скачать книгу бесплатно
– Нет! Нет! Осторожней с товаром! Какие же вы все придурки! – запричитал хан.
Тугаринцы перегруппировались и выстроились в клин.
Горыня снова прилёг. После встречи с тараном его голову не вылечило бы и озеро чёрного мёда. Ковёр под ним стал мокр от вытекшего из склянок раствора. Горыня принюхался.
Хм.
Окунул палец в разбитую бутыль с какой-то ящерицей и попробовал жидкость на вкус.
Хм!
Раствор имел интересную текстуру, весьма актуальную для его состояния. Витязь залпом осушил бутыль. Вздрогнул, крякнул, проморгался.
Хм!!!
Тугаринский клин был обречён.
…Пока оживший Горыня гонял остатки печенегов вокруг потускневшего Тугарина, Кощей занялся сборкой самого себя.
– Так! Туловище! – скомандовала его голова. – Иди на мой голос!
Кощеево тело вздрогнуло и неверными шагами потащилось куда-то в сторону.
– Я здесь! Холодно! Теп-ле-е… Нет, опять холодно! Какая же ты бестолочь… Влево по себе! Влево по себе! Тепло, тепло! Жаришка!
Туловище уже протянуло руки, когда их нечаянно снёс топором по локоть кто-то из спасающихся бегством тугаринцев.
– Сегодня не мой день, – философски заметила голова Кощея. – Эй! Руки! Слушайте задачу! Найдите туловище и меня!
Руки действовали более слаженно: одновременно подбежали на пальцах к голове и крепко схватили её с двух сторон. Голова вздохнула:
– Замечательно. Только один вопрос: а как вы теперь поползёте к туловищу? Мы же это уже тысячу раз проходили! Сначала присоединяетесь к туловищу! А потом! Присобачиваете к нему меня!
Руки показали большие пальцы вверх и рванули выполнять задание по инструкции.
К этому времени Горыня закончил с печенегами, и теперь они, словно выброшенные на берег карасики, вяло трепыхались на ворсистых коврах. Витязь медленно (и неотвратимо!) надвигался на сдувшегося Тугарина.
– Горыня-хан! – жалобно лепетал он. – Я же… Я не подумав ляпнул. У тебя разве не бывало такого, что ли? Сначала сказал, а потом ой как жалеешь, ой как жале…
Тычок в брюхо приостановил поток ханских оправданий. От удара пузо задрожало, рисованные змеи забились в эпилептическом припадке.
– У меня де-е-е-ти-и-и… – манипулятивно взрыднул хан.
– Кто я? – спросил витязь.
– Богатырь, – истово кивая, ответил Тугарин. – Матёрый такой богатырище!
– Верно, – согласился Горыня. – Кощей, ты собрался?
– Вполне! – Бессмертный был снова цел и невредим.
– Тогда нам, наверное, пора. Туга, отсыплешь нам с товарищем пуд золотишка и пять горстей сверху?
– Всё сделаю в лучшем виде, мой богатырь!
– И сгоняй за моим мечом. Он, по опыту, на полверсты где-то улетел.
– А это не слишком уже? – прошептал Кощей.
– Я не перегнул палку, Туга?
– Не-е-е-ет, что ты!
– Вот и ладненько. Я пока тут подожду, у бутылочек.
Горыня влил в себя банку с мочёными тарантулами. А затем пристально взглянул на хана.
– Слушай, Туга. А вот эти симпатишные сапоги на тебе – они у тебя какого размера?
***
Изба Яги была видна с любого места Лихобор. Во-первых, сама по себе высокая, ладная, срубленная из чинных сосен, она стояла на крепких каменных сваях, чтобы разливающаяся по весне Полноводь не заглянула часом в покои. Во-вторых, это было единственное опрятное здание в поганой столице. Оно вообще выбивалось из общей концепции города: не угрожало кровавой расправой, а скорее манило к себе – белоснежным цветом стен, деревянными петушками на золотисто-соломенной крыше, красной трубой, попыхивающей кружевами печного дыма, глиняными зверятами, застывшими средь кошеной травы. Издали изба напоминала большой красивый торт на праздничном столе, который хотелось умять весь без остатка, не поделившись с тупой младшей сестрой.
Все детали экстерьера Яга придумала сама, словно пытаясь набить большими яркими игрушками чёрную пустошь своего детства. Может быть, поэтому, приняв работу зодчих, суровая глава Лихобор впервые проявила не свойственное ей милосердие и оставила их в живых. Но глаза им, конечно, выколола, понятное дело. Они профукали все сроки и пытались свалить вину на недобросовестных поставщиков.
