скачать книгу бесплатно
Тетя Женя, например, говорила:
– Эх, Верочка, ты же первой красавицей у нас была!
– Вот именно: была… – вздыхала мама.
– Ну, я – образно! – уточняла тетя Женя. – Ты и сейчас красавица. Просто за тобой все бегали же. Даже Чесноков.
– Да за Чесноковым сами все бегали, зачем бы я ему… – неуверенно возражала мама, но по голосу чувствовалось, что ей лестно, что – даже Чесноков.
– Я тебе в последнем классе уже даже завидовала, если честно, – признавалась тетя Женя. – Думала: поссорюсь с тобой специально из-за чего-нибудь, лишь бы больше не дружить!
– Ну, в итоге – видишь, как тебе повезло. А мне… – снова вздыхала мама.
– Это да! – радостно соглашалась тетя Женя, и тут же испуганно уточняла: – Ну, я – образно! А так-то, конечно, ты заслуживаешь счастья, и оно обязательно еще будет, вот поверь!
Мама в ответ молчала.
Потом всхлипывала.
Потом тетя Женя скороговоркой ее утешала:
– Верка, да ладно тебе, да что ты, да ладно, ну, ей-богу, Новый год, а мы тут реветь, что ли, будем… Да гори оно все! Давай – нашу…
Дальше, под грохот салютов за окном, мама с тетей Женей нестройным дуэтом начинали петь:
Наша славная шко-о-ола,
Наша тридцать втора-а-я!
Мы сего-одня ухо-о-дим,
Навсегда покида-ая
Эти классы и парты
И родных педагогов…
Наша тридцать втора-ая,
Как дала ты нам мно-ого!
Мы одна-ажды верне-емся…
Тут мама начинала плакать прямо навзрыд. И тетя Женя тоже. И так они плакали довольно долго, а я не спал у себя в комнате, слушал салюты и их плач, и мне было очень жалко маму. Ну и тетю Женю тоже немного жалко, ладно уж. Тем более, отплакав, тетя Женя однажды сказала:
– Вот вы на меня злитесь, что хвастаюсь мужем. А я, может, и хвастаюсь, только чтобы не заплакать. Потому что на самом деле… на самом деле… Эх!
И из этого «эх!» стало понятно, что не все так хорошо у тети Жени с мужем. Да и вообще, раз он начальник, тем более крупный, разве он может быть хорошим? Мне вот кажется, все начальники плохие. Потому что хороший человек не будет стремиться другими командовать…
В общем, ладно, пусть и дальше приезжает тетя Женя, думал я тогда, в тот Новый год. Когда они там с мамой все пели и плакали… Пусть приезжает. Лишь бы гладила.
И вот в эти каникулы тетя Женя опять приехала. Приехала – легла сразу на диван у нас в комнате и говорит:
– Верочка… Наконец-то я могу полежать… Без шума, без школы… Как же меня все достало… И Леха совсем от рук отбился… Ох.
Леха – это ее сын. Она нам всегда и его фотки показывает, когда хвастается. А теперь, получается, от рук он отбился. Это печально.
Тетя Женя лежала, закрыв глаза, а я все думал, как так подползти к тете Жене, чтобы она меня погладила ногтями. Но было неловко. Во-первых, она вон какая уставшая приехала, а во-вторых – что-то я как-то вырос за этот год. Как-то уже неудобно ластиться… Что я, Лайк, что ли? Вот ему все равно, что он – здоровенная немолодая псина. Всегда готов лицо тебе обслюнявить. Но я-то не собака. Но очень хочется. Как быть?
И, пока я раздумывал над этой проблемой, тетя Женя открыла глаза и крикнула маме на кухню:
– Вер, а Вер!
– Да-да? – откликнулась мама.
– Ох, нет сил орать. В школе наоралась… Давай, придешь в комнату, скажу… – слабо ответила тетя Женя и снова закрыла глаза.
И, когда мама вернулась в комнату, тетя Женя ей сказала. Что предлагает забрать меня на каникулы. К себе пожить. А что? Квартира большая, плюс «пусть мальчик Москву посмотрит, а заодно ты отдохнешь от него».
– Да я от него не устала… – неуверенно сказала мама.
– Ну, я – образно… – отозвалась тетя Женя.
Эх. Мама у меня добрая, но я-то знаю, что устала. Не то чтобы прямо только от меня, а вообще от жизни. И сердце слабое же… Ей все время отдыхать необходимо. А какой тут отдых? Дом, работа, я…
Но мне совсем не хотелось никуда ехать. Да еще к тете Жене. К какому-то Леше… Тем более я с людьми очень плохо общий язык нахожу… И к мужу ее опять же… Зачем мне это все? А тете Жене-то это зачем?
Мама так ее и спросила:
– Да зачем он тебе там, Жень?
