скачать книгу бесплатно
– День памяти моей матери. – Выдохнула я. – Мне подарили бутылку вина на прошлой смене. Хотела выпить здесь и поспать в свободном кабинете, чтобы не тратить два часа на дорогу домой и ещё два обратно на смену.
В ответ он промолчал, лицо его оставалось скучающим и безучастным.
– Можно вопрос? – задумчиво поинтересовалась я, всё ещё удивляясь нашему диалогу.
Он молчал, даже не кивнув, и я решила, что можно:
– Вы сейчас в кухне, где готовят трюфели и осетра с чёрной икрой, картошку жарите?
– Ага. – Пробурчал себе под нос мужчина и с невозмутимым видом отправил на сковородку желтоватые ломтики, тут же накрыл их шипение крышкой. – Неси сюда своё вино.
– В смысле? – я подумала, что мне почудилось.
Ответа не последовало, будто вопрос был ненужным.
– Нет, я лучше пойду, а то всё это странно как-то. Да и скоро дневная смена поваров придет.
– Через три часа.
Я стояла как вкопанная. Своим поведением Даниил растопил мои ноги, и они прилипли к плитке на полу. Я не понимала, чего он хочет и зачем это делает. Весь его образ нелюдимого отшельника медленно плавился на раскаленной сковороде, принимая превосходный манящий аромат. Пить с ним вино, вдвоем, в кухне, где нас могли увидеть и подумать совсем не то? Наверное, это плохая идея. Да и сама я думала уже совсем не то.
Он невозмутимо занимался своими делами, будто меня и не было. Мужчина выглядел так, словно не ждал ответа, а то и вовсе, словно ничего не предлагал.
Ничего ему не сказав, я вышла из кухни. Открывая картой шкафчик, я всё ещё не знала, вернусь ли в кухню. Но следующее, что я помню, как возвращаюсь туда, неся в руках бутылку сухого розового вина.
На стальном сервировочном столе белела пара плоских тарелок. Даниил и не сомневался, что я вернусь. Только бросив взгляд на бутылку в моих руках, он сделал несколько шагов к посуде и вытянул пару стеклянных фужеров, которые очень напоминали винные, но предназначались для десертов.
– Нашла луну? – спросил он.
– Нет. – Я не знала, куда мне деваться в огромной кухне и бродила вокруг столов. Каблуки, встречаясь с напольной плиткой, издавали приятные щелчки. – Забегалась и забыла.
Воцарилась тишина. И смущала она, кажется, только лишь меня. Даниил достругал картошку, лук, отправил всё на сковороду. Не глядя, стянул с полок бутыльки с сыпучими приправами. Гремя ими как маракасами, окрасил содержимое сковороды в приятный оранжевый цвет.
– Кто подарил тебе вино? – задал он вопрос, когда я придвинула стул и села напротив парящего блюда.
– Ларин. Который хоккеист. – Даниил ничего не спросил, но я почему-то решила уточнить. – Он хотел столик на двоих, но была полная посадка. А потом я узнала, что Костриков, который забронировал стол для ужина, специальный гость на премьере фильма в Берлине. Проверила, что рейсов в Берлин больше нет, кроме как ночью, в 00:15. Это значило, что как минимум за полтора часа он освободит столик. Я позвонила Ларину и предложила бронь на одиннадцать.
Он слушал меня с лёгким налетом веселья на резких чертах. Не улыбался, но держал губы расслабленно и мягко.
– Умно, – проговорил Даниил, достав из отсеков две вилки. – А если бы режиссер полетел частным рейсом? – он отыскал изогнутый металлический штопор с петлёй на конце и открыл вино. Все движения произвёл идеально и отрывисто, как обучались тому официанты, чтобы эффектно открывать бутылки перед гостями.
– Я часто натыкаюсь на статьи с его скандалами в аэропорту, поэтому была уверена, что он летает пассажирскими рейсами.
– Про каждого ты знаешь столько же? – спросил он, протянув мне бокал через стол.
