохранить свою должность и заверили, что, поскольку Джон Хинкман был пожилым человеком, пройдет совсем немного времени, прежде чем я смогу по праву занять ту должность, на которую меня выбрали. Но я говорю вам, сэр, – продолжал он с воодушевлением, – старикан выглядит таким же энергичным, как всегда, и я понятия не имею, как долго еще будет продолжаться это раздражающее положение вещей. Я трачу свое время, пытаясь убраться с дороги этого старика. Я не должен покидать этот дом, и он, кажется, повсюду следует за мной. Говорю вам, сэр, он преследует меня.

– Это действительно странное положение вещей, – заметил я. – Но почему вы его боитесь? Он не может причинить вам вреда.

– Конечно, он не может, – сказал призрак. – Но само его присутствие вызывает у меня шок и ужас. Представьте себе, сэр, как бы вы себя чувствовали, если бы мое дело было вашим.

Я вообще не мог себе такого представить. Я просто содрогнулся.

– И если кто-то вообще должен быть неправомерным призраком, – продолжало видение, – было бы гораздо приятнее быть призраком какого-нибудь другого человека, а не Джона Хинкмана. В нем есть вспыльчивость характера, сопровождаемая легкостью оскорбления, которую редко встретишь. И что случилось бы, если бы он увидел меня и узнал, а я уверен, что он узнал бы, как долго и почему я жил в его доме, я едва могу себе представить. Я видел его в порывах страсти; и, хотя он причинял людям, на которых обрушивался, не больше боли, чем причинил бы мне, они, казалось, сжимались перед ним.

Все это, как я знал, было очень правдиво. Если бы не эта особенность мистера Хинкмана, я, возможно, с большей охотой поговорил бы с ним о его племяннице.

– Мне жаль вас, – сказал я, потому что я действительно начал испытывать симпатию к этому несчастному призраку. – Ваш случай действительно трудный. Это напоминает мне о тех людях, у которых были двойники, и я полагаю, что человек часто действительно очень злится, обнаружив, что есть другое существо, которое олицетворяет его.

– Ой! Эти случаи совсем не похожи, – сказал призрак. – Двойник или доппельгангер живет на земле с человеком; и, будучи точно таким же, как он, он, конечно, создает всевозможные проблемы. Со мной все совсем по-другому. Я здесь не для того, чтобы жить с мистером Хинкманом. Я здесь для того, чтобы занять его место. Так вот, Джон Хинкман очень разозлился бы, если бы узнал об этом. Разве вы не думаете, что это было бы так?

Я немедленно согласился.

– Теперь, когда он ушел, я могу немного успокоиться, – продолжал призрак, – и я так рад возможности поговорить с вами. Я часто заходил в вашу комнату и наблюдал за вами, пока вы спали, но не осмеливался заговорить с вами из страха, что, если вы заговорите со мной, мистер Хинкман услышит вас и войдет в комнату, чтобы узнать, почему вы разговариваете сами с собой.