– Так я ж говорю: Москву посмотрит. Он же не был ни разу?
– Нет…
– Тем более! Заодно с Лешкой моим подружится – может, как-то положительно на него повлияет. Вот он у тебя какой положительный.
Чего это я положительный? Нет, ну не отрицательный, конечно… Но и не прям положительный! Положительный – это когда учишься хорошо, когда весь такой из себя культурный… Я разве что тихий. Потому что стеснительный и необщительный. Если быть стеснительным – это значит быть положительным, тогда еще ладно…
Но Леха этот ее… Ну что я с ним буду делать? Мне нужен друг такой же тихий, как я. Вот Витя Свешников, например. А Леха этот, раз от рук отбился, – небось, шумный. Тем более – москвич! Будет на меня свысока еще глядеть… Оно мне надо?
И я все ждал, когда они наконец спросят мое мнение, но меня как будто бы не было в комнате. Прямо не замечали – и всё! Я тогда стал делать вид, что мне тоже до их разговора никакого дела нет, и вообще я занят, а они ко мне с ерундой лезут.
И стал перебирать свои тетради с очень деловым видом, перекладывать разные листки туда-сюда… И вдруг увидел свой рисунок той девочки, которая тогда на перроне стояла. Увидел – и застыл. Вообще обо всем забыл. Так резко прямо толкнулось в сердце воспоминание…
Держал рисунок, смотрел и молчал как дурак.
А тетя Женя увидела рисунок и говорит:
– Видишь, Вера, он у тебя еще и художник. Какого симпатичного Колобка нарисовал!
Час от часу не легче! То арбуз, то Колобок! Да совсем ведь не похоже! Вроде умные женщины, а совсем не разбираются в живописи! В общем, я обиделся на тетю Женю и решил, что точно никуда не поеду.
А потом, поздно вечером, когда тетя Женя спала, мы с мамой поговорили.
– Надо бы тебе съездить все-таки.
– Да зачем? Я с тобой хочу!
– Понимаешь, это – Москва… Впечатления… Я работаю, отпуск еще бог знает когда, что ты будешь все каникулы один торчать.
– Я не один, я с Лайком буду!
– А Лайк – уж такая компания! – усмехнулась мама. – Тебе люди нужны. Человеческие отношения. А то так и будешь всю жизнь один. Надо как-то учиться коммуницировать, правильно Женя говорит. Все-таки она хороший учитель.
– Я коцу… комцу… коцму… коммуницирую! – говорю. – Вот, с Витей Свешниковым, например.
– Не нравится мне твой Витя, – призналась мама. – Вечно мрачный какой-то. Молчит. Не знаешь, что у него на уме.
– Я знаю! – выпалил я, и осекся: это же тайна! Никому нельзя рассказывать, что Витя скоро сбежит из дома!
– Ну что ты знаешь… – грустно улыбнулась мама.
Уф. Слава богу, не приняла мои слова всерьез. Обычно обидно, когда твои слова всерьез не воспринимают, а тут прямо повезло!
– Надо учиться общаться. Тем более – Москва… Надо использовать любую возможность там зацепиться. Надо дружить с Женей. Кто знает, как повернется, – говорила мама тихо. – Раз пригласила – поезжай!
– Правильно, Верочка! Хватит ему в глуши киснуть! – неожиданно раздался с дивана голос тети Жени.
Мы с мамой вздрогнули от неожиданности. Я покосился на диван.
Но тетя Женя продолжала лежать с закрытыми глазами. И довольно мирно посапывать. Во сне, что ли, разговаривает? Вот ведь школа ее довела…
Но мама на всякий случай спросила тихонько:
– Жень, ты не спишь? Мы разбудили тебя? Извини.
– Да сплю я, – не открывая глаз, успокоила нас тетя Женя. – Это учительская привычка. Мозг до конца не отключается никогда. Даже во сне.
Мы с мамой с недоумением продолжали смотреть на тетю Женю.
– Ну, я – образно… – уточнила она, не открывая глаз.
В общем, на следующий день я попрощался с Лайком (он, конечно, при этом деловито обслюнявил мне все лицо до ушей)… Попрощался с мамой, она мне помогла сумку собрать – ничего особенного там, все-таки не на год еду, а только на каникулы… Зубная щетка, паста, одежды немного…
И сам я потихоньку положил в боковой карман сумки, свернув, свой рисунок. Портрет прекрасной незнакомки на перроне. Пусть для кого-то это – арбуз с глазами, для кого-то – Колобок… Главное, я точно знаю: это – она. И мне важно, чтобы она была со мной постоянно и везде. Пусть даже человек совсем не умеет рисовать, зато он умеет чувствовать, думал я. И чувство его – сильнее его неумения! Вот так.