– Надеюсь, что да. – Я отпила глоток и поморщилась от сухости вина. – А может и больше. – Подняв взгляд, я наблюдала, как он втягивает вино и размазывает его языком во рту. – А вы знаете всех своих гостей лично?
– Имя и лицо.
– И всё? А как же деятельность? Разве ваше положение не требует? Ну, или хоть любопытство?
– Мне не присуще любопытство. – Бросил мужчина и, подняв крышку со сковородки, перевернул жёлтые ломтики золотистой корочкой кверху.
– Всем людям оно свойственно. Для кого-то это часть натуры, для других потребность, для остальных – приобретение. – Я говорила чуть громче, чтобы он слышал меня через шелест картошки.
– И какова же причина твоего запредельного интереса к жизни?
Я задумалась и лишь спустя минуту с улыбкой ответила:
– Мама. Это либо её вина, либо заслуга. – Он сверкнул веками, в этом жесте я нашла призыв к пояснению. – У неё из-за трёх работ не хватало времени, чтобы открывать для меня мир. Пришлось познавать всё самой.
– Значит, тяга к открытию мира рождается в недостатке родительского внимания?
– Для меня она родилась в стыде. – Заключила я. Затем подняла взгляд к тишине и всё же увидела вопрос на лице мужчины. Мне захотелось узнать, почему он экономил слова, довольствуясь лишь красноречивым взглядом, но я начала объяснять. – В детстве я верила, что люди с разным цветом глаз по-разному видят мир. Мне казалось, что моя мама видит всё вокруг светлее и радостнее через свои ярко-голубые линзочки. Она устремляла широко распахнутый взор вперёд и я мечтала увидеть то же, что видит она. – Даниил внимательно меня слушал, глядя на его заинтересованное лицо, мне хотелось продолжать. – Я сочувственно смотрела на людей со светло-карими глазами, думая, что они не различают ярких оттенков и всё им кажется желтовато-янтарным. Мне почему-то нравились сероглазые, хоть я и считала, что они видят мир чёрно-белым, с отливом в голубоватый. Наверно потому, что, по моему мнению, они умели фантазировать любые цвета и сами раскрашивали картинку. Могли представить, что трава красная, а небо фиолетовое. Глядя на человека с темными или черными глазами, я грустила. Мне казалось, что мир для них мрачен вовсе. Что на всём вокруг лежит беспросветная пелена, гася взрывной цвет травы и цветов на клумбе в черный. Но в одном я им завидовала, думая, что небо они видят всегда ночным, украшенным звёздами. Мама часто говорила, что мне повезло быть обладательницей зелёных глаз, унаследовав их теплый оттенок от папы. Благодаря её восторженным словам, я думала, что только люди с зелёными глазами видят мир таким красочным, какой он в действительности.
– И что же плохого в том, чтобы мыслить как ребенок? – он отошёл от ступора, когда я замолчала, и бросился к сковородке, вспомнив про шипящую картошку.
– Другие дети. – Печально улыбнулась я. – Будучи уверена в своей теории, я говорила глупости. Меня начали высмеивать. Я не замкнулась в себе, это было не в моём характере, а сделала вывод, что нужно просто больше знать. – Вовсе не удивило меня то, что Даниил не ответил. Повесив на лицо задумчивый вид, он распределил картошку по тарелкам и плеснул в бокалы ещё вина.
– Твоя мама, – начал мужчина, усевшись напротив меня за стол, – Как давно её не стало?
– Одиннадцать лет назад.
– И каково это, начать справляться с миром без матери в восемнадцать?
– Ну, – я задумалась не над ответом, а над тем, что он помнит, сколько мне лет, будто выучил моё личное дело. – С тех пор я больше не чувствую себя уютно ни в одном уголке. Выживать я научилась очень быстро, сразу же взяла себя в руки. Другого выбора у меня не было.
– Отец?
– Утонул. Я была совсем маленькая, даже лица его не помню. Все фотографии при переезде потерялись.
Он слушал, жевал, глядя на меня, как на экран с фильмом. А я не успевала есть, потому что говорила. Уже когда его тарелка осталась пустой, я ухватила за пятки мысль в своей голове, что сказала слишком много.
