скачать книгу бесплатно
– Кузнецовы ваши родственники?
– Дальние, – махнула рукой Ульяна. – Наташа Кузнецова, дочь Варвары Кузьминичны, вышла замуж за Володьку Гурьянова, приемного сына Петра Ивановича, двоюродного брата Маринки Иванеевой. А Маринка моему мужу кумой приходится.
Легче застрелиться, чем понять, что она сейчас сказала.
– А в Москве впервые?
– Ну что ты! – Ульяна даже оскорбилась моему вопросу. – Ты вот думаешь, раз в деревне живут, значит, света белого не видят. Не-не-не, у нас культура на уровне. В каждом доме телевизор есть. Прикидываешь, да? Холодильники, стиралки там, всё чин-чином. А я, чтоб ты знал, в Москву-то уже четвёртый раз приезжаю. Вона как! В семьдесят втором году меня мама в ушную больницу привозила – на консультацию к ушнику. Мы тогда в доме колхозника заночевали. Второй раз я в Москву в начале девяностых приезжала, когда золовка новоселье устраивала. А третий раз лет десять назад на золовкин юбилей.
– Почему сейчас к ней не поехали?
– Так поругались же насмерть, я к ним теперь ни ногой. Казик, сыночка, устал, да? Спать хочешь?
– Нет.
– Как нет? Весь день на ногах.
Я разместил их в гостиной: в распоряжение Ульяне отдал двуспальный диван, Казику раздвинул широкое кресло. И если он, едва только лёг, сразу уснул, то Ульяна отдыхать не собиралась.
– Я не устала, – сказала она, пройдя на кухню. – Давай посуду помою, Глеб.
– Не надо, я уже загрузил посудомоечную машину.
– Это как же?
Пришлось объяснить и показать.
– Японский городовой! Сама посуду моет. Ты погляди. Вот что значит город! Столица-матушка наша. Куда ни глянь – везде красотища. Мы с Казиком когда в метро спустились, прямо онемели оба. Музей! В чистом виде – музей. Всё в мраморе, колонны высоченные, стены, потолок в картинах. Ну ведь музей же, Глеб. Жаль только, поезда часто пускают, грохочут как оглашенные, сосредоточиться мешают. И людей много: бегут, как бешенные. Во народ, кругом такая красота, а им хоть бы хны. Мы с Казиком на каждой остановке выходили.
– Зачем?
– Знамо зачем – фотографироваться. Двести пятьдесят раз сфотографировались. Покажем фотографии у себя в «Захрюкино» – обзавидуются. Ой, ну как у вас просторно – дворец. В чистом виде дворец! У золовки-то квартирка поганенькая. Ага. И подьезд серый, стены исписаны, лесенка грязнюча, а у вас – шик.
Когда Ульяна начала клевать носом, я уговорил её пойти и лечь спать.
– Да, да, – кивала она, непрестанно зевая. – Пора. Уморилася за день. Спокойной ночи, Глеб.
В комнате я углубился в чтение статьи.
***
Утро началось с зычного голоса Ульяны. Сначала мне показалось, она ругает Казака, но прислушавшись, я услышал следующее:
– Четыреста восемьдесят одни умножить на двести сорок восемь.
Раздался тихий голос Казика.
– Чётче говори. Чётче, идиота кусок! Семьсот девяносто два умножить на триста восемь.
Казик заговорил. Ульяна заорала:
– Чётче, сказала, болван неотесанный! Что ты бормочешь себе под нос? Вырабатывай голос, чтоб дрожало всё кругом, когда ты говоришь! Чтоб земля дрожала. Кретин тихоголосый!
Я усмехнулся. Помнится, вчера Ульяна называла Казика исключительно сыночкой, теперь же, без свидетелей, позволяет себе более резкие выражения.
– Чётче, ирод!
Я встал, оделся и вышел из комнаты. Моё появление в гостиной воспринялось, как праздник.
– Глебушка, – заулыбалась Ульяна. – Проснулся уже?
Ты так орала, подумал я, что не проснуться мог только покойник. Казик, к моему удивлению, стоял на голове. При виде меня, он закряхтел, встал на ноги, и его лицо густо залилось краской.
– Казик, сынуля, – пропела Ульяна. – Или, умойся, лапочка.
Казик выбежал из гостиной.
– Глеб, а завтрак уже готов. Ты извини, я уж тут похозяйничала маленько, картошечки пожарила. Только без сальца. Сальца у вас в холодильнике не нашла. Закончилось поди.
– У нас его и не было, – усмехнулся я, представив лицо Дианы от фразы «жареная картошка с салом». Она бы с ума сошла. Диана постоянно на диетах, постоянно мучается: хочет есть и никогда не позволяет себе лишнего. Практически любая вкусная еда под запретом. Сладкое, мучное, жирное, саленное – это табу. Диана ест, как птичка, боится испортить фигуру. Такой у неё бзик.
Правда иногда она срывается. Такие дни, точнее ночи, случаются нечасто – раз пять в год. Диана просыпается среди ночи со зверским аппетитом, в каком-то полугипнотическом состоянии идёт на кухню, открывает холодильник и начинает есть. Ест всё, что вредно: сладкое, мучное, жирное. Наедается до отвала, возвращается в спальню и засыпает. А утром говорит, что не помнит, как ночью выходила из комнаты. Не знаю, может, правда не помнит, а может, и лукавит. Она ведь актриса.