4
Мы сели в машину тети Жени и поехали в Москву. Ее муж-начальник такой богатый, что у него своя машина, а у тети Жени – своя. Круто. Я спросил:
– А сколько ехать?
– А, недолго, – улыбнулась тетя Женя.
Но ехали мы очень долго. И так неблизко было, так еще и пробки постоянные…
И тетя Женя болтала без умолку. Спрашивала меня, хорошо ли учусь («Если помощь нужна, обращайся, не стесняйся, я же учитель все-таки!») и есть ли у меня девочка (я сразу вспомнил девочку на перроне, впрочем, я про нее и не забываю никогда)… И я на все отвечал или «Угу», или «Не-а».
Чаще, конечно, «не-а». Потому что учусь не хорошо, и девочки у меня нет (то есть она есть, но я ее никогда больше не увижу, она – просто мечта, не буду же я о ней тете Жене рассказывать!). И тогда тетя Женя рассказывала про своего сына Леху:
– Целыми днями в своем телефоне! Подружился с соседкой, есть у нас такая девочка, Юлька, и болтает с ней, и болтает… И гулять ходят до ночи. А учебу совсем забросил! Может, ты на него как-то повлияешь?
– Так я тоже плохо учусь, – говорю.
– Но ты хоть серьезный! Ответственный!
Я удивился: почему тетя Женя так решила? Может, потому что я молчаливый? Когда человек молчит – кажется, что он серьезный. А если ему просто нечего сказать? Нет, ну мне-то есть что сказать, просто я стеснительный. Но все равно не сказать, что сильно ответственный… Мне просто пока ни за что особо отвечать не приходилось. Разве что за Лайка. Точнее, за прогулки с ним по утрам, до школы, и по вечерам после школы. Да, я с ним гуляю сам почти всегда. Он такой потешный! И добрый. Мне нравится с ним гулять. Вроде как и делом занят, и думаешь… думаешь… о разном… Смотришь на поезда, летящие туда-сюда, на фонари на станции… Опять же, девочку ту вспоминаешь…
А Лайк бегает, бегает по грязи, и потом грязными лапами – шлеп тебе на грудь! И ты стоишь грязный тоже и злишься на Лайка, хотя недолго: как можно злиться на такого славного пса?
– О чем задумался, детина? – тетя Женя спрашивает.
Вот же приставучая! Нет, гораздо лучше, когда она гладит по голове ногтями. И молчит.
– Ни о чем, – вру я. – А сколько еще ехать?
– Устал, бедненький? – беспокоится тетя Женя.
– Просто вы говорили – недолго, а это было уже давно…
– Ну, я образно, – улыбнулась тетя Женя. – Давно бы уже доехали, если бы не пробки. Вон, опять сейчас встанем.
И мы встали в пробку.
И тетя Женя стала рассказывать мне про Чеснокова. Это, когда она училась с мамой в школе, был у них в классе местный красавец. И все девчонки за ним бегали. А Чесноков бегал только за мамой. Да, мама твоя (рассказывала тетя Женя) такая красивая была, что однажды на Восьмое марта все мальчишки принесли подарки только ей. Ну, это еще в младших классах было. Когда мальчишки не знали, что подарки надо дарить не только тому, кто нравится, а всем. А то скандал будет.
Так и получилось. Был скандал, и девчонки объявили моей маме бойкот. Хотя она была не виновата, что мальчишки только ей подарили цветы и куклу. И вообще она была тихая как мышка. Вот и я в нее, наверное. Тоже тихий и молчаливый.
Да, девчонки объявили моей маме бойкот, и тогда тетя Женя ее пожалела. И потихоньку стала с моей мамой общаться. Так и подружились.
– Я пошла против коллектива! – гордо сказала тетя Женя. – Это было нелегко… Ну, потом бойкот забылся, до старших классов… А в старших Чесноков вырос в такого красавца… И мама твоя ему понравилась.
– А он ей? – спросил я, чтобы совсем уж не молчать.
– Чесноков не мог не нравиться! – горячо откликнулась тетя Женя. – Вот тут опять все девчонки ее возненавидели. Хотя она, опять же, была не виновата! Человек же не виноват, что он красивый и привлекательный. Ты со мной согласен?
– Угу…
– И даже я на маму обиделась тогда, чуть не поругалась с ней… Очень тяжело, когда мальчик, которого любишь, любит не тебя. И не просто не тебя – а твою лучшую подругу! Но потом школа закончилась. А потом Чесноков переехал с родителями в другой город, и мы его довольно быстро забыли.
– Угу.
– …И стали жить-поживать и добра наживать! – закончила тетя Женя. – Вот тебе и «угу»! На самом деле добра-то нажили – это я про себя, а так-то, в целом… – И она вздохнула. – Извини, я тебя не сильно гружу?
– Не-а, – соврал я.