– Почему вы ко мне так хорошо относитесь? – наконец, я озвучила вопрос, которым задавалась уже длительное время. – Это ведь не потому, что я жизнь вам спасла. Тогда ни капли благодарности от вас не было, только чувство долга. Почему?
Он долго думал, будто не знал сам или будто вопросы в его голове имелись ещё на предыдущие темы, а затем ответил:
– Потому что ты отличаешься от остальных здесь. – Вино снова зашумело по стеклянным бокалам.
Я мысленно начала искать в себе отличия и цеплялась за недостатки: за непредставительную внешность, за непрестижное образование, за нелепое появление. Но мужчина прочел по выражению лица мои мысли и продолжил:
– Ко мне на работу идут либо за деньгами, либо поднабраться полезных знакомств, ну, или по глупости. – Он облокотился на стол, с которого смахнул салфеткой крошки. – Иногда за адреналином, ещё реже за бесценным опытом. Я долго не мог понять к какой категории тебя примкнуть, пока не догадался, что ты здесь вовсе из-за других побуждений.
– Из-за каких же? – Я мысленно отметила, что это была самая длинная реплика мужчины за всё время нашего знакомства.
– Ты ищешь сильное место, которому сможешь принадлежать и чувствовать себя в безопасности. Но я хочу дать тебе совет. – Он сверкнул веками, всматриваясь в моё лицо. – Хорошо защищают только там, где ближе всего опасность.
Напугала ли меня эта его фраза? Нет, но заставила задуматься.
– Вы бывший военный? – после длительного молчания поинтересовалась я.
– С чего ты взяла?
– Похожи.
– И чем?
– Выправкой. Сдержанностью. Неприхотливостью в еде. – Я не смогла сдержать улыбку. – Прической. Много чем.
Мужчина выслушал и ничего не ответил.
***
На втором этаже пустовало несколько кабинетов. Когда я об этом узнала, мне захотелось оборзеть и выпросить себе один, но я осадила свою наглость. Только вот не до конца. Пару раз я брала ключ у охраны и пряталась, чтобы отдышаться.
Лежа на диванчике, обёрнутом в чёрную глянцевую кожу, я вспоминала какие личные и глупые вещи рассказала Князю сегодня и корчилась от стыда. Диван скрипел от каждого моего движения и посапывал от дыхания. Я истерически смеялась в попытке прогнать смущение и снова думала о том, почему говорила с ним так легко. Может, я говорила так со всеми?
Следующие десять минут я провела, пытаясь вспомнить, когда в последний раз открывалась малознакомому человеку. Но не могла припомнить того, чтобы о моей маме узнавал Костя или кто-либо вообще. Может, дело в том, какого человека я видела перед собой?
Всё величие, в котором он прятался, я могла с лёгкостью отмести. Лежала и представляла, как он выглядел в 14 лет. Вычитала сорок сантиметров от его роста. Сдувала со всего тела мышцы, оставляя кости и кожу. Округляла ломаные черты лица, смягчая линию скул, подбородка, губ и носа. Стирала следы пережитых десятилетий, заглаживая морщинки у глаз, заполняя вмятинки и трещинки на коже. Вытягивала из черепа волосы чуть длиннее, чтобы по-ребячески их растрепать. И наоборот, вталкивала в щеки грубость щетины. Сбрасывала угрюмую добротную одежду и заменяла её выцветшими джинсами и майкой с потертой эмблемой футбольного клуба, может Барселоны, а может Ювентуса. Хотя, это должно было быть что-то яркое, непривычное дня него нынешнего. Значит, гранатово-синяя расцветка Барсы подходила лучше, чем черно-белые цвета Старой Сеньоры[3 - Прозвище итальянского футбольного клуба Ювентус.].