Интерьер выглядел намного практичней. Большую часть избы занимала кухня с могучей печью, поражающая всякого лихоборца своей чистотой и аккуратностью. Здесь ничего не было вперемешку: ухват к ухвату, половник к половнику, кочерга к кочерге. А смотрясь в начищенную медь котелков, можно было щипать брови и искать ресницу в покрасневшем глазу. В воздухе плавал аромат развешанных сушёных пучков нечуй-ветра, плакун-травы, чертополоха и других чародейских растений. В центре, у массивного берёзового стола, обычно хлопотала сама Яга – ладная, сероглазая, пышная где надо баба-молодуха.
Готовила Великая Кухарка сноровисто, с соблюдением всех древне-санитарных норм. Поверх сарафана надевала она фартук тонкой кожи, а копну густых тёмно-русых волос сдавала в полон обручу, сплетённому из ивовых ветвей.
Любила Яга своё дело. Наготавливала не только для себя, но ещё и сирых да убогих ежедневно подкармливала. И каждый раз чем-то новеньким.
Сегодня это был суп.
– М-м-м-м… – блаженно потянул носом Кощей. – Куриный, видать?
У стен появились глаза и уши. Это штатные домовые Яги приготовились смотреть, слушать и записывать все разговоры, как требовала Хозяйка.
Ловко нарезая редьку, Хозяйка коротко взглянула на вошедших:
– Что это вы притащили?
Горыня бухнул с плеча пудовый мешок, вывалил из карманов пять горстей пени.
– Известно что. Дань тугаринская.
– Нет-нет-нет. Она стоит вон там. – Яга ткнула ножом в железную дверь хранилища дани. – А то, что притащили вы, два дегенерата, называется совершенно иначе. Это беспредел. Вы превратили его племянников в кровавый драник и разбили товара на три пуда.
«Уже настучали…» – понял Кощей.
«Супца бы я сейчас навернул», – мечтнул Горыня.
– А тебе-то какая разница? – вслух произнёс витязь. – Радовалась бы. Два ж мешка лучше, чем один.
Яга сгребла ножом часть рубленой редьки в котелок. Остальное принялась складывать в льняной мешочек.
– Позволь, дубина, я объясню тебе разницу на примере людишек с твоей лубочной славгородской родины. Каждое утро они идут в хлев доить скотину. С коровой они заключили договор: она жива и сыта, пока даёт молоко. Но если вырвать ей вымя, то договор будет расторгнут. Корова станет бесполезна, и на следующее утро молока от неё не жди. То же самое произойдёт, если нещадно бить корову. Но в этом случае она перестанет давать молоко из принципа. Ведь её обманули, обещая спокойную сытую жизнь. Понятно?
– Мне – вполне, очень точная ассоциация, – ретиво закивал Кощей.
– А я не понял, – честно признался Горыня.
– Ну разумеется. – Яга прошла к покрытой инеем бочке, открыла крышку, бросила мешочек с редькой.
Маленький старик-карачун, спящий внутри, проснулся, отряхнул бороду от снега, дунул на мешок белой колючей струёй и пристроил его рядом с замороженным судаком.
– Я вот что думаю, – поразмыслив, сказал Горыня. – Про твой пример с коровами. Из них же не только молоко добывают. А ещё шкуру. И вкусное мясцо.
– А ещё рога! – подхватил Кощей, пробуя увести Ягу от темы. – Из них можно сделать такие милые стаканчики.
– Можно оставить и в форме рога, – предложил витязь.
– Да, так выйдет весьма брутально.
– И не положишь на стол, пока не выпьешь до дна! – вдохновенно разгонял идею Горыня. – В этом же и заключается весь смысл пьянки!
– Заткнитесь оба! – грубо прервала Яга полёт коллективной мысли и холодно отчеканила: – Значит, так. Я обкладываю вас данью, ребятушки. В три пуда золота за ущерб. В два пуда – за душевные страдания. И ещё пуд в качестве наказания. Сроку даю вам стандартного – месяц. С сего дня. Чтоб неповадно было!
– Ну это вообще несерьёзно! – возмутился Горыня.
– Думаешь? – улыбнулась Яга, опустила руку в карман фартука и выудила костяную иглу. – А если я возьму вот это…
Кощей внутренне сел. Он узнал свой договор.