Вернёмся к завтраку. Увидев жареную картошку, я присвистнул. Я, конечно, люблю всё жаренное, на диетах не сижу и прочей фигней не страдаю, но картошка Ульяны это что-то особенное. Сковорода наполовину заполнена маслом (как выяснилось позже, сливочным) картошка им буквально пропитана – холестерин зашкаливает. Ульяна сокрушается, что в доме нет сала.
На столе соленья: банка огурцов, помидор, перца и грибов.
– Это тебе подарок, Глеб. Всё свое, со своего огорода. Ешь на здоровье!
– А вы?
– И мы поедим, куда денемся. Казик! Казик, сыночка, где тебя там черти носят? Ты что в раковине утопился, дрянь такая? Иди, сынуля, кушать.
Казик вышел из ванной, шмыгнул носом и сел за край стола.
– Умылся?
– Угу.
– Руки помыл?
– Угу.
– Тарелку давай. И не угукай мне! Разугукался. Что о тебе Глеб подумает. Тебя в школе что, только угукать учат? Разговаривай правильно, это тебе Москва – столица наша, матушка. Тута надо всю свою культуру высунуть и не сувать обратно, пока домой не воротимся. Глеб, мы с Казиком по городу хочем походить, ты б нам места какие знатные посоветовал.
– А что конкретно вас интересует?
– Да нам до фени, лишь бы красиво было. Мож магазин какой у вас знатный есть. Или базар.
– Я бы в галерею сходил, – тихо сказал Казик.
– Сиди у меня! – гаркнула Ульяна. – Галелею ему подавай.
– Галерею, – поправил мать Казик.
– Поговори у меня! Ты в Москву-матушку приехал. Тута надо красоту смотреть, в метро на паровозе кататься, там же такая знатная ахритектура! А он по галелеям собрался шастать – деревня. Соображать же надо! Что о тебе Глеб подумает, неуч ты эдакий.
Казик прыснул.
– Чего ржешь?
– Архитектура, – прошептал Казик.
– Я так и сказала – ахритекртура. Всё, не позорь мать перед людями. Бестолочь!
Через час, снабдив Ульяну бумажкой с несколькими адресами и номером моего домашнего и мобильного телефонов, я протянул связку ключей.
– А это зачем?
– Меня не будет дома.
– Ой, Глеб, боязно мне ключи чужие с собой таскать. А украдут?
– Не украдут. Берите.
– Ой, спасибочки. До чего ж ты добрый, а. Казик, чего застыл, как баран на выпасе. Вываливайся в общую прихожую, лифту вызывай. И фотоаппарат приготовь, сейчас будем зеркало в лифте фотографировать. Музей! Не подъезд, а музей!
Глава четвёртая
Четвёртый «Дракон»
– Откуда они приехали? – засмеялась Алиса.
– Говорят, из «Захрюкино». Ты должна их увидеть, это что-то. Казик вроде нормальный пацан, только сильно затюканный матерью. А Ульяна – жесть!
– В Москву они зачем приехали?
– Не знаю, – я пожал плечами и посмотрел на Марса. – Марс, рядом!
Марс заметил вышагивающего навстречу мастифа, вздыбил шерсть, зарычал.
– То есть, как не знаешь, Глеб?
– Казик сказал, у них в Москве важное дело.
– И ты не поинтересовался какое?
– Нет.
– Молодец. Пустил в дом незнакомых людей, снабдил их ключами от квартиры, а сам понятия не имеешь, кто они и откуда.
– Они хорошие люди, Алис. Им можно верить.
– Иногда ты меня удивляешься, честно, Глеб. Я бы на твоём месте не была так в этом уверена. Хоть бы паспорт у этой Ульяны посмотрел.
Марс потянул меня назад.
– Нагулялся. Алис, Марс у нас пока поживёт, поможешь его корм и миски перенести?
– Пошли.
– А я пока расскажу, что удалось узнать про кинжал. В принципе информация не ахти какая. Кинжал, который сфоткала Люська, судя по всему один из четырёх «Драконов».
– Что за дракон?
– Кинжалы принадлежат к старинной китайской династии. Помнишь, рукоять в форме шеи и головы дракона?
– Да.
– А помнишь, какой у дракона был глаз?
– Нет. А что с глазом?
– Все четыре кинжала были абсолютно одинаковыми, отличались лишь глаза драконов: алмазный, рубиновый, изумрудный и сапфировый.
– А на фотке какой камень был?
– Красный.
– Получается, Люська сфотографировала рубинового дракона?
– И да и нет. Дело в том, что в настоящее время все четыре «Дракона» находятся в Китае. Точнее, они всегда там находились.
– А фотография?
– На протяжении последних ста лет делалось очень много копий «Драконов». Дошло до того, что сейчас их даже можно купить в качестве сувениров.
– Да ладно, хочешь сказать, на фотографии сувенирный кинжал?
– Нет. Но и не оригинал. Пойми, оригинал инкрустирован настоящими драгоценными камнями. Его стоимость – заоблачная. Но помимо прочего, существую «Драконы» инкрустированные полудрагоценными камнями. Скажем, вместо изумрудного глаза у «Дракона» глаз из хризопраза. Это полудрагоценный камень. Есть и более дешевые варианты.
– И как, по-твоему, на фотографии полудрагоценные камни или дешевые вариант?
– Я думаю, полудрагоценные.
– А что вместо рубина?
– Скорее всего, гранат.