И вот потратив всего десять секунд, я удивлялась портрету, который сотворила с помощью своей фантазии. Оставался лишь мальчик, наивный, скромный и тихий, с боязнью огромного мира в глазах, с робкими неуверенными движениями худощавых плеч, с гладкой кожей, не испытавшей на себе боли большей, чем ссадины на локтях и коленях. Как я могла бояться грозного и холодного мужчину, если меня наполняло столь убедительное чувство, будто я знала его ещё тогда, двадцать лет назад, милым мальчишкой.
Я задавалась вопросом, неужели это так сложно, что никто больше подобного не применил? Неужели ни один человек не догадался? Искренне хотелось дать себе лишь один ответ: Он сам никому не позволял такое проделать, будто управлял даже мыслями всех, кто его окружал. Оставшись наедине с этим открытием, я нехотя провалилась в сон.
***
После того утра за поеданием жареной картошки в моей голове утвердилась мысль, до которой я дошла уже давно. Он простой человек, как и любой другой. Всё, что у него имелось, не делало его кем-то верховным, не превращало в иноземца. Даниил оставался человеком, не сказать, что обычным, но и не богом. Люди сами себе его придумали, ему подчинялись и его же боялись.
А я, в то утро, чувствуя себя в безопасности впервые за много лет, окончательно попала в ловушку, и больше ни одного дня без мысли о нём не проводила.
С тех пор мне казалось, что при встрече он приветственно кивает именно мне, хоть я и стояла у стойки администрации в компании ещё пяти сотрудников. Я всё время боролась с желанием подняться в его устрашающий кабинет с вопросом по работе, которого не существовало. Придумывала загвоздки, которые в секунду была способна решить сама, и намеревалась идти к нему за помощью. Но ещё больше я боялась выглядеть в его глазах глупой или назойливой, потому занималась работой, держа в мыслях вымышленную жизнь, в которой мы с ним разговаривали.
Пару раз я жарила дома картошку. Она получалась вкусной, превосходной, немного пересоленной, как я люблю, с золотистыми хрустящими поджаринками. Но я ею не наедалась, приходя к мысли, что хочу вовсе не картошки.
К моему счастью, прохладные ночи сменились первыми осенними заморозками. Люди в городе стали искать теплое пристанище для тела и души, поэтому в день поступало около тридцати заявок на клубные карты. По всем спорным вопросам я обращалась к нему, лишь для приличия иногда советуясь с директором и заместителем. Не думаю, что я сильно докучала, ведь была расчетлива, ждала, пока он освободится и пока остальное руководство разбредется по неотложным делам. Но всё же, я стала обычной дурёхой, самой что ни на есть влюбленной в него дурёхой. Неужели, всё началось с жареной картошки? Или я влюбилась в него с первого взгляда, ещё у бара, взглянув на сочетание громоздких ботинок и равнодушия?
Вряд ли это можно было назвать любовью, но с первого взгляда я поняла кто он. Как только увидела его в клубе тем днём, я не просто догадалась, кем этот мужчина является для всех, я будто заранее знала, кем он может в будущем стать для меня. Бред, скажете вы, и я соглашусь.
Я ругалась сама с собой в голове. У вас такое бывает? Спорит что-то романтическое с чем-то реалистичным. Сначала я кричала: какой-то импульс, притяжение, волшебство! Именно что-то магическое меня в нём привлекло и не отпускает. И сама же отвечала себе: успокойся, дурочка, ты купилась на его внешность, на фигуру и необычное лицо, в конце концов, на положение и достаток – никакой магии. Затем находила аргументы в оправдание своему романтизму и так кругами. Наматывала, наматывала. А итог был один. Этот мужчина мне стал нужен, и меня не волновало, что все бегут от него, как от действующего вулкана.
Спустя неделю наш, казалось бы, обычный, рабочий разговор пошёл по неожиданному сценарию.
– Павел Саныч у нас отсутствует. Я хотела посоветоваться на счёт подозрительных запросов.
– Идём. – Он указал в сторону лестницы и подождал, пока я пройду вперёд. Мы поднялись по ступеням, звон его ботинок о металл, прорываясь сквозь музыку, отсчитал секунды.