– …и милую игрушку…
За иглой последовал медвежонок, сделанный из рогожи, набитой мелкими опилками. Это был договор Горыни. Богатырь насупился и уставился на носки снятых с Тугарина сапог.
– …и немного пошалю. Это будет серьёзно или нет? – заговорщицки шепнула Яга и опустила руку с медвежонком в морозильную бочку. – Карачун! Подуй-ка. Только легонько.
Карачун дыхнул на куклу, и Горыня посинел.
– Т-т-твою ж-ж… – застучал он зубами от обжигающего холода.
Яга кинула медвежонка на стол и взялась пальцами за концы иголки.
– Пожалуйста, не надо… – жалобно заверещал Бессмертный.
– Она такая хрупкая… Тонюсенькая… Того и гляди сломается.
Кухарка медленно гнула иглу. Кощей взвизгнул. Почувствовал, как его позвоночник трещит, что сухостой под кабанами. Обычно он ничего не чувствовал, но в игле была его жизнь. Со всей её болью и страданиями.
– Ой, придумала! Ими можно играть вместе! – рассмеялась Яга и с силой ткнула иглою медвежонку в грудь.
Горыню подкосило от боли.
– Всё-всё, мы поняли! – прохрипел он тихо, настолько, что за печкой написали «неразборчиво». – Один месяц, пять пудов!
– Шесть! – гаркнула Яга и согнула иглу.
– Да ты издеваешься?! – всхлипнул Кощей Горыне, встав на «мостик».
Яга воткнула иглу в медвежье плечо и принялась его ковырять.
– Я не специально! – взвыл Горыня. – Три и два и один – шесть, да-да, шесть, шесть пудов, мать, ну харэ!
– Чудно! – довольно съёрничала Яга и с некоторым сожалением, но всё же вытащила иглу из многострадальной игрушки. – А теперь парочка условий: дань с тварей на договоре не собирать. И славгородцев не грабить – помним про перемирие.
– Но это же кабала чистой воды!
– И вот меня снова тянет на шалости. Где там мой медвежонок?..
– Не грабить, не грабить, ясно!
– Ступайте. И золото, что у хана отжали, сейчас же верните. Лично и с извинениями.
– Сделаем, – пробурчал Горыня, бросив мешок на плечо.
– И сапоги тоже, – добила Кухарка витязя.
Понурые напарники скрылись за дверьми. Яга вздохнула. Эти два остолопа были лучшими сборщиками дани, исполнителями мелких поручений. Да, конечно, в штате состояла ещё тьма чертей и другой разношёрстной нежити, но куда им до спайки богатырской силы и бессмертного умника. Они были её настоящим сокровищем, и спасут Лихоборы, если…
Точнее, когда…
Да, война со Славгородом – это вопрос времени, а не вероятности. Поэтому она варила тысячи бочек супа беднякам всех видов и казнила сотни выскочек с огнём независимости в глазах. Войне нужен один лидер, за которым пойдут все. И эта парочка – тоже. Её надо холить и лелеять. Но и спуску не давать. Что-то они уж сильно расслабились.
Яга тряхнула головой, чтобы отогнать надвигающийся сплин. Так. Нечего разводить нюни. А что наказала эту сладкую парочку, то правильно. Нельзя никому спуску давать, даже любимчикам. И пора уже вернуться к готовке. Пришло время главного супового ингредиента.
Чародейка пододвинула к себе корзинку, накрытую рушником. Сняла покрывало, улыбнулась содержимому.
– Ну и кто теперь безмозглый, а?
Из корзинки на неё смотрел корчмарь-стратим из «Дохлого филина». Стратим ничего не ответил – в отличие от Кощеевых, отсечённые стратимьи головы не разговаривают. Тем более если из них вытащили мозги и отправили в суп.
***
Как и у всяких друзей, у Горыни с Кощеем имелось своё Место. Ну, знаете, некое пространство, где товарищи могут громко делиться личным, хвастаться планами, что никогда не сбудутся, и мечтать об убийстве начальства. Ну или просто молчать, впав в синхронное умиротворение.
Местом Горыни и Кощея являлся высокий холм за городом, в десяти саженях от реки. Если уж быть точным, это был не холм, а могильник побитых мором чертей. Но зато с него открывался шикарный вид на Полноводь с зелёной ниткой далёкого противоположного берега. Лёжа в редкой траве, Горыня созерцал вид сквозь пальцы вытянутых ног, вновь лишившихся сапог. Летний зной выгнал из тела холод карачуна, но умиротворение так и не появилось.