– Семнадцать заявок отклонено по уставу, вот эти три под вопросом. – Я подала ему листы из папки. Даниил опустился на свой трон и всмотрелся в бумаги.
– В чём вопрос? – кивком головы он указал на свободное кресло перед собой. Я села и стала объяснять:
– Все трое были постоянными посетителями, но не перечислили взнос год назад. В разное время. Теперь пожелали вернуть карты. Одновременно. Это подозрительно, разве нет?
Даниил рассмотрел бумаги, разложив в ряд перед собой, затем выдвинул вперёд одну и сказал:
– Открой только ему, другим придержи. Если не появится на этой неделе, то откроешь и остальным.
– Что хотите проверить?
– Если придёт один, значит это спектакль. Если придут только втроём, ничего подозрительного. Друзья, уезжали за границу вести бизнес, отдыхать, не важно.
– Логичное, но слишком шаткое предположение. Зачем им делать вид, что они не знакомы?
– Только в случае, если они что-то замышляют и не хотят спалиться все, если облажается один.
– Ладно, вам виднее. – Я забрала с его стола досье, оставив наверху одобренное, и уже двинулась к выходу. В этот момент мужчина шумно втянул воздух, словно не дышал пару минут.
– Всё в порядке? – я остановилась посреди кабинета, зная, что выгляжу как идиотка. Он не ответил, лишь спокойным взглядом начал исследовать моё лицо. Я уже собиралась продолжить путь, когда он сказал:
– С новой недели ты начнёшь работать на VIP зале. У тебя будет кабинет на втором этаже. Третий по левой стороне. – Мужчина сверкнул веками и добавил. – Тот, в котором ты спала.
Сперва я подумала, мог ли он знать о кабинете помимо моих слов. Я в тот день убедилась, что камеры отключены, но от мысли, что это было не так, мне захотелось спрятать лицо руками. Я легла спать в одежде, не была сильно пьяна от вина, но вела себя как идиотка, прежде чем уснуть. Хохотала, как умалишённая, прокручивая в памяти наш с ним разговор.
Отбросив мысли, что Даниил это видел, я вцепилась пальцами в папку с бумагами и украсила лицо улыбкой, стараясь не показывать сумасшествия.
– Спасибо! – заставила я себя сказать, приглушив внутреннее ликование.
Даниил поднялся с кресла и не торопясь подошёл ко мне. Между нами выдержалось расстояние приличия, но до меня донёсся аромат с его одежды. Пахло горьким шоколадом, чем-то пряным и табаком, хотя, насколько мне было известно – он не курил.
– Знаешь, – внимательно вглядываясь в моё счастливое лицо, начал он, – наверное, я делаю это из интереса. Хочу посмотреть, к чему ты на самом деле стремишься.
Я не видела смысла строить из себя непонятливую овечку. Глядя прямо ему в глаза, спросила:
– Разве это проблема?
На его смуглых губах мелькнула улыбка. Он на несколько секунд опустил взгляд к моей вишнёвой ухмылке, и шевельнул желваками. Затем поднял холодно-зелёные глаза к тёпло-зелёным моим и тихо ответил:
– Для меня – нет. А вот ты будь аккуратна.
Я не сочла это за угрозу, но и причислить к предостережению не могла. Стояла и всматривалась в его лицо, понимая, что пора выйти из кабинета, но сигнал из моего мозга не доходил до ног, теряясь где-то на уровне сердца.
Той же ночью, на обеде я поделилась новостью с Виталиной и Леной. Мы втроём пили чай в кухне и вели, в общем-то, привычный для нас разговор.
– Ох, неровно он к тебе дышит! – смеялась Вита. – Скоро клуб перепишет на тебя!
– Точно! – подхватила Лена, поджав завидно пухлые смуглые губы. – Зарплату мне тогда поднимешь? – Девушка была мало одета, а точнее, почти раздета, но своего тела не стеснялась, а мы с Витой ничего не имели против чёрного, кожаного белья на её идеальной фигуре.
– Так! – Хмуро воскликнула я, пресекая разговор. – Размечтались! Давайте без таких шуточек!
